Бесит, что ты мне нравишься?
Сумин всегда был прилежным учеником, думающим первым делом об учёбе. Для него было важно учиться хорошо, слушать всё, что говорит преподаватель, и не позволять себе отвлекаться на что-либо. Его жизнь не была слишком весёлой, но он действительно просто привык именно к такому образу жизни. Всё шло своим чередом, всё было крайне спокойно, и Сумина всё устраивало. Он всё также учился, всё также внимательно слушал учителей и не пропускал ни одного занятия. Однако в один момент вся стабильность в его жизни разрушилась в пух и прах. И разрушилась она ровно тогда, когда Сумину довелось встретить обворожительного, притягивающего к себе всё внимание парня, цепляющего взгляд из раза в раз. Совершенно точно в планы Сумина не входило то, что теперь он любую возможность будет искать, лишь бы пересечься с ним взглядом. Совершенно точно он не планировал, что внимание на занятиях теперь будет совершенно не на преподавателе, читающем лекцию, а на мыслях о том самом парне.
Сумин даже не знал, как его зовут. Он просто однажды наткнулся на него взглядом в коридоре совершенно нечаянно, и тот сразу ему запомнился. Так что в следующий раз, когда Сумин снова увидел его после лекции рядом с аудиторией — оторвать своего взгляда уже не мог. Это было крайне странно, ведь Чхве Сумин всегда был примерным учеником, он всегда был внимателен и ответственно относился к учёбе. Он никогда никем так не интересовался. Не должно было случиться так, чтобы один несчастный парень всю эту идиллию разрушил.
И всё становилось только хуже, когда этот самый парень стал смотреть в ответ каждый раз — это просто выбивало весь здравый смысл из несчастной головы отличника. Взгляд парня был крайне оценивающим и не менее того заинтересованным. Он буквально-таки залипал на Сумине, который отчаянно пытался бороться с ситуацией. Сумин всё ещё не терял надежду вернуться к прежнему ритму жизни, наладить всё и вернуть так, как было. Однако каждый чёртов день он натыкался на этот пронзительный взгляд, обворожительную улыбку и с каждым днём эти непонятные необъяснимые чувства засасывали только глубже. Он абсолютно не понимал, как себя вести и что вообще делать, чтобы хоть что-то изменить и снова жить спокойно, устранив отвлекающий фактор. Парень так и продолжал смотреть, обходя взглядом всё тело Сумина, и откровенно залипал. Это напрягало.
Решение проблемы, а вместе с ней и уверенность в себе пришли как-то сами собой ровно тогда, когда Сумин в очередной раз выходил из аудитории и наткнулся взглядом на этого парня, стоящего напротив двери, прислонившись к стене. Тот совершенно ничего не замечал вокруг себя, поэтому в ту секунду Сумин мог думать лишь о том, что ему действительно надоело происходящее и пора уже что-то делать с этой проблемой. Нельзя это продолжать.
– Можно тебя на секунду, пожалуйста? – подходит к нему тогда Сумин, мягко укладывая руку на чужой локоть. Они вдвоём отходят в сторону уборной, где скопление людей значительно меньше сейчас. Сумин и сам, если честно, понять не может, откуда в нём взялась такая уверенность, но надо действовать, пока есть возможность. – Не знаю, что вообще происходит, но меня напрягает, какое внимание ты ко мне проявляешь.
– Просто перестань на меня вечно смотреть и забудь о моём существовании.
– Интересно, – усмехается незнакомец тогда. – Ты должен понимать, что я бы на тебя не смотрел, если бы не получал твою реакцию в ответ. В этом ведь есть логика, согласись.
– Не волнуйся, больше моего ответа не получишь, – холодно бросает он и уже собирается уходить, но парень его останавливает, вставая на пути.
– Так быстро закончим? Мне показалось, что я тебе понравился. Разве это не так?
Сумин фыркает, закатывая глаза и скрещивая руки на груди.
– Высоко задираешь планку, спустись на землю.
– Мне нравятся такие, как ты. Но если правда хочешь прекратить то, что было между нами, просто не смотри на меня больше, и тогда не получишь ничего подобного от меня в ответ. Учти, что я от тебя просто так не отстану, если ты это всё сам продолжишь.
Внимание Сумина действительно привлекла в этот момент напущенная уверенность в себе и своих силах этого странного парня. Он словно так и брал бедного отличника на слабо, зная, что тот всё равно не перестанет пялиться каждый раз. Но Сумин очень хотел убедить того в обратном. Он не собирался проигрывать.
Следующие два дня парня видеть в границах университета и не доставалось, что в целом было Сумину на руку. Однако он никак не мог заставить себя перестать думать о нём и очень сильно винил себя за такое поведение. Он не хотел допускать чего-то подобного, учёба должна быть важнее всяких этих глупых, бессмысленных игр.
Однако абсолютно все его слова пропадают, когда привлекательный незнакомец оказывается в поле зрения в начале следующей недели. Сумин прикладывает невероятные усилия, чтобы оторвать от него взгляд, но попросту не может. Парень выглядит сногсшибательно, словно он какой-нибудь там сын президента или по крайней мере айдол с большой фанатской базой, и буквально примагничивает к себе заинтересованные взгляды студентов вокруг. Сумин, к сожалению, не оказывается исключением. А парень тем временем направляется точно в его сторону слишком уж уверенным шагом.
– Ты просто не можешь перестать на меня глазеть, признай уже. Меня зовут Хам Джиншик, – улыбается крайне довольно, заставляя Сумина вжаться в стенку. Сам стоит близко-близко, не так, как было бы положено обычным приятелям-студентам.
Сумин быстро берёт себя в руки, делая пару глубоких вдохов. И смотрит в глаза парню с тотальным спокойствием.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал, Хам Джиншик? – прогибается он, понимая, что отрицать слова парня смысла никакого нет. Да, Сумин не может перестать пялиться, но это точно уж не его вина. Во всём виноват злосчастный Джиншик и его идеально уложенные волосы со всем этим красивым образом.
– О, не думал, что ты перестанешь выпендриваться, – лишь отвечает он тогда, маскируя своё изумление под какую-то неопределённую эмоцию, растягивая корявую улыбку на лице, чем заставляет Сумина хохотнуть.
– Удивляю, как могу. Ну так что ты от меня хочешь? – держит планку, контролируя своё дыхание.
– Для начала представься хоть что ли.
– Чхве Сумин, – уверенно произносит он, не сводя глаз и совершенно не думая о том, что сейчас будет происходить. – Зачем тебе это?
– Я говорил, что не буду ничего делать, если ты перестанешь на меня пялиться. Но сейчас ты должен понимать, что я здесь только из-за того, что ты не справился. Думаю, мне нужно сказать, что я хочу с тобой сблизиться, Чхве Сумин.
– Сблизиться? Что ты имеешь в виду?
– Мне нравится твоя дерзость, твоя искренность и эти твои взгляды каждый раз, как ты не можешь устоять передо мной. Ты такой милый в эти моменты. Я бы хотел чаще видеть тебя таким.
– Я могу согласиться только на дружеские отношения, – заявляет Сумин, всё ещё надеясь на то, что сможет достаточно хорошо концентрироваться на учёбе, потому что понимает, что отвязаться так просто уже не получится, тем более он и сам не то чтобы сильно против — Джиншик кажется интересным.
– Ты сам захочешь большего, уверяю. Но хорошо, как скажешь, – ухмыляется парень.
Сумин фыркает снова, прожигая Джиншика прямолинейным взглядом, а-ля «Тебе точно не жить, если ещё хоть раз скажешь что-то такое». А после чувствует, как Джиншик кладёт свою руку на его бедро, опустив взгляд. Сумин уже хочет воскликнуть и назвать парня извращенцем, но тот опережает:
– Дай мне телефон, я запишу свой номер, – проводя рукой по карману, в котором и лежит сейчас мобильник, улыбается Хам и выдыхает рвано, заставляя Сумина почувствовать горячее дыхание, касающееся подбородка.
Уже этим вечером Чхве Сумин получит сообщение от Джиншика (тот тоже взял его номер) и будет долго думать, как лучше ему ответить и стоит ли вообще это делать. Ему не нужны неприятности с учёбой, потому что он всё это время вкладывал в своё образование слишком много сил, чтобы сейчас всё это пустить коту под хвост. Нельзя было вот так всё потерять из-за одного только несчастного парня. Это глупо.
«Меня правда задевает, что ты мне не отвечаешь, Сумин. Это некрасиво с твоей стороны, знаешь?»
Это уже третье сообщение, которое получает Сумин от Джиншика за последние сорок минут. Первые два состояли из обычного приветствия и самых банальных вопросов по типу «Как дела? Чем занимаешься? Как настроение?», на которые у Сумина отвечать сильного энтузиазма не было. Он всё так же старательно игнорирует парня, собираясь с мыслями.
Ладно, он не допустит того, чтобы слишком привязаться к нему, они просто немного пообщаются и ничего такого… Ничего страшного не произойдёт, переживать абсолютно не о чем.
«Прости, я был занят учёбой. У тебя что-то важное?»
«О, так ты у нас заучка? Ничего такого, я уже говорил тебе, что хочу сблизиться, поэтому и пишу тебе»
«Мимо. Я просто не забиваю на свою учёбу, в отличие от остальных»
«Вау, довольно дерзко. Я же говорил тебе, что мне это нравится?»
«Что бесит? Что ты мне нравишься? Ну, тут я не в силах что-то поделать, я не виноват, что ты вот такой))»
«Я не буду это комментировать даже. Надеюсь, что наша переписка окажется хоть сколько-нибудь интересной, потому что иначе я бы лучше готовился к завтрашнему учебному дню, а не тратил время на это»
«Если бы ты не был мной заинтересован, мы бы и не переписывались сейчас) Тебя никто не держит здесь, Сумин~и»
Примерно так и зародилось начало их дружбы. И хотя кто угодно, смотрящий на их общение со стороны, точно засомневался бы в этих отношениях, но Сумин просто не позволял ни себе, ни Джиншику переходить установленные им границы. Они могли быть только друзьями и ни в коем случае кем-то больше.
Со временем Сумин и сам понимал, конечно, что всё это становилось всё больше похожим на передружбу-недоотношения, но не хотел ничего предпринимать. Ему было хорошо и так. Пока он ни с кем не встречается, ему не надо брать на себя лишнюю ответственность, соответственно, он может лучше сосредоточиться на учёбе. Она должна была оставаться на первом месте. И никакой Джиншик не должен был влиять на это.
Сумин чувствовал все эти горячие интимные прикосновения каждый раз, когда они оставались наедине. Он видел, как Джиншик на него смотрит каждый раз. Он слышал (и не раз), какие речи ему затирает этот парень. Джиншик не боялся говорить о том, что он чувствует. Он не боялся осуждения, отвержения или какой-либо ещё негативной реакции, но больше всего его бесило то, что старший игнорировал такие откровения раз за разом, делая вид, что ничего не происходит. Только его пунцовые уши выдавали то, какое воздействие это оказывает на отличника. Именно поэтому Джиншик не отступал. Он знал, что в конце концов добьётся своего.
Удачей Джиншику послужил несчастный случай, из-за которого Сумин теперь ходил с гипсовой рукой и не мог полноценно функционировать. Тогда Хам посчитал это прекрасной возможностью чаще появляться у него дома с целью помочь, Сумин же долго пытался ему сопротивляться, говоря, что вполне хорошо справляется и сам, но в итоге уже не имел сил отказывать. Тем более, так он хотя бы не будет скучать в одиночестве дни напролёт, эта мысль действительно приободряла.
Джиншик стал хорошим ему помощником и приходил чуть ли не каждый день. Сумин чувствовал, как они становились всё ближе, но он чётко давал понять, что не собирается переходить рамки, хотя каждый раз и выдавал этот ответно-влюблённый взгляд и не особо скрывал свою симпатию. Всё оставалось в пределах нормы.
Никто из них не понимал, как это произошло, Сумин только смотрел в чужие глаза, прилипшие к его телу, и думал о том, что слишком много выпил. Он не любил вот так проводить время с алкоголем, но Джиншик почему-то показался ему слишком убедительным, когда предлагал «немного развлечься на выходных». Именно поэтому они допивали уже вторую бутылку на двоих какого-то давно запасённого алкоголя, что принёс с собой Джиншик.
– Как тебе не надоедает учиться? Даже когда у тебя есть уважительная причина, чтобы набираться сил и отдыхать, ты всё равно не прекращаешь что-то учить, – он оглядывает стоящую неподалёку стопку учебников, которые совсем недавно поставил туда Сумин (ну, судя по тому, что ещё позавчера этих книг там не было).
– Знания — свет, – отмахивается он. Джиншик в ответ улыбается то ли грустно, то ли разочарованно.
– Ты кажешься мне очень уставшим, Мин… Не могу смотреть, как ты сам себя разрушаешь, – и обвивает его шею мягко, прислоняясь своей грудью к спине. Точно специально эти сцены устраивает. Внимания добивается. Сумин уже привык, впрочем.
– Ничего я не разрушаю. Всё в порядке у меня, чего ты тут себе додумываешь? Всё хорошо.
– Тебе надо расслабиться, – Джиншик мнёт ему плечи, оставляя поцелуй на шее совершенно неожиданно.
– Ты что творишь? – дёргается Чхве, оборачиваясь в сторону парня. Но не отстраняется (что подмечает для себя Хам).
– Просто хочу тебя расслабить.
– Ты пьян, поэтому себя так ведёшь.
– Я пьяный делаю то, что давно хочу сделать трезвым, – и улыбается ещё пьянее. «Ну и дурак» — думается Сумину. – Признай же, Минни… Тебе тоже это нравится ведь. Я тебе всегда нравился, ты же никогда не можешь отвести своего взгляда. Такой милый, правда… – продолжает улыбаться, смотря плывущим взглядом. Он придвигается ближе так, что их колени соприкасаются друг к другу плотно.
Это было плохой идеей выпивать вместе с Джиншиком. Очень плохой. Как Сумин только допустил подобное? Ему страшно, что под действием алкоголя он позволит себе сделать что-то… запрещённое. Что-то ненормальное. Что-то неприличное и за гранью его норм. Он просто не сможет себя проконтролировать.
Сумин чувствует, как Джиншик старается дышать ровно и спокойно, как сглатывает и свои руки на талию кладёт по-собственнически. Вот ему явно алкоголь уже ударил в голову, потому что сейчас он переходит те границы, которые всегда хорошо соблюдает в трезвом состоянии ради Сумина (а Сумин уверен, что причина его поведения такова, потому что видит каждый раз это желание и вожделение в его глазах, однако Джиншик всё продолжает себя сдерживать). И именно это Сумин считает особенно ценным и важным, именно из-за этого он без конца хочет отдаться Джиншику. Не каждый бы стал терпеть, не каждый бы шёл против своих желаний ради другого человека…
Страшно было только из-за того, что рано или поздно алкоголь тоже ударит в голову, и тогда Сумин точно не сможет контролировать свои слова и действия, тогда точно всплывут все его потайные желания, в которых он всё ещё самому себе боится признаться, тогда точно он отдастся им и… Джиншику. Ему правда страшно из-за этих мыслей.
– Ты очень красивый, Сумини, – касается аккуратно чужого колена Джиншик.
– Что ты хочешь?.. – шепчет, сжимая свои губы плотно, и голову наклоняет, так заманчиво вставляя перед лицом Джиншика открытый участок кожи.
– Тебе не тяжело с гипсом? В плане, ты столько не можешь делать… – умело переводит тему, пьяно наклоняясь вперёд. Он на самом деле звучит слишком заторможено и отстранённо. Проводит рукой по бедру Сумина медленно, заставляя того покрыться мурашками. – Я очень хотел бы тебе помочь…
– С чем же, по-твоему, мне нужна помощь?
Джиншику точно голову сносит. Он пьян так, что не даёт себе отчёта. Именно поэтому его рука сейчас так непозволительно интимно ложится на чужой пах и останавливается. Именно поэтому он улыбается, подаваясь ещё больше вперёд и врезается губами в кожу на шее. Именно из-за алкоголя, в этом всё дело.
– Ну же, не скажешь? – подключается наконец к игре Чхве. Он не уверен, из-за собственного ли это опьянения, или он просто отдаётся моменту, ссылаясь на то, что Джиншик не запомнит то, что сейчас происходит.
– Ты же не можешь двигать своей рукой, Сумини, – усмехается сам себе, совсем слабо дуя на кожу.
– Да, не могу, ты прав… – выдыхает, прижимаясь к горячему телу. Он так и ждёт, когда Джиншик продолжит их игру и наконец признается в том, что так хочет сделать. Сумин хочет это услышать.
– И всё время в учёбе. Как ты избавляешься от стресса, Минни? – его рука скользит до подбородка, разворачивая голову Чхве к себе, а вторая снова укладывается на пах.
Сумина вдруг накрывает неловкость, он понимает, что не сможет сказать ещё что-то более горячее вслух. Он опускает взгляд, не сдерживая смущённую улыбку.
– Ты так мило стесняешься, – снова усмехается Джиншик, быстро целуя шею с другой стороны. – Я хочу помочь тебе снять стресс.
Сумину становится забавно из-за того, как никто из них не может сказать ничего напрямую. Эта атмосфера смущения доводит его до пика эмоциональности. Хочется кричать, откровенничать, не стесняться показывать своё удовольствие и говорить о желаниях. Только смущение очень сильно тормозит. Так что Сумин подаётся вперёд, хватая со стола бутылку недопитого алкоголя и делает пару глотков из горла.
– Вау, – смеётся Хам, обеими руками притягивая Сумина к себе, когда тот сам поддаётся и резко впивается в губы, отбрасывая сомнения. Это всё алкоголь, точно он. Сумин совсем немного шевелит своими губами, позволяя Джиншику вобрать в свой рот нижнюю, и отстраняется. – Вау, – повторяет Хам теперь полностью серьёзный и затуманено смотрит в чужие глаза. Он запускает руку в волосы, притягивая Сумина к себе снова, и теперь настойчивее впивается в его губы, не упуская свой шанс. Посасывает нижнюю губу, проходя языком коротко, и когда чувствует, что чужой рот открывается призывчиво наконец, проникает языком глубже, тут же чувствуя язык Сумина. В этот момент по его телу проходится множество игл, впивающиеся глубоко в кожу, и он просто не может сдержать своего удовольствия — стонет гулко, руки снова перемещая на талию и крепко вжимаясь в желанное тело.
Сумин отстраняется резко. Он отодвигается от Джиншика, заставляя того испугаться, что всё сейчас и закончится на том, а после так же быстро разворачивается и седлает его, прижимаясь телом к телу.
– Я давно этого ждал, – шепчет он в губы Хама и коротко целует. – Мне было тяжело себя сдерживать, Джи, – облизывает так же коротко. – Я рад, что мы это делаем.
– Ты дурак, Минни, – улыбается смешливо Хам и стонет из-за быстро взявшегося темпа. Сумин активно двигает бёдрами, заставляя члены соприкасаться друг друга через одежду и тереться убивающе приятно.
Джиншик по-прежнему сжимает талию Чхве и двигается навстречу. Это трение друг о друга в одежде возбуждает похлеще самых горячих картин, которые Джиншик только представлял в своей голове с участием Сумина. Он готов сойти с ума от того, как желанно тот виляет бёдрами на нём, как требовательно впивается в губы, как ведёт рукой по груди сначала Джиншика, а потом своей, представляя себя во всей красе. Сумин наверняка не в курсе, как же сексуально он сейчас выглядит, но его совершенно точно удовлетворяет поедающий взгляд Хама. Он двигается плавно, чуть замедляясь, и ведёт ладошкой по своей шее, откидывая голову.
– Ты слишком горячий, Минни, – глотает слюни Джиншик, приближаясь к нему ближе и облизывая шею. Он чувствует, как рука Чхве переползает к члену, а движения совсем сходят на нет. Ладонь крепко обхватывает эрегированный член, и Сумин готов поклясться, что даже сквозь слои одежды чувствует, каким мокрым стал Джиншик. Он даже боязливо останавливается, замирая и руку убирая. – Всё хорошо?
– Просто… Боже, – его голос содрогается. – Ты правда так возбуждён?.. – он чувствует себя крайне неловко.
– Когда ты такое творишь, ещё бы я… не был… возбуждён, – это настроение неловкости автоматически переходит и Джиншику, он смущённо усмехается и отводит взгляд. – Честно сказать, это меня довело слишком близко… – и прокашливается. Да, ему определённо неловко. Он даже не может договорить.
– Мы… Не заходим же слишком далеко? – Сумин тоже отводит свой взгляд.
– Не думаю. Ты же знаешь, как я давно этого хочу… А ты… Если ты против, мы можем остановиться, конечно, – словно в миг трезвеет.
– А… Не стоит, – смущается Чхве, медленно скользя взглядом по полу к точке соприкосновения их тел. – Мне… нравится. Неловко очень говорить об этом, если честно, – усмехается, едва заставляя себя оставаться на месте. Это чертовски смущает, правда.
– Знаю. Понимаю, – улыбается не менее стеснительно. – Давай просто продолжим. Мне нравится, когда ты меня целуешь и когда так смело действуешь. Это просто вау, честно.
Сумин без слов его целует, зажмуривая глаза. Он хочет, чтобы его голову снова заволокло возбуждение, чтобы места для неловкости там просто не оставалось. Так что он отдаётся моменту и углубляет поцелуй, возвращая руку на пах Хама, и слышит короткий стон, который снова его смущает.
Джиншик первый толкается навстречу, фиксируя бёдра Чхве над собой, и имитирует толчки, прижимая горячее тело к себе. Смотрит в лицо Сумина, его закрытые глаза, раскрытые губы, и невероятно возбуждается, когда тот едва сдерживает свой стон. Рука Джиншика тут же перемещается на чужое возбуждение, а после и вовсе залезает под одежду и через секунду под бельё. Сумин резко подаётся вперёд, утыкаясь в плечо с жалобным стоном.
– Что такое? Ты в порядке? – волнение.
– Это слишком смущает, Джи… – он снова стонет из-за случайного своего движения, которое заставляет проскользить по чужой ладони. – Ладно… Просто сделай это…
– Ты очень меня возбуждаешь, – перебарывая собственное смущение. Сумин должен это сейчас услышать. – Я хочу помочь тебе насладиться, хён.
Сумин держится за его запястье, боясь, что будет слишком нехорошо от лишнего движения, а потом стонет, когда Джиншик наконец двигает своей рукой мягко. Это смущает, это возбуждает и это распаляет невероятно. В порыве эмоций Сумин сам не понимает, как нащупывает чужие губы и требовательно целует. А потом ещё каким-то чудесным образом высвобождает чужую эрекцию из белья, перемещая руку Джиншика на оба члена сразу.
– Пожалуйста… – еле вспоминает про то, что надо дышать, и впервые за последние пару минут смотрит Хаму в глаза, ища ответ. – Я чувствую, что близок… – и снова погружается в смущение.
– Как ты можешь быть таким милым и горячим одновременно… – целует его шею Джиншик, резко опуская свою ладонь вниз, оттягивая плоть. Сумин стонет громко и рот себе затыкает тут же. – Не бойся, мне нравятся твои стоны.
И Сумин стонет снова, когда рука поднимается вверх. Джиншик начинает медленно, неспеша, давая привыкнуть к ярким ощущениям, а потом с очередным поцелуем куда-то в ключицы во мгновение ускоряется без какого-либо предупреждения. Он получает ряд звонких стонов, которые Сумин всё ещё пытается в себе подавить. Заламывает его руку за спину, когда тот вновь закрывает свой рот, и это доводит Сумина. Он стонет протяжно, не зная, куда себя деть, и просто судорожно толкается в чужую активно движущуюся руку.
– Я… – он просто не может заставить себя произнести что-то настолько грязное. Но он чувствует, что может кончить в любой момент.
Джиншик словно понимает и резко останавливается, наслаждаясь просящими стонами над ухом. Бессвязный шёпот молит о разрядке, но Джиншику слишком нравится всё происходящее, чтобы так быстро заканчивать.
– Мне так нравится твоя невинность, Сумини, – улыбается.
Джиншик в опровержение движет рукой снова, на этот раз медленнее. И Сумин стонет, толкаясь быстро.
– Такой желающий… – томно шепчет Хам, забираясь рукой под футболку Чхве.
Через пару секунд Джиншик сдаётся, не имея сил терпеть с ума сводящие стоны и не желая больше мучать парня. Он возобновляет прежний темп, целуя кадык и покусывая слегка чужую шею. Его невероятно заводит это ощущение такой близости с Сумином, эти его стоны, этот распаляющий алкоголь, возбуждённая атмосфера… Он хочет наслаждаться этим всем вечно.
– Джи, я не могу… – жалобно скулит на ухо Чхве, медленно перемещаясь к губам, и целует снова слишком требовательно. Джиншик чувствует, как нетерпеливо его хён толкается в руку, и даёт ему желаемое. Только ускоряется, заставляя Сумина стонать несдержанно громко в поцелуй, и вылизывает его рот, прижимая свободной рукой к себе ближе.
Движения отрывистые, быстрые, резкие, выбивающие последние силы. Сумин правда не может больше терпеть. Он резко отстраняется от чужих губ и облокачивается свободной рукой за спину, чувствуя, как член пульсирует, а футболка становится мокрой спустя секунды после. Он стонет громко, продолжая двигать бёдрами. А Джиншик, чувствуя эту пульсацию вкупе с наслаждающими слух стонами кончает следом, тоже не сумев сдержать продолжительный стон.
– Твою же… – выдыхает Чхве, оценивающе разглядывая Джиншика. Ему нравится выражение его лица, нравится эта откровенность, нравится то, как он наслаждается. И давно пора было признать, что сам Хам Джиншик ему нравится невероятно, до самого мозга костей. Сумину давно было пора признаться ему в этом, давно было пора позволить перейти грань дозволенного. Ведь Хам Джиншик — самый понимающий его человек, Хам Джиншик — тот, кто поймёт, насколько важна для Сумина учёба, и не заставит его тяготиться из-за отношений, Хам Джиншик — единственный, кого так сильно будет любить Сумин и кто по-настоящему его всегда поймёт. – Я тебя люблю, – тонет в моменте нежности и чувственности Чхве и, не дожидаясь ответа, целует мягкие губы.
– Спасибо за твою искренность. Я рад, что ты наконец-то смог открыться мне. И я тебя тоже очень люблю, Сумини, – Джиншик улыбается, целуя его в ответ снова. Они оба тонут в этой атмосфере нежности, не думая ни о чём, кроме как о счастье друг друга.