玉蛇咳嗽.
вначале было слово.
слово о раннем-раннем утре.
бай чжу просыпается достаточно тяжело: горло саднит, носом дышать почти невозможно, спину неприятно ломит и как будто бы отваливается хвост. кашель пробирает до, кажется, позвоночника.
постель вокруг вся влажная и холодная – с одной стороны прохлада приятна, с другой стороны влага заставляет брезгливо дернуть ногой.
бай чжу просыпается определенно не просто так. он чувствует, что над нам склонился широкий силуэт, и почему-то от силуэта приятно веет прохладой, но без досаждающей влаги.
- господин секретарь, нужно принять лекарства, измерить температуру и поменять постельное белье. по возможности – поесть, - это как будто бы выскальзывает заучено, чжун ли даже не особо успевает для себя оценить состояние медленно встающего, но явно не просыпающегося, секретаря. когда оценивает, он все же упрощает высказывание как можно сильнее. – для начала, вы правы, нужно встать.
чжун ли помогает: и встать, и натянуть на сразу же озябнувшее худое тело халат, и дойти до ванной комнаты. бай чжу только что-то благодарно бормочет под нос, все еще стараясь продрать глаза окончательно, хотя бы из уважения к чужой работе. зеленые, больше пекинская капуста, чем малахит, особенно на проглядывающем солнце, волосы неприлично хорошо для больного струятся: чжун ли и с ними помогает, собирает и закалывает позолоченным пине с цепочкой.
наконец отрывая глаза больше, чем на пару секунд, бай чжу сонно смотрит в отражение. красавцем, конечно, назвать тяжело, как думается, но все же он обхватывает щеки руками и говорит себе тихонько, что нужно больше ухаживать за собой, хотя бы когда есть возможность.
очки находятся на кухне, куда бай чжу и уводят: домоуправитель вручает градусник и удаляется (наверняка менять белье, но бай чжу даже не спрашивает, просто уже привычным слитным движением усаживается и пихает ртутную колбу подмышку, опираясь на стену). секретарь опять потихоньку засыпает, но цепляется взглядом за, внезапно, помытую посуду и как будто бы более чистый гарнитур. это заставляет сесть попрямее и внимательнее, стараясь сфокусироваться, осмотреть кухню. ощущение как бы непривычной чистоты не оказывается ложным, и внезапно внутри что-то колет: не то вина, не то благодарность. тем не менее кухня, нужно сказать, стала выглядеть опрятнее.
- спасибо, - бай чжу сипит и сразу же кашляет, когда отдает градусник вошедшему мужчине.
- это мои прямые обязанности, - чжун ли улыбается чужому непониманию и все еще сонливости. – я должен их исполнять, и за это не стоит благодарить, если вам самому от этого не приятнее.
- мне приятно вас благодарить, - бай чжу улыбается.
мысли в мозгу ворочаются медленно, навевают собственной неторопливостью некий уют бытия: секретарь расслабляется на стуле (тоже чистом), опирается о стену (наверняка протертую) и наблюдает за чжун ли из-под полуприкрытых век и нешироких линз очков-пенсе.
домоуправитель, на благодарность кивнувший и тоже утянувший тонкие губы в улыбку, отворачивается к плите. бай чжу замечает, что мужчина все в той же одежде, и только одной вещью, меняющей его – был фартук. то ли хлопковый, то ли хлопчатобумажный, бай чжу на глаз определить не смог, однотонный бежевый фартук с двумя большими карманами. он сделал мужчину как будто бы по-домашнему смешным, и бай чжу сам себе моргает, мол, нин гуан определенно знает толк в собственном персонале.
бай чжу наблюдает, засыпая потихоньку, как мужчина готовит завтрак. к нему часто оборачиваются, уточняют, где что стоит (пусть даже чжун ли и подсмотрел многие вещи вчера вечером), и бай чжу, для себя достаточно незаметно, даже не осознавая факт до конца, засматривается, и все равно засыпает. засматривается не в смысле заинтересованности подростково-влюбленной, нет, мужчина подмечает потихоньку в полудреме чужие черты строения тела: ладони рук почему-то кажутся крупными, по сравнению с собственными, сам чжун ли как будто бы достаточно тонкий, но жесткий. ощущение защищенности приходит как-то само, бай чжу сравнивает для себя домоуправителя с, почему-то могильной, но все же каменной плитой.
слова медленно крутятся в голове: бай чжу точно хочет поблагодарить и чжун ли, и нин гуан за заботу, даже если она оправданна его ценностью на работе с одной и простой оплатой с другой стороны. бай чжу хочет, но молчит, все-таки засыпая. сонное сознание отмечает, что бай чжу на фоне болезни становится всегда несколько чувствительнее, но в этот раз – особенно, скорее всего – из-за магнитных бурь, раньше не совпадающих так сильно с циклами. слова крутятся и крутятся, и на периферии мелькает мысль о том, спал ли домоуправитель вообще, но забывается так же быстро под давлением мелатонина.
слово о достаточно раннем утре.
ладони чжун ли действительно кажутся достаточно широкими по сравнению с плечами бай чжу: секретаря аккуратно будят, тряся за плечо.
на столу дымится рисовая каша на молоке, мягкая и несколько переваренная, рядом же стоит большая чашка со свежезаваренным чаем. тарелка еще одна, неглубокая, стоит с парой ломтей пшеничного хлеба и нетолстыми слайсами сыра. о предпочтениях чжун ли спросил еще вчера вечером, но если бы и не спросил, несложно было бы связать факты наличия сыра и хлеба в немалом количестве.
бай чжу просыпается медленно и нехотя: во сне ощущения жара и головной боли притуплялись, кашель утихал, сейчас же он просыпается с им самым, кашлем, чуть не сгибаясь пополам – домоуправитель поддерживает и услужливо дает салфеточку.
- господин секретарь, - мужчина обращается формально, и бай чжу на это реагирует даже с некоторой симпатией – что-то было в обращении на «вы», что цепляло его и было приятным в целом. – мне нужно будет уехать и взять вещи, мы обсуждали это с вами вчера. я провел с вами одну ночь, и могу с уверенностью оставить вас на пару часов и, как я понял, вы умеете справляться с болезнью. мне понадобятся два с половиной часа, но если ваше самочувствие, по вашей собственной диагностике, отклоняется от нормы..
бай чжу заслушивается. голос приятно ложится на слух, и в секретаре опять просыпается желание спать – глаза прикрываются, мозг требует горизонтальной поверхности, но все же бай чжу справляется какими-то непостижимыми усилиями и фокусируется на лице домоуправителя.
- спасибо за заботу, я достаточно нормально чувствую себя, - бай чжу прерывает (сначала кашлем, но все же). – если вам потребуется, я и до вечера могу побыть один, все-таки не так уж я и стар, - бай чжу улыбается собственным словам и кое-как встает – тело ослабло еще больше, и брюнет помогает немножко, давая опереться на все ту же худую жесткую ладонь. – я провожу вас, и поем, хорошо?
- вы ведь осознаете, что сейчас пять часов утра? – бай чжу на секундочку удивляется, смотрит из-за линз очков несколько ошарашено, но быстро принимает новость, кивает.
- отлично, - бай чжу отпускает пальцы мужчины, зевает и идет потихоньку в сторону коридора.
чжун ли следует по пятам, неотрывно, улыбаются, когда ему открывают дверь и поддерживают пальто. ему бы и хотелось сказать, мол, это, господин секретарь, лишнее, отдыхайте, но что-то не дает на человеческую улыбку ответить вот так: чжун ли одежду принимает и благодарит.
на прощание оба кивают друг другу, и бай чжу закрывает дверь, как привычно: на 4 замка. когда чай чжу заканчивает, путаясь в цепочке, чжун ли уже прогревает машину.
бай чжу усаживается за стол и наконец вдыхает запах завтрака. за долгое время, этот завтрак был один из немногих, который мог считаться завтраком поп праву блюда, напитка и хлеба. остывшее все до температуры, которую бай чжу вполне мог позволить себе употребить внутрь, и на вкус оказывается чудесно, и секретарь ставит себе пометку поблагодарить еще раз.
общество мужчины в целом кажется очень приятным: бай чжу заснул под монолог о том, как домоуправитель собирается разбираться с делами по дому и заботой о клиенте, искренне наслаждался диалогом на тему еды и чая вчера вечером, настолько же приятным было общество и в молчаливой утренней идиллии.
спокойствие овладевает телом как-то само собой, даже кашлять становится как будто бы легче (скорее всего, дело в чае с какими-то лечебными травами и парой цветов из как-бы-сада бай чжу). посуда моется быстро, и бай чжу позволяет себе отдохнуть: в блаженной тишине поливает растения во всей квартире, после усаживается в зале рядом с окном, с книгой и пледом, поджимая ноги.
вопрос о том, спал ли чжун ли в принципе, как-то заминается.