Введение в востоковедение I: Моавитский камень
Согласно преданию древние еврейские царства были окружены с востока и юга тремя "братскими" странами Эдомом, Моавом и Аммоном. Западная граница Моава выходила к восточному берегу Мёртвого моря, напротив древней Иудеи. Принято считать, что в этом царстве были свои цари, культ и язык. В библии моавитяне описаны и как современники еврейских судей (например, царь מישע Меша) и как персонажи древнего религиозного эпоса (например, רות Руфь).
На сегодняшний день Моав имеет стандартный набор регалий среднеизученного ближневосточного царства-государства заявленного времени: пара упоминаний при Рамсесе II, пара при Тиглатпаласаре III, берестяные грамоты и пристальное внимание археологов и библеистов. Развитой письменной культуры Моав не имел и до недавнего времени у нас совсем не было внутренних моавитских текстов. Возник Моав под шумок т.н. "катастрофы бронзового века", т.е. первого известного в обозримой истории глобального потухновения света, сопровождаемого крахом наиболее влиятельных и развитых цивиллизаций своего времени. Эллинистическая культура и греческий язык по какой-то важной социально-экономической причине также обошли Моав стороной, что вообще типично для древней истории Ханаана.
Ну, в общем, жили там какие-то переферийные финикийцы, никаких вестей за собой не оставили (разумеется, потому что писали на папирусе и он весь сгнил), зато соседние евреи написали про этих ребят достаточно, и там всё примерно ясно, вопрос можно было бы и закрыть. Однако то, что можно, не обязательно нужно, ведь акцентным словом в вопросе являются сами древние евреи, чья историчность до самого недавнего времени являлась столь же эфемерной, сколько и историчность моавитян.
Если мы присмотримся к истории древнего Израиля и Иудеи (которая по большей части является продуктом трудов библеистов историко-критической школы), то обнаружим, что она как сетсра-близнец похожа на историю Моава: катастрофа, Мирнептах и берестяные грамоты. Две большие разницы здесь делает только один документ - Библия (которая убедительно появляется в истории мировой литературы очень поздно). Этот довольно объёмный религиозный текст, притерпевший входе своей эволюции до известного нам состояния как минимум четыре серьёзные редакции и корректуры, повествует о разном, и в том числе о истории древних еврейских царств и ближайшего зарубежья.
Раньше для востоковедов использование сведений из библии было решением достаточно неоднозначным и неприятным. С одной стороны библия говорила тогда, когда остальные молчали, с другой, мало у кого было желание выставлять себя на посмешише, доказывая историчность библейского текста. Выход из просака нашёлся довольно быстро посредством старого риторического приёма наречения чёрного белым. Среди библеистов, многие из которых уже в те времена воспринимались как фрики и обскуранты, возникла т.н. "историко-критическая школа библиеистики", пафос которой опирался на критику библии как исторического документа. Критиковать религиозный эпос оказалось несложно, при этом, некоторые особенные куски информации в нём удивительным образом начали находить многочисленные косвенные подтверждения своей достоверности.
Что же такое моавитский камень и какое отношение он имеет ко всему этому?
О находке моавитского камня сообщает британский композитор Джордж Гров в письме журналу The Times в 1870-м году. По какой-то причине инженер из Вест-Индской компании, который в последствие стал видным британским музыковедом и основателем Grove Dictionary of Music and Musicians, поделился с журналом сведениями о том, что кадровый офицер инженерных войск Великобритании Чарльз Уоррен обнаружил его входе археологических раскопок в Палестине. К слову, Уоррен впоследствии стал членом Лондонского королевского общества, великим мастером Дистрикта Восточного архипелага в Сингапуре, одним из основателей ложи Quatuor Coronati (занимавшейся исследованием истории масонства) и также, по совместительству, одним из основателей библеистической археологии.
К стати, о истории камня за две с половиной недели до Джорджа Грова пишет и сам Чарльз Уоррен. При том, из его слов ясно, что он никогда не видел камень своими глазами. Уоррен получил сведения о камне, находившемся неподалёку от арабского поселения, от анонимного лица, а "набатейский" (в терминологии автора) текст, имевшийся на этом камне, до него дошёл только с оттиска (squeeze) из папье-маше, сделанного неким Шарлем Клермон-Ганно.
Через полторы недели после письма Грова, этот самый Клермон-Ганно также сообщает о находке в журнале Revue de l’Instruction Publique, а ещё через месяц новые сведения о камне сообщает некто Фредерик Кляйн в личном письме всё тому же Грову, при этом, Кляйн смело заявляет, что он был первым и последним исследователем, который вообще видел данный памятник древней письменной культуры.
В последуюших публикациях мы видим прорисовку некой стеллы, содержащей текст, записанный финикийским алфавитом. Стелла состоит из двух частей - большей и меньшей. Большая часть представляет из себя реконструкцию текста, сделанную по оттискам Клермона-Ганно, а меньшая - вкрапления изначального камня, который подвергся разрушению со стороны третих лиц, входе работы археологов.
На таком бодром начале можно бы и закончить, однако всё самое интересное ждёт впереди. Переписка Грова с Клермоном-Ганно, Уорреном и Кляйном, материалы экспедиции, опубликованные в том же году, а также ряд посторонних источников в подробностях рассказывают нам душещипательную историю о том, как был найден злополучный артефакт.
Царь Меша - моавитский царь, одержавший военную победу над древним Израилем и написавший об этом на базальтовой стелле.
Шарль Клермон-Ганно - французский востоковед, сын французского социалиста, оккультиста и скульптора Симона Ганно.
Фредерик Кляйн - англиканский миссионер французского происхождения на Ближнем Востоке.
Якуб Каравакка - местный житель, чья биография за пределами этой истории неизвестна.
Бану Сахир - влиятельное арабское племя Леванта.
Бану Хамида - племя иорданских бедуинов.
Давным давно в землях Моава правил великий царь Меша, о котором, само собой, говориться ещё в Библии. Он захватывал еврейские города и увековечивал свою свлаву в камнях, один из которых было суждено увидить нам с вами.
Летом 1868 года Саттам аль-Файез, сын амира доброго племени Бану Сахир, показал англиканскому миссионеру Фредерику Кляйну удивительную древнюю стеллу, которая стояла посреди местечка Дибан и напротяжении трёх тысяч лет никого не интересовала, а потому, отлично сохранилась. После этого в гонку за свежей сенсацией вступает потомственный скульптор и оккультист Клермон-Ганно, однако он, будучи настоящим французом, проявляет осторожность и посылает с поручением сделать оттиск Якуба Каравакку, который встретил страшное сопротивление, был ранен, но всё же героически спас копию текста из папье-маше, стягивая ещё мокрые куски бумаги с камня, в попытке спасти свою жизнь. Далее, в 1869 году, продажей стеллы заинтересовалась Османская империя, на территории которой и происходили действия, что, в свою очередь, привлекло внимание злобного племени Бану Хамида, кочевавшего в окрестностях и решившего разрушить стеллу, чтобы насолить туркам. Бедуины бросили полуторометровый базальтовый камень в костёр, разогрели его там добела, а затем резко окатили холодной водой, расколов таким образом древний эпигрфический памятник (!), а потом докучи разкрошили его на ещё более мелкие куски булыжниками и оные раздали местным жителям, чтобы те спрятали их подальше от чужих глаз. Вопреки всему, пионеры библеистики сумели собрать самые крупные обломки стеллы, а недостающие фрагменты, восстановили благодаря недоделанным оттискам Якуба Каравакки, полученныем им входе спецопперации по поручению Клермонта-Ганно.
Помимо важнейших лингвистических, религиоведческих и прочих сведений о жизни древнего Моава, стелла несёт миру и упоминание библейского царя Давида и его царства Израиля и вообще много чего интересного, а самое главное неожиданного и пришедшегося очень к стати, особенно на заре историко-критической библеистики.
На данный момент камень находится в Лувре, и большинство современных исследователей древнего Ближнего Востока не выражают сомнений в его подлинности.
На случай если у читателя сложилось впечатление будто бы мы пытаемся ему на что-то намекнуть, уточним, что мы просто знакомим людей с тем, что представляет из себя востоковедение.