Мой прекрасный маньяк
Больше переводов в ТГ канале - Short_Story
Том 1. Глава 6.1. Император
Тот, кто восседает на троне и сжимает скипетр.
Габриэль схватился за пульсирующую голову и поднялся с кровати. Доносился звук мелкого дождя, бьющего в окно.
В дождливые дни ему всегда снились особенно тяжелые кошмары. Иногда, в конце повторяющегося прошлого, он оказывался среди сотен ног с бирками. Он изучал точки, татуировки, размер стопы, обувь и носки, шрамы и родинки, пытаясь угадать, кому принадлежит каждая нога. Но одна пара ног в самом конце, сколько бы он ни вглядывался, оставалась неузнанной.
Габриэль нашел сигарету и зажал её между пальцев. Вероятно, тот случай действительно был несчастным случаем. Возможно, в состоянии паники он слишком много думал, и мужское тело в спальне действительно принадлежало его отцу. Разве не говорят, что самое простое объяснение обычно и есть правда?
Прежде всего, за последние пять лет не было найдено ни единого следа его отца. Если бы он был жив, он хотя бы раз проведал своего ценного подопытного.
Пять лет - это долгий и достаточный срок. Достаточный, чтобы подтвердить излечение от болезни. Или чтобы объявить пропавшего без вести умершим.
Так что пора бы уже этим нелогичным кошмарам прекратиться.
Кот, пристроившийся у его бока, выгнул спину в сладком потягивании. Широко зевнув, он устроился на коленях Габриэля.
Габриэль вынес кота из спальни, вернулся и зажёг сигарету. Снова было время отправляться на работу.
Как обычно, ожидая экипаж, Габриэль смутился, когда кучер спрыгнул с места, чтобы открыть дверь. За открытой дверью никого не было.
- Хозяин из-за периода безумия на некоторое время лишён возможности выходить на улицу.
Кучер средних лет, сняв даже шляпу, почтительно доложил. Смущённый Габриэль посмотрел на него. Он знал, что период безумия может наступить внезапно, но вчера в Клаусе не было и намёка на это.
- В отсутствие господина Лафенделя мне, пожалуй, не подобает ехать в этом экипаже. Вы можете вернуться.
В замешательстве Габриэль попытался отказаться, но выражение лица кучера стало решительным.
- Он сказал, что если вы не сядете добровольно, по возвращении он возьмёт вас на руки и усадит сам.
Вспомнив прошлый опыт, Габриэль безвыходно вошёл в экипаж.
Внутри царила гнетущая тишина, без обычных праздных разговоров. Тишина, которая должна была быть комфортной, раздражала, а его взгляд постоянно возвращался к пустому месту напротив, будто ища в нём смысл.
Габриэль опустил голову и смотрел только на портфель на своих коленях. Когда его взгляд упал на строчку на ремне, он в конце концов просто закрыл глаза.
Отсутствие Клауса всё утро незаметно действовало Габриэлю на нервы. Хотя он должен был чувствовать облегчение, не видя того вечно досаждающего человека, он, казалось, привык к этому беспокойству, и неожиданная перемена ощущалась дискомфортно.
Когда настало время обеда, другие сотрудники позвали Габриэля в столовую. Пока Пабло строил башню из бараньих отбивных, Габриэль перекладывал на свою тарелку жареные грибы и лук. Набрав немного, он уже собирался уйти, но Лайл посмотрел на него с недоумением.
- Что это беты питаются, как вороны?
- Ах, точно, Габриэль, - услышав Лайла, Пабло обернулся. - Начальник участка сказал, что если, когда он вернётся, ты похудеешь, он будет заставлять тебя съедать на одну тарелку больше каждый раз.
- И ещё он сказал, что подумает, будто ты так сильно по нему скучал, что у тебя пропал аппетит.
Пабло хихикнул с озорной улыбкой, словно зная, что Габриэль не сможет отказаться.
Габриэль, уже собравшийся было ретироваться, отступил и столкнулся со Сьюзен. Та стояла с щипцами для еды и смотрела на него почти воинственно. С таким взглядом её можно было принять за солдата, стоящего на передовой с оружием в руках.
- Что вы будете есть? Баранину? Рагу? Хлеб? Фрукты?
Варианта «ничего» просто не существовало.
- Пожалуй, один кусок баранины... И немного рагу, половника будет достаточно.
После всех добавлений порция оказалась примерно того же размера, что он обычно съедал с Клаусом. Пабло, казалось, успокоился, только убедившись в этом, и повернулся обратно. Затем он начал укреплять шаткую башню из отбивных и пюре.
Почему Клаус оставил все эти мелкие указания другим, вместо того чтобы связаться с ним самому? Погружённый в размышления, Габриэль покачал головой. Наверное, он думал, что Габриэль не станет его слушаться.
«И, вероятно, решил, что подловить меня таким образом будет веселее.»
Отбросив лишние мысли, Габриэль последовал за Пабло. Пробираться через переполненную столовую было неловко. Пабло умудрился найти четыре свободных места в самой гуще толпы. Ловко усевшись на стул, он с облегчением выдохнул.
- Я уж думал, помру с голоду. Ешь побольше, Габриэль. Если захочешь добавки - бери.
Вряд ли это понадобится. Аппетит у него был неважный, возможно, из-за особенно тревожных снов прошлой ночью. Габриэль посмотрел на свою полную тарелку и спросил Пабло:
- Когда начальник участка вернётся?
- Ну... Если быстро, то может закончиться за два-три дня, а если долго - то неделя? Когда носители встречаются, особенно альфы с омегами, всё проходит немного быстрее.
- Конечно, носители должны встречаться с носителями.
Резкие слова Сьюзен заставили Габриэля на мгновение замереть. Он подумал, не пытается ли она заявить о превосходстве носителей. Но она посмотрела на него и твёрдо сказала:
- Если какой-нибудь альфа или омега начнёт к вам приставать, чтобы пережить с вами период безумия, пристрелите их. Они все без исключения сумасшедшие.
- Если вежливо отказать, они станут ещё более одержимыми и попытаются сломать вам лодыжки, чтобы вы не сбежали.
К этому добавилось мрачное пояснение. Пабло, который ел бараньи отбивные руками, с неодобрением чмокнул.
- Ну, методы Сьюзен, возможно, немного чрезмерны...
- Тебе просто не доводилось видеть таких ублюдков. Они не одумаются, даже если ты выстрелишь им в бок.
- Ладно, ладно. В любом случае, это общеизвестно среди носителей. С бетами по возможности не связываются. Во время периода безумия мы сходим с ума, и бетам это не вынести. По крайней мере, если проводишь его с кем-то одним...
- Разве проводят его с кем-то одним? - спросил Лайл с добродушным лицом, доедая рагу.
- Чёрт, и уши не заткнёшь... В общем, если кто-то, зная это, всё равно пристаёт к бете, высока вероятность, что он не в себе больше, чем обычно. К тому же, если почувствуешь, что этот тип чокнутый, носители могут хоть подраться, чтобы вырваться. А беты не могут.
- В лучшем случае - потеря сознания, в худшем - смерть. Я знаю, потому что видела многих таких, запертых в камерах. Они считают бет мягкими игрушками и не собираются нести ответственность, если сломают их.
- Но ведь бывают и по-настоящему любящие пары, разве нет?
- Я таких не видела, - резко возразила Сьюзен и с невозмутимым лицом посмотрела на Габриэля. - Так что всегда носите с собой оружие и стреляйте при первом же подозрении.
Габриэль медленно кивнул. У него и в мыслях не было поддаваться на ухаживания носителя, но всё же совет был ценен.
- В конце концов, с бетами импринтинг невозможен. Наверное, трудно развить серьёзные отношения.
- А, это уже другой разговор, - Пабло лениво потряс уже чистую кость. - Сейчас мало кто импринтится. Хоть это и удобно, но это немного, скажем так, по-свински.
- Да и периоды безумия сейчас не такие интенсивные, как раньше. Даже супруги не спешат образовывать связь, - добавила Сьюзен.
Габриэль тоже знал о методе и последствиях импринтинга. Во время безумия, когда происходит нотинг, если один носитель кусает другого за шею, происходит импринтинг.
Говорили, что такие партнёры могут легче переживать безумие. Однако о деталях он не слышал. И уж тем более не знал, что носители избегают импринтинга.
- Я думал, супруги обязательно образуют связь.
- Некоторые делают это. Называют это романтичным. А те, кому не нравится, говорят, что это похоже на ошейник, - сказал Пабло.
Услышав это, молчавший до этого Лайл оживился.
- А вы с Сьюзен собираетесь образовать связь? С кем?
- Не знаю. Лучше ешь свою морковку. Ты у нас ещё даже в переходный возраст не вошёл как следует, - отрезал Пабло.
Лайл насупился, накалывая на вилку крошечную морковку.
Габриэль тоже опустил взгляд на свою отбивную и нарезал её на крупные куски. Он намазал розоватый срез пюре, словно краской, положил в рот и медленно прожевал. Насыщенный жир и характерный аромат густо распространились по языку.
«Было время, когда я даже не мог прикоснуться к баранине».
Когда обстоятельства лишили его возможности привередничать в еде, он рано перестал капризничать из-за сытости. Габриэль продолжал резать мясо, думая о Клаусе. Если его период безумия может закончиться за два-три дня, возможно, он увидит его послезавтра.
Однако Клаус не появлялся и через три дня.
Экипаж Клауса продолжал оставаться пустым. Даже когда выдали зарплату, прошли выходные и снова наступили будни.
Тем временем распорядок дня Габриэля оставался прежним: утренние тренировки по стрельбе, послеобеденная работа с документами. Габриэль изучал историю преступлений в 5-м районе за последние 30 лет, которую Клаус собирался расследовать. Рабочий день неизменно заканчивался в 10 вечера. Снаружи его уже ждал кучер.
Короткая история 5-го района была мрачной. Все виды преступлений неуклонно росли. Особенно резкий скачок произошёл около десяти лет назад, когда население трущоб стремительно увеличилось.
Наступил вторник, ничем не отличавшийся от предыдущих дней. Вернувшись после обеда в кабинет, Габриэль посмотрел на свой стол. Груда бумаг, прежде доходившая до потолка, теперь подходила к концу. Даты на газетах относились к периоду пятилетней давности.
С каменным лицом Габриэль перелистывал «Ежедневную криминальную хронику». Он быстро выхватывал информацию из сенсационных заголовков, как вдруг один из них привлёк его внимание, будто увеличившись в размерах:
«Смерть гения, разорванного на части: несчастный случай или нет?»
Пальцы, державшие край газеты, слегка задрожали. Габриэль медленно прочитал статью.
«Доктор Генри Валентин (42 года, бета), известный как гений медицинского сообщества, и его жена стали жертвами трагедии. Но был ли это действительно несчастный случай?»
«Единственным выжившим в трагедии стал сын, Габриэль Валентин (19 лет, бета). Однако он не проронил ни слезы по смерти родителей. Он не смотрел в глаза даже полицейским и небрежно отвечал на вопросы».
«В желудке пойманного волка не было обнаружено обручальных колец пары. Задумайтесь. Габриэль Валентин выжил один - ему просто повезло? Или же он сам создал эту «случайность»?
«Предполагается, что у доктора Валентина, который изобрёл множество лекарств, было огромное состояние. Он просто добровольно вёл скромную жизнь. Разве не легко представить его сына, недовольного этим?»
«В тот день на отдалённой вилле было всего четыре человека. И под рукой было снотворное. Но тела, хранившие правду, были преданы огню».
Габриэль неподвижно смотрел на газету. Он не знал, что доходило до такого. Даже если кто-то и осуждал его поведение, он не ожидал, что появится такая статья.
Значит, можно просто игнорировать.
«В конце концов, этой статье уже пять лет».
Дешёвая тонкая бумага уже пожелтела. Края грубо напечатанных букв выцвели. Казалось, стоит сжать чуть сильнее, и она рассыплется на кусочки.
Пальцы Габриэля, сжимавшие газету, напряглись. В тот миг, когда большой и указательный пальцы готовы были смять бумагу, оставив на ней морщинистые заломы...
- Что это ты так внимательно читаешь?
Услышав знакомый голос, Габриэль резко поднял голову. И тут же почувствовал лёгкое прикосновение к своему подбородку. Клаус, незаметно подошедший сбоку, почесал его подбородок и усмехнулся.
Габриэль на мгновение встретился взглядом с Клаусом. Он не знал почему, но тот казался ему чужим. Габриэль искал причину и вскоре нашёл её.
Одежда Клауса была необычайно аккуратной, в отличие от его обычного стиля. Пуговицы были застёгнуты до самого горла, галстук был идеально повязан. Заколка для галстука тоже была на своём месте. Его зачёсанные назад волосы были безупречны, а перчатки, которые он носил, были длиннее обычных, полностью закрывая запястья.
Были и другие отличия: лёгкая краснота вокруг глаз, будто от остаточного жара, слегка опухшие губы, голос с лёгкой хрипотцой.
Он казался не тем Клаусом, которого он знал. Горло Габриэля сжалось.
Габриэль опустил взгляд и попытался отодвинуть газету в сторону. Но рука, соскользнувшая с его подбородка, мягко легла на старую газету.
Клаус, опершись локтями на стол, наклонился вперёд. Его глаза загадочного цвета были прикованы к Габриэлю.
- Должно быть, это было тяжело.
Его тон был ровным, без эмоций. Габриэль сжал в кулак руку, которую тот не держал. Такое отношение было для него непривычным.
- Похоже, вы не дочитали статью до конца.
- И даже после этого у вас не возникает никаких подозрений?
Его голос звучал беззаботно. Габриэль отвернулся от него, сделал вдох и выдох. Только тогда он смог снова посмотреть на Клауса прямо.
Все склонны опасаться тех, кто потенциально может причинить им вред. Неважно, недостаточно ли улик или логика не сходится - это всего лишь второстепенные условия.
- Я не понимаю вашу реакцию. Когда вы услышали, что я напал на крёстного или ранил друга, вы даже похвалили меня. Выслушав всё это, вы должны были бы заподозрить меня и в этом деле, но вы даже не показываете виду. Если бы вы ничего не знали, это одно, но теперь вы ведь всё знаете.
Габриэль пытался выровнять сбившееся дыхание.
- Это потому, что я слишком слаб? Я не представляю для вас никакой угрозы?
Будь то сила, статус, богатство или природа - у Габриэля не было ничего, чтобы противостоять ему. Казалось, Клаус смотрел на Габриэля свысока. Как на диковинное животное с необычной историей и внешностью.
Клаус не ответил сразу. Он выпрямился и сел на край стола.
- В тот день, когда ты упал в канализацию...
Клаус тихо свистнул, словно вспоминая тот момент. Свист, похожий на звук чего-то падающего с неба.
- Тот лев на самом деле не был артефактом, определяющим правду.
Габриэль смотрел на него в замешательстве. Улыбка Клауса стала ещё ярче.
- Это был артефакт, ощущающий злой умысел в словах говорящего. Если бы в твоих словах была хоть капля злого умысла, лев укусил бы тебя за запястье. Но если девятнадцатилетний юноша, напавший на взрослого мужчину, использовал в качестве орудия всего лишь лопату, и, ударив его по голове, не имел ни капли злого умысла...
- Разве это не была просто самозащита?
Низкий, но отчётливый голос прозвучал у него в ушах. Тело Габриэля застыло. Его взгляд метнулся, и он не мог не опустить глаза.
До сих пор никто не спрашивал его об этом. Ни лучший друг отца, ни друг детства, ни самый близкий однокурсник, ни глубоко уважаемый профессор.
Неужели они не могли прийти к такому же выводу? Было ли наличие артефакта настолько решающим фактором, отделявшим Клауса от них? Хотя они провели вместе гораздо больше времени, они не поверили Габриэлю. Может, они не хотели верить. Или, возможно, подробные обстоятельства и факты казались им просто обременительными.
- К тому же, человек, который точно знает, где у человека уязвимые места, и к тому же неплохо стреляет, но ограничился всего лишь сломанными рёбрами - это уже проявление доброты. Это не комплимент, а констатация факта, Габриэль. Так же, как и то, что я добрый - объективный факт.
У Габриэля не было духу указать на наглое самовосхваление.
- Тогда... - Габриэль, опустив голову, с трудом выдавил слова: - когда вы тогда спросили о семье, и не было никакой реакции, вы и не поверили статье изначально.
- Я изначально не считаю «Ежедневную криминальную хронику» особо надёжным источником, - фыркнул Клаус. Он наклонил голову, чтобы встретиться взглядом с Габриэлем.
- Габриэль Валентин, ты правда меня забавляешь.
- Не потому что ты нелепый, а потому что я никогда раньше не встречал такого, как ты. Поэтому мне и интересно.
Взгляд Клауса непрестанно сталкивался со взглядом Габриэля. Словно подгоняя его: если есть что сказать, говори скорее.
«Никогда не встречал такого, как я».
Кем же он его считал? Человеком, в чьём характере есть доброта, раз в нём нет злого умысла? Человеком, который отчаянно копит и зарабатывает деньги? Человеком, который изо всех сил пытается выжить и сбежать? Возможно, всем этим одновременно.
Но вместо того чтобы спрашивать о его мыслях, Габриэль спросил о другом:
- Вы собирались и дальше скрывать истинную природу артефакта?
- Я собирался сказать тебе, когда ты станешь официальным сотрудником. Мне хотелось увидеть твоё удивлённое лицо.
Он не мог сказать, был ли тот серьёзен. Но лишь Клаус Лафендель мог бы назвать «хотел увидеть твоё удивлённое лицо» причиной для такого поступка.
Напряжение, сковавшее его тело, наконец начало ослабевать. Габриэль, всё ещё опустив голову, провёл рукой по виску.
- Вы тоже первый такой начальник участка, которого я встретил.
- Я с самого начала не злился.
Клаус, безразлично кивнув, легко спрыгнул со стола. Затем он поднял газету, лежавшую между ними, и стал ею обмахиваться.
- Может, сожжём её? Используем как растопку для кипячения воды.
- Это документ из архива! Разве можно так просто жечь? К тому же, при сжигании газет пахнет из-за чернил.
Габриэль был категорически против. Они по-обычному вскипятили воду на дровах и выпили чай. В кабинете до позднего вечера вились дымок от сигарет и пар. Это был снова обычный день.