Манихео-гностический комплекс (МГК) в русской культуре

Манихео-гностический комплекс (#МГК) в русской культуре: яркий пример от давнего знакомого Острога (комментарий в конце). Орфография и пунктуация авторские.
—

Мне нравится руськая истошность. Руський авось. Неистовство. Руськая Святость. Мне нравится что нет середины. Нет рационализма. Переплетаются в причудливом танце только две линии - смиренная молитва и дебош. Переплетаются, переплетаются, а потом и сходятся. Ибо и молитва и пьяный дебош - стремления к смерти, безумию, и они, у руського - истошны. Печаль в радости, и радость в печали. Страдание до умопомрачения.

Руськие - гностики. Для гностика материальный мир - активное зло. Сила, которая взяла в плен дух. Миром сим правит "Князь мира сего" - его вотчина - темнота. Запад же, Серединна земля Князя. Алтарь. Трон. Посему руськие и неистовствуют понимая, что Запад - это и есть манифестация зла. И разрывают они истошно ткань материального морока. Их буйство – это попытки освободить дух, прорваться со связкой гранат за пазухой туда, где нет ничего кроме сияния, кроме чистаго духа. Руськие на генетическом уровне знают, что материя – эта некая сущность, что приманивает заклинаниями к себе божественный дух, колдовством заставляет человека забыть свою истинную природу. Уверовать в зло.

Пренебрежение к условиям жизни, непривязанность к месту – достаточно эдакого полустанка, временного бытья, постоянно напоминающего надписи на кладбищенских плитах: "Ты в гостях, а я дома". Даже дворянские усадьбы 19 века строились из дерева. Повседневная одежда народа руського – опорки, лапти, засаленные лохмотья, ватники, кирзовые сапоги. Заработанные деньги, относились в кабак. Грязь на улицах, повсеместные открытые свалки, хлябь на дорогах.
Апокрифы, ходившие по Руси, как скажем "Сказание о Тивериадском море", "Свиток божественных книг" - провозглашали что творением мира занимались как Бог так и Диавол. Бог создавал - полезное человеку, Диавол - погибельное. Бог создавал духовное, диавол – материальное.

Неприятие мира материального актуализировалось в архетипах русской ментальности. Монашество, схима, отшельничество - институт мироотвержения. Претерпевшие – страдальцы. Ну и пожалуй вершиной в иерархии неприятия, сопротивления материи - мифология дороги. Скитание, побег из Системы, калики перехожие, бродяги, юродивые - люди божие. Дорога - манифестация именно временного пребывания в мире, путь "домой". И что пожалуй самое важное – путь, главный элемент волшебной сказки. Вне временного измерения: "долго ли, коротко ли...".

Путь - это место героя. Любой, сознательно вышедший на дорогу, отправившись в путь, автоматически становится Героем. Он закрывает для себя обычные пространства и время, и попадает во время и пространство магические – вне этого материального мира.

Хату подпалил, обрез достал, пустил юшку, алую, да на снег, а кровь теплая, растапливает, рвётся к сырой матери землице. И просыпаются змеи апосля спячки, выманенные запахом свежей кровушки. Дороги – это змеи. Реки – змеи. Боятся их колдуны материи, и застилают в асфальт и бетон. Но знает Русь о таинстве сим. Посему дороги – и хлябь и грязь. И восстанут однажды змеи, и расползутся жалить колдунов, возомнивших, что победа за ними.

Знал об этом Достоевский. И явил в Братьях Карамазовых – Закат Европы. Идеал Карамазовых, со слов Гессе: "древний, азиатский оккультный идеал...Начитает пожирать дух Европы. А в этом я и вижу закат Европы. А в нём – возвращение к праматери, возвращение в Азию, к источникам всего, к фаустовским "матерям", и, разумеется, как всякая смерть на земле, этот закат поведет к новому рождению".

А. Фрост
—

Комментарий Острога:
Редко встретишь ничем не прикрытую констатацию типично русской гностической мироотречности. Разве что в юродствующей манере Дугина, но пожалуй так явно, как здесь - нигде. Не исключено, что это наше влияние, культурологических текстов, что мы постим и авторов, которых мы рекламируем. Так гностическое мироощущение всплывает из мутной сферы культурно-бессознательного и частично рефлексируется своим пламенным адептом.

Как видим, культура - пространство инверсий. Если Острог, осознав глубину русской хтони, ужаснулся и растождествился с нею, стремясь хотя бы частично одолеть ее власть над массами, то автор сего опуса, напротив, написал ей, хтони, любовное послание. Вкратце разберем его.

Все начинается с констатации глубокой дуалистичности как сознания, так и бессознательной сферы. Разрыв между Должным и сущим, непреодолимый - #медиация блокирована. Яркое проявление этого раскола в ментальности - упомянутая дихотомия святости, растворения в логоцентрическом идеале, и неистового варварства. Причем часто - в рамках одного индивида (вспомним, расколото сознание). От загула до загула, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, и проч. Гностическое мироощущение богооставленности мира и плененного духа явно проговаривается и рационализируется (как мы уже упомянули, это ассимиляция культурологического опыта). Тут же оно логичным (в рамках концепции) образом перетекает в ярое манихейство - антизападничество. Теория подтверждается: манихейство и гностицизм даны во взаимодополняющем и взаимообуславливающем комплексе. Человек, примиривший дух с материей, открывший сакральное в мирском, а мирское в сакральном, создавший культуру медиации, объявляется заклятым врагом. Что, впрочем, неудивительно, ведь главные враги традиционного сознания - носители культурной динамики, которую порождает медиация. Заметим, что всплывает сильнейший и всенепременный манихейский мотив - заговор ("материя – эта некая сущность, что приманивает заклинаниями к себе божественный дух, колдовством заставляет человека забыть свою истинную природу"). Люди мирские - вероломные колдуны, обманщики и предатели по умолчанию. Закономерно, что отрефлексировав в себе скрытый гностический пласт, автор в упор не видит манихейского - стоит поднять из пучин одну часть айсберга, как противоположная уходит под воду.

Далее, как будто по книжке Яковенко, всплывает тема мифологии дороги. Здесь певец антиантропности достигает накала в гностических интенциях и, кажется невольно, обнажает их неприглядную хтоническую сущность. Русский культурный гностицизм, он особенный, ибо собственно гнозису тут отказано в праве на жизнь, как и всему прочему. Есть только право на смерть, и именно она должна расставить все по местам. Хтонические символы обретают жизнь в клубках змей, указующих на Праматерь, как верно заметил Гессе. Так заросли родных мерянских лесов окутывают своим массивом солнце, препятствуя его живительным лучам, скрывая от души путь к его духу первородного пламени. Так что верующие гностики могут выдохнуть - отечественный извод глубинного гностицизма это (может быть:) и не про них.