Дьявольские Корреляции: рецензия на монографию И. Данилевского, 11

Семен Петриков

В последней главе речь о законах истории, в частности рассматривается диалектика как в исходном гегельянском виде, так и в форме марксизма. Делается вывод, что никакой "диалектической логики" на самом деле не существует - диалектика реальна только как средство описания. Однако квантовая логика вполне существует, более того, позволяет разрешить давний заочный спор между Гегелем и Шопенгауэром, который считал диалектику полной бессмыслицей. Шопенгауэр жил в до-квантовую эпоху, и не мог знать о квантоподобных свойствах, которые Гегель принял за диалектику. Вопрос ставится так: утверждается, что трудность обработки ничего общего не имеет с непредсказуемостью; напротив, она характерна как раз для квантовых процессов с высокой предсказуемостью. Трудность обработки, которую воспринимают как препятствие, Р. Фейнман понимает как благоприятную возможность: всё-таки можно передать свойства квантовой среды, если компьютеру будет позволено экспериментировать с реальным квантовым объектом. Из принципиальной предсказуемости квантовых процессов следует возможность вывести уравнение, целиком описывающее социум. На данный момент невозможно представить себе вычислительную машину, способную на это, однако если закон Мура будет выполняться ближайшие десятилетия, создание таких машин, способных моделировать социум, окажется вполне реальным.

Какое же будущее ждёт человечество? Данилевский смотрит в будущее пессимистично. Он предсказывает дальнейшее укрепление неофеодализма, срастание духовности с властью и другие довольно мрачные вещи. Судьбой человека правит предопределённость, но такого рода, которую на обычных компьютерах совершенно невозможно просчитать. Однако в некоторых кругах бытует мнение, что на квантовых компьютерах подобные расчеты возможны - и это убеждение массового сознания о том, что метареальность можно просчитать, трансформирует саму метареальность. Приближается фрактальная стадия духовного развития человечества, стадия, на которой мы сталкиваемся с ситуацией, аналогичной физике микромира: невозможно провести расчёты в терминах прекрасного и безобразного, истинного или ложного, доброго или злого. Добро больше не располагается по ту сторону зла. Каждая частица движется в направлении, заданном её собственным импульсом, каждая ценность лишь на мгновение сверкает на небосклоне лицедейства... И далее приводится высказывание Бодрийяра, который считает, что Запад со своими правами человека слишком слаб - и отстаивает как важнейшие права "право на несчастный случай, право на преступление, право на ошибку, право на зло - право на самое худшее, а не только на самое лучшее; потому что это в гораздо большей степени, чем право на счастье, делает вас человеком...". Как продолжение бодрийяровской "этики" и, видимо, как отображение всего цивилизационного проекта постмодернистов; а может быть и как пример освобождённого, нелокального состояния, над которым не властны законы природы и морали; приводится следующий отрывок (процитирую полностью):

"Два брата жили в замке. У каждого была дочь. Девочки были ровесницами. Их поместили в пансион и оставили там до восемнадцатилетия. Девочки были очень красивыми. И вот настала пора возвращаться в замок. По дороге в карете одной из кузин вдруг стало плохо, и она умерла. И в ту же минуту, в замке умер её отец, ожидавший дочь. Лишь одна из девушек вернулась домой, и её отец раздел её, и овладел ею вопреки законам природы. В тот же час оба поднялись в воздух, и полетав по комнате, вылетели в окно, и начали кружить над деревней, там и застыв в кровосмесительном объятии, которому не было конца. И полёт этой противоестественной пары, без крыльев парящей в воздухе, остро чувствуют все жители этой мирной деревни, ибо от этой пары исходят какие-то продолжительные дурные колебания. Повсюду распространяется беспокойство, паническая растерянность, непостижимый ужас, люди начинают совершать противные разуму действия, животные заболевают, дичают, растения проявляют тревогу, и всё приходит в полный хаос."
Гвидо Серонетти

Нет богов, нет трансцендентного добра, нет трансцендентного зла, но нет и суверенного человека. А есть уходящие во вневременную и внепространственную область, непостижимые уму Структуры, о которых Эпикур в немного другой терминологии говорил: "Они, конечно, существуют, но им до нас нет никакого дела". Или, как писал в "Колыбельной" Чак Паланик: "– Может быть, люди – это просто домашние крокодильчики, которых Бог спустил в унитаз?". Вывернутая наизнанку пифагорейская онтология; холодное царство математических структур, которым, как мельницам, всё равно что перемалывать. Финал книги Данилевского мрачен. "Из праха взяты - во прах вернётесь" - цитирует он Библию, и добавляет тезис Фуко: когда-нибудь человек исчезнет, как лицо, нарисованное на прибрежном песке.

В приложении, многоэтажном не менее, чем сама книга, автор проговаривается, что считает себя гностиком, что в общем ожидаемо. Здесь Данилевский спорит с воображаемым собеседником, что выглядит забавно, но приводить здесь это я не буду. В конце книги даётся авторский список базовых архетипов коллективного бессознательного, который отличается от юнгианского и представляет интерес. И, конечно же, ещё раз утверждается всякая безосновательность оптимизма в отношении человечества. По мнению автора, против "коллективного идиотизма" не существует никакого лекарства. Однако, если бы я был с этим мнением солидарен, я бы эту рецензию не написал.

Через гностическую оптику бесконечной борьбы против Демиурга и его архонтов, которая приближается к решающей фазе, работа Данилевского ценна тем, что доказывает - противник реально существует. Впрочем, может быть, это скорее не противник, а пациент - возможно, противостояние гностиков демиургу носит психиатрический характер. Здесь просится цитата из "Краткой истории Интернесинов" - приложения к гностическому роману Стива Айлетта "Шаманский Космос":

"Идеи Интернесинов развили в своих работах последователи движения, известного как "Шорохи на дороге" (Вийон), и возникшей чуть позже "Школы стрихнина" (Вольтер, Трепанье и весьма легкомысленный Бирс), а также мистики-акаши, которых еще называют "Негодующими акашами": жажда мести передавалась из поколения в поколение на атомном уровне. Именно это соображение и привело Хинтона к выводу, что бог изначально содержит в себе саморазрушительный импульс. (Имеется в виду С.А. Хинтон, мистик поздней викторианской эпохи, который работал с четвертыми измерениями; используя технику "ступенчатого отброса изобразительных рядов", он учил первых шаманов видеть мир в четырех измерениях; результаты такого видения напоминали показания сонара.) Позднее Хинтон высказал эти соображения на главном совете, что побудило Тагора Роса перестроить программу подготовки ассасинов и полностью перевести ее на этерическое маневрирование, поскольку Рос был убежден, что уничтожение бога повлечет за собой неминуемую гибель Вселенной — но это была небольшая цена. В 1903 году Рос предпринял первую в истории попытку чисто этерического удара и мгновенно перегорел. Трагедия при тестировании усилителя в Сибири в 1908 году закончилась гибелью талантливого русского техника Персикова, и технические разработки были полностью заморожены на много лет. В конце концов, этерические усилители Саунье дали шаманам возможность проникнуть в так называемое тело бога, но никому из них не удавалось достичь ядра — большинство возвращалось совершенно безумными или «убитыми» до состояния ходячих трупов…
В 1942 году Космон Левант, который знал, что ему остается жить считанные минуты, вошел в круг из двенадцати усилителей и умер в присутствии шаманов всех рангов и категорий, а энергия его нервных клеток еще час работала в автоматическом режиме. Освобожденная от философских интерпретаций оболочка совершила привычный и давно отработанный этерический перенос согласно всем координатам, известным на тот момент. Таким образом были получены доказательства, что враг существует. ..."

Что касается литературных ассоциаций, тут невозможно не упомянуть Берроуза, нелокальное влияние которого ощущается во всей этой истории... На Катабазии опубликована статья, которая называется "Мы бы назвали это злом: архонтическая духовность Уильяма С. Берроуза". В статье рассматривается наследие Берроуза с точки зрения архонтического гностицизма. "Уильям Сьюард Берроуз — гностик-архонтик, создатель книг мёртвых, готовившийся к завоеванию западного мира и готовивший к тому каждого своего читателя. Его произведения и нужно воспринимать как заговоры — и понимать и разделять чаяния оператора, иначе рискуя подпасть под непредсказуемое влияние." "Архонтизм – это форма гностицизма, сосредоточенная на описании противоборствующих гностику сил, зачастую даже не предполагающая или же не детализирующая высших, благих начал вселенной (в отличие от обычных гностических верований, подразумевающих Отца Света кроме Иалдабаофа и Плерому кроме Кеномы)."

Очевидно, что интонация Данилевского схожа с архонтизмом, а зловещий поворот его судьбы в чём-то похож на ключевую точку в биографии Берроуза: Уильям Берроуз случайно застрелил свою жену Джоан, играя с ней в Вилльгельма Телля. С этого у Берроуза началось его становление как писателя - его писательство стало инструментом борьбы с одержимостью "Уродливым Духом" - архонтическим существом, которое вселялось в Берроуза, и принуждало его совершать ужасные поступки.

"Я вынужден с ужасом признать, что если бы не смерть Джоан, я никогда не стал бы писателем, вынужден осознать, до какой степени это событие послужило причиной моего писательства и сформировало его. Я живу с постоянной угрозой одержимости духом, с постоянной необходимостью избежать его, избежать Контроля. Так смерть Джоан связала меня с захватчиком, с Уродливым Духом и подвела меня к той пожизненной борьбе, из которой у меня нет другого выхода — только писать."

С Данилевским же происходит как бы обратное - своей попыткой разоблачить Структуры, он привлекает их внимание и оказывается атакован изнутри своего бессознательного, убивает свою любовницу, и его литературная карьера на этом, судя по всему, обрывается. Я упоминаю об этом по той причине, что ощущаю "дьявольские корреляции" этих биографий со своими фобиями, тем более что я какое-то время думал, что являюсь реинкарнацией Берроуза - до тех пор, пока я верил в реинкарнацию (в настоящее время я не признаю реальность атмана).

Берроуз явно не верит в "бога добра", однако в его архонтизме присутствуют ключи к борьбе с архонтами, которые остались не замечены Данилевским, который сумел только сформулировать проблему, поставить миру диагноз, но так и не смог (не успел?) назначить лечение. Я могу предположить, что берроузовская техника "нарезок" являет собой одно из таких средств...
Что касается надежд человечества, то сама по себе эта надежда достаточно эфемерна. Человечество, возможно, не изменится никогда. Контроль в этом смысле у архонтов остается. А у нас остается надежда. В пользу своей собственной веры. Что, мне кажется, и должно волновать культурного героя нашего времени. _ Но не меня_, - подумал я с неожиданной для самого себя легкостью. _ И даже не того, кто эти мысли думает._

...Входит Фауст.
- Слушай, - сказал он, - ты ведь веришь в Фауста?
- Я знаю, что никто не знает этого лучше Фауста, - сказал я и не удержался от некоторого сарказма. - Но что я слышу в ответ?
-Ничего, - сказал он, - я и не ждал от тебя другого ответа. Он шел от благородного духа. Но ты сказал что-то про дьявола, про которого до сих пор рассказывают анекдоты. Ты веришь в дьявола?
- Верю, - ответил я, - но не больше, чем в луну. В грех и бесов мне, конечно, легче верить, чем в Бога.
-А ты знаешь, кто такой дьявол?
- Знаю. Это я.
-И что ты теперь думаешь по этому поводу?
-Я думаю, - сказал я, - что в таком благородном деле есть способ не только понять, кто дьявол, но и получить от него шанс на рай.