ПЕРЕВЫМЫСЕЛ
Больше всего на свете я не люблю свою работу и его разговоры. Куда бы я ни спрятался, он меня находит. Особое чутьё у него? Я перепробовал всё на свете. Остаётся только сбежать. Но мир слишком большой, чтобы сбегать, и слишком маленький, чтобы от него спрятаться. Найдёт. Не зря его называют «внутренним голосом»?
Сегодня он сказал, что я должен выбрать, в каком мире я живу: в придуманном или вымышленном? Как бы вы ответили? Я стал задавать вопросы.
– Придуманный – это если ты веришь, что мир был придуман до тебя, – ответил он на мой первый вопрос.
– Если ты сам свой мир вымыслил. Если твой мир – результат твоего мышления, тогда он вымышленный, – сказал он.
– Я рехнусь, если продолжу тебя слушать, – сказал я. – Мир ведь существовал до меня?
– Как тогда я его мог вымыслить? – на мгновение мне показалось, что я загнал его в угол. Ещё пара таких ударов, и он надолго оставит меня в покое.
– Ты говоришь про весь мир. Я же говорю про твой, про тот мир, в котором ты живёшь. Этот твой мир существовал до тебя?
– Нет, как он мог существовать?
– А какой мир существовал до тебя? – спросил он.
– Мир моих родителей, моих дедов. До этого – мир моих прадедов.
– Видишь, до тебя твоего мира не существовало. А твой мир возник сразу с твоим появлением?
– Ну, как сразу! Нет, конечно. Я не сразу всё понял. То, что из зарплаты надо Клавдии половину отдавать, только на прошлой неделе понял. А я, главное, думаю: чего она мне мясо не кладёт? Хотя знает, что я не вематарианец.
– Не отвлекайся, – сказал он. – Мир возник не сразу, а постепенно. А ты его постепенно узнавал или осмысливал?
– Узнавал, – ожидая похвалы, сказал я.
– Хорошо. А чей мир ты узнавал? Раз твоего мира не было, ты мог узнавать только чей-то мир.
– Понятно, чей. Мамин и папин, – сказал я, чувствуя, что победа близка, а там можно ожидать передышку от этих изматывающих разговоров.
– Узнай мир директора, – предложил он.
– Дай время. Когда он станет что-то говорить и делать, я пойму мир директора… – Я почувствовал, что земля подо мной стала зыбкой, словно трясина.
Я посмотрел вокруг. Клетка с Цезарем, дальше копытные, там дурацкие собаки и кошки Плюша. Плюшевые кошки. Смех, да и только. Под ногами настил из досок. Нет никакого болота. Никто никуда меня не затягивает. Дыхание отпустило. Уф... С моим воображением можно кино снимать. Я бы мультики мог рисовать, если бы умел рисовать.
– Что ты сделаешь с информацией, полученной от директора, перед тем, как станешь ею руководствоваться?
– Осмыслю! – крикнул я, и Цезарь открыл глаза. Он всегда на меня смотрит как на еду. Клавдия смотрит на меня как на игрушку. Элен смотрит на меня как в зеркало, при том, что у нас общего только… Что у нас общего с Элен? Она же девочка! Гимнастка. У нас с ней не может быть ничего общего. Только папа и мама.
– К тому, что я живу в вымышленном мире.
– Осталось три простых вопроса, – пообещал он, но я знал, что из нас двоих верить нельзя, примерно, никому.
– Давай первый, – сказал я, зная, что нужно вести счёт, иначе вопросов будет куда больше трёх.
– Кто вымыслил твой вымышленный мир, в котором ты живёшь?
– Если бы тебе не нравился результат, ты бы знал, к кому обращаться с просьбой поправить неправильно вымышленный мир? – спросил он, и мне показалось, что в этом вопросе было больше одного вопроса.
– Повтори, – сказал я, потому что и правда забыл вопрос.
– Знаешь, кто мог бы заново перевымыслить часть твоего мира, которая тебе не очень нравится?
– Понятно, кто. Переделывать тому, кто плохо сделал свою работу с первого раза. Или ты не знаешь, почему именно меня заставили выгребную яму перевыкапывать?
– То есть ты признаёшь, что если твоя, вымышленная тобой же жизнь, тебе же не нравится, то тебе её и перевымышлять заново?
– Это третий вопрос? – я знал, что, если не напомнить счёт, вопросы продолжатся. Я его за язык не тянул, когда он сказал, что будет только три вопроса.
– Можешь не отвечать. Третий вопрос такой: что бы ты перевымыслил в своём мире, если бы была такая возможность? – спросил он.
Э-э-э, брат, это нечестно. Если я начну прямо сейчас перечислять, что мне не нравится в моей жизни, и буду прерываться только на еду, сон и выступления, то закончу в середине следующей жизни.
– Ты не ответил на вопрос, – напомнил он.
Я очень хотел, чтобы он нарушил уговор и задал четвёртый вопрос. Это было бы возможностью хоть ненадолго уклониться от темы разговора. Взять – и перевымыслить свою жизнь? Вымыслить, что я кому-то нужен? Что я интересный человек и со мной есть о чём поговорить не только воробьям? Просто взять и перевымыслить? Как будто нет всего этого ужаса? Вымыслить, что Цезарь видит во мне друга, а Элен брата? Как бы не так! Никто не захочет видеть во мне друга. Я бы не хотел иметь такого друга! Взять и перевымыслить другой мир, в котором я себе нравлюсь?
Нет, нет. Так нельзя. Нельзя просто взять и перевымыслить. Хотя ведь что-то однажды уже было вымышлено – то, где написано, что нельзя перевымыслить, чтобы всем стало лучше? Но я буду знать, что я сам перевымыслил! Хорошо, а чем это хуже того, что теперь я знаю, что мой мир – результат моего же мышления?
Этот мир я сам понял и объяснил себе таким, каков он передо мной. Да, но когда я его понимал и объяснял себе, мне было три года, да даже в пятнадцать я не мог понять и верно осмыслить этот мир! Я принял результат детского осмысления, словно это истина в последней инстанции. Вот возьму и перевымыслю себе другой мир и буду в том мире наслаждаться. И буду знать, что сначала у меня был несовершенный вымышленный мир. Потом я его улучшил.
– Не благодари, – сказал он и ушёл, а я остался один.
А может, и оставлю прежний? В этом мире мне есть за что жалеть себя и есть за что винить других. Не так уж плохо вымышлен мой мир, если не торопиться и хорошенько подумать.