Аяуаска - наркотик или лекарство?
После моего возвращения из Перу друзья, родственники и некоторые клиенты просят рассказать об опыте Аяуаски. Чтобы не повторяться, а также иметь возможность "собрать воедино" довольно впечатляющий опыт, пишется этот текст.
Когда я учился на клинического психолога, на одной из лекций по психиатрии преподаватель упоминал об опасности употребления галлюциногенов: "Поедут в Индию, сожрут что-то, а оттуда их первым бортом в смирительной рубахе привозят к нам в больничку".
При этом часть преподавателей моего вуза — практикующих психотерапевтов — упоминали в кулуарах о том, что не раз проходили обряд Аяуаски. В особенности те, что имели отношение к трансперсональной психологии — направлению, изучающему измененные состояния сознания и мистическо-религиозный опыт.
Была в этом какая-то несостыковочка. Вообще нельзя и опасно, но некоторым можно?
Многие годы я интересовался шаманизмом, но сторонился буквального упоминания о нём — сильно набили оскомину разные "ангелотерапевты" и ясновидящие, которых я встречал как в сети, так и лично. Большую часть из них я воспринимал как людей, которые любят придумывать то, чего на самом деле нет. И мне не хотелось, чтобы мои клиенты посчитали, что я ебанько.
При этом у меня, как специалиста, работающего с психикой, нет сомнений, что иной, более тонкий мир существует. Доказать это невозможно, поскольку там нечего пощупать и предоставить оппоненту. Эта убежденность скорее основана на опыте, который можно назвать знанием, личной уверенностью.
И, кстати, не менее чем "ангелотерапевты", мне кажутся странными те, кто погряз в своём материалистическом восприятии окружающего мира. Среди них редко встретишь психологов, ведь на первом курсе нам преподают историю психологии, которая ссылается на труды древнегреческих учёных Платона и Аристотеля, рассуждающих о природе и свойствах человеческой души.
Психология как наука содержит в самой своей сути глубокое противоречие, поскольку пытается исследовать то, что лежит за гранью материального мира, и этим она прекрасна!
Зачем люди употребляют галлюциногены? Можно ответить вопросом: зачем люди летают в космос? Ощущение, что мир — это нечто большее, желание нового, заряженного эмоциями опыта, надежда на личностную трансформацию — вот мотивы, подталкивающие многих приоткрывать занавес реальности.
Но не каждый станет взбираться к жерлу извергающегося вулкана, прыгать с парашютом или выходить с парусом в открытое море. Фрейд бы заметил, что во всём этом есть нечто суицидальное. И действительно, в переживаниях измененного сознания есть нечто от умирания, перехода в иной мир.
Подгруппа психоактивных веществ, к которым относится Аяуаска, называется галлюциногенами или психоделиками. Помимо самой Аяуаски, содержащей диметилтриптамин, он же DMT, в эту группу входят: псилоцибин (грибы), мескалин (кактус), диэтиламид d-лизергиновой кислоты или LSD (грибок спорыньи) и некоторые другие.
Интересующее нас вещество — DMT — вырабатывается в мозгу в процессе обычной деятельности человеческого организма. Существует теория, по которой оно участвует в процессе образования визуальной части человеческих сновидений. По химической структуре DMT сходно с серотонином — важнейшим нейромедиатором, уравновешивающим функционирование человеческого организма и упорядочивающим наше поведение.
Психоделики употребляются на вечеринках и тусовках, применяются для религиозных практик и психонавтики, а также в психоделической психотерапии. Это направление возникло в первой половине XX века, когда на протяжении нескольких десятилетий химиками были найдены в природе и синтезированы LSD, MDMA, DMT, мескалин и псилоцибин.
Способность психоделиков оказывать трансформирующее и оздоравливающее воздействие на психику вызвала интерес у целого ряда исследователей и положила начало целому движению, активно развивавшемуся примерно с 1950-х годов.
Любопытный факт: в то время компания SANDOZ, принадлежащая изобретателю LSD Альберту Хофману, выпускала LSD и псилоцибин как лекарственные препараты, которые использовались в официальной медицине для лечения депрессии, ПТСР (посттравматических стрессовых расстройств), неврозов, амнезии, головных болей, а также в качестве вспомогательного средства при лечении шизофрении.
Многолетние исследования того периода не выявили статистических взаимосвязей по возникновению зависимости от психоделиков или вреда для здоровья при их контролируемом употреблении. Однако психоделический бум, начавшийся в 1960-е годы и спровоцировавший волну неконтролируемого употребления, стигматизировал эти вещества и вызвал полный запрет на государственном уровне, что замедлило развитие психоделической психотерапии.
Вред от употребления алкоголя во много раз превышает возможный вред, который могут оказать марихуана и психоделики на организм человека. При этом алкоголь легален, а психоделики нет. Есть теория, которая говорит о том, что поскольку употребление последних делает людей более индивидуально центрированными и менее социально управляемыми, эти препараты стали предметом запрета со стороны правительства.
Безусловно, будучи употреблены бесконтрольно, психоделики, являясь сильнодействующими веществами, могут не решать, а создавать проблемы. Этот опыт затрагивает самые глубинные слои нашей психики, усиливает состояния тревоги и страха и может стать деструктивным.
Вашему покорному слуге несколько раз в год приходится иметь дело с клиентами, имевшими неосторожность неконтролируемого употребления галлюциногенных веществ из досужего интереса или в пьяной компании. Это нередко приводит к обострению имевшихся психических заболеваний, а в ряде случаев создаёт посттравматические состояния с паническими атаками, которые требуют длительной терапии.
В настоящее время во “враждебных странах загнивающей Европы и Америки” исследования в этой области возобновлены. Ряд локальных психотерапевтических организаций использует мескалин и LSD при лечении психических расстройств, а микродозинг (регулярное употребление малых доз) этих веществ стал для некоторых мейнстримом. Например, в одном из своих подкастов Джо Роган (главный лысый в UFC) упоминает, что к микродозингу, как весьма эффективному средству, прибегают бойцы смешанных единоборств в процессе подготовки к соревнованиям.
Но вернемся к Аяуаске! В Перу, несмотря на давление США, а может быть, и наперекор ему, она признана национальным достоянием. Я интересовался у шаманов: популярна ли она среди местного населения? На что получил ответ: она непопулярна, скорее воспринимается здешними людьми как часть древней религиозной традиции и используется лишь теми, кто имеет интерес или отношение к шаманским практикам исцеления.
Пару слов про шаманизм, а именно про то, чем, на мой взгляд, он отличается от религий и, в частности, от очень близкого к нему язычества.
Шаманизм одушевляет вообще всё.
Если язычество делает это с силами природы, животным и растительным миром, то шаман видит живыми даже неодушевленные предметы, например кровать.
Он может сказать: "Эта кровать меня любит."
Ещё одной отличительной чертой является то, что шаман воспринимает сигналы тонкого мира по знакам, которые даёт ему окружающий мир в виде событий-синхронностей. Крики птиц, поведение животных, порывы ветра, дождь, радугу, падение камней и листьев он может трактовать как ценную информацию.
Как сейчас помню, в одном из моих горных путешествий я встретил старца, которому предложил свежесваренный кофе. В этот момент птица, сидящая на дереве, издала крик. "Можно", — сказал он, указывая на ветку, и взял предложенное.
Виды шаманизма различаются в зависимости от географии, но все их объединяет общая концепция существования иного потустороннего мира, являющегося для шамана объективным. Окружающий, явный мир считается субъективным, а все объекты явного мира имеют свои первоисточники в мире тонком.
В этом смысле шаманизм очень близок к буддизму, утверждающему, что мир иллюзорен — он собирается нашим сознанием из ничего. Это, в свою очередь, очень близко к тому, как психологи описывают механизм проекции: человеческое сознание наделяет собственным смыслом нейтральные предметы или события.
Шаман входит в мир тонкий, чтобы добыть "объективную информацию из первоисточника". Раз основа всех вещей лежит в мире тонком, то, заглянув в него, можно "увидеть". Это "видение" не имеет отношения к зрению. Видение — безмолвное знание, которое приходит к шаману через его чувства, образы, возникающие во снах или психоделических трипах.
Чтобы достичь тонкого мира, требуется измененное состояние сознания. Шаманы воздействуют на нервную систему с помощью физических или химических методов, а иногда сочетают их.
Одно время я практиковал особый способ медитации в традициях бирманского буддизма. Помимо сидения в лотосе, сосредоточения и т.д., требуется долго, глубоко и очень часто дышать, вызывая тем самым перенасыщение мозга кислородом, торможение коры и следующее за этим изменение сознания. Это очень похоже на холотропное дыхание — метод трансперсональной психотерапии, разработанный Станиславом Грофом как замена LSD.
В Индии существует секта стоячих монахов, которые никогда не ложатся — даже спят стоя, подвешивая себя на лямках. Эта практика сопровождается различными нарушениями опорно-двигательного аппарата и сосудов, что создаёт болевые ощущения. Чтобы заглушить боль и углубить состояние, они курят гашиш. Здесь мы видим целый комплекс действий, направленных на изменение психики, правда, через «умерщвление» тела.
С точки зрения материалиста, изменённое состояние сознания — это иллюзия, галлюцинация, создаваемая неправильно функционирующим мозгом. Но с точки зрения эзотерического практика, это — видение тонкого мира, который существует, но не проявлен для органов чувств в обычном состоянии.
В последнее десятилетие популярность Аяуаски росла. В странах Америки и Европы появилось большое количество «аяуаскеро» — новых шаманов, которые, перенимая и трансформируя опыт латиноамериканских коллег, создают свои формы ритуалов и употребления вещества. На это также повлияло и то, что изготовление Аяуаски доступно не только на территории Перу, но и в других тропических регионах, где есть растения, содержащие DMT и его ингибиторы.
Мне хотелось приобрести опыт Аяуаски, но не хотелось попадать к новым «аяуаскеро», поскольку я слышал несколько неприятных историй по поводу качества изготавливаемого вещества, состава групп и происходящего на ритуалах.
В этот момент мне улыбнулась удача: мои друзья и учителя — Марик и Эв, супружеская пара психотерапевтов из Израиля, обмолвились о поездке на церемонию Аяуаски в Перу, где связующим звеном между тамошней веткой шаманов, практикующих церемонии издревле, являются наши ребята — россияне, живущие там много лет.
Дополнительная удача состояла в том, что группа, которая набиралась на церемонию, полностью состояла из моих коллег либо людей, не понаслышке знакомых с психологией и психотерапией. Для меня это была возможность максимально «безопасного» погружения в экстремальную практику.
Шаманы принадлежали к племени Шипибо. Особенность их верования состоит в том, что проводниками в тонкий мир для них являются духи деревьев, с которыми шаман контактирует в процессе трипа. С помощью энергии, которую дают эти деревья, шаманы воздействуют на человеческое тело на тонких планах, приводя его к излечению. Кроме Аяуаски, они практикуют употребление древесных отваров, совмещённое с диетами и практиками уединения (ретрита).
Логистика перелёта была по нынешним временам почти идеальной. Из Москвы до Кубы (14 часов), пару дней отдохнули на пляжах Варадеро, а затем перелёт в Лиму — столицу Перу (около 5 часов). Далее — часовой внутренний перелёт до Тарапото — городка, в котором мы и должны были проходить церемонию. Там нас разместили в эколодже — живописной территории с индивидуальными домиками.
Вся программа занимала неделю: день церемонии — день отдыха, две церемонии — день отдыха, две церемонии — день отдыха. Чтобы «прочувствовать» Аяуаску, одной церемонии недостаточно. Обычно проводят до 7 церемоний подряд. Во-первых, работает накопительный эффект, во-вторых, каждая церемония индивидуальна, поскольку трип зависит от внутреннего состояния человека. Стоила программа, вместе с проживанием и завтраком, около 2500 долларов.
За три недели до церемонии организаторы попросили нас сесть на диету, исключающую красное мясо, свинину, острое, жирное и жареное, газированные напитки и т.д. В дни церемоний нас кормили ранним завтраком и обедом, в которые входили яйца, рыба и курица, а также рис и овощи. В Перу, кстати, потрясающие фрукты, которые у нас были в безлимитной доступности в течение дня, и многие участники церемонии обходились вовсе без обеда.
Что же представляет собой Аяуаска и как она готовится?
В большой котёл слоями укладываются рубленые и размочаленные стебли одноимённой лианы и листья растения Чакруна. Действующее вещество DMT содержится в листьях последнего, лиана Аяуаска содержит ингибитор — вещество, подавляющее разложение DMT под воздействием желудочного сока, то есть проводником для Чакруны.
Котел ставится на огонь, вещества из растений в процессе кипения постепенно переходят в воду, которая со временем выпаривается. В итоге остаётся примерно 1/10 жидкости от первоначального объёма. Аяуаска как напиток — сладко-горькая, микстуроподобная жидкость тёмно-коричневого цвета с выраженным растительным вкусом. Стандартная доза может быть разной в зависимости от веса или чувствительности употребляющего, но она варьируется примерно от 10 до 50 грамм — полного объёма стандартной рюмки.
Первая доза Аяуаски показалась мне почти вкусной, но с каждой церемонией отвращение при питье возрастало, поскольку в сознании закреплялась память о неизбежной тошноте, возникающей минут через 15 после употребления.
Шаман не знает, какую Аяуаску он сварит. Концентрации веществ в растениях зависят от субъективных факторов, поэтому можно сказать, что он варит наугад.
Он употребляет Аяуаску совместно с участниками, а значит, его плющит вместе с ними. Один из наших шаманов на церемонии «хватанул лишку» Аяуаски, и в итоге потерял способность к передвижению — остальным шаманам пришлось таскать его на коврике по полу, от участника к участнику, чтобы он мог петь песни и исцелять. Вообще-то, в «багаже» у зрелого шамана — несколько тысяч церемоний, что приводит в трепет, поскольку уже после второй церемонии меня посещали мысли о том, чтобы «прекратить это и сбежать домой».
Уверенная темнота опускалась на Тарапото к 6 часам вечера, наши церемонии начинались в 8. Можно было заметить, как тонкий ручеёк участников тёк по направлению к молоке — круглому помещению с большими, затянутыми сеткой окнами, позволяющими воздуху свободно циркулировать. В нашей молоке умещалось 16 человек — общее количество народа, включая 4 шаманов.
Первые полчаса после сбора идут на подготовку: шаманы окуривают себя и помещение особым табаком «мапачо». Курить это зелье взатяг невозможно, поскольку оно обладает сигарной крепостью.
К слову, в Перу принято окуривание помещений табаком. Я не раз возмущался, зайдя в приличный на вид магазин, что там накурено, пока не замечал, что в углу стоит держатель с дымящейся сигаретой. Окуривание изгоняет вредных духов.
Окурив с ног до головы себя и каждого из участников, шаманы готовят Аяуаску: берут в руки пластиковую ёмкость с напитком и «продувают» её — то ли свистят, то ли дуют в бутылку, сложив губы трубочкой. Типа заряжают её позитивом.
Следующий этап — употребление. Каждому предлагают чистую рюмку, куда шаманы наливают индивидуальное количество напитка. Его определяют в зависимости от состояния и пожеланий человека.
Наши шаманы, вернее, их русскоговорящая часть, проводили предварительные собеседования, на которых расспрашивали нас о состоянии здоровья, пытались выяснить психологический статус, запрос на церемонию и т.д., что, на мой взгляд, является очень важным. Как я уже писал, употребление галлюциногенов сильно разгоняет психику и может вызвать обострение психического заболевания, находящегося в ремиссии.
Короче, они пытаются спрогнозировать, как человек себя поведёт и сколько ему наливать. Но первая доза, как правило, пробная, и поэтому её средний объём составляет около 30 грамм или меньше. Шаманам и участнику нужно «пристреляться», чтобы понять эффект, от которого можно отталкиваться в дальнейшем.
Но вернёмся к молоке. Её пол по кругу застелен матрацами для участников. У каждого есть подушка, одеяло, туалетная бумага, пластиковый тазик, вода для питья. В двух концах находятся комфортабельные санузлы с раковиной, душем и унитазом. Основные “побочные” эффекты аяуаски — тошнота, рвота и диарея, поэтому санузлы кажутся самыми важными помещениями.
Тошнота и диарея нередко проявляются как психосоматические эффекты и в ходе обычной психотерапии. Многие её направления считают это симптомом избавления от интроектов — токсичных или сдерживающих переживаний, “впитанных” психикой в прошлом. В интернете пишут, что, мол, аяуаска токсична. Это миф. Рвота и диарея — полностью неврологические эффекты, результат воздействия веществ на ЦНС. Хотя от этого, конечно, не легче.
Меня не вырвало и не пронесло в ходе церемоний ни разу, что я списываю на диетический стиль питания, которого придерживаюсь последние годы. Однако состояние сильной тошноты, выкручивания внутренних органов, тяжести и брожения в желудке сопутствовало мне на каждой церемонии, постепенно уменьшаясь по продолжительности. На последней оно “держало” меня всего 7–10 минут.
Все выпивают предложенную дозу аяуаски и ложатся по своим матрасикам. Свет в молоке тушится, лишь в углу горит одинокая свеча, а участники оказываются в кромешной темноте. Они ждут прихода аяуаски, который называется “морисьён” и наступает через 40–60 минут после приёма.
Несколько желательных ключевых правил, о которых заранее предупреждают:
- не пить много воды;
- не выходить из молоки до окончания церемонии;
- стараться по мере возможности не создавать хаоса своими действиями.
Шаманы рассказывали про одного участника прошлых групп, который на пике морисьёна пел песни, воздев руки к небу, и одновременно стоя испражнялся на свой коврик.
Надо сказать, что у обычного человека “кукушка” может “отъехать” капитально, поскольку, как и большинство психоделиков, аяуаска на определённых стадиях морисьёна вызывает сильную эйфорию.
Перед тем как писать этот текст, я попросил подругу Лизу, которая проходила церемонию вместе со мной, написать краткое эссе по мотивам поездки. Фрагменты из него я буду добавлять в своё повествование, чтобы дать читателю возможность взглянуть с разных сторон на состояния, испытываемые в трипе (морисьёне) и вне его.
Итак, все выпивают свою дозу, ложатся на коврики и ждут морисьёна. Первый эффект, который посещал абсолютно всех участников, — накатывающая тошнота, которая циклически то приходит, то отпускает. Кого-то она может сопровождать и весь морисьён, порой внезапно возникая через два или даже три часа после начала церемонии.
Минут через 30–40 после употребления у меня возникало чувство опьянения, немного похожее на алкогольное, с тем лишь отличием, что ему сопутствовало более сильное головокружение. Матрас подо мной начинал вибрировать и слегка “плавать по полу”, смещаясь по своей оси. Тело расслаблялось, тяжелело и размягчалось, тошнота постепенно уходила, а внутренности переставало крутить.
Когда я замечал эти эффекты, то понимал, что церемония скоро начнётся. Главного шамана Хорхэ накроет аяуаска, он, кряхтя поднимется с коврика и начнёт петь икарусы — древние, передаваемые из поколения в поколение песни, которые приходят шаманам в морисьёне и становятся традиционными.
У каждого шамана икарусы индивидуальны. В этих песнях он призывает духов растений и животных приходить и лечить человека.
Наши шаманы работали попарно — мужчина и женщина. Они садились напротив каждого участника и минут десять пели икарус, который выбирали на основании их индивидуальных видений, ситуации человека, его энергий и прочего. Я с восторгом слушал, как переплетаются мужской и женский голоса, дополняя друг друга. Модель песенного взаимодействия шаманов патриархальна: мужчина начинает песню, а женщина ему подпевает.
Итак, после испития аяуаски, минут через 15, начинаются тошнота и телесный дискомфорт, которые у меня проходили к концу первого часа. В этот момент их вытесняло своеобразное опьянение, за которым следовали различные психоделические эффекты — то, что материалисты называют галлюцинациями, а эзотерики — видением иной реальности.
Первыми я ощущал слуховые изменения: звуки джунглей приобретали детальность, усиливались и, казалось, перемещались в пространство молоки. Я слышал, как стрекочут сверчки, ползают насекомые, кричат птицы. Я был шокирован, когда кто-то рядом шумно проблевался — этот звук, казалось, разорвал пространство и опрокинул меня навзничь.
Слуховое восприятие под Аяуаской обладает свойствами синестезии — когда раздражитель для одного органа чувств приобретает свойства раздражителя для другого.
Вот что пишет моя подруга Лиза: “Абсолютно все звуки вокруг, и пение, и шорохи, и всё остальное, я воспринимала визуально. Перед глазами была фоновая картинка из мелких повторяющихся узоров, которые меняли свою форму в зависимости от звуков и также местами меняли оттенки. Причём картинка визуально очень активно менялась, полностью следуя за звуком.”
Я и сам ощущал звуки как нечто, имеющее цвет или геометрическую форму, а также плотность или положение в пространстве.
Кажется, что музыка и пение звучат не на периферии помещения, а внутри головы — они приобретают особую мелодичность и благозвучие и становятся приятны на физиологическом уровне.
За слуховыми следовали изменения обоняния и осязания. Я ощущал перемещение масс воздуха. Он двигался словно живой, а окружающее пространство как будто становилось плотным.
Запахи приобретали свежесть и необычайную яркость.
Одним из инструментов, который шаманы применяют в процессе церемоний, является шаманский одеколон. Это спиртовая настойка трав, которую они набирают в рот и резко выдувают в воздух или в направлении участника церемонии. Эффект очень мощный — словно плаваешь в ароматном травяном эфире, который окружает тебя со всех сторон. Я не мог надышаться этими ароматами и часть времени провел, постоянно принюхиваясь.
В процессе церемонии главный шаман вместе с шаманкой переходят от одного участника к другому по очереди. Они садятся напротив его матрасика, поют икарусы и обдувают травяными одеколонами. Так как у нас шаманов было две пары, за каждую церемонию с нами работали дважды. Это продолжается около 4 часов, но сам морисьён может длиться до 8. После того как шаманы завершали свои ритуалы, мы оставались в пространстве молоки ещё на час другой; многие засыпали.
Шаманы перемещаются внутри молоки с закрытыми глазами и не рекомендуют открывать глаза участникам церемонии, ибо это сбивает морисьён. Я несколько раз пробовал открывать глаза, и действительно — интенсивность трипа заметно снижалась. Но глаза были нужны лишь для передвижения, которое само по себе было затруднено — в морисьёне частично нарушается координация движений и, в особенности, равновесие.
На первой церемонии мне налили небольшое пробное количество Аяуаски. Видимо, поэтому для меня всё ограничилось слуховыми и пространственно-запаховыми эффектами, в заключении морисьёна присутствовали лёгкие визуалы — когда я открывал глаза, мир просматривался через мелкую сетку орнаментов.
С реально мощными психоделическими эффектами я столкнулся на второй церемонии, когда попросил нашу шаманку Сану налить мне двойную порцию.
Я уже был психологически готов к тому, что будет происходить, и решил совместить йогу (которую практикую уже 20 лет) и Аяуаску. Мне хотелось проверить, сможет ли Аяуаска стать катализатором для йоги.
Поэтому вторую церемонию я встретил в настроении йогина. Я не стал валяться на матрасике, изнывая от тошноты, а сел в лотос и начал медитировать на любое дискомфортное ощущение, возникающее в теле. Это создало эффект быстрого прохождения через дискомфорт, и буквально минут через 15 меня накрыло по полной программе.
Главный психоделический эффект, который я ощутил на второй церемонии, — растворение тела.
Это именно то, к чему стремится йогин в глубокой практике, пытаясь достичь состояния “самадхи” — ощущения безмятежности сознания и его полного растворения в пустоте, что в буддизме считается последней ступенью практики перед нирваной.
Тело перестало ощущаться, и вскоре я пришел к осознанию себя как мыслящей точки, находящейся в безбрежной пустоте. Причём мыслил я абсолютно трезво и кристально чисто. У меня не было какого-то определённого настроения, а скорее приятное, нейтральное спокойствие.
Поскольку тело отсутствовало, я периодически замечал, что перестаю дышать; тогда я делал осмысленный вдох, но не потому, что боялся задохнуться, а скорее из осознания необходимости дыхания… Я как бы “забывал дышать, а затем напоминал себе об этом”.
Тут я хочу заметить, что Аяуаску не зря называют “лианой мёртвых”, поскольку к опыту, который переживается на глубоких стадиях морисьёна, лучше всего применим эпитет “предсмертный”. Неподготовленный человек, некрепкий волей и духом, не имеющий достаточной практики, скорее всего столкнётся с интенсивным страхом смерти, который может превратить Аяуасочный трип в сущий ад.
Вот что пишет Лиза по этому поводу: “Лежа на полу, я ощущала, что я не дышу. Я ощущала, что я умираю, моё сознание умирает. Это ощущение нельзя назвать обычными словами, это не переход в другое состояние и не просто смерть. Но я не могу подобрать другого слова, максимально доступно описывающее это состояние, как момент смерти. Как будто сама кульминация смерти, когда ты испустил последний вздох, и ты не жив, и не мёртв, и это состояние длится бесконечно долго. Это было не страшно или ужасно. Это просто было, и я находилась в этом ощущении.”
Но вернёмся к моему “самадхи”.
Из этого состояния я решил пойти дальше; мне захотелось последовать буддистской традиции и растворить эту мыслящую точку в пространстве, что я и сделал несколько раз подряд. Это состояние приносило очень глубокие и сильные переживания, описать которые не представляется возможным из-за ограниченности языка.
После того как я вышел из состояния “самадхи”, меня поглотили очень глубокие внутренние галлюцинации — я летел через многомерное, постоянно меняющееся орнаментальное пространство. В этот момент у меня не было практически никаких мыслей, кроме глубочайшего визуального восторга и очарования миром Аяуаски.
Друзья и знакомые, которым я рассказывал об этом опыте, недоумённо спрашивали: «Дима, ради чего вообще все эти тяжёлые, захлёстывающие, связанные с галлюцинациями состояния?»
Как гласила надпись на дверях Бухенвальда: «Каждому своё.»
Я ехал за глубоким опытом умирания, который считаю важнейшим для практика, работающего с собственным сознанием. Ведь это базис для моей работы, поскольку сознание, а не методики, — главный инструмент опытного психотерапевта.
Многие обращаются к Аяуаске как к единственному способу вылечиться от эмоциональных и психических расстройств — депрессивных, тревожных и биполярных. Это класс расстройств средней тяжести, которые не связаны с галлюцинациями и бредом. На церемонии едут люди, которым не помогают медикаменты и психотерапия.
Но, к сожалению, ничего не могу сказать по поводу эффективности. Если вы обнаружите какие-то исследования и статистику — напишите мне.
Кто-то едет просто за экстремальными впечатлениями, и они очень по адресу.
Но вернёмся к психоделическим эффектам, возникающим в процессе морисьёна.
Важнейший эффект, который, по видимому, и делает Аяуаску одним из сильнейших нетрадиционных средств для лечения психики, заключается в том, что мыслительный процесс приобретает интенсивность, глубину и направленность.
Это возбуждение, сдерживаемое нашей психикой и вытесненное в подсознание.
Незакрытый гештальт, явившийся следствием воздействия на психику внешней ситуации.
Психотравма — это испуганная дремлющая собака, которая срывается с цепи всякий раз, когда мимо забора идёт кто-то, напоминающий ей грабителя.
Разгоняя, углубляя и направляя психические процессы, Аяуаска позволяет добраться до психотравм и обеспечить их разрядку на телесном уровне.
Работа ведётся через дискомфортные телесные ощущения — путём их усиления, а также наблюдения и сосредоточения на возникающих мыслях и образах.
Благодаря этому состоянию в сознании всплывают флешбэки из глубокого прошлого — ситуации, где человека унизили или обидели. Люди прощаются с умершими родственниками, оплакивают то, что было сдержано или не выражено, и отпускают ментальные трупы. Некоторые осознают семейные сценарии — возникает структурное понимание взаимосвязей между повторяющимися событиями в судьбах родственников из разных поколений.
На одной из церемоний я перенёсся в собственное детство и увидел, насколько тесно я был окружён озлобленными и циничными людьми, которые просто выживали и даже не старались измениться. Часть этого жестокосердия превратилась в то, как я наношу травмы собственному телу. Я оплакивал это и просил у него прощения.
Лиза пишет: «Я обратила внимание, что моя эмоциональная и энергетическая связь с бывшим мужем не завершена. Я ощущала, что энергетически он рядом со мной. Уже после церемонии я написала ему, но он не отвечал. И я поймала себя на том, что испытываю те же самые чувства, какие испытывала ранее, когда он уходил бухать к другу. Меня насторожило, что я настолько не отпустила человека из своей жизни, хотя мы разведены уже 3 года. И я, конечно, могу понять, что в этом есть логика, так как мы были почти 18 лет вместе. Но в то же время я хочу новых отношений с мужчиной. А это место занято.»
Аяуаска подталкивает нас к инсайту — главному и самому мощному результату, возникающему в процессе психотерапевтической сессии, когда мы получаем одновременное многогранное понимание контекста проблемы, проживаем и трансформируем негативные переживания, приходим к разрядке.
Без сомнения, Аяуаска действует как эмпатоген. Через два-три часа на пике морисьёна я чувствовал любовь ко всем участникам церемонии. Я считал себя и их большой семьёй близких людей, которые мне крайне симпатичны. Звуки храпа, рвоты, стоны и вздохи, вызывавшие у меня раздражение в самом начале церемонии, становились частью общего музыкального звучания нашей группы, как «оркестра».
В обычной жизни и состоянии я скорее сторонюсь людей и быстро устаю от общения, особенно в больших группах. Мне присущи типично шизоидные черты человека, погружённого в собственный внутренний мир и ищущего в нём покоя. Поэтому я жалел, что стремлюсь проводить дневное время в уединении. Не пользуюсь в полной мере привилегией общения с этими прекрасными людьми.
Та же самая любовь и эмпатия возникает по отношению к себе, своему телу. Лиза пишет: «После церемонии у меня сохранялись приятные ощущения от контакта со своим телом. Я прикасалась к себе, и мне нравилось всё: чувство контакта, моя форма, мои объёмы. В отражении зеркала я увидела, насколько я невероятно восхитительна, что я само совершенство. Моё тело было идеально. Я уникальна, и в моём визуальном восприятии не было никаких искажений. Я видела себя как нереальное сотворение шедевра природы.»
Аяуаска действует и как эйфоретик. На некоторых этапах трипа я ощущал сильные предоргазмические переживания. Это была приятная нега, которая разливалась по телу, усиливаемая удовольствием от собственных прикосновений и очагом возбуждения в области солнечного сплетения — чувство, похожее на то, что испытываешь, катаясь на американских горках, только без сопутствующего испуга. Мысли устремляются в направлении тотального позитива: я молодец, я всё смогу, я красивый и хороший человек.
Обостряется сексуальность. Я не раз ловил себя на мысли, что недурно было бы подлечь к кому-нибудь из девчонок и предложить заняться сексом, но внутренний «социальный» контроль не позволял это сделать. Уверен, что секс был бы феерическим, поскольку тактильность, чувствительность и эмпатия возрастают многократно… Теперь мне интересно, выгнали бы нас шаманы из молоки, если бы это произошло?
Но эта эйфория в моём случае имела и негативный эффект. Первые несколько ночей после церемоний я практически не спал — возбуждённая и разогнанная психика просто не давала расслабиться. Я мог часами лежать и слушать музыку либо пребывать в состоянии неглубокого полусна. Светало в Перу очень рано; около 5 утра уже было светло, и начинали дико орать цикады и обезьяны, что ещё сильнее усугубляло ситуацию.
По видимому, эта усталость и вылилась в суровый бэдтрип, посетивший меня на третьей церемонии.
К ней я самонадеянно подошёл в настрое «победителя Аяуаски», думал так: «Ща я сяду в лотос, начну медитировать, и меня опять вынесет в просторный светлый астрал, где я буду растворять сознание и общаться с ангельскими сущностями».
Через час после того, как я выпил отвар, меня накрыли мерзкие, пронизывающие тошнота со слабостью. Я думал, что, сосредоточившись и усиливая эти ощущения, смогу их пройти, но это привело лишь к ощущению страха и тревоги и типичным мыслишкам, которые характеризуют бэдтрип: «Боже, когда же это закончится?»
Перед глазами возникали коричневые земляные орнаменты — миры, кишащие сороконожками и пауками. Я упал на коврик, накрылся одеялом, и меня начало дико знобить. Для Аяуаски характерно, что на определённых этапах морисьёна она «морозит». Для этого у участников, кроме подушек, есть ещё и одеяла.
Единственное, что оставалось в данной ситуации, — войти в позу эмбриона, накрыться с головой одеялом и, трясясь от озноба, слушать шаманские песни.
Икарус (шаманская песня), по словам шаманов, оказывает не только энергетическое и исцеляющее воздействие, но и поддерживает человека на протяжении всего морисьёна. «Если вам тяжело, вы можете как бы "цепляться своим слухом" за икарус, и он будет вытаскивать вас из негативного состояния», — говорили шаманы.
Действительно, переместив точку сосредоточения на звучание икаруса, я стал замечать, что моё состояние выравнивается. Я успокоился, а перед глазами появились видения обширных космических ландшафтов, площади гигантских городов, застроенные чем-то вроде египетских пирамид. Эти пространства были тёмными, местами светящимися лиловым и бирюзой, таинственными и красивыми.
Причиной бэдтрипа несомненно была моя усталость, накопившаяся к третьей церемонии. Три ночи подряд я спал по 2-3 часа.
Тут надо уточнить, что время между церемониями, а это утро и день, участники проводят в своеобразном аяуасочном похмелье. Это состояние, подобное алкогольному, приносит вялость или усталость, тяжесть в голове, но отличается отсутствием тревожно-депрессивных ноток. Состояние позитива и лёгкой эйфории сохраняется, мир кажется немного более ярким и красочным, но сил ни на что особо нет.
Мы с Лизой проводили время между церемониями, болтаясь в гамаках, подвешенных под большим навесом, откуда открывался великолепный вид на окружающую нас долину и горы.
Мозги в этом состоянии не варят, поэтому потреблять какой-либо контент, требующий сосредоточения, не хочется. Идеальным способом оказался просмотр стендапа. Иногда мы ходили на встречи, посвящённые прошедшей церемонии, и порой хватало сил, чтобы искупаться в быстротечной горной реке, которая располагалась рядом.
Отдельная особенность состояния — при мысли о том, что сегодня вечером надо будет опять пить Аяуаску, возникает состояние отвращения. Мы с девчатами даже подкалывали друг друга вопросами типа: «Ну что, хочешь Аяуасочки?» Лицо собеседника гарантированно кривилось.
Но вернёмся к третьей, самой сложной для меня церемонии.
Неизбежно настаёт тот момент, когда шаманы, перемещаясь по кругу, оказываются у твоего матрасика. Желательно в этот момент сидеть у самого края, слушая икарус и находясь в непосредственном контакте с шаманом. Но многих разъёбывало настолько сильно, что они не могли встать.
Лиза пишет: «Было сильное состояние неработающего вестибулярного аппарата. Когда шаманы ко мне подошли, я попробовала сесть, но не смогла и снова легла (и уже не вставала до конца церемонии), потому что абсолютно отсутствовала координация и ощущение своего тела в пространстве. Я даже поймала себя на мысли, что у меня выключили вестибулярный аппарат».
Тем не менее, я смог подняться и прислушивался к пению шамана. Я знал, что он поёт мне о необходимом смирении с тяжестью человеческого бытия. Из моих глаз лились слёзы, и одновременно я очень глубоко и пронзительно чувствовал глубину экзистенциального одиночества человека, плывущего к смерти по морю иллюзий и вынужденного опираться на единственную реальную вещь — собственную волю. Эти мысли и состояние заставили меня простереться, подобно тому, как делают это буддисты в храмах. Я простирался не перед богом, а перед мирозданием и самой жизнью, суть которой была показана мне с особой остротой.
Когда наш шаман Хорхе заканчивал песню, он набрал в рот шаманский одеколон — спиртовую настойку из трав, обдул меня им с ног до головы, и я оказался в плотном, ароматном облаке, которое в состоянии морисьёна кажется освежающе-исцеляющим.
Потом он нанес этот же одеколон мне на руки и голову, обнял меня и поцеловал мне руки.
Впоследствии это стало для меня самой приятной частью церемонии. К четвёртой я настолько пристрастился к поцелуям Хорхе, что уже сам целовал ему руки и щёки, а он очень тепло говорил мне что-то непонятное на испанском...
Аяуасочный трип (морисьён) интенсивно держит где-то от 4 до 6 часов. То есть через час после приёма Аяуаски он начинается, достигает пика в течение пары часов, а затем часа два отпускает, но могут быть исключения.
Один раз, придя домой после церемонии, я поел бананов, и меня (видимо, на фоне поступления глюкозы в кровь) вштырило ещё часика на полтора. А вот охрененный кусок того, как описывает это «внезапное продолжение», Лиза:
«Как только церемония закончилась, я самая первая встала и пошла в своё бунгало. И вот, уже дойдя до него, включив там свет, я легла в кровать, и тут меня накрыло, как волной цунами. Это длилось часа полтора, но ощущение было, что это длилось вечность.
На тот момент время как таковое отсутствовало. Его не существовало. Шум вентилятора, не говоря уже о звуках с улицы из джунглей, уносили меня сильнее и глубже в бескрайнее состояние «ничего».
Я слышала, как ток бежит по проводам, и все звуки, которые были на улице: лай собак, звук ветра, листочек с дерева падает, кто-то жужжит или летит, как муравьи идут.
Вся жизнь и активность джунглей была прямо у меня в голове. Я сама была этими звуками джунглей. И все эти звуки меня затягивали в состояние ещё сильнее».
Я пошла в ванну и легла на пол. Там меня пронесло и вырвало. И дальше всё оставшееся время я лежала на полу в позе ребёнка с руками под лбом.
На протяжении всего Морисьёна я лежала, очень громко и тяжело выдыхала, улыбалась и даже смеялась, периодически издавая странные звуки с выдохом, и меня совершенно не волновало то, в каком состоянии я сейчас нахожусь, что, по факту, я лежу совсем рядом с унитазом на полу. И запах отсутствовал в тот момент, хотя на самом деле он был.
Лежа на полу, я ощущала, что я не дышу. Я ощущала, что я умираю, моё сознание умирает. Это ощущение нельзя как-то назвать обычными словами. Это не переход в другое состояние — как будто сама кульминация смерти, когда ты испустил последний вздох, и ты не жив и не мёртв, и это состояние длится бесконечно долго. Это было не страшно или ужасно. Это просто было, и я находилась в этом ощущении.
Только тяжелое дыхание, точнее выдохи, даже немного похожие на какие то дикие животные звуки, меня хотя бы немного возвращали в понимание, что реальность существует.
Я лежала и понимала что не хочу еще одну церемонию, что я не готова в этом снова оказаться. Что это просто пиздец. Я даже хотела написать в группу, что мне тяжело (хотя понимала что у меня нет такой возможности, что я просто не смогу добраться до телефона). Мне не хотелось чтобы кто-то меня увидел в таком состоянии и одновременно мне было абсолютно все равно если бы кто-то меня в тот момент увидел.
Я испытывала состояние совершенно отрешенное от всего материального и существующего, чувствовала вибрации всего что было вокруг и я входила в резонанс с этими вибрациями. И это было пугающе и тяжело. Это было очень странно, я понимала что мой мозг перешел в совершенно другое восприятие реальности: когда не существует запахов, формы моего тела
Я ощущала что моя нога бесконечная, но при этом я трогала одну ногу другой и ощущала её. Я ощущала что мое тело скомкивается в в непонятную форму, как лоскут ткани который смяли, но при этом он не спутался и может снова принять любую форму.
В какой-то момент я поймала себя на своих мыслях о шизофрении, которые у меня были до поездки. А что если я после церемонии не вернусь такая какая я есть, а просто словлю шизу и меня положат в дурку.
Очень необычное ощущение - я лежу на полу в глубочайшим состоянии погружения в ничто и у меня нет ни сил, ни возможности, ни понимания как выйти из этого состояния и закончится ли оно когда нибудь. Но вдруг, просто как будто включили тумблер, я понимаю что прямо сейчас надо встать и сесть на унитаз. И я этому состоянию не сопротивляюсь, у меня появляется энергия в теле и я сажусь. В этот же момент как я села из меня выливается всё и после я сразу же ложусь обратно на пол и моментально погружаюсь в глубокое тяжелое состояние и снова не понимаю как из этого выйти. Биологическая потребность тела настолько сильна и неопровержима, и как будто прописана где то в мозгу как код в программе.
Ближе к концу я попробовала встать и дойти до кровати. Мой мозг не воспринимал ни мое тело ни пространство вокруг. Поэтому я передвигалась по комнате на двух ногах и опираясь одной рукой о пол. Как бесформенная субстанция с отростками конечностей, которые пытаются передвигать оставшуюся часть этой субстанции. Внешне это было совсем несуразное передвижение. И при этом воздух в комнате имел объем и был весь в повторяющихся узорах.
Увидев кровать я поняла что кровать разговаривает со мной, не словами, а ощущениями. Кровать и подушки на ней меня манили к себе. Они говорили мне иди к нам, иди сюда. Как магнит притягивали. И мне было сложно сопротивляться. Я дошла до кровати, легла.
Под конец я лежала на левом боку положив в правую ладонь свою грудь. Я лежала и воспринимала свое тело как шедевр природы. И в этот же момент я не ощущала свое тело как форму, его не было, не было объема тела. Только моя грудь в ладони…”
В сети я смотрел некоторые видео, в которых авторы описывали Аяуаску как «лекарство» и «медицину», «природную дорогу к гармонии» и т.д. Я думаю, что это результат излишней романтизации. Ну вы же знаете: стоит впечатлительному человеку попробовать пирожное, которое другие не пробовали, он начинает утверждать, что это пирожное — самое охуенное из всех пирожных, и оно есть весь мир.
Аяуаска — сильнодействующий наркотик, оказывающий воздействие на психику и нервную систему, а значит, требующий серьёзного отношения. Прибегая к ритуалу, вы должны учитывать тот факт, что вы можете серьёзно измениться, и есть шанс, что эти изменения вам не понравятся.
Теперь о том, что дала Аяуаска лично мне:
Самое главное — ощущение сказки, реального соприкосновения с магией, очень вдохновенного путешествия в другой мир. На пике морисьёна предпоследней церемонии я ощутил себя в иной реальности. Я знал, что имею нематериальное тело, которое существует одновременно с моим физическим. Я ощущал, что шаманы, которые сейчас поют мне икарусы, имеют такие же тела, просто более сложно сформированные. Это знание было для меня настолько же реальным, как тот факт, что я сейчас сижу у себя на кухне.
Стал более глубоким мой практический опыт в йоге — обострились чувствительность тела и способность сознания к сосредоточению.
Выход из тянущегося творческого кризиса.
Мощное ощущение любви, поддержки и доверия к миру. Это лишь отчасти связано с Аяуаской, но в большей мере с людьми, которые путешествовали рядом со мной. Особые благодарности Марику и Эв, инициаторам движухи, и Лизе — вряд ли в мире найдётся человек, который мог бы быть в большей синхронности со мной.
Кстати, вот что она пишет: «У меня неоднозначные эмоции и ощущения. Я понимаю, какие трансформации происходят во мне, и в то же время я никому не готова рекомендовать Аяуаску, так как это не для всех. Это очень тяжёлый процесс.»
В предпоследний день нашего пребывания в Перу мы наняли русскую женщину-экскурсовода, живущую в Куско, чтобы она повозила нас по окрестностям.
Я спросил, проходила ли она Аяуаску. Она ответила, что да, много лет назад, и трансформация, которая стала с ней происходить потом, растянулась на годы.
«Это помогло мне пройти кризисный период, который был тогда в моей жизни», — уточнила она в конце.