山茶花开了 - камелия зацвела
сонхва жадно подается навстречу чужим губам в желании, кажется, съесть юно. в нем все еще адреналин, и он все еще агрессивно-трогательно хмурится.
чон нетерпеливо подается бедрами вперед, не имея никакого предпочтения упустить от сонхва хотя бы что-то. юнхо мог бы сказать, что их пристрелят на месте, если кто-то узнает, где они занимаются подобным и когда.
губы отчаянно двигаются, как и тела, жмущиеся друг к другу — трогательно все еще. болезненный стон юнхо, когда сонхва пробирается по синякам на ребрам ледяными пальцами, тонет в том же поцелуе. пак жмет чужую грудь пока второй рукой обнимает под бомбером.
сонхва, будь они сейчас в других обстоятельствах, укрыл бы своим пуховиком, ласково целуя, но сонхва жестко кусает и так искусанные самим юно губы, ловя чужой язык.
юнхо же, если бы обстоятельства были другими, засыпал бы, не имея сна уже второй день подряд, но пока что он гонится за паком, вылизывая чужой рот.
чон запускает пальцы в темные волосы, оттягивая их, другой пытаясь стянуть светлый плащ-пальто — сонхва дает снять его только до сгиба локтей. он все еще в черной водолазке и все еще поглаживает чужие ребра.
он отстраняется, тяня нитку слюны, сразу поднимаясь по скулам к ушам, шепча «люблю» - юнхо выдыхает, прикрывая глаза, откидывает голову.
пак кусается, агрессивно и болезненно — юнхо сжимает его волосы в руках крепче — когда спускается по шее и дергано задевает футболку. он лижет грудь, засасывает где-то кожу, оставляя яркие пятна под чужие отрывистые стоны.
юнхо все еще под действием лекарств — когда также резко переключается на чужие губы опять, нуждаясь в них. сонхва только с энтузиазмом отвечает. ему нравится.
пак все еще трется ритмично бердами о бедра, заставляя юнхо скулить в какой-то момент — чон не выдерживает и отпускает, стараясь содрать совершенно не нравившийся сейчас плащ с плеч. у него выходит, когда сонхва сдается чужой упертости с выдохом.
юнхо скулит, чувствуя, что сонхва кусает сильно — болезненно и тяжело. шея точно будет болеть, и юно прикусывает язык случайно — позже он скажет сонхва "чтобы ей было не одиноко".
чон подается вперед со стоном болезненным и на выдохе, давая сонхва больше пространства. тот к сведению принимает и, к слову — профессионально, справляется с чужими ширинкой и ремнем.
пак сонхва сам заскулит скоро от желания почувствовать на языке тяжесть чужого члена.
он отлипает от шеи несколько нехотя, сразу же загораясь энтузиазмом - опускается между широко разведенными коленями, вспоминая добрым словом чонхо, предложившего именно бронированный гелендваген - места более, чем достаточно, пусть винтовка и упирается неприятно в бедро. пусть и так, пак сонхва даже нравится мысль, что одно неаккуратное движение ступни юнхо — и бедро сонхва будет обхаживать пару-тройку месяцев тот же чон. сонхва немедленно озвучивает эту мысль - он слышит, как тяжело вздыхает чон и как щелкает предохранитель под чужими имитированными кроссовками.
оба понятия не имеют — двинул юнхо сонхва ближе к эластичному бинту и тугому жгуту или же защитил.
пак сонхва чувствует себя сумасшедшим сейчас больше, чем обычно — стягивает черную джинсу ниже, когда юнхо помогает, привставая.
пак сонхва чувствует себя счастливым.
он выдыхает, прикрывая глаза, зная, что почувствует сейчас приевшийся запах кофейного геля для душа еще ярче, подсознательно понимая, что лучше этого геля никогда и ничего и не было.
он не вдыхает — дыхание перехватывает которые раз. юнхо дергает ногой, и сонхва чувствует, как глушитель трется о бедро. пак сглатывает тяжело, но рот наполняется слюной сразу же — сонхва шепчет «вот же блять» и склоняется к юно.
чон же сам замирает на секунду - он точно чувствует, что подошвой зацепил курок. и пусть юнхо из тех людей, кто «огнестрел для слабаков, настоящее оружие — холодное», винтовки он любит, и знает также хорошо как и тащащийся с них чонхо — чувствительность курка настолько же высока, как у пак сонхва в посторгазме.
юнхо укладывает руку на чужую голову, когда чувствует дыхание совсем близко к животу.
он напоминает почти не дрогнувшим, но осипшим голосом, и сонхва кивает, спуская резинку боксеров резко.
— конечно, щеночек, — сонхва улыбается, как он это умеет — глазами, когда целует головку мокро, позволяя слюне стекать дальше и дальше.
сонхва увлечен до полусмерти, выцеловывая юнхо, и он глухо стонет, беря половину — сонхва чувствует, как уголки рта и губы трескаются от мороза, но сонхва соврет, если скажет, что ему это не нравится или приносит дискомфорт — глаза закатываются сами собой, когда в волосах хватка становится намного крепче. сонхва стонет подавленно и придушено, когда воздух кончается, а язык банально устает — он ладонью судорожно бьет чужой таз, прося, умоляя, отпустить.
юнхо только скалится чужой мольбе, держа еще пару секунд — пока сонхва не начинает дышать еле-еле в приступе асфиксии. чон отпускает, скорее просто снимая с себя, и дает отдышаться совсем немного — сонхва считает по ударам сердца — 32 удара.
пак утирает слюну с подбородка рукавом водолазки, когда поднимает взгляд на юно — тяжелый и, кажется, влюбленный настолько, что даже самому паку могло бы быть страшно.
сонхва берет целиком — с божьей и чоновой помощью — и двигается, чувствуя ярко, как головка трется о заднюю стенку горла, больно и стирая слизистую, но приятно до одури. сонхва всегда кашляет кроваво после глубокого, а юнхо только в радость слизывать кровь с чужих губ.
нога на курке, к слову, подрагивает - юнхо на грани оргазма еще с самого начала - он стонет, и это больше похоже на рыдания, в потолок машины, когда поощряющее гладит по волосам сонхва.
сонхва хнычет вокруг юнхо — стенки горла блядски узко сокращаются, юнхо чувствует. сонхва выглядит жалко — со смазанной слюной и кровью, он плачуще заламывает брови, пытаясь потереться о коврик или хотя бы сидение салона, но не достает. сонхва выглядит жалко — и это все еще самое лучше, что видел чон юнхо в своей чертовой жизни.
сонхва хнычет, и юнхо успокаивающе стирает слезы, пока подталкивает второй рукой. трогательный — пак сонхва по-другому не описать — он помогает себе пальцами, придерживая, и стонет в унисон с юнхо, когда тот сжимает волосы сильнее, кончая в чужую глотку.
сонхва заходиться в плаче сразу же, чувствуя беспомощность и настолько острую чувствительность, что ему, возможно захотелось бы умереть, если он не кончит ближайшие две минут. сонхва плачет, пока глотает все до последней капли и вылизывает юнхо маниакально, пока тот слабо дергается.
юнхо замирает вместе с сонхва, когда слышит тихий щелчок.
оба опускают взгляд вниз — к винтовке. курок спущен. сонхва же в какой-то момент подкашивается от резкой боли в бедре — опирается на чужое колено и второе собственное, но и второе бедро прошивает болью, когда сонхва выдыхает тихое «сука», хватаясь за чоновы колени.
выходное отверстие в двери смотрится мило, по мнению самого сонхва, и сонхва слышит от юнхо «свихнулся, блять» когда чувствует яркую вспышку оргазма и ускользающее потихоньку сознание.
сонхва просыпается через пару дней - с яркой мыслью о том, что это был самый охуенный сон в его жизни.
пак сонхва чувствует у шеи чужое дыхание и успокаивается потихоньку - сон, конечно, это прекрасно, но более прекрасно просыпаться в одной постели с чон юнхо.
сонхва, правда, хрипло, и будто бы сам того не ожидая, стонет, чувствуя острую боль бедер.
он опускает взгляд медленно - одеяло. сонхва вздыхает, когда поднимает голову и приподнимает одеяло.
— прости меня, — юнхо и влага у шеи говорит за себя, как и пара эластичных повязок, где-то пропитавшиеся кровью. — мне, — юнхо всхлипывает, обнимая крепче, пока сонхва все еще смотрит, — мне следовало прервать тебя и проверить предохранитель, и вообще выкинуть ее к чертям, - сонхва приподнимает брови. — а она оказалась бронебойной и, - чон прячется дальше в шею, - нам пришлось еще поменять дверь, а у тебя поцарапалась кость. - он заканчивает совсем тихо.
— щеночек, ну чего ты, - сонхва опускает одеяло и аккуратно подтягивает к себе чона за подмышки - обнимает его и сам тоже. - это был прекрасный опыт, и мы просто будем аккуратнее в следующий раз, - сонхва успокаивает и гладит по волосам - они влажные и как будто бы в шампунем - юно как будто ходил в душ либо только для галочки, либо исключительно стремительно, на максимум - семь минут. как будто боялся оставить сонхва хотя бы на минуту.
сонхва смотрит поверх чужой головы, прижимая ее к груди-шее. он хмурится от назойливой ломоты с ногах и некой дилеммы внутри.
- тем более это не целиком твоя вина, юно-я, и я тоже виноват в этом. опять же, это только повод нам быть более аккуратными и проверять - бронебойный калибр или нет, щеночек.
сонхва морщится от боли, когда усаживается с помощью все еще прячущего глаза юнхо, опираясь на рейчатую железную спинку. дилемма внутри переворачивается, разрешаясь - не первое ранение и явно не последнее.
— ты умница, — сонхва морщится, устраиваясь, — что не дал мне умереть от потери крови.
— и ты не будешь злиться на меня? - юнхо поникший — это чувствуется даже в голосе.
— нет, конечно. просто купи мне те кресло-качалку и шорты с кокосами.
— я уже заказал кресло, оно приедет завтра. и хонджун сказал, что у нас перерыв на семь месяцев. нужно найти фриланс и устроиться быстренько на работу. — юно успокаивается, говоря о делах, и сонхва улыбается невольно, теряясь в чужом трепе. бедра болят, ноют, но сонхва привыкнет к этому. единственные две вещи, о которых он жалеет - это дверь гелендвагена и то, что кровавый кашельно-целовательный период упущен.
пак сонхва поймет тяжесть своего состояния через пару часов — когда дрема спадет окончательно, а желание съесть хотя бы лошадь затмит даже желание дать выспаться явно не спавшему последние пару суток юнхо.
но пак сонхва не был бы пак сонхва если бы разбудил юнхо, нет.
звонок чхве сану оказывается спасением – сан сонно рапортует, что пришлет хонджуна и просит беречь себя – в некотором роде, а позже пришедший лично хонджун, оказывается, работает в кофейне в соседнем районе – управляющим.
сонхва машинально тянется к пистолету на тумбочке, когда слышит, как щелкает замок двери.
он реагирует быстро, когда в проеме сначала появляется рука с большим бумажным пакетом из ближайшего магазина, откладывая револьвер, любимый револьвер, подальше — он распахивает руки для объятий бывшему любовнику и дает легко поцеловать в нос, улыбаясь чужому «как чувствуешь себя, несчастный?» шепотом. он показывает повязки, как бы красуясь, на что ким только хмыкает и смотрит на юнхо - тот спит, сжимая чужую талию.
— я сделаю вам завтрак, доведу тебя до кухни и пойду к сану, хорошо? — сонхва кивает, морально начиная готовить себя к походу на кухню. в голове это имеет ассоциацию с крестовым - пак сонхва уверен, что бог бы ему не помешал. их квартира небольшая, но сонхва предчувствует тяготы пути.
хонджун уходит, оставляя после себя кофейный шлейф — юнхо когда-то дарил ему такие духи, а сан после повторил их же.
сонхва засыпает, пока на кухне главенствует начальник — он иногда шумит, после сразу говоря «прости» тихо, в тишину. глава опг в принципе, сейчас хонджун оправдывает первое профессиональное образование.
ким, в принципе, доводит сонхва до кухни — помогает усесться и приносит ноутбук с зарядкой и пару книг - жить на кухне было привычкой когда-то, хонджун как раз застал этот период.
пак благодарит — искренне и серьезно, когда хонджун шлет нахуй и отмахивается, мол, мелочи. хонджун уходит, оставляя сонхва пакет зерен арабики, молоко и выкупленный в кофейне клубничный сироп.
дверь хлопает, и сонхва позволяет себе отпустить ситуацию, опуская голову в сложенные руки. сидеть больно ужасно, даже на мягкой софе, ноги сводит при малейшем движении. сонхва плачет тихо и недолго, давая организму крошечную поблажку.
он засыпает там же, даже не прикоснувшись к немецким тостам с яйцом и томатами со сладким перцем.
сонхва просыпается когда рядом прогибается диванчик и вокруг сгущается тепло — юнхо подсаживается аккуратно и зевает — он не выспался, но оставить сонхва не может, уже успев испугаться, когда не увидел того рядом.
сонхва только сейчас обращает внимание на часы — наручные, юно.
осознание падает медленно, мозг работает несколько заторможенно после сна и в принципе — как будто бы сонхва под метом.
— получается, я дернул джуна в шесть часов утра? — сонхва смеется, тихо и обреченно, — получается, — он хмыкает, вспоминая чужие синяки под глазами. стыд на минуту загорается, но, в конце концов, сонхва же не знал.
— сумасшедший, — юнхо посмеивается, опять зевая. — я не удивлюсь, если у тебя в кофе соль, а не сахар.
— мм я уже подумал, что кофе странный, но подумал, что это просто рецепторы не отошли от шока.
— дурак, — юнхо пробует чужой, наверное, латте, после сразу кашляя, — бесподобно, — он давится, сгибаясь пополам, — прекрасно, — сонхва похлопывает по спине, задумчиво смотря вперед — зависая опять.
он, скорее всего, думает о том, насколько ему повезло — относительно — в жизни в семьей. он улыбается, когда чувствует на губах чужие — мягко обхватывает и прикусывает нижнюю, кладя руку поверх чужой на собственном животе.
— будем сейчас тогда работу искать? оба на свободке поболтаемся пару месяцев, хорошо? — юнхо кивает — на языке все еще привкус прекрасного кофе — он целует сонхва опять, в слепой попытке избавиться от послевкусия, но только вздыхает, понимая бесполезность действия.
— хорошо, — шепчет в чужие губы. — заодно ты научишь меня готовить.