Глава 4. Часть 5
Я не мог успокоиться. Слезы продолжали литься ручьем. Только я переставал на миг плакать, как снова в мыслях всплывало то, что он сделал со мной. Теперь-то мне ясно, кем я для него был. Вернее, чем. Я ведь даже личностью для него не был. Я был красивой вещью. Я был инструментом для заполнения дыры от одиночества, предметом статуса, защищавшим его от издевательств. Тогда, 5 лет назад, мне казалось, что он жертва, и несправедливо подвергается буллингу. Но теперь я думаю о том, что то, что с ним происходило, он заслуживал. Зря я заступался за него. Если бы я никогда не был добр к нему, он бы не привязался ко мне, и этого дерьма никогда бы не происходило.
Или это произошло потому, что я шлюха?
Пока я плакал, кто-то включил свет. Я обернулся, испугавшись, что это может оказаться Дахефурю. Но, к моему счастью, это была Химико. Как оказалось, прибежал я именно в её комнату. Та, сонная, удивилась, увидев меня.
Она не успела договорить. Я бросился к ней и заплакал ещё сильнее, пытаясь сказать ей, что со мной произошло. Сомневаюсь, что с моими постоянными всхлипами она хоть что-то поняла. Но даже так она попыталась мне помочь. Полицейская принесла мне из ванной стаканчик воды и накапала туда что-то.
— Выпей. Это поможет успокоиться и уснуть. Поспишь сегодня у меня. Сомневаюсь, что он сюда сунется. Если что, я прострелю ему колени.
Я доверился ей и выпил содержимое стакана. Глоток воды с успокоительным помог мне хотя бы перестать плакать.
— Хорошо. А теперь внятно мне объясни, что же случилось.
— Дахефурю меня изнасиловал и угрожал убить… У него был пистолет… Мы с ним поругались, и он…
— Так, понятно… А из-за чего произошел конфликт?
— Он ударил меня… Снова… Он до попадания в этот злоебучий лагерь ни разу руку на меня не поднимал! А тут будто бы с цепи сорвался! Я вообще удивлен, как я выжил…Он самый настоящий маньяк!
— Оно и видно… Я так и знала, что с ним что-то не то… Так! Не плачь. Ляг отдохни.
Я прилег на кровать и обнял подушку. Мне не понадобилось много времени, чтобы уснуть. Полицейская меня даже одеялом укрыла.
Когда я проснулся, Химико уже поставила на тумбочку мне завтрак. Омлет со свежим лососем. Только я хотел что-то сказать ей, как она ушла, сказав, что у неё на кухне чайник стоит. Ну-с, по крайней мере я в относительной безопасности, и с голоду не помру. Надеюсь, она что-то придумает и Дахефурю раз и навсегда оставит меня в покое. Пока я ел, мне в голову пришла мысль, что сейчас я в комнате один и этот псих может этим воспользоваться да прийти по мою душу. Мне стало как-то не по себе. Может, мне после еды пойти к себе? Там спит Леонид, и в случае чего громкие звуки, например, мой визг, его разбудят, и он сможет меня защитить. По крайней мере, я буду не один.
Черт, после такого предательства со стороны лучшего друга я чувствую себя абсолютно беспомощно. Со мной не раз так делали, но тогда я это воспринимал намного проще, как само собой разумеющееся. Да и те не угрожали меня убить. Просто брали силой. Я тогда считал, что это происходит потому, что я слишком красивый, и они не могут сдержать себя из-за сильного желания, поэтому я пытался расслабиться и хоть немного попытаться насладиться, внушая себе, что я тоже этого хочу. Я отрицал мысли о том, что я для них вещь, а не человек. Но после того, как это сделал со мной Дахефурю, мои глаза открылись. Он никогда меня не любил. То, что он называет любовью, ею никогда не было.
Я решил пойти в свою комнату. Мой защитник спал в окружении кошек. Я погладил белую. Она начала после моих прикосновений к её шерсти вылизываться. Она мне напомнила о том, чтоб сходить в душ. После душа я сушил волосы, как обычно. Мне под руку попались ножницы. Я и сам не понял, как пришел к тому, что начал отрезать волосы. Будто бы это и не мои руки были. Остепенился я уже тогда, когда одна половина волос была коротко сострижена, а до второй половины я так и не дошел. Я держал в своих руках ножницы и прядь волос, стоя голым на коленях перед зеркалом. Сначала появилась несимметричная улыбка. Затем смешки. А затем и хохот. Я абсолютно точно был не в своем уме. Теперь скрыть свое безумие будет куда сложнее. Единственное, чем я могу помочь себе, это стереть с лица потекшую тушь, про которую в душе совершенно забыл.
Когда я уже одевался, услышал стук в дверь. Сердце будто бы замерло. Мне стало страшно. А если это ОН? Стоп. Рядом есть Леонид. Если что, он защитит меня. Ведь так? На свой страх и риск я вышел из ванной. Никого. Только рыжий кот достал из-под двери какую-то бумажку и начал с ней играть. Я отобрал её. Кот начал на меня шипеть. Я развернул бумажку и начал читать, что там написано. «Сомбра, приходи в часовню, и спрячься в кладовке. Там нет камер. Он там тебя не найдет, и я смогу тебе помочь. Прямо сейчас». Подписана она не была.
Я не был уверен, идти мне или нет. Это могла быть как ловушка от Дахефурю, так и спасение. Я решил попробовать погадать с помощью кошки. Я присел на корточки и начал гладить рыжего. Если он зашипит или начнет вылизываться, значит идти не стоит. Но если он начнет мурчать, то пойду рискну. Я чесал пушистого за ушком. Он мурчал и довольно прикрывал глаза. Хороший знак.
Вышел я на улицу. Надеялся, что меня никто не увидит. Но по дороге встретился мне Нагито.
— Матерь Божья! Сомбра, что у тебя на голове?
— Да так, прическа новая. А что? Не нравится? — попытался я вести себя в привычной манере.
— Да просто это выглядит так, будто у тебя не все дома. Мне это очень напомнило Аматерасу из трилогии о сестрах Ханя в третьей песне. Ну у неё одна сторона тоже была короткая, а на второй длинный хвостик.
— Эээ… Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Там долго объяснять. Хочешь послушать?
— Нет уж, спасибо. Мне уже идти надо.
Прежде, чем он успел ответить, я ушел. А вот и часовня. Страшно туда заходить. Двери отворяются. Я внутри. Солнечный свет пробивается сквозь витражи, падая на скрипучий дощатый пол и на кучу бумаги, что на нем лежит. Мой взор обращается к иконам, накрытым прозрачной клеенкой. Они смотрят прямо на меня. Жуть. Я захожу в темную кладовку. Подсвечиваю фонариком на моноайдишке. Действительно, камер там нет. Как нет и того, кто меня звал. Может, он придет позже? Тогда зачем он писал «Прямо сейчас»? Чтоб хоть немного убить время, открыл игру.
Через время двери часовни открываются. Я слышу шаги. И голос.
— Сомбра~ — протянул он. — Выходи!
Ох блять! Это Дахефурю! Как он меня нашел?! А что если это действительно была ловушка?
— Выходи, Сомбра! Ты же знаешь, как мне плохо без тебя! Мне без тебя жизнь не нужна.
Я больше на это не поведусь. Я не верю в его любовь.
— Прости меня, Сомбра! Пожалуйста! Я вчера был сам не свой. Ты же знаешь прекрасно, что я не такой! Мне очень, очень жаль. Я с ума схожу, когда тебя нет рядом! Умоляю, прояви ко мне хоть немного милосердия! Прости меня!
Зачем он это делает? Зачем он извиняется? Чтоб потом опять сделать мне больно? Я уже больше не дам ему второго шанса. С меня хватит.
— Ну смилуйся надо мной! Ты же прекрасно знаешь, как сильно я люблю тебя! Я бы не причинил тебя вреда. Ну ты же знаешь, как мне плохо! Почему ты ко мне так жесток? Разве не я все эти долгие годы исполнял все твои прихоти, поддерживал тебя во всем, за что бы ты ни брался, сделал тебя таким, какой ты есть сейчас? Именно я дал тебе абсолютно все ресурсы, чтоб ты смог стать популярным, желанным! Я столько в тебя вложил! Почему же ты настолько слеп, и постоянно смотришь по сторонам, не видя того, что с тобой рядом всегда был я? Мы созданы друг для друга! Как ты этого не понимаешь? Неужели ты так сильно меня ненавидишь?
— Хах? Ты меня за идиота держишь? Ты думаешь, я серьезно не замечу этого? Дрянь… Какая же ты бессердечная дрянь. Вот так ты со мной, да? Выходи! Выходи, блять! Вышел быстро, чмо! Поверить не могу, что ты так мерзко со мной можешь поступать. Я считаю до трех. Если на счет три ты не выйдешь, я сам найду тебя, убью, а потом убью себя. Слышал?! Я считаю до трех! Раз! Два! Три! Так и знал, что у тебя на самом деле нет сердца.
Звуки приближающихся шагов. Кажется, мне конец. Может, реально сдаться и выйти? Тот, кто меня сюда позвал, на помощь не пришел. Меня обманули. Никто мне не поможет.
Я не успеваю открыть дверь, как слышу удар и треск. Будто кость проломилась. Шаги прекратились. Я выглядываю наружу. Он лежит передо мной лицом вниз. Его затылок пробит. Он… мертв?
Я подхожу ближе. Он не шевелится. Совсем.
Я пинаю его ногой, чтоб перевернуть. Хочу последний раз взглянуть на него. Из-под очков побежала последняя слеза. Его лицо навеки запечатлело отчаяние. Возможно, там было место раскаянию. Но теперь это ничего не значит. Он мертв. Наконец он сдох. Мне должно быть сейчас чертовски больно от того, что умер почти на моих глазах мой лучший друг, с которым вместе я пробыл 5 лет. Но я ничего не чувствую. Ничего, кроме облегчения.
— Ты прав. У меня на самом деле нет сердца.
Над гробом роскошным под черной вуалью,
Сижу я с цветами, ничуть не скорбя.