Мы перебрались через бурелом. Солнечные лучи слепили мне глаза сквозь окна редкого леса, у Пашиного сапога отламывался каблук. Мы устали, у нас кончалась вода.
Дрожала свеча в канделябре. Мы вместе сели за стол, и Роберт, зажав сигарету между зубов, окликнул пышную светловолосую официантку. Мы заказали рыбу, фаршированную индейку и красное вино. Всё это время белокурая голубоглазая девушка глядела на Роберта голодными провинциальными глазами, а затем, подмигнув ему, удалилась на кухню.
Я был с утра в огромном сером здании, я заполнял мне врученные бумаги. Я так читал отважно мелкий шрифт, что чуть было не закружилась голова. Как странно, всё теперь болит.
Несколько дней наш корабль боролся с диким штормом. О стальные пластины боковин бились неистовые волны, ветер качал мачты, я с трудом справлялся с постоянным перепадами. А через два дня всё резко прекратилось, и на воде воцарился штиль. У меня началась морская болезнь, сезонная астма и обострилась неизвестная аллергия, я почти не разговаривал ни с кем из экипажа.
Влада, я и бледная девушка, имя которой я не знал, выскочили на улицу из тёмного душного бара. Девушка постоянно растирала очень красный отекший нос, у неё иногда проскакивала на левой части лица нервическая судорога, глаза моргали с разной частотой.
Я такой страшно бледный стал с приходом осени. Я смотрю на своё лицо в зеркало, растягиваю кожу во все стороны, чтобы это чудовище в зеркале испугалось моей ненависти.