Я взял в жены искалеченного Бога Войны в качестве своей наложницы. After the Disabled God of War Became My Concubine. Глава 3
Цзян Суйчжоу невольно отступил назад, когда красная вуаль опустилась на землю.
Он почувствовал, как его сердце забилось быстрее от потрясения, и даже кровь прилила к ушам.
Его брови резко очерчены и низко посажены, поэтому его глаза кажутся особенно холодными и враждебными, с нотками неприкрытой кровожадности и беспощадности.
В панике Цзян Суйчжоу, казалось, смотрел на умирающего зверя. Хотя он лежал ниц перед ним, он мог в любой момент наброситься на него, перекусить ему горло и умереть вместе с ним.
В воздухе витал запах крови, смешанный со сладким ароматом красных свечей, немного похожий на гнилостный и холодный запах камеры.
Теперь он и без вопросов знал, кто этот человек.
…Разве это не был знаменитый Бог войны Великой Лян, которого искалечил Хоу Чжу из Южного Цзина, который через три года отрубил ему голову и повесил ее сушиться на городских стенах?
Цзян Суйчжоу поджал губы и внезапно захотел извиниться перед своим учеником.
Отпустите его, пожалуйста. Он хотел уйти.
Цзян Суйчжоу замер на месте, а Мэн Цяньшань, стоявший рядом с ним, готов был сойти с ума от волнения.
Что делал Его Высочество?! Он поднял вуаль, но отбросил ее. В этот момент Цзян Суйчжоу не произнес ни слова и холодно уставился на Хо Уцзю.
Мэн Цяньшань осторожно взглянул на Хо Уцзю.
Он только однажды услышал, что единственный сын маркиза Динбэя был молодым героем, которого редко можно увидеть в мире. Сейчас, похоже, слухи были правдой. Император поймал его и запер в императорской темнице. Те, кого там запирали, обычно не выдерживали больше трех дней, прежде чем их пытали до смерти.
Однако эта мадам Хо прожила там больше месяца.
Его губы были ненормально белыми, а в уголках губ красовались синяки, а также несколько засохших пятен крови. Не говоря уже о том, что он был действительно хорош собой. У него были глубоко посаженные черты лица, источавшие агрессивность. Он был образом стратегического генерала. Даже с травмами он не выглядел жалким, а скорее передавал ощущение упадка и хрупкости.
Видимый шрам выглядывал из выреза на подвенечном платье. Его приглушенный оттенок темно-красного цвета нелегко было различить на фоне малиновых одежд, которые он носил.
Он решил рискнуть и завершить церемонию.
Имея это в виду, Мэн Цяньшань почтительно поклонился и поднес Цзян Суйчжоу свадебное вино.
«Ваше Высочество», — он поклонился Цзян Суйчжоу.
Когда Цзян Суйчжоу взглянул в сторону, он увидел, что на подносе в руке Мэн Цяньшаня стояли две золотые чаши с вином.
Ему действительно нужно было оправиться от шока.
Итак, он взял одну из чаш, наклонил голову и выпил вино из чаши до дна.
Глаза Мэн Цяньшаня чуть не вылезли из орбит.
...Ваше Высочество! Это брачное вино, брачное вино!
Мэн Цяньшань в панике посмотрел на Цзян Суйчжоу, а затем на Хо Уцзю.
Один выглядел равнодушным, как статуя, а другой был холодным и высокомерным, как Яньван . Они заталкивали слова, которые лились из его рта, обратно в его горло.
В этот момент он увидел, как его хозяин повернулся и поставил золотую чашу обратно на поднос.
Мэн Цяньшань замер. — Э-э, Мастер…
Он увидел, как хозяин бросил на него легкий взгляд, и мерцающий свет свечи осветил маленькую родинку в углу его глаза.
После того, как чаша вина была осушена, Цзян Суйчжоу наконец успокоился.
К этому времени он был почти уверен, что стал тем несчастным Цзинваном, который женился на Хо Уцзю в неофициальных исторических записях, описанных в студенческой работе.
Убедившись в этом факте, он немного успокоился.
В общем, этот человек, которым он внезапно стал, умрет рано, несмотря ни на что. Быть убитым Хо Уцзю, напротив, было для него благом.
В конце концов, болезнь не поддается контролю, но отношения между людьми можно наладить.
Хо Уцзю также считался выдающейся личностью в истории. Он победил мир, но его дядя отправился сидеть на троне. После смерти дяди, трон унаследовал его сын. С другой стороны, Хо Уцзю в одиночку повел свои войска обратно в Янгуань и остался там на всю жизнь.
Он считал, что если бы он не унизил такого праведника и проявил бы к нему хоть немного уважения, то Хо Уцзю определенно не убил бы его три года спустя.
В настоящее время он был принцем Южного Цзина, а Хо Уцзю перед ним был врагом и предателем.
Если бы он сделал шаг вперед и намеренно выразил добрую волю, это наверняка вызвало бы подозрения, что было бы контрпродуктивно.
Цзян Суйчжоу медленно вздохнул и холодно заговорил.
«От тебя несет кровью, это отвратительно», — сказал он с усмешкой.
Хотя его детство не было счастливым, его воспитание было довольно строгим, поэтому он вырос вежливым и обходительным. Он никогда никому не говорил таких слов.
Поэтому его голос звучал странно неловко и неуверенно.
К счастью, его голос был холодным и нес в себе нотку снисходительного высокомерия, поэтому он едва это скрыл и блефовал.
Хо Уцзю не стал продолжать разговор.
Он опустил глаза и мельком увидел красную вуаль, упавшую на землю.
Он был чрезвычайно равнодушен, с врожденной гордостью. Он был, очевидно, в распоряжении любого, но он был настолько внушающим благоговение, что удерживал любого от того, чтобы сделать хоть один шаг вперед.
Цзян Суйчжоу взял себя в руки и сказал: «Они отправили тебя в бэньван сразу после того, как вытащили из тюрьмы? Неужели мой брат-император действительно думает, что у бэньвана нет предпочтений, и он может проглотить все, что угодно, в моем рту?»
Он изо всех сил старался быть резким, но после того, как эти резкие слова слетели с его губ, он почувствовал дрожь по спине от беспокойства.
Взгляд Хо Уцзю оторвался от красной вуали на земле и легко скользнул по Цзян Суйчжоу.
Он увидел человека, стоящего в свете, спина прямая, взгляд угрюмый и холодный. Его лисьи глаза с поднятыми вверх хвостами наполнялись светом красных свечей, а его красный наряд оттенял маленькую красную родинку на кончике глаза, делая его еще более очаровательным.
Его тон был довольно резким, неловко-резким, даже с долей сожаления и стыда, как будто он никогда раньше не был подлым.
Он много раз сражался с Южным Цзином, поэтому, естественно, он также слышал имя Его Высочества Цзинвана.
Он был инвалидом, рожденным от наложницы, опустошившей страну. Он был полон злых уловок и никоим образом не был человеком доброго нрава.
У Цзинвана была давняя репутация зловещего и порочного человека. Когда ему было двенадцать или тринадцать лет, и он был еще молодым принцем, из его дворца постоянно вытаскивали трупы, и их трупы были совершенно ужасными. Когда он внезапно просветлел как резаный рукав, многие домашние животные мужского пола, которых он собрал на заднем дворе, умерли для его развлечения, и теперь в живых осталось не так много.
Но теперь мне показалось, что это были преувеличения.
Тем временем Цзян Суйчжоу был сосредоточен только на обдумывании своих слов и не заметил мимолетного взгляда Хо Уцзю.
Он помолчал, а затем сказал: «Я найду врача, который осмотрит тебя завтра. Если ты умрешь, не умирай вместо меня». Сказав это, он повернулся и добавил: «После этого оставайся здесь честным и доставляй Бенвангу меньше хлопот».
После этой речи Цзян Суйчжоу втайне вздохнул с облегчением.
…Этого должно было быть достаточно подло, не так ли?
Он должен не только сохранять свирепость по отношению к врагу и не причинять ему по-настоящему вреда, но и находить оправдания, чтобы залечить свои раны.
Естественно, сегодня вечером он думал о том, чтобы вылечить травмы Хо Уцзю.
В конце концов, он только что вышел из тюрьмы, и Хоу Чжу никогда не продлит ему лечение. Травма кожи не была смертельной, но было неразумно откладывать лечение. Более того, Цзян Суйчжоу, как современный человек, никогда не видевший кровавых сцен, был немного напуган даже запахом крови Хо Уцзю.
Но он знал, что это исключено.
Будучи единственным принцем в династии, он все еще не был уверен, что за люди находятся в его поместье. Именно по этой причине он приказал всем отступить только что.
Естественно, было неразумно с его стороны спешить лечить раненых врага сразу же после того, как его послали. Но если они провели ночь одни, было бы достаточно разумно завтра попросить врача для него.
Цзян Суйчжоу осмотрелся, не оставив следа.
Это была комната, специально используемая для свадебных торжеств. Кроме красной лакированной кровати с золотыми краями, там был только узкий диван, на котором люди могли лежать.
Другого места для сна не было.
Диван был изящным и уникальным, с резными углами и общей шириной не более двух ладоней . Он был больше похож на украшение, чем на предмет мебели.
В глазах Цзян Суйчжоу отразилось чувство смирения.
Он знал, что сегодня ему придется провести на этом диване только ночь.
Прежде чем подняться, он не забыл обернуться и бросить на Хо Уцзю холодный взгляд.
«Иди и ложись на кровать. Держись от меня подальше и не пачкай меня своим кровавым запахом», — сказал он.
Он не подозревал, что его снисходительное и высокомерное выражение лица в сочетании с его чрезмерно нежным лицом делали его более или менее соблазнительным в мерцающем красном свете свечей.
Сказав это, Цзян Суйчжоу повернулся, направился к дивану и лег.
Ему пришлось терпеть это всю ночь.
Он повернулся лицом к стене и не заметил, что после того, как он лег, взгляд Хо Уцзю упал на его спину.
Его холодный взгляд был таким же ледяным, как лезвие, воткнутое в снег и лед Янгуаня.
Мгновение спустя Хо Уцзю отвел взгляд и опустил глаза. Его левая рука, лежавшая на колене, медленно повернулась, затем он развернул ладонь.
Эта рука была запятнана свежей кровью. Под колеблющимся светом красных свечей он держал в ладони своей головы щепку, острую, как лезвие.
По дороге сюда он что-то отломил от внутренней стенки паланкина.
Первоначально щепку следовало использовать, чтобы перерезать горло Цзинвану в подходящий момент раньше.
Он бросил слабый взгляд на спину Цзян Суйчжоу.
Только что, в тот момент, когда он собирался сделать шаг, чтобы убить его, он встретился с этими глазами.
Яркий, чистый, но в то же время совершенно смущенный, как будто он его боялся.
Он крепко сжал деревянную щепку в ладони, но в тот момент не сделал ни единого движения.
Казалось, он никогда не имел склонности издеваться над слабыми.
Через несколько мгновений он медленно открыл глаза. Он положил обе руки на бока инвалидной коляски и, приложив небольшое усилие, переместился из коляски в кровать.
Боль пронзила все его тело, заставив мышцы неконтролируемо дрожать. Он вообще не осознавал этого. Легким движением руки он спрятал окровавленную щепку под кроватью, скрыв звук среди шуршания одежды, когда он переместился на кровать.
Его взгляд скользнул по Цзян Суйчжоу и увидел, что тот лежит неудобно. Его спина была напряжена, как будто он заставлял себя спать.