Дело «Роу против Уэйда» относительно законности абортов в Верховном суде США (США, 1973 г.)
Приветствие
Добрый вечер! Начинаем очередное заседание. А что у нас, всё-таки? Алёш, это суд у нас или следствие какое-то, вот когда мы… Я всё давно думал – когда мы разбираем какое-нибудь…
Так и стадия судебного заседания – судебное следствие.
Да, да, да. Хорошо. И здесь напоминается о предварительном следствии и так далее, а у нас очень важное дело, дело американское, вот, семидесятых годов о возможности, о юридической состоятельности.
О праве женщины на аборт! Об обстоятельствах. Ну, это до сих пор – я не говорю в таких как-то достаточно искусственно возвращающихся кусках цивилизации вроде нашего, которые вот всё, да, детей пороть, но никаких женщинам абортов, да. А вот действительно идут, идут споры об этом. И вот споры именно по тем предметам, которые у нас и заявлены были в анонсе.
Ну да, pro-life/pro-choice, да? Что, что выше – право женщины определять свою судьбу или право жизни на защиту на судебную, да? Любой жизни, даже только зародившейся. Но прежде чем мы перейдём к сегодняшнему сюжету, я хочу как-то… Как у любой порядочной передачи, у нас есть почта, да? Нам пишут. И вот, помнишь, передача, через передачу назад, когда речь шла об убийстве Кристофера Марло, мы, в частности, зацепились за вопрос, почему суд оценил кинжал, которым он был убит, в двенадцать пенсов, а не в шиллинг, хотя это одно и то же, да?
И немножко поспекулировали на эту тему. В тот же вечер мне в один из мессенджеров приходит реакция от человека, безусловно являющегося гораздо более крупным специалистом, чем мы, и потому что это высокопрофессиональный действующий юрист, и потому что это в своё время блестящий член клуба «Что? Где? Когда?», Илья Новиков.
Тут же. «Алексей, добрый вечер! Оценка кинжала из дела Марло в двенадцать пенсов, вероятнее всего, связана с тем, что как деадант он подлежал конфискации». Деадант – это термин английского права, это имущество убийцы или оскорбителя, которое должно перейти пострадавшему или его наследникам. Это такой принцип английского права, очень старый. «А на практике – выплаты деньгами его стоимости хозяином в пользу церкви. И выражение цены в пенсах для того времени абсолютно нормально, поскольку при краже на сумму от двенадцати пенсов уже вешали». Это правда, действительно, двенадцать пенсов – это рубеж, вот меньше – это не смерть.
Ну а чего нельзя было сказать «шиллинг»?
И вот чем заканчивает Илья: «Для коронерского жюри это самая привычная сумма оценки чего бы то ни было». То есть для нас сто копеек звучит странно, а для них двенадцать пенсов звучит нормально.
А! Ты знаешь, это, это вот действительно так бывает, когда всевозможные ставки делают в букмекерских конторах, там бывают очень странные подсчёты очков, мячей, чтобы не было разногласий тоже ещё ко всему.
Да! Да, да. Ну и у нас тоже ещё пятиалтынный, например, пятнадцать копеек, да?
Да. Сразу – если речь зашла о почте – про другую передачу скажу, к которой я имею непосредственное отношение. Это программа «Тираны», которая у нас должна была уже возобновиться в прошлый понедельник, но не возобновилась по моим собственным причинам. Но это даже было не так страшно, потому что, потому что мы попадаем в дату. Наш герой с Айдаром Ахмадиевым в следующий понедельник, восемнадцатого сентября, будет, вот, знаменитый автократический правитель Сингапура, создатель Сингапура.
Ли Куан Ю. Но шестнадцатого, как получилось, исполнится ровно сто лет со дня рождения Ли Куан Ю, так что мы будем это отмечать подробным разбором его деятельности. Извините, всё возобновляется.
Аборты и протестантская этика
Ну и с сегодняшней темой мы тоже, в общем, попадаем в некий юбилей, потому что дело, решение Верховного суда было произнесено в 1973 году, то есть мы находимся в годе пятидесятилетия этого, без преувеличения, эпохального решения. Но для начала несколько цитат: «Я направляю режим больных к их выгоде, сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла. Точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария». Пессарий – это инструмент. Отрывок из клятвы Гиппократа. В клятве Гиппократа в данном отрывке прямо запрет двух действий: запрет эвтаназии – я никогда не дам яда, да? Смертельно больному. И запрет на производство абортов. «Плод, хотя и сокрытый в утробе матери, уже есть человеческое существо. Поэтому, если его лишают жизни, которой он ещё даже не насладился, то тогда такой поступок есть ничто иное как величайшее преступление. Если убить человека в его собственном доме, в самом безопасном месте считается более кощунственным, чем лишить его жизни в поле, то как же мы назовём преступление, когда плод ещё во чреве уже лишается жизни, так и не увидев свет божий». Жан Кальвин. Мартин Лютер: «Несомненно, созданное богом в этот момент зачатия должно быть продолжено в потомстве». Почему я выбрал двух великих деятелей Реформации? Потому что Америка всё-таки страна в первую очередь, конечно, протестантская.
В большинстве своём, конечно, протестантская, да.
Конечно, протестантская. Ну а теперь в гораздо более современные времена. Как ни странно, до XIX века американское законодательство и, соответственно, судебная практика вопрос об абортах не очень регламентировали вообще. Видимо, это было связано с тем – самое логичное, что можно предположить – что законодатели считали, что это вопрос скорее религиозный, чем вопрос чисто юридический. Это вопрос веры, это вопрос воспитания, это вопрос семейный, в конце концов, и поэтому существовала вера, да, существовали, так сказать, различные представления об этом, несколько могущие отличаться у католиков, у протестантов такого толка, у протестантов такого толка. Но в принципе, насколько я прочитал, до середины XIX века существовало представление, что если аборт произведён на ранних сроках – эти сроки варьировались от четырёх до пяти месяцев беременности.
То это вроде как ещё и не особенный… То есть это грех, но не убийство, потому что, как большинство протестантских деноминаций считали, очеловечивается плод во второй половине беременности, а в первой, на ранних сроках, это всё-таки ещё не, не живое существо и никакой душой оно…
Да, это, это жизнь, но, но ещё не человек. А дальше довольно быстро начинается развитие собственно права, и вот здесь по поводу абортов штаты считают, что решать этот вопрос исключительно в их компетенции, поскольку в Конституции слова «аборт» нет, то, соответственно, федеральному правительству и, соответственно, Верховному суду США и нечего вмешиваться. Каждый штат определяет сам, какие у него на этот счёт соображения. И на момент, о котором мы с вами мы начинаем говорить, шестидесятые годы ХХ века, аборт по желанию женщины мог быть осуществлён на шести территориях Соединённых Штатов Америки. Соответственно, если я не ошибаюсь, это на тот момент штаты Нью-Йорк, штат Калифорния, штат Вашингтон – именно штат, федеральный округ Колумбия, Аляска и Гавайские острова. Вот там никаких ограничений, ну…
Да. Значит, вот тут никаких ограничений – ну, кроме того, что аборт должен осуществляться лицом, имеющим на это право, то есть врачом, в нормальных условиях и так далее, иначе он мог становиться криминальным. Во всех же остальных штатах были различные варианты ограничений, и варианты были довольно разные. Где-то, например, основанием для законного производства аборта была только угроза жизни женщины. Вот, когда он делается по сугубо медицинским показаниям, если сейчас аборт не сделать, это угрожает, реально угрожает жизни, значит, будущей матери. В каких-то штатах добавлялось ещё несколько оснований. Ну например, когда выяснялось, что зачатие произошло в результате инцестуальной связи. В этом случае аборт разрешался. Когда зачатие происходило в результате изнасилования, аборт разрешался, да? То есть у разных штатов было разное представление. И во многом, конечно, это представление определялось традициями штата, силами республиканской или демократической партии, потому что республиканская партия во второй половине ХХ века, как правило, достаточно однозначно выступает против расширения прав на аборт, демократы – наоборот, там, где это право ограничено, выступают за его расширение. Это мы сегодня в этом деле увидим. Дайте нам, пожалуйста, Андрей, первую картинку. Здесь, так сказать, такая вот гравюра – судя по костюмам, это раннее Новое время. Значит, гравюра, где показан врач, который…
Истица
Судя по костюмам – да, я думаю, это первая половина XVII века. А вот вторая картинка, которую нам сейчас Андрей покажет. К сожалению, я не нашёл фотографии женщины, которая является героиней этого дела, хотя она в нём скрыта под псевдонимом. Потому что Джейн Роу, которая выступает истцом в этом деле, – знаменитое дело «Роу против Уэйда» – на самом деле это судебный псевдоним. Это разрешает американское законодательство в определённых случаях, а в реальной жизни её звали – звали, потому что она умерла шесть лет назад – Норма Лея Нельсон Маккорви. Так вот, я не нашёл её фотографии в этот период, то есть в конце 1960-х – начале 1970-х. Эта фотография более поздняя, это уже начало 1990-х. Дело в том, что в то время она скрывала не только имя, но и сама не очень-то стремилась выходить на публику – видимо, поэтому фотографии не находится. И была она девушкой, как принято говорить, трудной судьбы. Значит, она родилась в 1947 году. Её отец повоевал, вернулся из армии, начал искать себя, встретил её мать – официантку где-то в Луизиане. Они поженились, у них начали рождаться дети – у неё ещё брат был. Значит, судя по её воспоминаниям, жилось детям плохо: отец периодически запивал, распускал руки, потом вообще на год ушёл из семьи – потом, правда, вернулся. Ну и в результате… Мать тоже была женщина, скажем так, не склонная к гуманистическим методам воспитания – за детьми не очень следила. В результате, значит, наша героиня уже в школе – причём в довольно раннем возрасте – имела конфликты с законом. И в конечном итоге оказалось – покажите нам, Андрей, пожалуйста, следующую картинку – не очень весёлое школьное здание перед нами. Это Gainesville School for Girls – Training School, как написано на открытке. Это то, что в советское время, раньше называлось «спецшкола», когда сразу оговаривали, что не языковая и не математическая.
Это по сути пенитенциарное учреждение…
…для малолетних правонарушителей, не демонстрирующих склонности к исправлению.
Это не колония, но это учебное заведение с очень строгим режимом. Так вот, уже будучи в зрелом возрасте, она напишет – ну, или продиктует, или за неё напишут, трудно сказать, аж две книжки мемуаров. Ну вот в одной из них она будет вспоминать время, проведённое вот в этом весёлом заведении, – «the happiest time of my childhood». То есть, видимо, детство было…
Да, детство было, видимо, не очень радостным, ежели самые счастливые его годы она провела вот в этом заведении. Замуж она вышла, не достигнув 17-летнего возраста. Довольно быстро родился первый ребёнок – девочка. И предсказуемо, в общем, она нашла себе супруга, который тоже был молодым человеком трудной судьбы. Началось рукоприкладство, началось пьянство, началось безденежье – в общем, она с этим человеком развелась и вернулась домой, в родную Луизиану, к маме. А потом мама каким-то образом узнала – то ли от самой Нормы, то ли помимо Нормы – узнала, что Норма сменила ориентацию и теперь ведёт жизнь не традиционную, так сказать, для женщины, а женщины, интересующейся своим полом. На этом основании, а может быть, ещё на каких основаниях, она – мама – отсудила ребёнка, значит, у дочери, заявив, что дочь является ненадлежащим родителем, имеется в виду – не осуществляет родительские обязанности надлежащим образом. В результате маму, на наш язык, лишили родительских прав, и бабушка стала опекуншей своей внучки. Она её в дальнейшем и вырастила. Таким образом, наша героиня оказывается без дочери, без семьи – потому что понятно, что после этого с мамой сосуществовать она не хотела.
Естественно, да. Без каких-то там особенных заработков. И, как это в Америке, в общем, принято, она направляет свои стопы в благотворительную организацию по своему, так сказать, профилю, да? Она становится активным членом ЛГБТ-сообщества штата Техас, куда она переезжает. И всё у неё вроде начинает налаживаться: у неё появляется постоянная подружка, и она находит какую-то неплохую работу в медицинском учреждении. Она работает, насколько я понимаю, ассистентом, вот – то ли УВЧ – в общем на каких-то процедурах медицинских она работает ассистентом.
Угу. То есть медицинский техник такой.
Что-то, видимо… Это люди, которые в Соединённых Штатах получают, как правило, очень неплохую зарплату.
Да. Нет, у меня, так сказать, первая моя хозяйка места, где я жил в Соединённых Штатах, значит, в 1990-х, она была высококвалифицированная медсестра, и её муж – врач говорил, что в иные месяцы-то она чуть ли не лучше меня получает. Ну, то есть, иными словами…
…это хорошо оплачиваемая профессия. То есть жизнь начинает налаживаться. Но тут бес попутал. Несмотря на всё на это, у неё какая-то случайная интрижка с мужчиной – она опять беременеет. От ребёнка она откажется сразу в роддоме, но жизнь опять идёт… Потому что подружка, естественно, после этого от неё уходит, товарищи по ЛГБТ-сообществу начинают косо на неё смотреть. А работодатель её увольняет, потому что работодатель – у него твёрдое протестантское правило: если дама, не состоящая в законном браке, беременеет, это основание для расторжения контракта. У нас здесь клиенты – приличные люди ходят, им такое не надо. В общем, она опять оказывается, что называется, на дне. И вот, наконец, в начале 1960-х у неё опять какая-то интрижка, она опять с мужчиной. Она понимает, что беременна, и она понимает, что она в этот раз не хочет даже доводить до родов. И она начинает искать, к кому бы ей обратиться, чтобы иметь возможность легально сделать аборт – нелегального аборта она боится. Дело в том, что в штате Техас аборты в то время разрешены только по медицинским показаниям, то есть если здоровью матери угрожает смертельная опасность. Правда, кто-то из её товарищей вот по этому ЛГБТ-сообществу ей подкидывает мысль: а ты заяви в полицию об изнасиловании, может быть, это поможет добиться официального разрешения. Она заявляет об изнасиловании, причём указывает, что это было групповое изнасилование, что изнасиловали её несколько афроамериканцев – видимо, она рассчитывает на определенное…
На сочувствие, да, в штате Техас.
Адвокаты
Но ничего она, тем не менее, этим не добивается, и тут на неё выходят две женщины – два юриста, которые, собственно говоря, в этом деле и сыграют ключевую роль. Андрей, пожалуйста, вот, нам их фотографии. Слева Линда Коффи (пишется именно как «coffee», через два «f» – два «e»). Справа Сара Вэддингтон. Линда Коффи и Сара Вэддингтон были давно и хорошо знакомы – они однокурсницы по юридическому факультету. Потом их дороги разошлись, и вспомнили они друг про друга, когда обе оказались в числе вот таких вот юристов-активистов, борцов за гражданские права в целом и за права женщин в частности. Каждая пришла к этому своим путём. И вот к моменту, когда они объединили свои усилия, обе подумывали над тем, как бы затащить в суд штата Техас какое-то дело, которое позволило бы потом, возможно, – они сразу это планировали – дойдя до Верховного суда, добиться отмены вот этих вот основных ограничений на законный аборт на территории Техаса.
Если уж в таком, – скажу я от себя – от профана, – что если в таком деле неочевидном им удастся добиться какого-то успеха, хоть какого-то… Потому что дело дико запутанное совершенно.
На самом деле, мы же не первый раз рассказываем о делах именно американских, когда конкретное дело начинается почти как постановочное. Ну, вот Обезьяний процесс Скоупса, да, так сказать, – преподавание теории эволюции, да?
Да. И в какой-то степени Миранда тоже.
Миранда, конечно, тоже. Когда борьба за гражданские права идёт именно таким путём: мы находим конкретное дело, по нему получаем положительный (чаще отрицательный) ответ первой инстанции и тащим это в Верховный суд, потому что тогда потом решение Верховного суда будет обязательно для всех, значит, американских судов. В федеральной юрисдикции по крайней мере, а, в зависимости от формулировки решения, может быть и вообще для всех. Но в таких делах – как в случае со Скоупсом, например, – очень непросто найти вот это вот конкретное дело. У Сары Вэддингтон уже на руках было дело, которое в принципе подходило для того, чтобы начать такую процедуру. Но сама Вэддингтон прекрасно понимала, что позиция слабая. Вот почему. Имелась пара – супружеская пара, всё в порядке, – они, так сказать, законным образом женаты. И у женщины в результате какого-то нейрохимического расстройства – медики сказали: вам рожать нельзя, не надо, это очень опасно для вашего здоровья. Окей, – сказала женщина и её муж тоже, – не рожать так не рожать, но скажите, как быть. Смотрите: от активного секса мы отказываться не собираемся, стопроцентных методов контрацепции нет. То есть теоретическая – не только теоретическая, а некоторая возможность того, что возникнет беременность, есть. А как быть – в нашем же штате запрещено. Видимо (видимо), – я не смог этого определить из тех материалов, которыми я пользовался, – видимо, с медицинской точки зрения этот случай не был таким вот очевидным случаем, когда беременность угрожает здоровью женщины. То есть врачи предупреждали, что, если она забеременеет и родит, тогда это может привести к нежелательным для неё последствиям. Но может, гипотетически, а, видимо, для сурового техасского правосудия дело выглядело проще. Она может родить здорового ребёнка? Может родить здорового ребёнка. Ну и слава богу – в путь-дорогу, пусть рожает. Но в любом случае эта ситуация пока была гипотетической – эта супружеская пара, которая обратилась к Саре Вэддингтон, только говорила о том: а вот как быть в случае, если. И Вэддингтон понимала, что если мы с этим пойдём, – не с конкретным делом, а с опасением, – то это, в общем, конечно, довольно сильно подрывает в глазах американского правосудия солидность этого дела. А в это время Норма Маккорви – это фамилия её по первому мужу – вот эта наша, с позволения сказать, героиня находит Линду Коффи. А Линда Коффи находит свою однокурсницу Сару Вэддингтон, и они решают эти два дела объединить. Вот. У нас есть женщина, которая беременна, которая не хочет, значит, давать жизнь этому ребёнку, которая утверждает, что этот ребёнок зачат в результате группового изнасилования, – вот мы, значит, требуем, чтобы законы штата Техас в отношении ограничения абортов были признаны антиконституционными. И, поскольку формулировка именно такова, – мы оспариваем их конституционность – то это дело отправляется не в юрисдикцию штата Техас, а в федеральный суд на территории штата Техас. То есть они сразу обращаются в федеральный суд. Штат Техас состоит то ли из двух, то ли из трёх федеральных судебных округов: вот в федеральный суд Северного Техаса – там, где находится Даллас, – они и предъявляют этот иск. Адресатом иска является окружной прокурор графства Даллас, его фамилия Уэйд. Пожалуйста, картинку, да, – вот перед нами этот человек с тяжёлым достаточно взглядом. Он уже немолод, ему буквально пара лет до шестидесяти в этот момент. Опытный юрист, блестящий окружной прокурор, человек, имевший репутацию почти никогда не проигрывавшего дел в суде. Он не какой-то там особенно злостный противник абортов, он выбран как ответчик по формальному признаку.
Именно он представляет власти штата Техас в своём графстве в вопросах об абортах, да? Он преследует врачей, он преследует тех женщин, которые делают эти аборты. Вот, соответственно, он и назван ответчиком в этом деле. А почему они надеются на, значит, успех, об этом, наверное, уже после…
Да, чуть позже расскажем, далеко особенно не уходите. У меня есть что на тему вам предложить из shop.diletant.media. Ну, где-то через несколько секунд-минут.
А мы вам предлагаем одну из книг Юлии Андреевой. Есть несколько книг у нас из средневековой жизни. Это не серия «Повседневная жизнь», это другая серия, но, тем не менее, она относится и к повседневности, и к жизни действительно исторически значимых фигур – это жизнь женщины в Средние века у нас. Ну, с подзаголовком таким достаточно лихим: «О чём молчат рыцарские романы». Если б ещё все читали рыцарские романы, было бы здорово, кстати говоря. Чтоб было с чем сравнить не понаслышке. Ну вот, shop.diletant.media. Это хорошая книга, важная книга, и в ней вы можете узнать как о жизни известнейших женщин, так и о жизни – в общем-то, что было типического в жизни женщин в Европе, сразу скажем, это имеется в виду. Европа. Ну вот, 1600 рублей у нас в shop.diletant.media стоит эта книга. Кстати говоря, много хороших исторических книг только что по блату приобрёл у нас на shop.diletant.media, но за полную цену. «Регионы Рима»: когда я её открыл...
Это вам намёк, уважаемые наши слушатели и зрители, потому что мы, конечно, пользуемся своим служебным положением.
Да, и мы можем всё раскупить в shop.diletant.media, пока вы там будете думать, покупать – не покупать…
Да. Здесь внутреннее опыление такое. Кстати говоря, не забывайте, что есть и другие способы помочь существованию «Живого Гвоздя» и «Дилетанта» – наших передач, которые вам нравятся и которые вы смотрите всё время, даже полемизируя с ними. Это донаты, и у вас есть целое соцветие QR-кодов на вашем экране.
И вот здесь мы вам конкуренции не составим.
Да, здесь мы не можем, потому что мы во время вот – вот не можем этого сделать.
Да, если мы начнём тут сейчас фотографировать QR-коды и переводить деньги...
Да, и ещё путаться и сказать: Лёш, а скажи-ка, когда, а чего дальше делать?
Да, ещё позови кого-нибудь: позови Олю, позови Машу
Аню ещё, и так далее. Всё, друзья мои, вот, пожалуйста, shop.diletant.media, вы присоединяйтесь, обязательно смотрите – там много очень хорошего есть. Ну, и будем страшно благодарны вам за донаты.
Да. Вот. Надежда их на то, что дело может…
Суд первой инстанции
Возвращаемся к делу. Что дело может получить нужный ход, заключалась в том, что состав судей вот этого окружного федерального суда Соединённых Штатов в Техасе подобрался на тот момент очень удачный. Достаточно сказать, что одним из судей этого суда была совершенно легендарная Сара Хьюз: третья женщина – федеральный судья в истории Соединённых Штатов, первая женщина – федеральная судья в истории техасского суда и, кроме того, женщина, которая прославилась в ноябре 1963 года на всю Америку. Вся Америка узнала её имя, потому что именно она на борту президентского самолёта номер один приводила к присяге Линдона Джонсона.
После смерти президента Кеннеди, эта фотография облетела весь мир. Вот она, – поскольку федеральный судья должен приводить к присяге, да, – вот она, что называется, оказалась под рукой, и именно она это осуществила. Она была женщиной достаточно либеральных взглядов, как и двое судей-мужчин, которые вместе с ней в коллегии из трёх судей рассматривали это дело. Они приняли решение половинчатое. С одной стороны, они признали: да, эти ограничения – ограничения права на аборт, которые существуют в Техасе, – не конституционны. На что они сослались? Сослались на 9-ю поправку. Это часть Билля о правах, да, одна их первых десяти поправок, которые были приняты практически сразу же за Конституцией ещё в конце XVIII века. А именно: «Перечисление в Конституции определённых прав не должно толковаться как отрицание или умаление других прав, сохраняемых народом». То есть…
Слова «аборт» нет в Конституции Соединённых Штатов, да? Конституция не говорит прямо: у женщины есть право на аборт. Но то, что этого нет прямого указания, не означает, что такого права нет. Вот что, собственно, означает…
Какое ущемляет право – вот, запреты на аборты какое ущемляют право?
Надо читать их решение. Честно говоря, я поскольку сосредотачивался на следующей инстанции – на уголовном суде – я не читал, но я могу представить себе, что на право женщины распоряжаться своей жизнью. На право человека распоряжаться своей жизнью. Да? Потому что понятно, что, если женщина хочет избавиться от плода и не может этого сделать, это её связывает, обязывает и так далее, да?
Тут же ещё и надо понять, есть ли ещё одна жизнь.
Конечно. Нет, понимаете, сразу хочу вам… Ну, не сразу, в середине передачи скажу то, что планировал сказать в конце – но, может быть, действительно, даже начать с этого следует. Сложнейший, болезненнейший вопрос. Я помню, как в свой, уже упоминавшийся, первый приезд в Америку. Весна 1991-го, и мы едем прямо из аэропорта, вот, – меня встретили мои хозяева, везут, значит, домой, – а на всех заборах, столбах, стенах, досках объявлений… Как раз были выборы какие-то в штате очередные, вот именно в штате Нью-Джерси, где я жил. «Pro-life», «Pro-choice», «Pro-life», «Pro-choice». Я говорю: что это значит? Я не знал в 1991 году. И мне объясняют: а это республиканцы с демократами – война предвыборных афиш. «Pro-life» – республиканцы, за жизнь. «Pro-choice», за право выбора – демократы. Конечно, вопрос сложнейший, да, и здесь – ну, собственно, опять-таки не будем скрывать – вот то решение, о котором мы сегодня рассказываем, которое было 50 лет назад, год назад преодолено и отменено.
Да. А в чате нам уже сразу написали.
Да, да. Ну, чат вообще видит на три метра…
На три метра под землю, да-да. Но, тем не менее, почему я назвал это решение половинчатым, хотя вроде как они высказались вполне определённо? А дело в том, что высказаться-то они высказались, но для того, чтобы этот закон действительно… чтобы эти ограничения действительно перестали действовать, они должны были выдать так называемый судебный приказ, который бы предписывал окружному прокурору перестать преследовать за то-то, за то-то и за то-то. Они его не выдали, сказав, что они исходят из того, что, вот, мы, так сказать, свою юридическую оценку дали, но вот система разделения властей функционирует таким образом, что мы в данном случае не можем предписывать окружному прокурору, как ему действовать. И окружной прокурор, вот этот самый Уэйд, тут же на следующий день сказал: а я как преследовал врачей, которые делают аборты, так и буду продолжать это делать, поскольку судебного приказа нет. Ну, наши адвокатессы, в общем, ничего другого, видимо, и не ожидали – насколько я понимаю, они с самого начала понимали. И, собственно, они были заинтересованы в том, чтобы попасть в Верховный суд, чтобы у них было основание подать апелляцию. Потому что решение Верховного суда распространяет это на всю территорию Соединённых Штатов, да? Точно так же, как это было в своё время в Обезьяньем процессе. Там, правда, речь шла о штате, да, – не в одном графстве, а в целом штате. Но здесь логика та же самая, только масштабы другие. И они обращаются с апелляцией в Верховный суд Соединённых Штатов. Андрей, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку.
Верховный суд
Вот девять, не рассерженных, а вполне выглядящих удовлетворёнными и умиротворёнными на этой фотографии – вот состав Верховного суда штатов США, которому предстояло это всё рассматривать. Причём в составе суда как раз в это время происходили определённые изменения: двое судей ушли в отставку по возрасту, на их место президент Никсон назначит двух новых судей. Один из них нам будет сегодня важен – вот он, дальний во втором ряду: высокий человек с ранними передними залысинами, в роговых очках по моде того времени. Это Уильям Рэнквист – он впоследствии почти двадцать лет будет председателем Верховного суда США, но это уже будет при Буше-старшем, там, да, и до 2006, по-моему, года он будет, значит, председателем Верховного суда. А тут он только-только назначен, и он станет одним из тех двух судей, которые будут возражать против решения большинства. Довольно долго это дело крутилось, потому что принято оно было Верховным судом к рассмотрению в 1971-м, а решение было вынесено в 1973-м. Это было связано – вот такая длительная проволочка – с тем, что судьи сначала хотели рассмотреть ещё несколько дел, связанных с абортами, пришедших из других федеральных судов нижестоящих, для того чтобы подготовить определённую такую вот базу. Но дело в том, что в Верховном суде Соединённых Штатов, как и в верховных судах отдельных штатов, конечно, политическая ситуация играет большую роль. Именно в такого рода делах, когда создаётся прецедент не столько юридический, сколько политический, да? Потому что понятно, что если приходит апелляция на какое-то конкретное дело, судьи рассматривают это дело как судьи, как законники, да? Их политическая позиция, как правило, – ну, в XX веке уже трудно представлять себе, что какой-нибудь из судей Верховного суда будет говорить: а я считаю, что чёрным вообще слишком много, там, дают воли, поэтому надо вот… Нет, конечно. Но вот в такого рода делах, когда создаётся прецедент по одному из острейших вопросов, раскалывающих нацию, конечно, играет роль ситуация. И на тот момент большинство судей Верховного суда были людьми достаточно либеральных личных взглядов. Кто-то был назначен президентом-республиканцем, ещё сидели там люди...
Эйзенхауэр...
…Эйзенхауэром назначенные, да. Да, в общем-то, не так давно ушёл в отставку легендарный Эрл Уоррен, которого мы не раз поминали добрым словом.
Комиссия, да.
Комиссия Уоррена, да, по убийству Кеннеди. И по закону, можно сказать, подлости его сменил председатель Верховного суда, которого звали Уоррен Эрл – это его имя. У того это было имя и фамилия, а у этого это имя.
Ну конечно, чтобы ввести, так сказать, в заблуждение и запутать вообще всё – не только следствие, но и всё. А дальше начинаются слушания по существу. Тут было много всего забавного – например, вступительная речь адвоката Уэйда, некий Джей Флойд его представлял первую половину процесса, потом его заменили. Решил начать с шутки – даже не шутки, а с такой легкомысленной остроты, да, чтобы разрядить обстановку. Потом эта острота получила неофициальное название худшей шутки в истории права. Хотя даже сегодня многим она, наверное, покажется очень безобидной. Вот с чего он начал своё выступление: «Господин председательствующий, уважаемый суд. Это старая шутка, но, когда мужчина вот так спорит с двумя прекрасными дамами, последнее слово обычно останется за ними». Ну не надо было акцентировать на том, что он в своих процессуальных оппонентах видит прекрасных дам, за которыми остаётся последнее слово только потому, что они хорошенькие.
Да, женщину разве переспоришь, хорошенькую тем более.
Притом что… Сразу хочу сказать, что соображения вот эти самые, насчёт которых он попытался пошутить, они для юристов имели значение, и вот эти две героини наши, две адвокатессы – они даже роли распределяли: решали, кто будет в основном обращаться к суду, принимая во внимание, что одна – молодая, красивая, с яркой внешностью, хороший оратор, а вторая – такая больше библиотечный работник, такая.
Но может так вгрызться, скрупулёзно, да.
Да, ну вот Линда Коффи – она ни яркой внешностью не отличалась, а вот у Вэддингтон, у неё ну явные были такие вот – помимо юридических, ещё и представительские…
То есть они знали, как на этих ребят…
Они знали, как на этих суровых мужчин воздействовать, и учитывали все факторы, конечно. Кстати говоря, когда выбирали истицу, да, – вот, какую бы беременную женщину им взять, – они учитывали, что это положительный для перспектив дела момент, что их подзащитная белая, но принадлежащая к низшим классам.
Что вот это вот должно с наибольшей вероятностью сработать. Тут есть, расистские возможные какие-то соображения здесь не будут включаться — а могут теоретически, чёрт его знает. Под черепную коробку ко всем не залезешь.
Гениальная здесь, просто по ходу дела словесная шутка хорошая.
Уоррен Уоррену глаз не выклюет.
Да, спасибо, спасибо, 20 копеек ваши.
Это хорошо. Ну, это на старые деньги.
Те 20 копеек, за которые, по слухам, в газете «Известия» некий журналист придумывал коллегам заголовки к статьям, да. Двадцать копеек оттуда идёт такса. Значит, а дальше – вот, кстати, к вопросу о политике. Кого из судей назначить судьёй-докладчиком по делу? Этого нельзя. Почему? А он католик. А его, если он, значит, будет докладчиком по делу и будет высказываться в пользу того, что нужно поддержать, то, значит, католическое лобби ему, там, не простит и, значит, сожрёт его с потрохами. А этот – и этому нехорошо, вот, по тем-то и тем-то… Иными словами, в конечном итоге выбирают судьёй-докладчиком некоего Гарри Блэкмуна. Пожалуйста, Андрей, следующую фотографию.
Вот он, да, перед вами. Это, правда, фотография более позднего времени, тогда он был чуть более молодым судьёй. Но те, кто захочет вернуться к предыдущей фотографии, к составу суда, – он там стоит третьим слева во втором ряду, рядом с Рэнквистом, да, можете на него посмотреть в год вынесения решения. И Гарри Блэкмун написал такой проект решения и такую мотивировочную часть, с которой согласились семь из девяти судей. «В Конституции прямо не упоминается какое-либо право на неприкосновенность частной жизни. Однако в ряде решений суд признал, что право на неприкосновенность частной жизни, или гарантия определённых областей или зон неприкосновенности, действительно существует в соответствии с Конституцией». То есть о чём он говорит? В Конституции действительно нет перечисления очень многих прав, но ранее Верховный суд своими решениями тем не менее признавал эти права конституционными, ничего принципиально необычного в этом нет. «Эти решения ясно дают понять, что только личные права могут считаться фундаментальными или подразумеваемыми в концепции упорядоченной свободы». То есть такой свободы, которая не мешает проявлению свободы других. «Они также разъясняют, что это право в некоторой степени распространяется на деятельность, связанную с браком, продолжение рода, контрацепцию, семейные отношения». Дело в том, что в некоторых штатах были попытки, в принципе, и контрацепцию тоже запретить, поскольку она не коррелируется с определёнными религиозными убеждениями. «Это право на неприкосновенность частной жизни независимо от того, основано ли оно на концепции личной свободы, 14-й поправки и ограничениях на действия государства, как мы считаем, или, как определил окружной суд, в 9-й поправке о сохранении прав за народом достаточно широко, чтобы охватывать и решение женщины о том, следует ли или нет прерывать её беременность. Ущерб, который государство нанесло бы беременной женщине, полностью отказав в этом выборе, очевиден». Итак, семь судей верховного суда встали на позицию pro-choice. Выбор – это фундаментальное право женщины, только окружной федеральный суд ссылался на 9-ю поправку, а Верховный суд в конечном итоге в своём решении сослался на первый раздел 14-й поправки. «Все лица, родившиеся или натурализованные в Соединённых Штатах и подчинённые юрисдикции оных, являются гражданами Соединённых Штатов и штатов, в которых они проживают. Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединённых Штатов, равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры, либо отказать какому-либо лицу в равной защите закона».
То есть можете разные законы вы в штатах, в разных, издавать, но…
Они не должны ограничивать это право. Они могут лишь по-разному несколько его трактовать, и мы это увидим в решении суда. Значит, довольно большая дискуссия развернулась между судьями вот этими семью, которые были за, по вопросу о том, есть ли какие-то ограничения периодов, в которые можно делать аборт. И вот здесь как раз большую роль – как раз судья-докладчик Гарри Блэкмун сыграл, потому что он предложил суду традиционное разбиение на триместры – три периода по три месяца – и в конечном итоге в решении было сказано так: в первом триместре безусловно не следует ничем, кроме желания женщины; ну, и определённых стандартов, условий, в которых проводится операция, да, – она должна проводиться сертифицированным врачом в медицинском учреждении, понятно. Насчёт второго триместра – суд это оставил на усмотрение штатов. В третьем триместре аборт нежелателен и может быть осуществлён только по медицинским показаниям – ну, вот если здоровью женщины что-то угрожает или есть основания полагать, что плод умер, да, в утробе, и так далее, и так далее.
Решение и последствия
Решение это вызвало колоссальный совершенно раскол в американском обществе. Митинги, контрмитинги прошли по всей стране, значит, на юристов с обеих сторон обрушился шквал всего. Линда Коффи потом, через много лет, даст интервью – она вообще очень непубличный, судя по всему, человек. Даст интервью, в котором расскажет, как она в течение нескольких недель просто пряталась от всех, там, да. И от информации тоже – не хотела это всё читать. Наша героиня, тем временем, естественным образом становится активным борцом за право женщин на аборт, и вот нам сейчас Андрей показывает, значит, следующую фотографию, где она рядом с одной из активисток борьбы за права женщины, значит, перед зданием Верховного суда, значит, с плакатом «Keep abortion legal», да?
Сохраняйте аборт законным, да? Сохраняйте право на аборт, наше право на аборт. Но я уже сказал же в начале, что она была девушкой не очень простой судьбы, поэтому в дальнейшем Норма Маккорви пошла не совсем прямым путём. Через некоторое время она познакомилась с мужчиной – его фамилия Гонзалес. У неё опять начала налаживаться жизнь, у них был небольшой семейный бизнес – маленькая фирма по всяким работам в доме. Вот, на фотографии, которую мы показывали в самом начале – фотография Нормы Маккорви – она там опирается на некую толстую палку, не очень понятно, что это. На самом деле это большая малярная кисть, и фирма занималась уборкой и вообще приведением в порядок помещений, в том числе и покрасочными работами. Но затем в её жизни появился другой мужчина – правда, она до конца будет утверждать, что у них были исключительно платонические… Андрей, дайте нам, пожалуйста, ещё одну фотографию. Вот вы видите её сидящей между человеком в пасторском облачении и человеком просто в обычном костюме и при галстуке. Но на самом деле она может загадывать желания – только желательно аккуратные – потому что оба мужчины, между которыми она сидит, они оба пасторы, оба эти пастора – активисты, борцы против права на аборт. То есть она довольно резко сменила свою политическую и общественную позицию, и с определённого времени её регулярно видели, в том числе по телевизору, в различных мероприятиях. Один из этих двух пасторов – тот, который справа, – её крестил. Возможно, она даже не крещёной была до этого, что уж, согласись…
Или она вошла в такую конгрегацию, которая требует повторного крещения, и так далее. Особенную.
Может быть и такое, да, может быть и такое. В любом случае… Это, кстати говоря, было совершенно публичным мероприятием – там, все телеканалы прислали своих корреспондентов на это её крещение.
Ну, вот она пришла к господу. Да, господь послал ей своих, так сказать, верных людей, и через них глаза её раскрылись. Но это был не последний утренний разворот на 180 градусов в её биографии. За несколько месяцев до смерти, уже понимая, что она умирает – она умерла в 2017 году в возрасте 70 лет – она заявила о том, что на самом деле она всегда оставалась в душе противником каких бы то ни было ограничений, значит, для женщин. А вот эту роль на протяжении, там, полутора или двух десятков лет, – противницы абортов – она играла, потому что ей за это хорошо платили.
Отлично! Здорово. Но мы можем теперь посмотреть, как и во многих случаях, мы можем на это посмотреть. Во-первых, очень хорошо, что принято было достаточно детализированное решение тогда. Пусть на таком материале. Было принято решение и, в общем-то, оно… Я думаю, что, несмотря на нынешние, там, отмены и так далее, прочее, это всё будет развиваться. Это будет развиваться.
Да, но развивается это всё тоже не линейно. Вот, не только у Нормы Маккорви в жизни случаются резкие развороты. В июне 2022 года, то есть год с небольшим назад, Верховный суд США, в котором, разумеется, уже нет ни одного из тех судей, которые принимали решение в семьдесят третьем, – понятное дело, 49 лет прошло… Кстати, если на той фотографии мы видели девять мужчин, то сегодняшний состав Верховного суда совсем другой – четыре женщины в этой современной девятке. Председатель, правда, по-прежнему мужчина – ещё ни разу женщина не становилась председателем Верховного суда. Но я почему-то уверен, что это вопрос достаточно ближайшего будущего. Так вот, в решении по делу «Доббс против женской организации Джексона» – есть такая общественная организация – Верховный суд постановил, что Конституция США не предусматривает – прямо и выраженно – право на аборт. Тем самым Верховный суд опять отнёс определение вопроса об ограничениях или их отсутствии на уровень штатов. И во многом это решение стало возможным благодаря тому, что из четырёх недавно назначенных – сравнительно недавно назначенных – судей Верховного суда трое назначены Трампом.
Это подарок Трампа, и все трое судей – прошедшие, кстати говоря, минимальным большинством через Сенат, там, 51:48, вот такое вот голосование – все эти трое людей принадлежат к консервативному крылу Республиканской партии и, соответственно, выступают за то, чтобы аборты были по возможности ограничены.
Ну да. Ну, здесь нам абсолютно справедливо напоминают и о такой стороне запрета абортов, как криминализация абортов, подпольные аборты дикие совершенно.
Конечно. Помните «Казус Кукоцкого», где Людмила Улицкая с невероятной силой описала через своего героя, что творится, если аборты запрещены.
К каким изуверским это приводит практикам.
Ну, это требует, в общем-то, подхода очень точного, очень ясного. Причём не только юридического, но и политического, психологического подхода. Имея как равенство и все права, и женщины – имея в виду. То есть исходя из равенства прав, вообще всевозможных, и тогда разбирать всё очень точно.
Кстати, когда вот девушки-юристы – ну, женщины-юристы – распределяли полномочия, сыграло свою роль то, что первым номером, лицом их как бы пары будет Сара Вэддингтон, то, что у неё был такой опыт в её собственной жизни. Она уже встречалась со своим будущим мужем, но вот забеременела, а свадьбы ещё не было. Они тогда решили, что нужно сделать аборт, и сделали. И она могла на это сослаться.
Могла на это сослаться, но здесь мы входим ещё в другое поле, другое поле. Общественное мнение, родительское мнение, семейная нетерпимость, соблюдение всевозможных обычаев и так далее. Там, ребёнок только в браке и так далее. Остальное – позор, и прочее, прочие вещи. То есть ситуации, уменьшение ситуаций, провоцирующих аборт, – не медицинских, не криминальных и прочее, вот. Вот, дорогие друзья, мы с вами разобрали это дело – действительно, капитально важное дело было в истории второй половины XX века.
Иногда о нём пишут как об одном из самых противоречивых судебных дел в истории Соединённых Штатов.
Ну, я бы сказал – сложных очень.
Станислав Кучер сейчас на «Живом Гвозде» представит своё «Особое мнение», а вытаскивать из него это мнение будет Ольга Журавлёва. Вот, и дальше всё у нас по программе будет.
Я почему-то спокоен, она вытащит.
Абсолютно. Конечно, господи, не было таких людей ещё… Вот. Счастливо, всем до свидания.