Сакура!

На втором курсе универа мы изучали страшную дисциплину – историческую грамматику. Она была страшнее Волкова и Кормилова, самых злоебучих преподов, первый из которых встречал нас на входе в студенчество с курсом введения в языкознание, а второй провожал пинком из альма матер во взрослую жизнь со своей несдаваемой критикой рубежа 19-20 веков. Волков был страшен своей непредсказуемостью, ибо мог задать вопрос из серии «Представьте, что вы плывете в круизе по Черному морю, веке этак шестом до нашей эры. Какие у вас будут народности справа, какие слева? А какие это языковые семьи? А кто туда придет через 300 лет? А можете все то же самое повторить по-латински? А на санскрите?». Кормилов тупо гонял по всему своему курсу, независимо от того, какие вопросы попались вам в билете. Помнится, мне каким-то образом удалось сдать на 5, и когда я радостная выскочила в коридор с зачеткой, мерзкий Кл'овый Лёня ехидно заметил: «Конечно, и я бы сдал – в пиджаке с таким декольте!». Подлая и безосновательная инсинуация. Кормилов любил пококетничать и похихикать со студентками, но на экзамене драл всех одинаково неистово, без малейших гендерных наценок.

Но вернемся к истграму.

Семинары у нас вела великая и ужасная Багрянцева – сухонькая маленькая старушка в огромных очках, курившая Беломорканал и перманентно обличавшая нас в непроходимой тупости. Мы боялись ее до того, что даже прогуливать не смели. На первом занятии, тестируя наш уровень подготовки и сообразительности, она задала задачку, дойстойную магистров клуба ЧГК: древняя церквушка, на стене, примерно в метре от пола, нацарапана надпись – ПВСЧПСN. Что значит эта надпись? Мы отчаянно скрипели мозгами, но ответа дать так и не смогли. А ларчик просто открывался – это первые буквы дней недели: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота и Nеделя – устаревшее название воскресенья, которое, кстати, сохраняется практически во всех славянских языках (поэтому мой сербский друг моментально ответил на вопрос). Какой-то ребенок (высота от пола метр, помним?) скучал во время службы и развлекался выцарапыванием этих букв на стене.

А однажды во время очередного письменного теста она вдруг подошла к окну и воскликнула: САКУРА! НУ-КА ВСЕ БЫСТРО ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ! – оказывается, перед большим сачком первого ГУМа расцвела сакура и словно разлилась розовым сиянием по всем Багрянцевским суровым морщинкам, по всем тайным романтическим извилинам ее заскорузлого сердца.

Весна, товарищи.