Раздолбай!
— Раздолбай! Учился бы нормально и в универ поступил! Вот в общаге теперь и увидишь настоящую жизнь! — отец уходит к себе. За ним громко хлопает дверь.
— Ну и ладно, давно уже свалить пора, — шиплю сквозь зубы так, чтобы никто не слышал. Отец беснуется из-за того, что я завалил ЦТ, и балла хватило, только чтобы поступить в технический колледж в другом городе. Отец — престижный бизнесмен, а сын — батрак на заводе, мол, как теперь людям в глаза смотреть?
Спустя несколько дней собираю вещи. В сумку укладываются спортивные трико, майки и остальная одежда. Скрученные провода зарядок занимают место сбоку, и заключительный аккорд, ноут. Около двери мама протягивает пакет. Похоже, блины.
— Приезжай на выходных, хорошо? — просит она. Отец сидит у себя в комнате. Пусть дуется, сколько хочет.
— Угу, всенепременно… — ворчу я и хочу уехать из этого дома побыстрее.
Скрипит дверь. Я быстро выхожу, не обращая внимания на речь матери.
На вокзале шумно. По рельсам стучат катки поездов, на перроне болтают люди, и всё сливается в один сплошной гул.
— Мать, потерявшая ребёнка в жёлтой куртке в кафе, пройдите на второй этаж в административный отдел! — хрипит динамик, перекрывая гул. Заслышав о кафе, проснулся аппетит. Я вспоминаю, что с утра и крошки во рту не держал.
Смотрю в билет. До отправки ещё полчаса — успеваю. Поправляю сумку на плече и медленно просачиваюсь к зданию. Мимо плывут безразличные лица, я едва не сбиваю мальчишку, ростом мне по пояс. Его мать бросает негодующий взгляд, но ноги несут меня к двери.
В кафе заказываю хот-дог и чай — карманные расходы позволяют. Если что, попрошу маму перечислить на карточку ещё. Она мне не откажет.
Пластиковая ложка мерно стучит по краям кружки, и я цепляюсь взглядом за двух студентов — на вид им лет двадцать. На столе — по кружке пива на каждого. Они заливаются заразительным смехом, вспоминая, как однажды облили ректора ведром красной краски. Так ректор и заработал прозвище «Дон Помидор».
Я тихонько смеюсь в кулак. Через десять минут от обеда остаются только салфетка с пятнами жира и пустая чашка. Выхожу из кафе, на перроне уже поджидает поезд. Быстро прохожу через тамбур и оказываюсь в салоне.
Когда поезд трогается, я сижу на лавке и прижимаюсь к стеклу. Стучат катки, в оконном отражении видна улыбка. Наступает новая эра. Теперь не будет родителей и гулянок до десяти вечера. Будет только бесшабашная студенческая жизнь с пивом и «Доном Помидором».
В город прибываю уже через пять часов. Казалось бы, здесь всё то же самое, но в то же время всё другое. Другие улицы, остановки, даже люди улыбаются иначе, будто туристу из другой страны. Конечно, до этого я с родителями ездил по другим городам, но здесь родителей нет. Город без них видится Землей Обетованной.
Уточняю у прохожих, как добраться до улицы, и заскакиваю в переполненный автобус. Люди едут с работы в серую повседневность, а я — в новый мир, и я уверен, что живу в славное время. Когда учёба закончится, мне будет скучно — так же придётся ездить на работу. Однако теперь стараюсь об этом не думать.
Когда добираюсь до общежития, начинает темнеть. Беседка рядом купается в оранжевом свете, внутри сидит пара студентов и курит. Завидев меня, они улыбаются, я приветственно поднимаю руку и захожу в общежитие. Там за высокой стойкой сидит пожилая вахтёрша и пьёт чай. На столе — журнал с рецептами лекарств и радио с поднятой антенной, похожей на мачту.
— Вы по какому вопросу? — брови вахтёрши ползут вверх. — Если пропуска нет — не пущу, так и знайте!
— Но мне ещё не оформили пропуск, у меня только справка, — растерянно отвечаю я и робко кладу перед вахтёршей паспорт с торчащей из него бумажкой.
— Вот же молодёжь бестолковая, — бубнит вахтёрша и достаёт справку. Кривоватые пальцы открывают журнал с таблицами и ведут по колонкам. — Комната 504, пятый этаж. Чтоб потом пропуск оформили.
На подходе к комнате готовлюсь отпереть дверь, но слышу внутри беседу, изобилующую дружелюбным матом. Убираю ключ в карман и осторожно стучусь.
— Заходи — не бойся, выходи — не плачь, — раздаётся голос, и я открываю дверь.
С двухъярусных кроватей смотрит три пары глаз. Две из них на верхних этажах.
— Здоров, народ, я Боря. Я тут новенький, — приподнимаю я руку, не зная, что ещё добавить.
Первым отвечает парень в очках с нижней кровати.
— А, свежее мясцо, — он откладывает смартфон в сторону. — Вон там располагайся.
Он указывает на соседнюю кровать на нижний ярус. Подхожу к кровати и вижу, что там уже кто-то спит, закутавшись с головой в одеяло. Сзади слышу смешки и тянусь к спящему. Одеяло спадает под рукой, и я вижу на кровати швабру и металлическое ведро. Рядом с ними лежит несколько пустых банок из-под консервов и доширака, видимо, имитирующих мышцы тела.
Сзади смеются в голос, а ко мне с верхней кровати спускается крепкий парень в безрукавной майке.
— Я Ваня, а это Слава, — говорит он и хлопает по ведру-голове спящего. — Он наш почётный компаньон. Сегодня прошёл на первый курс.
— С поступлением, мудак, — парень в очках обращается к ведру и швабре. Снова смех.
Между тем с верхнего яруса другой кровати показывается худое лицо с козлиной бородкой.
— Борь, не обращай внимания. Мы рады гостям, — говорит он, непонятно только, искренне или с сарказмом. — Считай, это обряд такой.
— Да ладно, Марк, не пугай перваша, — улыбается Ваня. — Лучше помоги «Славу» разобрать.
И мы втроем убираем банки из-под консервов и доширака. Когда пакеты с банками готовы к отправке на помойку, парень в очках уносит их. Пока убираем, узнаю, что его зовут Ярославом.
Спустя полчаса с уборкой покончено. Лежу на кровати «Славы» и думаю, что делать дальше.
— Слушай, Марк, — бросаю я парню с бородкой ярусом выше. — А что это за обряд такой со шваброй и ведром?
— А, так это тонкий намёк, что бывает с теми, кто думает, будто после школы студенческая жизнь — рай. Будешь плохо учиться — станешь новым Славой.
— А почему сразу Славой?
— Ну, Славка к нам в начале прошлого курса пришёл. Думал, студенческая жизнь — это хухры-мухры. Часто пары просыпал, потом его отчислили. Там мы и придумали эту фишку с ведром и шваброй.
— И как оно, сложно в колледже учиться? — спрашиваю я, цепляясь за последние кирпичики разрушающейся иллюзии о беззаботной студенческой жизни.
— В колледже — легко, учиться — сложно, а общага — среднячок, — отвечает за Марка Ваня. — Есть вещи лёгкие и тяжёлые. К примеру, забухать легко, а отгородиться потом от воспетки — сложно.
Тут к разговору подключается Ярослав.
— Кстати, к нам тут пополнение прибыло, а мы так и не обмыли радостную новость.
— Кстати, да, — резонно заявляет Марк, и спускается с кровати. — Айда за водкой.
Мы вчетвером одеваемся и выходим из общежития. Я понимаю, что вечер намечается интересным…
Закатить взрослую пирушку в общежитии — авантюра та ещё, хорошо, если за неё только не спрашивают потом. Конец августа — лёгкая часть жизни в общежитии, а в сентябре уже чувствуются первые кочки.
Сентябрьским утром стою около душевой. С плеча свисает полотенце, в руке — пакет с банными принадлежностями. Там моются девочки, и дверь задраена наглухо. По коридору, шлёпая тапками, идёт Ваня.
— Опять опоздали, — с ходу говорит он и прислоняется к двери. — Девочки, можно к вам, мы тут торопимся?
— Ага, ещё чего, — из душевой доносится смех. — Кто успел — тот и съел.
— Не, Борь, это уже не шутки. Так и на пары опоздать можно. Идём.
Ждать, пока помоются девочки бесполезно. За это время можно позавтракать, одеться и даже дойти до колледжа. Так с Ваней и поступаем. Он идёт рядом, пальцы почёсывают бороду. Благо, у меня такая в меру возраста не растёт…
Декабрь. Бегаю по общаге. Если я голодный — значит, злой, а злой человек нормально учиться не может, даже, если надо готовится к экзаменам. Коридоры увешены гирляндами, на площадке даже умудрились поставить декоративную ёлку, но новогоднего настроения почти не чувствуется — все заняты подготовкой к экзамену.
Стучусь в дверь.
— Чего ты хочешь? — грубо спрашивает с порога Ира. Из комнаты аппетитно пахнет жареной картошкой.
— Мира во всём мире, президентскую зарплату и чтоб коммунизм не был утопией. Ну а конкретно от тебя всего лишь горстку соли.
Ира смеряет меня недовольным взглядом, брови сдвигаются, но всё-таки она приносит мне заветную баночку.
— Спасибо, Ир, вот знаешь, пусть тебе декан повышенную стипендию выпишет.
— Иди уж. Вернуть только не забудь.
Бегу обратно в комнату. Теперь наконец-то смогу пожарить долбаную яичницу. Однако по возвращению меня ждёт сюрприз.
Вхожу в комнату и вижу, как Ярик залипает в смартфоне и выпивает яйцо через маленькую дырочку. Краем глаза замечаю обёртку варёной колбасы в мусорке.
Ярослав смотрит то на мою баночку с солью, то на яйцо, то в моё озлобленное лицо. Неужели за полгода так и не понял, что я злой, когда голодный?
В июне мечусь по всей общаге, как крыса под углями. В коридорах пусто — все пишут курсачи.
Стучусь в первую попавшуюся дверь.
— Катюш, горю ярким пламенем, дай твёрдого карандаша.
— Конечно, вот, — милое личико плывёт в улыбке, рука тянет острый карандаш.
— Спасибо, скоро верну, — вру я и убегаю в комнату. На носу курсач висит, теперь хоть бы рейсшина отыскалась, а стёрку у Ярика видел.
Из комнаты рычат и пищат гитары и будто артподготовка гремят барабаны. Снова Марк Рамштайн включил, будь он неладен. В душе проклиная весёлого металиста, открываю дверь.
— Марк, сделай эту шарманку потише, ладно? — сажусь к столу с разложенной бумагой и конспектами. Марк делает тише, но в ушах всё равно стоит текст похабной песенки. Беру карандаш и рейсшину, с маленького стола падает ластик.
— Блин, ладно, сейчас, — говорю сам себе, ведя карандашом прямую линию. — Арргххх…
Неожиданно грифель ломается, оставляя на ватмане чёрную точку. Пытаюсь найти точилку и случайно цепляю чашку с чаем. Она делает оборот и опрокидывается на чистый лист.
— Блин, как же хреново, Господи! — отбрасываю карандаш и, будто клоун, под смех Марка иду к двери. А потом твердят всякие заумные, что это всё от компьютеров.
Спускаюсь к беседке и понимаю, что у меня закончились сигареты, а на новые денег нет — до стипендии ещё неделя. Ну да не беда, всего один звонок. Набираю отца. В трубке слышны длинные гудки, а после шорох.
— Занят, позвоните попозже, — звонок обрывается. Опять придётся сигареты стрелять…
Август. Теперь я официально на следующем курсе и уровне. Лежу на кровати на верхнем ярусе, где раньше лежал Ваня. С ним я распрощался ещё в июне — для него это был последний курс.
Всё-таки прав был отец — надо было учиться в школе, так бы сейчас имел и место в универе, и съёмную квартиру. Теперь, дабы снискать уважение отца, придётся закончить колледж. Ох уж эта принципиальность.
На другой двухъярусной кровати расположились Марк и Ярослав — всё как раньше.
Кто-то стучит в дверь. Звук заставляет дёрнуться и вглядеться в дверь, будто в непонятное словцо в учебнике.
— Заходи — не бойся, выходи — не плачь, — бросаю я и думаю: хоть бы не воспетка.
Но Бог милует. В комнату входит паренёк с жиденькой бородкой и усами. Сразу видно: перваш.
— Я тут новенький, меня Владом звать, — робко говорит он. Перед собой в руках держит шлейку спортивной сумки. И кого же ты мне напоминаешь, Владик?
— Ах, ещё одно полешко в костёр… Ну проходи, там на нижнем ярусе свободно.
На самом деле нет. Из-под одеяла чётко прорисовывается контур ведра и нескольких банок уложенных моей аккуратной рукой. Ну, Славка, встречай гостя…