Мои бережно хранимые впечатления.
Имя — это первое пожелание рожденной жизни. К чему клонится душа твоя, моё дитя, имя выражает надежды, оставшиеся у нас на жизнь; и первое имя — не приобретенное, а данное в надежде моей, которую я хочу подарить тебе: да не проживи этой горестной жизни, подобно мне и отцу твоему. Найди другой путь, моё сокровище, подобно этому дарованному Матерью Фэньгэ дождю.
Абсолютно прекрасный абзац... Вступление меня завораживает и нежит, такая щемящая сердце печаль пробирается на цыпочках.
От отсутствия необходимости; звучное прозвище Авантюрин сверкающими яркими каменными гранями перекрывает хрустальную прозрачность имени
Преломление света? Метафоры меня приятно щекотят, люблю красоту твоего слога...
Милостивая, словно лесная прохлада нашего дома, и жестокая, словно пустынная ночь в Долине Острых Костей, Фэнгэ подарила нам долгие сотни лет жизни. Это много больше, чем у других созданий Божьих, и мы должны быть благодарны Милосердной Гаятре. Авгины проводят сотни лет в гуще отчаяния, но свет особенно ярок после тёмной ночи, как и счастье, как и семейный огонь, как и обещанные молочные земли.
Атмосферно до мурашек. История авгинов в твоих строках преображается и становится ближе к читателю? Не знаю, как правильно назвать это чувство, но работа проделана огромная, невероятно.
Сигония — земля сказаний, опочивальня Трёхокой Гаятры, в которой она погрузилась в жаркий сон, закрыв все три своих глаза, укрывшись лоскутным одеялом песков, гор и степей; здесь родится благословенное дитя, поцелованное её сухими алыми устами, в грозовой ночи.
В твоих текстах есть такой баланс между образностью и лаконичностью? Уравновешенная чаша. Иногда я думаю, что мне нужно стремиться к такому уровню письма.
Сигония — скрип телег кочевников, блеск дутого стекла и бисера, смех семьи около костра, мозаики и глина больших городов, обжигающий холод и убийственная жара, тяжесть, надрывное пение-эмоция, пение-плач и удары по струнам, и смерть смерть смерть столько смерти столько крови алая грозовая вода кровь всего его народа впиталась в белый песок и обман ложь чужаков предательство кровь и смерть и дождь и он один и все они…
Я распался на части после этого абзаца. Можно отследить эмоцию по строкам, словно качаешься на волнах. (Ценю эмоции, поэтому всегда цепляюсь за чувства в тексте).
Не стоит делать ошибочных выводов — Сигония не отсталая от мира планета, застрявшая на уровне зарождающейся централизованной цивилизации — оставьте это земляноцентричное мышление, — и никогда не была. Сигонийцы — известные на всё Содружество нетраннеры и инженеры-оружейники. И это и дар, и проклятие.
Как. хорошо. написано. Какая-то насмешка и язвительность, люблю.
Их развитая культура самобытна и богата, язык ярок и образен, а философские взгляды и ценности подробно изложены в священных писаниях и устных сказаниях. На Сигонии распространенна нетипичная запись устных сказаний — кодом. Кодификация голоса сказателя, записанная нетраннером с помощью специального устройства. Эту систему может расшифровать только нетраннер сигонийской выучки, а часто ещё и конкретной народности, и эта хитрая система создана для передачи информации четко и прямо в руки своим людям — порождение постоянных войн и ненависти со стороны иномирцев.
Кошмар! Ты настолько виртуозно и естественно включил в историю Сигонии нетраннерство - Продумано, выразительно изложено и врезается в память.
После небезызвестной космическим путешественникам Весенней Резни, — кровавой расправой над авгинами, непокорной народностью Сигонии, — прошедшей с молчаливого одобрения Галактического содружества и, по слухам, активного содействия агентов Архитекторов, увидеть сигонийца с легендарной авгинской гетерохромией почти невозможно
Переплетения сюжета Рона сводят меня с ума. Пейзажи Сигонии почти стоят перед глазами, и кровавое зарево - тоже. Не могу перестать восхищаться столь дотошной (в самых лучших смыслах) и изысканной манерой повествования. Как кружево вышиваешь нитью по сердцу.
Отдельно хочу сказать спасибо за вставки из произведений Федерико Гарсиа Лорки. Никогда не слышал об авторе, но небольшие отрывки меня заинтриговали и восхитили!
Дойдя до середины первой части анкеты, могу сказать, что чтение похоже на приятное медовое наслаждение. Мать Какаваши я полюбил и мне хватило нескольких реплик. Ни это ли доказательство высокого качества текста и всех его составляющих?
хэйдзо иронизирует, что задание было слишком простым, и авантюрин обещает в следующий раз подобрать что-то, из чего его ещё придется вытаскивать цзин юаню. робин рассказывает о следующем выступлении, раздраженно сбрасывая звонок, а потом пугается ороборос, проскользнувшей незамеченной никем при её-то росте; какаваша слушает краем уха, отмечая в мысленном ежедневнике дело «заказать букет». топаз начинает спорить с хэйдзо, которому было в сущности все равно, и вырывает авантюрина из мыслей. он смеется от глупости вопроса и отпивает ром.
Завываю... Я питаю особую любовь к Валентино, и так тепло становится просто от нескольких строк, описывающих будни синдиката... Я не могу знать, но обыкновенные обстоятельства, описанные в небольшом отрывке, заставляют меня думать, что Авантюрин хороший глава, в той мере, которая необходима, чтобы синдикат цвел и благоухал.
Стук каблуков — и шлейфом окутывает каждый шаг, тягучее вьется, как медовые нити, переплетение его духов. Изменчивый розовый узор уда и амбры — дамасская роза на раскаленном песке — орнамент сладко-терпкого восточного запаха; не навязчиво-удушающего, но неизменно напоминающего о владельце.
Я СЕЙЧАС ОЗВЕРЕЮ. У меня не хватает словарного запаса, чтобы описать волну восхищения, которую мне пришлось усмирить.
...тона вышколены до излишней театральности (или до холодной смешливой горечи, или удушающей змеиной угрозы, или ласковых речей, отдающих пудровой сладостью)
Такие строки заставляют меня двигаться дальше в писательстве. Стойкое ощущение того слепого восторга, который я испытываю, когда нахожу книгу себе по душе.
...мать говорит «сапфир это слёзы пролитые гаятрой над смуглым телом её дочери смешавшись с жаркой кровью они обратились в камень и смесь эта стала авантюрином и обагрила мирром свои одежды и скатились капли мирра в жаркий песок стали они рубинами и пошла она по пустыне в горестном трауре и в отпечатков шагов её прорастала трава и иссыхала она не готовая к испытаниям аяджа и становилась она…»
Не постыжусь сказать, что твоя анкета обогатила мою речь новыми, ранее неизвестными словами. Бью по столу рукой.
Вот то, в чем я нуждался. Не крики, пошли рыдания. Ты не представляешь, как меня раскрошило это предложение. Сняло кожу, черт возьми! У меня нет слов, так не пробирало давно.
— Нравится? — насмешливый голос прикасался к его плечам и обжигал мертвенным дыханием его уши, а глаза собеседника он видел в зеркале ванной комнаты, — Ах, Ваша, редкая фигура, как у твоей, то есть нашей, матери. Тому покойнику, которого ты убил, тоже нравилась. Помнишь, той ужасной ночью, как он…
— Исчезни. Замолчи, — Авантюрин заглушает свои мысли рюмкой водки.
Я не стану комментировать, у меня просто нервы не выдерживают.
Он, сын пустынной медовой долины, острий каменных вершин и музыкальных вспышек, как же ему тяжело скрываться под личиной торговца возможностью и солёной водой, как же тяжело хранить в дрожащих руках чужие жизни; ведь свою уронить так желанно, а чужую так страшно.
Целую твои руки и каждую букву. Все эпитеты исчезли. Твои тексты пленительны и коварны, незаконно убивать меня каждым последующим словом...
И: Личное интервью с вами — удивительный случай…
Авантюрин: Скажем так, удивительная удача.
И: Именно! Вы решили расширить своё привычное рабочее амплуа, господин Авантюрин?
Как построено интервью.. Я влюбленно вздыхаю. Авантюрин живой, такой настоящий, что ломается самообладание.
Какаваша не герой святого письма. Обещанное божье дитя, (не вышедшее, неудачное, перерубленное надвое, там лежит избранность, а там успех). У каждого погибшего народа был такой избранный.
Вся анкета - эталон для меня. Я мечтаю так писать. Проникновенно чарующе и бесподобно. В тексте тобой пропитано и протоптано. У вас с Какавашей точно одна жизнь на двоих. Но персонаж уникальный, неповторимый, внедряющий себя и свою историю в мозг. /Взрыв галактики/
— Твоя удача, милый, не передастся роботу.
Он поднимает руку, проводит пальцем по губе Какаваши, размазывает кровь,
Тошнота подкатила. Такое тяжелое гнетущее чувство... Сбросить бы оцепенение.
Бесконечная вереница мертвых лиц, чьи смерти он видел, слышал, знает, осведомлен — и знает, что многих убил он сам, но косвенно: нагрел прикосновением ружье перед тем, как выстрелил кто-то другой; спустил с горы камень, обвалившийся лавиной; в бесконечной пляске вероятностей стал той бабочкой, взмах крыльев которой начинает шторм на другом конце континуума. Факт: Авантюрин знает больше мертвых, чем живых. Это кладбище пополняется и не приносит ни копейки арендной платы.
Тише, до меня доносится взмах ситцевых крыльев... Боже, ассоциации пляшут и мешаются, и все цветастое, под стать авгину. Сожру анкету.
«Да-да, сохраняйте честность… не в престижном глянце«, — усмехнулся про себя Авантюрин.
Съел, не подавился и облизнулся.
Коллажи перед разделами - услада для глаз. Так стильно и минималистично, верещу!