Парадокс фансервиса. Fanservice Paradox. Глава 46
Я знаю, что ты хочешь его увидеть.
Чэн Цян чуть не нажал на тормоза. «Кого поцеловал Сяо Пэй?»
«Это был несчастный случай, айя, Сяо Пэй не гей». У него не было времени объяснять слишком много агенту своей семьи; Лин И, который только что получил из первых рук свежие горячие дыни, напрямую переслал скриншот личного чата Пэй Тинсуна в групповой чат из пяти человек, помимо Пэй Тинсуна, который был назван — [Отсеивание сильных, поддержка слабых, бойкот тирана группы (5)]
[Оригинальный M-Dash: Переслал сообщение]
[Оригинальный M-Dash: Братья, я пришёл с источником счастья!]
[Твой Огненный Ге по-прежнему остается Твоим Огненным Ге: IsThisFriendYou'reTalkingAboutYourself.jpg]
[Оригинальный M-Dash: И человек, которого он поцеловал, определенно мужчина, я осмелюсь поставить на это свой следующий рост! Вся эта куча паники в его тоне — это от того, что он случайно поцеловал мужчину!]
[Исполнительница первоклассного национального танца с цветочными руками: Хах ...
[Оригинальный M-Dash: Кстати, правда ли, что Сяо Пэй никогда ни с кем не встречался? Он такой красивый, не может быть, чтобы он не нравился людям за границей?]
[Твой Огненный Ге все еще Твой Огненный Ге: Как это может быть. Я уже говорил с ним об этом, он считает, что свидания бессмысленны и являются пустой тратой времени. Ты не понимаешь, какие идеи несет в себе подросток, рожденный вторым ребенком….]
[Оригинальный M-Dash: Охренеть, это же не может быть первым поцелуем маленького повелителя, ба?!]
[Национальный первоклассный исполнитель танца «цветок-рука»: Подождите, дайте мне погладить бороду. Сяо Пэй в последнее время бегает по разным мероприятиям, и разве вчера он не снимался в «Побеге ради жизни»? Где он нашел время встретиться с другом? А потом еще и поцеловать его…]
[Хороший капитан в доме: Сяо Вэнь сказал мне, что Сяо Пэй и Цзюэся оба ночевали в квартире Сяо Пэй прошлой ночью.]
[Исполнительница первоклассного национального танца с цветами: ???]
[Твой Огненный Ге все еще Твой Огненный Ге: вау]
[Оригинальный M-Dash: Всё кончено, мне следовало отправить это в групповой чат для четырёх человек... Теперь уже слишком поздно отзывать его, ба.]
После долгого отсутствия ответа от Лин И Пэй Тинсун начал чувствовать, что это немного странно, поэтому, воспользовавшись тем временем, когда Фан Цзюэся ушел варить кашу, он отправил еще одно сообщение:
[Главный босс Kaleido: Почему ты молчишь? Я спешу рассказать кое-что своему другу.]
Он ткнул его и действительно получил ответ.
[Оригинальный M-Dash: Они могут быть друзьями. Друзья должны быть просто теплыми и близкими, и даже поцелуи будут в порядке, не волнуйся, ах.]
Нынешнее выражение лица Пэй Тинсуна напоминало мем о старике в метро, который смотрит в свой мобильный телефон. Вскоре вошел Фан Цзюэся с миской каши и спросил: «Почему ты до сих пор не отдыхаешь? Сегодня твой единственный шанс отдохнуть. Завтра состоится пресс-конференция по поводу нового одобрения».
Заблокировав свой мобильный телефон, Пэй Тинсун сделал вид, что ничего не произошло, и попытался отвлечь его внимание. «Эм, твой мобильный телефон просто вибрировал».
Фан Цзюэся выдавил «эн» и сел рядом с кроватью. Казалось, он не собирался смотреть на свой мобильный телефон.
Он взял миску с густой кашей и помешал ее ложкой, заставив горячий пар из нее взбиться в облако. Щель в занавесках пропускала вертикальный луч солнечного света в комнату, который идеально ложился на лицо Фан Цзюэся. Его темно-каштановые волосы сияли золотым блеском, его тонкая бледная кожа становилась все прозрачнее, а капилляры в его глазах содержали лишь немного циана, поэтому казались скрученной нитью, тонкой и неглубокой, с ее хвостиком, цепляющимся за его красное родимое пятно.
Пэй Тинсун подумал о той белой эустоме. Она тоже была точно такой — солнце снимало с нее кожу, и сквозь белоснежную рану обнажались свежие вены.
«Ешь, пока горячее». Фан Цзюэся передала миску Пэй Тинсуну и посмотрела на него.
Поспешно отвернувшись, Пэй Тинсун почти потянулся к нему, но внезапно почувствовал, что эта сцена была неправильной. Он вспомнил драмы об идолах, которые Лин И смотрел в машине каждый раз, когда они ехали на мероприятия. Когда герой в этих шоу болел, героиня всегда кормила его едой ложку за ложкой, при этом герою вообще не приходилось двигаться.
Увидев, что он ведет себя непослушно, Фан Цзюэся слегка нахмурился и с некоторым сомнением спросил: «Не хочешь есть?»
Пэй Тинсун сделал глубокий вдох, а затем начал бесконечно кашлять. Он вытащил все свои актерские навыки, которые превзошли уровень, которому учат в школе идолов, и притворился слабым. «Я не могу поднять руки…»
Фан Цзюэся почувствовал, что это странно. «У тебя такая сильная лихорадка?» Он поставил миску на тумбочку и потянулся ко лбу Пэй Тинсуна.
Пэй Тинсун наблюдал, как он поставил миску, и чувствовал, что все отклоняется от его воображения, но в этот момент он не мог ничего сказать.
На самом деле он не мог напрямую сказать Фан Цзюэся: «Если ты меня покормишь, я съем это, ба».
«Логически говоря, твоя температура должна была снизиться после приема лекарств... а здесь нет градусника». Брови Фан Цзюэся изогнулись, и он немного подумал, прежде чем предложить: «Почему бы нам все равно не пойти в больницу, ба? Ты вставай и надень побольше одежды, и мы пойдем в больницу».
«Нет нужды, нет нужды, я не пойду в больницу». Пэй Тинсун знал, что его болезнь не так уж серьезна. «Я уже такой взрослый, и это всего лишь простуда, нет нужды идти в больницу».
«Неважно, сколько тебе лет. У тебя весь лоб вспотел». Фан Цзюэся хотела стащить его с кровати, но Пэй Тинсун был непреклонен и не хотел этого делать. «Я просто поем что-нибудь и посплю немного, а потом все будет хорошо. Мне действительно не нужно идти в больницу».
Услышав это, у Фан Цзюэся не осталось других вариантов. Думая об этом, он даже почувствовал себя немного виноватым; если бы он вчера просто не завернул его в банное полотенце и не заставил его надеть всю одежду как следует, возможно, Пэй Тинсун не зашел бы так далеко, чтобы заболеть.
«Тогда тебе все равно лучше съесть немного этого. Хотя на вкус это не похоже ни на что, в твоей квартире больше ничего нет, кроме риса». Фан Цзюэся помешал кашу, зачерпнул ложку и потянулся ко рту. Он рефлекторно продолжил: «В следующий раз…»
На полпути Фан Цзюэся внезапно остановилась и замолчала. Даже рука, которая протягивала ложку к уголку рта Пэй Тинсуна, остановилась.
В следующий раз? Что в следующий раз? Не может быть, чтобы он действительно хотел снова готовить для Пэй Тинсуна?
Пэй Тинсун увидел, что он остановился и перестал говорить, и намеренно подсказал ему: «А как насчет следующего раза? Ты приготовишь мне что-нибудь вкусненькое в следующий раз? В прошлый раз тетя даже попросила тебя приготовить для меня жареный рис». Каша даже была отправлена прямо ему в рот, и Пэй Тинсун приблизился к ней, как только он закончил говорить. Однако кто бы мог знать, что в следующий момент мобильный телефон, который Фан Цзюэся отложила в сторону, начнет звонить без конца.
«Кто мне звонит…» — сказал себе Фан Цзюэся, поставил миску и обошел кровать, чтобы взять мобильный телефон.
Оставался всего один миллиметр, прежде чем он мог проглотить кашу. Пэй Тинсун был так зол, что он подпер себя и затем набрал себе два больших куска каши.
Осознав, что он — Пэй Тинсун, всемогущий уже 20 лет, воплощение дьявола, не боящийся ни небес, ни земли, — так долго играл в игру «перетягивай-толкай» с миской каши, он и вправду почувствовал, что сейчас умрет со смеху.
«Проснулся?» Фан Цзюэся стоял у кровати, принимая звонок. Выражение его лица, казалось, изменилось, а голос стал намного тише. «…Если дедушка проснулся, это хорошо. Я просто… Я не пойду ба, поэтому, чтобы избежать этого, увидев меня, он снова…»
Пэй Тинсун посмотрел на него и все время чувствовал, что этого человека тяготят какие-то заботы.
«Эн», — Фан Цзюэся склонил голову, говоря: «Я тоже сейчас очень занят и не могу пойти туда. Мама, позаботься о нем. Завтра? Завтра тоже работа…»
Он молчал некоторое время, прежде чем наконец повесить трубку. Спиной к Пэй Тинсуну он сел у кровати, а затем вспомнил, что его телефон вибрировал из-за сообщений, поэтому он наклонил голову, чтобы проверить их. Первоначально на интерфейсе экрана блокировки действительно появлялось много сообщений WeChat, но как только он нажимал на одно из них, они все исчезали, оставляя только объявление о том, что групповой чат внезапно удален.
«Почему они вдруг это удалили…»
Пэй Тинсун сжал кулак и закашлялся. Он спросил хриплым голосом: «Что было удалено?»
«Групповой чат». Помня, что в этом групповом чате не было Пэй Тинсуна, Фан Цзюэся не собирался больше ничего говорить, чтобы не узнать, что его товарищи по группе тайно создали групповой чат за его спиной, и не разозлиться еще больше. «Да ничего на самом деле».
«Что-то случилось, ба?» — осторожно спросил Пэй Тинсун. «Это тетя тебе только что звонила?»
Фан Цзюэся кивнула, но больше ничего не сказала.
Пэй Тинсун вспомнил, что мать Фан Цзюэся в прошлый раз приезжала в Пекин из-за болезни его дедушки. Слушая телефонный звонок, который только что прозвучал, казалось, что речь все еще шла об этом. Он вроде бы знал о ситуации, но не знал никаких конкретных подробностей о том, что произошло. Однако выражение лица Фан Цзюэся только что, казалось, было очень грустным.
Из-за среды, в которой он вырос, Пэй Тинсун вообще не привык выражать свои мысли эвфемистически. Он просто переходил прямо к делу и делал то, что хотел. Однако он также знал, что Фан Цзюэся был человеком, который не хотел, чтобы другие вмешивались в его личные дела; он даже не удосужился объяснить ситуацию, касающуюся вопроса скрытых правил, когда-либо прежде.
Фан Цзюэся посмотрела на кашу, к которой прикасались. «Ешь еще? Ты можешь быстро поправиться, только если будешь есть».
Неожиданно Пэй Тинсуну стало так не по себе, что он наклонился прямо рядом с рукой Фан Цзюэся, а его голос прозвучал так слабо, что казалось, он вот-вот всплывет. «Так не по себе, Фан Цзюэся… Мне больно, как только я глотаю, и все мои кости болят, по всему телу».
«Как это может быть настолько серьезно?» Фан Цзюэся нахмурилась, протянула руку и коснулась своего лица, затем коснулась затылка. Все эти места были очень горячими. «Тогда что нам делать?»
Пэй Тинсун выглядел так, будто собирался подняться на небеса. «Думаю, мне лучше пойти в больницу, ба…»
Глядя на болезненный вид Пэй Тинсуна, Фан Цзюэся даже не осмелилась сказать что-то резкое. «Только что, когда я сказала, что нам нужно ехать в больницу, ты отказалась. Теперь тебе стало хуже, ба?» Он вздохнул, встал и открыл шкаф, спрашивая: «У тебя есть водолазка, одолжи мне одну».
«А? Есть какие-то ба… Можете поискать».
Он не мог слишком много думать об этом. Как только он это делал, он вспоминал свое собственное животное поведение, когда он кусал кадык Фан Цзюэся.
Фан Цзюэся, стоя к нему спиной, перерыла шкаф по частям, прежде чем нашла темно-зеленую водолазку и вытащила ее. Он думал только о том, как прикрыть рану, и у него не было времени заботиться о чем-либо еще, поэтому он просто резко и решительно снял верхнюю часть пижамы.
В это время Пэй Тинсун, лежавший на кровати и притворявшийся мертвым, поднял глаза. Он просто хотел посмотреть, какую водолазку выбрала Фан Цзюэся, но не ожидал, что его глазам попадется безупречное бледное тело. Когда Фан Цзюэся попыталась натянуть свитер, его спинные мышцы натянулись по линиям талии сзади, выглядя как кусок текучего глазурованного фарфора.
Зеркало в шкафу отражало тонкую талию Фан Цзюэся. Его брюшные мышцы не были комками, а были гладкими и плоскими отметинами, похожими на иероглиф 川 — гибкими, жесткими и бледными.
Он резко вскинул голову и быстро отвел глаза.
Как может существовать мужчина с такой тонкой талией?
«Я надену вот это». Фан Цзюэся обернулась, стягивая слишком большую одежду, и посмотрела ему в глаза. «Все в порядке, ба?»
Пэй Тинсун поднял глаза и произнес «эн».
Фан Цзюэся и так не ожидал услышать от него добрых слов. Он взял пижаму и был готов пойти сменить ему штаны, после чего отвести его к врачу. «После того, как я вернусь…»
Он остановился и услышал, как Пэй Тинсун сказал позади него: «Оно тебе очень идет».
Фан Цзюэся повернулся, чтобы посмотреть на него, но Пэй Тинсун повернулся к нему спиной и добавил: «Я сам его купил».
Он всегда был таким странным. Фан Цзюэся сказал себе, что пора привыкать к этому. Пэй Тинсун просто отличался от других мальчиков, поэтому он не отказал ему сразу или не сказал что-то вроде «не нужно, я верну его тебе».
«Также нужно быстро переодеваться. Если вы действительно чувствуете себя некомфортно и не хотите переодеваться, просто наденьте свитер потолще и закутайтесь в толстое пальто».
«Нет». Пэй Тинсун сел. На его бледном лице сейчас было упрямое выражение, которое заявляло, что он никогда не уступит. «Крутые парни не могут просто так надевать что угодно, выходя на улицу».
Фан Цзюэся наконец рассмеялась от удовольствия. «Ладно, крутой парень».
Поспешно прибравшись, Фан Цзюэся, несмотря на сильное сопротивление Пэй Тинсуна, завернула его в огромное пальто на ватнике. Пэй Тинсун изначально был высоким, а теперь на нем было огромное пальто на ватнике.
Он действительно заслуживает того, чтобы изучать литературу, — подумал Фан Цзюэся, вздохнув в своем сердце. Эта метафора была превосходной.
«На улице ветрено, так что лучше надеть потеплее». Фан Цзюэся помогла ему сесть в машину и обошла вокруг, чтобы сесть на водительское сиденье. «Пристегни ремень безопасности».
Он открыл GPS на своем телефоне и сказал себе: «Дай-ка я сначала посмотрю, где находится ближайшая больница…»
«Эй, подожди». Пэй Тинсун отодвинул от себя телефон и натянул маску. «Ни одна из больниц поблизости не подходит, а там так много людей. Я не хочу, чтобы меня фотографировали. Ты выезжай первым, выезжай».
Фан Цзюэся посмотрел на него, рассудил, что больной человек — самое важное, и сделал так, как он сказал, выехав из их маленького квартала и выехав на дорогу.
Пэй Тинсун издал очень длинный «эн», его глаза метались по сторонам, и вся его персона сжалась в его ватном пальто королевского размера. Наконец, он прочистил горло и сказал очень тихим голосом: «Я хочу пойти в больницу, где лечится твой дедушка...»
Фан Цзюэся внезапно остановила машину, припаркованную на обочине дороги, посмотрела на него и ничего не сказала.
Пэй Тинсун поспешно вылез из своего ватного пальто и обеспокоенно объяснил: «Нет, гм, понимаешь, твой дедушка проделал весь этот путь в Пекин, чтобы обратиться к врачу, значит, больница, которую он выбрал, должна быть очень хорошей, верно? Я…»
«Так вот почему ты вдруг захотела обратиться к врачу». Фан Цзюэся глубоко вздохнул, и солнечный свет за окном машины заставил его прищуриться. «На самом деле ты не чувствуешь себя так уж плохо».
«Мне плохо!» Пэй Тинсун взял руку Фан Цзюэся и положил ее себе на голову. «Ты чувствуешь это, она все еще горячая. Мне действительно плохо». Его слова были наполнены такой настойчивостью, что он задохнулся и начал сильно и бесконечно кашлять. Он кашлял до тех пор, пока не почувствовал, что его легкие вот-вот выпадут, но он все еще не отпускал свою руку.
У Фан Цзюэси было холодное лицо, но также мягкое сердце. Видя, как Пэй Тинсун кашляет до такой степени, он понял, что этот человек точно не выдержит завтрашнюю работу. Он убрал руку, открутил термос, который принес для него, передал ему и снова завел машину. «Следующего раза не будет».
Взяв чашку с водой, Пэй Тинсун, который кашлял до покраснения лица, выпил немного. Он немного вздохнул, а затем подумал, что его удушье было слишком своевременным.
Больница, в которой лежал дедушка Фан Цзюэси, находилась недалеко отсюда, всего в 20 минутах езды. Пэй Тинсуну было очень не по себе. Это было не так преувеличено, как он притворялся, но у него все еще была температура. Как только машина завелась, он уснул, опустив голову.
Даже за столь короткое время ему приснился сон.
В своем сне он вернулся в свое детство и вез дедушкину инвалидную коляску, чтобы погреться на солнышке в маленьком саду. Они тихо читали вместе, а плющ уже зеленел всю весну и собирался забраться в заднее окно его комнаты.
Затем он внезапно услышал, как кто-то зовет его. Солнечный свет во сне был разрезан на большие куски мягким ножом, сцена в его поле зрения была разрезан на кучу сломанных форм. Он не мог ясно видеть вошедшего человека, но он просто чувствовал, что голос был знакомым, чистым и холодным, но в то же время раскрывал намек на мягкое тепло.
Он проснулся. Как только он открыл глаза, он увидел обладателя того голоса из своего сна.
«Наденьте маску надежно». Фан Цзюэся помогла ему надеть пальто, застегнула его до самого верха и закрепила шляпу. Чуть прохладная рука протянулась к его лицу, а затем тыльная сторона ладони прижалась к его щеке, чтобы проверить температуру.
«Мы приехали так быстро». Голос Пэй Тинсуна стал еще хриплее. Только что проснувшись, он чувствовал себя немного тяжеловесным. Даже тогда он не позволил Фан Цзюэся помочь ему подняться, словно боялся, что тот будет смеяться над ним. «Я могу идти сам».
Фан Цзюэся посмотрел на него, словно увидев перед собой рушащуюся стену, и не смог сдержать смех.
Пэй Тинсун огляделся и приблизился к Фан Цзюэся. «Это больница, где находится твой дедушка?»
Фан Цзюэся кивнул. «Пойдем регистрировать ба».
«Эй, подожди», — схватил его за руку Пэй Тинсун. «Ты иди к своему дедушке, ничего, если я зарегистрируюсь один».
Фан Цзюэся уставился на него и ничего не сказал. Пэй Тинсун снова сказал: «Правда, я действительно могу пойти к врачу сама. Ты иди быстрее, ба. Он будет в стационарном отделении?»
«Почему ты сейчас ведешь себя как человек, который не слышит? Я что, не говорю по-китайски?» Пэй Тинсун поймал его и спросил: «Мы уже пришли сюда, так что ты на самом деле не собираешься идти ба?»
Люди приходили и уходили вокруг них, и Фан Цзюэся не хотел привлекать к себе никакого внимания. Он мог только оттащить Пэй Тинсуна в место, где было меньше людей, затем посмотрел ему в глаза и сказал: «Он не хочет меня видеть, понимаешь, о чем я?» Ранний весенний ветер развеял челку Фан Цзюэся по лбу, открыв красное родимое пятно в уголке глаза.
Пэй Тинсун не ожидал, что это произойдет, но глаза Фан Цзюэся были явно мягкими, как вода.
Он помог Фан Цзюэся, прижав поля его шляпы к земле, чтобы скрыть его самую узнаваемую отметину.
«Я не знаю, хочет ли он тебя видеть или нет, но я знаю, что ты хочешь его видеть».
Фан Цзюэся просто посмотрел на него, вода в его глазах дрожала, а затем внезапно повернул голову. Цветы магнолии в больнице цвели, холодные и белые, как куча снега, но когда дул весенний ветерок, их стебли, казалось, смягчались, дрожа от мыслей.
Наконец, Пэй Тинсун все же оттащил его в стационарное отделение. Основываясь на номере палаты, который его мама отправила ему на мобильный телефон давным-давно, эти двое наконец нашли точное место. До этого он отправлял маме кучу денег и использовал свои связи с однокурсником, чтобы его дедушку поместили в эту частную больницу. Он даже хотел, чтобы он жил в VIP-палате, но, похоже, это не сработало. Это была просто самая обычная одноместная палата с большим ярким окном, из которого можно было увидеть несколько покачивающихся цветов магнолии.
На кровати лежал старик, опустив голову, словно он уснул. Мать Фан Цзюэся осторожно сняла бифокальные очки, лежавшие на его переносице, а затем забрала у него газету.
После долгого шатания Пэй Тинсун теперь весь вспотел. Он посмотрел на ситуацию внутри комнаты через маленькое окошко в двери комнаты, затем повернул голову, чтобы взглянуть на выражение лица Фан Цзюэся. Увидев, что поза этого человека была такой, будто он хотел покинуть это место перед лицом опасности, он тут же толкнул дверь в комнату. Затем его обе руки крепко схватили Фан Цзюэся за плечи и подтолкнули его вперед.
Мать Фан Цзюэся подняла голову и была ошеломлена. Внезапно она увидела, как ее сын появился в дверях, а затем также увидела Сяо Пэя, которого она давно не видела, наклонившего голову и улыбнувшегося ей, когда он одними губами произнес «тетя».
Когда ситуация достигла апогея, Фан Цзюэся мог только стиснуть зубы и войти. Он улыбнулся матери, затем встал у края кровати, глядя на спящего дедушку.
Цвет его лица был довольно хорошим, в ноздре висела тонкая трубочка, грудь поднималась и опускалась, а еще он слегка похрапывал.
Фан Цзюэся посмотрел на мать и тихо спросил: «Операция прошла успешно?»
Его мать кивнула. «Это было очень вкусно, и он просто сказал, что хочет съесть яблоко. Я даже не успела его разрезать, как он уснул, читая газету».
Пэй Тинсон последовал примеру Фан Цзюэся и побежал сесть рядом с Мамой Фан. Мама Фан посмотрела на него и спросила: «Почему ты так одет, у тебя даже на лбу пот. Ты заболел?»
Пэй Тинсун кивнул и ответил: «У меня простуда». Сказав это, он надел маску и показал только пару улыбающихся глаз.
Из-за окна тень магнолии отражалась на кровати его деда, свет и тень танцевали вокруг. Фан Цзюэся просто сидел так тихо, глядя на деда, не говоря ни слова. Прямо сейчас ситуация была лучше, чем он ожидал. Он мог бы навестить его так тихо, и дед не прогнал бы его в порыве гнева.
Подсчитав это, он уже больше года не видел своего дедушку. Человек, спящий перед ним, казалось, сильно постарел, его волосы поседели, и даже брови теперь имели белые пятна. Фан Цзюэся никогда даже не предполагал, что этот человек постепенно станет старше. В его памяти этот человек всегда казался стоящим прямо, торжественным и серьезным. Где бы он ни стоял, всегда казалось, что он стоит на платформе трех чи.
Он взял яблоко и фруктовый нож у кровати и начал чистить яблоко. Острое лезвие вонзилось в мякоть яблока, пока оно вращалось вперед понемногу, в то время как красная кожица понемногу загибалась вниз, напоминая слайд, на котором он катался в детстве.
В маленьком районе его дедушки была детская площадка с красной горкой. В детстве он ходил туда только на зимние и летние каникулы, и дедушка никогда не позволял ему кататься на горке, и не позволял ему лежать у подоконника, чтобы смотреть. Он всегда говорил, что если Фан Цзюэся сломает ногу таким образом, то дома будет сцена, потрясающая весь мир, с которой придется бороться.
Только если он послушно заканчивал набор математических олимпиадных работ, дедушка выводил его на улицу с серьезным лицом и полчаса играл с ним на горке. Однако он не приседал, чтобы поймать его, как другие родители, а вместо этого всегда стоял, заложив руки за спину, и смотрел, как он взбирается наверх, а затем радостно скатывается вниз снова и снова.
Полчаса — не больше, не меньше. Когда время истекало, дед уходил с игровой площадки.
Маленький Фан Цзюэся съезжал с горки и бежал за спиной своего дедушки. Он спотыкался, пока не мог дотянуться и зацепиться за пальцы дедушки. Затем он тяжело дышал, когда его шаги замедлялись, и шел домой вместе с ним.
Яблочная кожура упала ему на колено, поэтому Фан Цзюэся поднял ее вместе с целым яблоком и положил на стол. Он встал, чтобы налить ему стакан воды, а затем подошел к Пэй Тинсуну, прервав разговор, который он в данный момент вел с собственной мамой.
«Так быстро?» Пэй Тинсун взглянул на Маму Фан. Другая сторона уже казалась полностью удовлетворенной и довольной, с улыбкой на лице: «Иди ба». Мама Фан подняла голову и сказала Фан Цзюэся: «Молодец, ты отведешь Сяо Пэй на вливание».
Фан Цзюэся кивнула и ничего не сказала в ответ, просто вытащив Пэй Тинсуна из комнаты. Он молчал всю дорогу — регистрировал его, вел к врачу, а затем отвел на инфузию. В частной больнице была хорошая обстановка, в будний день здесь было меньше людей, чем они думали. Они нашли комнату для инфузий, в которой не было людей, и сидели там, пока капала капельница.
Даже после того, как его все утро швыряло, Пэй Тинсун оставался энергичным, прежде чем его миссия была выполнена. Однако, как только он вышел из стационарного отделения, его симптомы значительно ухудшились. У него закружилась голова, а глаза стали размытыми. Когда медсестра использовала иглу для введения капельницы, он взглянул на нее и почувствовал, что эта одна игла превратилась в десять.
«После вливания станет лучше». Фан Цзюэся села рядом с ним и похлопывала его по спине всякий раз, когда он кашлял.
Пэй Тинсун откинулся на спинку стула, посмотрел на прозрачное жидкое лекарство в капельнице, а затем повернулся, чтобы посмотреть на него. «Я тоже хочу есть яблоки».
Фан Цзюэся моргнула. «Но ты же только что ничего не сказал».
Их взгляды задержались на десять секунд, затем Пэй Тинсун рассмеялся. «Я обманываю тебя, я не хочу это есть». Он коснулся горла рукой, которая не была подключена к капельнице. «У меня болит горло».
Это действие напомнило Фан Цзюэся о его собственном горле, поэтому он потянул за воротник свитера, посмотрел на носки своих ботинок, затем взглянул на длинные ноги Пэй Тинсуна, которые вели себя странно, то подтягиваясь, то вытягиваясь.
«Ты...» — Пэй Тинсун наконец открыл рот, его голос был в редком состоянии неуверенности. «Ты думаешь, я сую нос не в свое дело?»
Фан Цзюэся открутил термос, отпил воды, а затем снова закрутил. Теплая вода потекла по его раздраженному горлу и согрела все его тело. Честно говоря, увидев своего дедушку, лежащего на больничной койке в целости и сохранности, он, казалось, наконец-то снял большой камень, который долгое время давил на его сердце.
Пэй Тинсун был очень эксцентричным. Он не знал многого о поговорке «не вникать в дела людей», и он не понимал и не заботился о соблюдении такого общественного этикета. В любом случае, что бы Пэй Тинсун ни хотел сделать, он должен был добиться успеха, и он также был полной противоположностью самому себе.
Но, в какой-то степени, Фан Цзюэся был немного благодарен. Благодарен, что Пэй Тинсун изо всех сил старался построить ступеньку и потащил его вниз, чтобы встретиться с человеком, которого он хотел увидеть.
Он не ответил на вопрос Пэй Тинсуна, который только что задал, а просто посмотрел на белую стену перед собой и открыл рот.
«Мой дедушка очень консервативный человек. Моя бабушка умерла до моего рождения, а моя мама — его единственный ребенок».
Пэй Тинсун был немного удивлен. Он не ожидал, что Фан Цзюэся действительно расскажет ему о своей семье.
«Моя мама никогда не оставляла его до того, как поступила в университет. Позже она поехала в Гуанчжоу учиться в колледже и встретила моего…» Фан Цзюэся помедлила, прежде чем заговорить: «Моего отца. Дедушка не позволял им быть вместе, он считал, что такой танцор, как мой отец, очень ненадежен, и он не хотел, чтобы моя мама оставляла его и уезжала так далеко на юг. Они сильно поссорились, а затем моя мама тайно села на поезд, уехала из Шаньдуна и получила свидетельство о браке с моим отцом».
Пэй Тинсун молча слушал. С его прошлым ему было немного сложно понять этот вид домашнего конфликта между двумя поколениями, но побег казался ему очень романтичным событием.
Но за романтику часто приходилось платить.
«До моего рождения мама не возвращалась. Сначала он не хотел нас видеть. Мама рассказывала, что стояла у двери и звала и звала, но он не отвечал ни на один зов и не открывал дверь. Позже, когда я немного подросла, он, похоже, пошел на небольшой компромисс. Когда я вернулась, он был готов меня видеть и даже убрал для меня маленькую комнату. Иногда он помогал мне с уроками». Фан Цзюэся опустил голову, продолжая говорить очень медленно и очень тихим голосом: «Мой дедушка — учитель математики, и он преподавал всю свою жизнь. Он сказал, что я умнее мамы, чувствительнее к числам и хороший росток».
История, казалось, развивалась в лучшем направлении, но чувство утраты в голосе Фан Цзюэся невозможно было скрыть.
«А потом?» — спросил Пэй Тинсун.
Фан Цзюэся вздохнула. «Тогда остались только я и моя мама. Дедушка хотел, чтобы мы вернулись и пожили с ним. Но…»
Пэй Тинсун следил за его профилем.
«Но мне также нравились танцы, я хотел танцевать, поэтому я остался в Гуанчжоу, чтобы научиться танцевать».
«Он был очень разочарован. Я был таким же человеком, как мой отец».
Именно эти простые и сжатые слова позволили Пэй Тинсуну увидеть миниатюру детства Фан Цзюэси. Казалось, в его сердце были тысячи и тысячи слов, но эти тысячи и тысячи слов застряли у него в горле, и он не мог произнести ни одного из них.
«Хочешь съесть яблоко?» Фан Цзюэся встал, по-видимому, собираясь уйти. «Я пойду куплю тебе».
«Я не хочу это есть». Пэй Тинсун схватил его за руку, не давая ему уйти. «Я же сказал, что пошутил».
«Ладно, ба». Фан Цзюэся откинулся назад и посмотрел на белую стену.
Внезапно его обнял Пэй Тинсун. Перед его глазами оказалась прозрачная капельница, которая попала в ловушку, а руки Пэй Тинсуна обвились вокруг его шеи, обнимая его.
«Мне так плохо…» У него болело горло, но тон его был мягким, когда он сказал: «Обними меня».
Голова Пэй Тинсона сжалась в углублениях плеча Фан Цзюэси. Сейчас он был похож на большую больную собаку, терся об него, крепко прижимая его к себе. У Фан Цзюэси не хватило духу оттолкнуть его, поэтому он убедил себя в глубине души, что если они друзья, то обниматься недолго — это вполне нормально, ба.
Маленькие часики в его сердце тикали, совпадая с каплями воды, стекающими по капельнице. Капля за каплей они скользили в его сердце, слегка щекоча — как капля утренней росы, собравшаяся на кончике листа после весеннего дождя, аккуратно падающая на его плечо.
«Фан Цзюэся». Молчание длилось полторы минуты, после чего Пэй Тинсун снова нарушил его своим голосом.
Фан Цзюэся положил свою голову ему на макушку в ответ, и пока он это делал, также ждал его продолжения. В этой близости кости к кости Пэй Тинсун прижался к нему и тем теплым голосом, который появился после небольшой лихорадки, сказал: «Разве ты не говорил, что не будешь испытывать никаких эмоций, имея дело с людьми, которые тебе безразличны? Для такого нрава всегда есть основания. Твой дедушка, должно быть, такой же, как ты».
Пока он говорил, теплый воздух от его дыхания обдувал шею Фан Цзюэся, осторожно увлажняя мягкий свитер.
«Он дуется на тебя именно потому, что любит тебя».
Фан Цзюэся был немного ошеломлен, и длительность тиканья секунд в маленьких часах в его сердце увеличилась вдвое или даже вчетверо.
«И ты не ошибаешься, ты вовсе не тратишь свой талант впустую…»
У Фан Цзюэся закружился разум, словно это он был больным. Каждое слово, передаваемое изо рта Пэй Тинсуна, оставляло продолжительный шок.