У нас за чаем  

В окне висел топор и мы его обожали. Мария Ивановна обожала топор за его смелость. Клавдия Васильевна обожала топор за его аристократизм. А Маня просто любила его за его форму, когда топор рано поутру светился контражуром в лучах солнца.

Когда Мария Ивановна начинала пересказывать телевизор, Маня говорила, что у нее мозг засран пропагандой. Мария Ивановна обижалась. Маня считала, что мозг должен быть свободен для своих мыслей, для прекрасного и вечного.

Маня любила говорить, что в основе миропорядка стоят деньги. А должны стоять люди. Но как это поменять, не ясно. Каждый стремится стать элитой, а всех других сделать рабами. И телевизор свой придумать, со своей мифологемой.

Клавдии Васильевне нравилась Маня. Когда она смотрела на нее по вечерам, во время беседы за чашкой чая, она часто сглатывала слюну. Клавдия Васильевна была вампиром.

Когда нам меняли окно на пластиковый двойной пакет, Мария Ивановна завернула топор в тряпочки, как ребенка. Сидела и держала его на руках. Говорили, она на ночь рассказывает ему сказку.

Вспоминали, как кастрировали Петра Семёновича. Хохотали. Мне было не очень понятно, что это значит, я ещё маленький был. Потом вспоминали, что после Петра Семёновича был Игнат. Клавдия Васильевна тогда во дворе резала на шашлык поросенка. С Игнатом повозились немного.

‌А топор обычно сам все решал. Он тоже смотрел как и мы в окно. И бывало заприметит кого-то, начинает даже постукивать как бы по раме. И мы уже знаем, что теперь — наш выход.