Тающий шоколад
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 2. Глава 14
И до сих пор сердце Шин Гёна оставалось неизменным. Он не хотел терять Юн Хи Су. Пока оставалась возможность, что тот однажды выскользнет из его рук, Шин Гён не собирался оставлять его в живых.
Он хотел, чтобы тот оставался с ним навсегда - целым и прекрасным.
Это извращённое собственничество рассыпалось в прах в тот момент, когда он встретился с взглядом Юн Хи Су, смотрящего на него с жалким выражением.
Его накрыло запоздалое осознание. Забальзамировать Юн Хи Су означало бы, что тот больше не будет жить.
Мёртвый Юн Хи Су не смог бы встретить его, не смог бы целовать его, не смог бы шептать дерзкие просьбы наказать его. Сделав из него чучело, Шин Гён потерял бы все эти моменты.
Кроме того, от него исходил бы запах сухого трупа вместо сладкого аромата, а его кожа была бы ледяной, вместо тёплых ладоней.
Только тогда Шин Гён осознал: хотя он и хотел, чтобы Юн Хи Су оставался с ним навсегда, он не желал его настоящей смерти.
То, что привело Шин Гёна сюда, был гнев, охвативший его без остатка. Но за этим скрывалась и другая эмоция, которую он не мог назвать.
Только столкнувшись с живым Юн Хи Су, Шин Гён наконец понял истинную природу чувства, с которым он столкнулся, строя бесчисленные теории.
То, что он почувствовал, узнав об исчезновении Юн Хи Су, даже раньше гнева.
- Почему... ты так... опоздал...
Чувство лишения от потери, опустошённость и, возможно... даже печаль. Все эти эмоции, связанные нитью утраты, овладели Шин Гёном.
Он поднял это маленькое тело и поцеловал. Губы всё ещё были влажными и тёплыми. Юн Хи Су был жив. Он был здесь. Прямо здесь.
Только убедившись в физическом присутствии Юн Хи Су рядом и пообещав себе никогда больше не отпускать его, Шин Гён вышел из тени. После того как чувство утраты рассеялось, остался только гнев.
Прошептав это, Шин Гён перекрыл дыхание Юн Хи Су. То, что должно было произойти, явно было не по силам хрупкому юноше. Шин Гён хотел, чтобы тот больше никогда его не боялся, поэтому лучше было не видеть.
К счастью, сопротивления не было. Он осмотрел обмякшее тело Юн Хи Су. До расставания оно сияло здоровьем, но сейчас было в ужасном состоянии.
Из-под растрёпанной одежды виднелась покрытая синяками кожа. Руки, ноги, окровавленные тыльные стороны ладоней... Всё тело было в ранах.
Увидев это, уголки губ Шин Гёна искривились. Вскоре он уложил Юн Хи Су на диван.
Услышав эти слова, Чхон Седжу впустил стоявших снаружи громил. Они обезвредили двух оцепеневших членов «Ёнгунпа» и Со Джэгу, заставив их встать спиной к дивану и смотреть в окно. Атмосфера накалялась. В хрупкой, готовой взорваться тишине мужчина, разговаривавший с Шин Гёном по телефону, первым набрался смелости.
- Г-господин Шин! Простите, что не представились раньше...
Леденящий голос Шин Гёна заставил Седжу силой заткнуть рот мужчины. В помещении снова воцарилась тишина.
Только убедившись, что никто не смотрит, Шин Гён снял с Юн Хи Су одежду. И стал считать, один, два - количество ран на его теле.
Синеватые пятна, красные отёки и синяки, появившиеся со временем - следы не одного избиения.
Вероятно, Юн Хи Су был схвачен Со Джэгу вскоре после прибытия на автовокзал. Поскольку он был заперт внутри с самого рассвета, члены организации, осматривавшие офис, не заметили ничего странного. Подручные «Ёнгунпа», вызванные Со Джэгу, видимо, приехали забрать Юн Хи Су только сегодня.
Шин Гён один за другим отделял вчерашние раны от сегодняшних. И последним, что он сделал, снял нижнее бельё Юн Хи Су, чтобы проверить его сзади. К счастью, в несчастье, на плотно сомкнутом отверстии не было следов. Но на белоснежных ягодицах Юн Хи Су остались ярко-красные отпечатки ладоней. Губы Шин Гёна изогнулись в довольной улыбке.
Одев Юн Хи Су обратно, он встал и назвал это имя. Один из громил развернул тело Со Джэгу. Он не мог точно понять, что происходит, но у него было смутное предчувствие, что что-то не так. Со Джегу огляделся и опустил голову.
- Мой малыш, кажется, немного не слушался. Хорошо постарались.
Голос Шин Гёна, чьё лицо было не видно, был ровным и не звучал как упрёк. Со Джэгу вспомнил недавний разговор Юн Хи Су с мужчинами. Из вопроса о побеге он предположил, что Шин Гён обращался с Юн Хису так же, как и он.
- А, господин председатель. Он был под моим началом, но исчез, доставив мне хлопот. Так что вчера я немного... проучил его...
Со Джэгу округлил глаза от неожиданной цифры. Понял её только один человек.
Последовал краткий приказ, и Чхон Седжу зашевелился. Доставая из-за пазухи острый как бритва нож для сашими, он без колебаний вонзил его в тело Со Джэгу.
Звук рассекаемой плоти переплетался с криками Со Джэгу. Громилы быстро заткнули ему рот, чтобы звук не просочился наружу. Седжу с бесстрастным выражением непрерывно работал рукой, не задевая жизненно важные органы. Это была жестокая и в то же время утончённая работа.
Тем временем Шин Гён, сидя на краю стола, неподвижно наблюдал за спящим Юн Хи Су. Его сухие пальцы коснулись влажных от слёз уголков глаз.
- Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть.
И двадцать семь. Когда Шин Гён, медленно считая, поднялся и повернулся, Со Джэгу уже лежал на полу. Костюм промок от крови, конечности дрожали, глаза закатились, но дыхание ещё сохранялось. Так и должно было быть. Если бы он хотел быстро покончить, то даже не начинал бы.
Теперь двое из «Ёнгунпа» стояли лицом к Шин Гёну. Их лица, несмотря на крупное телосложение, были белы от страха. Курсируя между Мунгёном и разными уголками страны, они редко сталкивались с такими кровавыми сценами.
- Г-господин председатель, мы... мы из... из «Ёнгунпа», работаем под началом Пак Сонсана.
Мужчина, который звонил Шин Гёну, заикаясь, объяснил свою принадлежность. Конечно, Шин Гён уже всё знал, поэтому не проявил никакой реакции. Более того, ни Бомджун, ни Седжу, ни кто-либо из громил не выглядели так, будто слушают его.
Глаза Шин Гёна сверкнули зловещим свет. Поняв, что ситуация развивается очень плохо, мужчина резко замолчал. Вскоре Седжу, вытерев лезвие об одежду Со Джэгу, приблизился к нему.
- Если откроешь рот без разрешения ещё раз - вырву язык.
Под шёпот Чхон Седжу мужчина бешено закивал.
Шин Гён какое-то время молчал. Стоя на месте, он собирался с мыслями, просто глядя на двух мужчин. Это молчание было для них словно лезвие гильотины, опускающееся на шеи. Спустя некоторое время он заговорил:
Не зная точного значения названного числа, мужчины не могли ответить. Они лишь смотрели на него, робко открывая рты, и тогда Шин Гён задал вопрос по-другому:
- Кто тот ублюдок, который ударил малыша по заднице?
Ответивший мужчина, казалось, наконец понял значение цифр и быстро добавил:
- Я-я ударил только один раз по заднице!
- Значит, этот нанёс тридцать три удара? Во время звонка.
Спросил он, слегка наклонив голову. Столкнувшись с леденящими, нечеловеческими зрачками, Ким Ёнбом яростно замотал головой.
- Я-я ударил всего три раза! С-с-Со Джэгу бил вместе со мной, так что, наверное, он нанёс тридцать ударов!
Со Джэгу с выпученными глазами беззвучно качал головой, но никто не видел этого. Выслушав мужчин, Шин Гён молча приподнял уголки губ. Неприятная эйфория охватила всё его тело.
- Бомджун, принеси электрошокер.
Чэ Бомджун вышел из офиса, и Шин Гён снова заговорил:
- Господин Со Джэгу без единого оправдания взял ответственность за содеянное, а эти... недостаточно ответственны. Есть же коллективная ответственность. Если начали вместе, должны и отвечать до конца вместе.
На этот раз снова только Чхон Седжу понял его слова.
Лезвие быстро вонзилось в плоть Ким Ёнбома. Он закричал, но был быстро заглушен громилами, и вскоре в офисе остались лишь стоны. Шин Гён снова стал считать.
...Тридцать один, тридцать два, тридцать три.
К тому времени, когда на конечностях мужчины появилось столько же ран, сколько синяков на теле Юн Хи Су, он уже был без сознания с закатившимися глазами. «Даже менее вынослив, чем простой директор курьерской службы Со Джэгу». С этой пресной мыслью Шин Гён перевёл взгляд на последнего мужчину.
Чэ Бомджун вернулся с элекстрошокером и встал рядом. Проверив предмет, Шин Гён снял пиджак, накрыл им Юн Хи Су, расстегнул манжеты и закатал рукава. Когда Шин Гён приблизился к мужчине, громилы схватили его за руки и ноги с обеих сторон. Мужчина, ожидавший лишь одного удара ножом, не скрывал растерянности, когда подошёл Шин Гён.
Тот, невольно отступил и говоря это, он оказался перед кинжалом Седжу у самых губ. Ах... Мужчина поздно вспомнил сказанные им слова, но было уже необратимо.
- А теперь, если не хочешь, чтобы тебе разорвали рот, стой смирно.
Небрежно сказав это, Седжу вогнал лезвие в рот мужчины. Тот дрожал всеми конечностями, но мог лишь позволить лезвию разрезать язык надвое. Потому что он думал, что если Со Джэгу и Ким Ёнбом не умерли, то, слушаясь, он сможет сохранить жизнь. И также он держался верой, что если председатель Пак Сонсан узнает об этом, он не останется в стороне, что братья из «Ёнгунпа» отплатят за него.
Спустя некоторое время Шин Гён подошёл к мужчине, который мучился, истекая кровью изо рта. Он передал электрошокер Седжу и взял вместо него тот самый нож. И... начал воплощать импульс, роившийся в его голове с тех пор, как он увидел отпечаток ладони на ягодице Юн Хи Су.
Мужчина, сжавший во рту грязную тряпку, стонал от боли и бился. Но лезвие, проходившее через его правую руку, не останавливалось. Сдиралась кожа, обнажая окровавленную плоть. С бесстрастным лицом Шин Гён вонзал лезвие между суставами пальцев мужчины. Звук разрезания хрящей и отделения фаланг повторялся более десяти раз. За это время мужчина десятки раз терял сознание и приходил в себя.
И когда Шин Гён наконец коротко вздохнул и бросил нож на пол, правая рука мужчины превратилась в бесформенный кусок мяса. Истекающий слезами мужчина думал, что всё кончено, но это была роковая ошибка.
Ощущая куски пальцев во рту, он непрерывно рыдал. Не обращая внимания, Шин Гён, словно выполняя очень важную задачу, аккуратно складывал фаланги в его рот. Это была расплата за то, что он посмел ударить по ягодицам Юн Хи Су, посмел произнести имя Юн Хи Су.
После того как пальцы были затолканы внутрь, электрошокер был прижат к его губам, и мужчина забился в агонии. Когда он начал кричать, и куски плоти стали попадать в горло, конвульсии стали ещё яростнее. Шин Гён нахмурился, словно это было досадной помехой.
Несколько крупных громил обездвижили его. Наконец, после того как раздалось ещё с десяток резких звуков электрошокера, всё закончилось. Вокруг воцарилась тишина, и ярость, доходившая до предела, значительно поутихла. Оглядывая кровавую сцену, Шин Гён чувствовал удовлетворение.
Но это ещё не было концом. Эти трое должны были заплатить за то, что посмели тронуть его собственность. И этот процесс только начинался.
Чэ Бомджун и Чхон Седжу сразу ответили. Вскоре по их указанию громилы начали перемещать этих троих. Снаружи было темно, поблизости не было ни одной камеры наблюдения. Регистраторы припаркованных машин тоже сегодня ничего не запишут.
Пока члены организации приводили внутри всё в порядок, Шин Гён наконец поднялся с места и устало выдохнул. Ему хотелось поскорее вернуться с Юн Хи Су домой. Но от него пахло кровью, и руки были в ужасном состоянии. В таком виде он не мог прикоснуться к нему, обнять его.
Он зашёл в комнату, где держали Юн Хису, включил воду и вытер кровь. Затем вышел, открыл окно, достал из пиджака сигарету и закурил. Это были те же сигареты, что Хи Су защитил, бросившись на Ким Чихуна в день их встречи.
Следуя наставлениям матери не курить перед ребёнком, ведь он взял к себе совсем малыша, Шин Гён ни разу не курил дома после встречи с ним. Потому что в его глазах Юн Хи Су действительно казался маленьким и юным.
Но, кажется, дело было не только в этом.
Наслаждаясь расслаблением от никотина, Шин Гён размышлял.
Котёнок, которого он считал совсем маленьким, посмел мечтать о побеге. К счастью, он вернул его не слишком поздно, но если подобное повторится, нет гарантии, что он так же благополучно вернётся. Никто не мог этого обещать.
Поэтому нужно было убедиться, что он даже не мечтает о таком.
Раньше он хотел отрезать ему лодыжки. Но теперь он не хотел калечить тело Юн Хи Су. Тот сиял прекраснее всего и был милее, когда был здоров и жив, так что нельзя было отрезать ноги...
Размышляя об этом всё время, пока курил, его взгляд был прикован к лодыжкам Юн Хи Су.
Знакомый потолок. Ароматный запах окутал всё тело и успокоил душу. Солнечный свет проникал сквозь облака, медленно прокладывая себе путь, и звук капающей воды умиротворяюще разносился эхом.
Не было места, которое бы не болело. Конечности ныли, горло словно горело, а голова, казалось, вот-вот расколется. Подавив стоны, я осмотрелся. Кроме стоящей рядом стойки для капельницы, не было никого, кто бы охранял меня. На случай, если он всё же здесь, я снова закрыл глаза.
Последнее, что я видел перед потерей сознания, был Шин Гён. Хотя я сбежал, боясь быть отвергнутым им, как же я был рад увидеть это знакомое лицо. Но та сомнения, что раньше заставляли меня заниматься самобичеванием, теперь не имели на меня никакого влияния.
Я вспомнил его взгляд прошлой ночью.
Огромная буря, бушевавшая в его зрачках, мгновенно утихла, как только он увидел меня. Я думал, он разозлится на меня, но его гнев был направлен не на меня.
Я всем существом чувствовал, что это не иллюзия. По прикосновению руки, что гладила мою щёку, по ощущению его губ на моих, по его извинению - нигде не было и тени гнева на меня.
Я лишь ощущал облегчение от того, что он пришёл за мной, тоску и сожаление о том, что почти потерял навсегда. Я, наверное, никогда не забуду момент, когда осознал это.
...Для кого-то всего двадцать лет, но для меня это были долгие годы. За всё это время не было никого, кто бы по-настоящему меня ценил.
Отец бросил меня и сбежал, мать исчезла, оставив мне долги, Ким Чихун пытался продать меня в бордель, а Сонджэ-хён отвернулся от меня.
Когда компания отца обанкротилась, когда ростовщики забрали всё, когда меня выгнали из школы за избиение Ким Чихана, когда директор бил меня без причины - ни в один из тех моментов не было никого, кто спас бы меня.
Меня всегда бросали, и это оставило во мне глубокую травму. Поэтому, даже когда я держал Шин Гёна в сердце и чувствовал умиротворение в его заботе, я не мог не избавиться от страха, что и он однажды меня бросит.
Так что, когда я вспомнил его бесчеловечную сторону, которую забыл, погрузившись в его нежность, моя тревога полностью поглотила меня.
В этом состоянии я не мог ясно видеть.
Шин Гён, который бросал работу и шёл ко мне, когда я не ел, мужчина, который всегда спрашивал, чего я хочу поесть, заменил всю посуду на пластиковую, чтобы я не порезался осколками, поменял мебель на закруглённую, постелил ковры на пол...
Я мог бы многое почувствовать во всех этих, казалось бы, чрезмерных проявлениях, но я боялся быть брошенным, сжимался в комок и отказывался видеть что-либо.
Я думал, что он рассматривает меня лишь как объект желания, что однажды он может выбросить меня, как старую игрушку, и боялся, что мои чувства к нему останутся без ответа.
И в конце концов, я заранее сделал вывод, что Шин Гён - психопат, не способный чувствовать эмоции, и потому ему нечего мне дать, игнорируя признаки привязанности в его действиях.
Но... в мире бесчисленно много вещей, которые уже существуют, даже если я их не ощущаю.
Повернув голову на внезапный голос, я почувствовал, как спокойное сердце начало медленно ускоряться.
Шин Гён смотрел на меня с тем же выражением, что и всегда ночью. Взгляд, полный нежности, любви и восхищения.
Подойдя к кровати, он поставил на тумбочку миску с кашей. Увидев это, я упёрся руками в матрас, чтобы сесть. Но...
В ноге стрельнуло. Ноющая, раздражающая боль, от которой невольно морщишься. До прихода Шин Гёна в офис всё было нормально - почему так? Может, меня ударили по ноге? Потянул связки? Я приподнял одеяло... и увидел две аккуратно загипсованные ноги.
Честно говоря, память о моменте, когда меня избивали, была нечёткой. Кто это сделал? Директор наступил на мою лодыжку? Пока я с беспокойством разглядывал, Шин Гён плюхнулся у моих ног и протянул руку, поглаживая повязку. Виновник быстро нашёлся.
- Если в следующий раз сбежишь... тогда отрежу.
Его голос был мягким, но явно предупреждающим.
И, услышав эти жуткие слова, я кое-что понял. Ощущение, будто яблоко упало на голову. Как доказать существование того, чего нет? - внезапно подумалось, что это не так уж сложно. Хотя ситуация была неподходящей, смех вдруг прорвался сквозь губы.
- Почему просто не отрезали тогда?
Услышав мои слова со смехом, Шин Гён поднял взгляд, блуждавший по гипсу. На его лице, с приподнятыми бровями, будто в ответ на дерзость, явно читалось: «И правда, почему не сделал?» Но я был уверен - он не смог бы. И спросил:
Но моё сердце бешено колотилось от его ответов.
На следующий вопрос Шин Гён замолчал. Ни слова, просто пристально смотрел на меня. Встречая его взгляд, я в какой-то момент ощутил размытую стену. Вскоре меня накрыло внезапное озарение.
Кажется, теперь я понял. Суть того взгляда, что часто устремлялся на меня.
Шин Гён сейчас пытался понять меня. Он смотрел на меня, потому что хотел знать, о чём я думаю, почему задаю такие вопросы.
Возможно, все эти три месяца он довольно долго думал обо мне. Так же, как я много дней вспоминал его, пытаясь понять его действия...
Это было доказательством усилий. Это было доказательством того, что он, человек без эмоций, хотел понять меня, человека с эмоциями. Он хотел узнать меня.
Я протянул руку и снял его руку, лежащую на моей ноге. Шин Гён молча пересел поближе ко мне. Прямо глядя на него, я спросил:
Шин Гён недолго молчал, затем ответил:
- ...Я не могу чувствовать такое.
Ответ был ожидаемым. Но теперь, когда я знал, что его неспособность чувствовать не важна для меня, я смог без колебаний рассмеяться.
Несмотря на всю жестокость, печаль и страдания, которые я пережил, моё сердце наполнилось теплом. Я поднял его руку и поцеловал широкую ладонь. Шин Гён другой рукой погладил мою голову. Я спросил снова:
- Вы разозлились, когда я исчез?
- Вам не нравится, когда другие трогают меня. Поэтому вы сами сломали ногу.
- По телефону... вы же всё слышали. Каково вам было, когда я плакал?
Рука, перебирающая волосы, на мгновение замерла, затем медленно опустилась. Прикосновение Шин Гёна по-прежнему было нежным и мягким. Каждое движение его руки на моей коже было желанным. Я слегка приоткрыл рот и ждал. Он поднял моё лицо, чтобы встретиться взглядом, и ответил пронзительным взглядом:
Сказав это, он через мгновение добавил:
- ...Настолько, что захотелось всех убить.
Ответ был близок. Ощущая бешено бьющееся сердце, я задал последний вопрос:
- Тогда... если я снова потеряюсь... вы придёте за мной?
Шин Гён взял моё лицо обеими руками, медленно наклонился и прикоснулся ко мне лбом. Знакомый запах коснулся ноздрей, и я открыл рот - он поцеловал меня и прошептал:
- Если ты потеряешься, я найду тебя где угодно. Но, Хи Су, если это не так...
Его пристальный взгляд пронзил меня. Сожрав все оставшиеся во мне страх и тревогу, Шин Гён с нежной улыбкой продолжил:
- Я сделаю так, что ты не сможешь сделать ни шага без меня.
Вот пять - доказательств было с избытком.
Слова о том, что он отрежет мне ноги и заставит ползать, совсем не пугали. Потому что я знал, почему Шин Гён хотел этого.
...Он хотел, чтобы я остался с ним на всю жизнь. Хотел, чтобы я не ушёл от него.
От запоздалого осознания слезам было не удержаться.
Мне не нужны были слова о любви. Желание обладания, ревность, стремление контролировать другого, жажда сделать даже его боль своей - всё это вызывало лишь одно чувство в мире. Я не думал, что могу назвать его иначе, чем любовь.
Он пришёл меня спасти. Пришёл забрать меня, сбежавшего от него. Шин Гён искренне лелеял меня и был моим единственным спасителем, разорвавшим цепь моих несчастий.
- Поцелуйте меня, господин председатель.
В ответ на искреннюю просьбу Шин Гён молча наклонился ко мне. Мир был объят его тенью, и я охотно приняла покой в его объятиях. Принимая его дыхание, я беззвучно признался ему в любви.
Мне было всё равно, если он питал ко мне грязные желания. Теперь я знал, что скрывалось за ними. Я знал, что за его желанием обладать мной существовало нечто, чего он сам не осознавал.
Выглядел густым и грязным, но, зная его сладость, нельзя было не склонить голову и не лизнуть...