Москва
October 29, 2021

​Академик 001: интервью с художником Сергеем Шутовым о дельфине и допингах

В МАММ проходит ретроспектива Сергея Шутова — самая большая его выставка с 2008 года. Шутов — одного из пионеров новых медиа, который представлял Россию на Венецианской биеннале в 2001 году с инсталляцией из трех десятков коленопреклоненных фигур в черных балахонах; она звалась «Абак». А вообще в мире он стал известен после эпохальных торгов аукционного дома Sotheby's в 1988 году, где представлял картины, созданные к фильму «Асса». Заслуги его больше, чем исключительно художественные: он дружил с Тимуром Новиковым, участвовал в концертах «Поп-механники», делал заставки для «Пиратского телевидения» Новикова, Юриса Лесника, Владика Монро и Георгий Гурьянов, занимался видеоартом в клубе «Птюч», был ключевой московской фигурой в питерском андеграунде и в 1990-х возможно мог бы считаться самым современным художником (потому что работал с новыми технологиями) на стыке галерейной и ночной жизни.

Маэстро у собачек Томаса Гейнсборо в ГМИИ


Во-первых, хочется поздравить вас с такой масштабной ретроспективой, и кажется логичным начать разговор с того, как все начиналось. Первым вашим художественным произведением, как рассказывают, был школьный комикс про дельфинов.
Я учился в начальных классах экспериментальной школы при Академии наук, где был «Клуб любознательных школьников», в нем была и детская секция. У нас был большой медиаскоп, с помощью которого можно было просматривать рисунки на стене, и мы сделали длинную линейку, можно сказать, комикс, из картинок про океанологов и дельфинов. Во время показа я плюхал водой в тазу, изображая водную стихию, для пущей убедительности. Так что это в каком-то смысле смысле уже были корни мультимедиа-перформативного-иммерсивного искусства.

А почему в качестве героя вы выбрали дельфина? Ну, наверное, просто из любви к животным, и она у меня сохранилась: я ведь потом еще работал в Московском зоопарке в конце 1970-х.

А чем именно вы там занимались? В частности я работал с хищными птицами, и был один волшебный случай: дрезденский зоопарк прислал в Москву белоголовых орланов — это такие огромные птицы с трехметровым размахом крыльев; те самые, что изображены на долларе и на американском гербе. Правда, в тот момент они были уже вымирающим видом. В наш зоопарк прислали двух огромных цыплят, но они почему-то ничего не ели. И вот в один прекрасный день я захожу в клетку, птички начинают истошно орать и хлопать крыльями, а у меня в одной руке палка, чтобы они меня не съели, а в другой — шланг, чтобы чистить клетку. Я в тот день немного припозднился, и в зоопарк уже начали пускать посетителей, и, конечно, я не мог не изобразить из себя героя: положил на ладонь кусочек мяса, протянул его птичке, и вдруг выяснилось, что они абсолютно домашние: могут спокойно есть из рук. В Дрездене у них вообще на каждого было по 10 человек обслуживания, благодаря чему они, собственно, и выжили. Кстати, недавно я был в зоопарке с ребенком, и увидел этих парней.

То есть, они еще живы?
Да, я посмотрел по срокам, — судя по всему, это именно они.

Когда вы начали заниматься живописью? Были примеры которые вас вдохновили?
Я так или иначе все время ею занимался — нет никакого водораздела, после которого я решил заниматься именно ею. Меня интересовали самые разные практики и направления. Раньше ведь, чтобы достать какие-то интересные книги из библиотеки, тем более из музейной библиотеки, нужно было работать в музеях, и я работал и в Пушкинском музее, и в Музее востока. К примеру, в Музей востока я в свое время пришел, чтобы изучить дзен и практики йоги. Йогой я в итоге особо не занимался, но прекрасно помню, как в там происходили инвентаризации каких-нибудь отделов: индонезийского оружия, персидских ковров... Где я, и где персидские ковры, сами понимаете… Но тогда вместе с главным советским специалистом по коврам нужно было раскатать каждый, в этот момент, пользуюсь случаем, я задавал разные вопросы, в том числе и самые дурацкие. И такого рода опыт помог мне осознать, что каждая художественная практика по-своему ценна и интересна.

Фотографии с выставки в МСХ на Кузнецком, где была выставлена картина Шутова, на которую набросилась советская критика

В Москве вас прославила работа «Барсучонок больше не ленится» на легендарной выставке 1986 года на Кузнецком мосту. Как ваша жизнь или карьера в искусстве после нее изменилась?
Никакой карьеры в современном искусстве у меня нет, но повлиять — повлияло, приятно повлияло. Не промолчали — уже хорошо, я бы так сказал.

А когда пришли к видеоарту? Была такая молодежная идея, очень популярная в свое время, что есть одна кнопка, и стоит на нее нажать, как все само сделается, и эта идея, мне, конечно, тоже очень нравилась. Но вообще художник должен быть в курсе новых технологий. Скажем, обычные PC не могли работать с видео, а у меня был волшебный компьютер Atari, который я привез из Франции, и местные умельцы смогли его апгрейдить, в результате чего у меня получилась машина, которая могла и грабить (от англисйкого слова «grabe», я имею ввиду), и обрабатывать видео. А потом уже появились видеопульты и другое оборудование, мне все это было интересно осваивать.

И как раз в начале 1990-х появился первый андеграундный телеканал — Пиратское телевидение?
Пиратское телевидение — это была практика Новой академии питерской, и, так как я был там каким-то образом аффилирован, то, конечно, я делал для него какие-то вещи.

Новиков и Шутов

Расскажите о дружбе с Тимуром Новиковым, он сильно повлиял на вас?
На меня никогда никто не влиял и, упаси господь, чтобы кто-то повлиял. Тимур Новиков был моим близким приятелем, и мы довольно много времени проводили вместе, хотя я жил в Москве, а он в Петербурге. Но тем менее, первая карточка удостоверения Новой академии, условно говоря 001, принадлежит именно мне — Тимур решили сделать меня первым академиком.

Кафе «Валдай», 1986 г. Георгий Литичесвский, Тимур Новиков, Сергей Шутов, Анатолий Журавлев, Андрей Ройтер, Николай Филатов, Никита Алексеев, Гоша Острецов


А как вас позвали художником в «Ассу»? Я туда попал, благодаря тому, что незадолго до съемок фильма был сборный концерт и выставка в Курчатнике (ДК Курчатов), куда пришел Сергей Соловьев. На этом концерте была моя сценография, живопись и одна инсталляция, ему это все понравилось, и он пригласил меня к участию в съемках. Конечно, это было приятное во всех отношениях приключение: с одной стороны мне вдруг платили за мое творчество деньги, плюс еще я получал командировочные, съездил в Ялту. Мы там жили в гостинице, кстати, сначала меня поселили с этим маленьким человеком.

С тем лилипутом, которого в фильме перевозили в футляре от виолончели? Да, именно с ним. И он был очень-очень серьезным в отличие от меня человеком и довольно скоро попросил, чтобы нас расселили. Там я впервые увидел, как делается кино: как работает тележка, в том числе, и даже успел влезть в кадр. Был момент, когда мне казалось, что ничего не происходит, и я пошел уверенным шагом мимо камеры, подхожу к сцене, и Тимур Новиков, выпучив глаза, говорит «Обернись». Я поворачиваюсь и с ужасом вижу, как на меня смотрит вся съемочная группа. Но тут меня оператор Павел Лебешев успокоил: «Сережа, все в порядке! Сто должно было случится, среди нас нет ни одного, с кем этого еще не произошло». В общем, это был очень милый опыт, независимо от результата.

А сам фильм вам в итоге понравился? Конечно, понравился! Он был очень трогательным, к тому же в нем впервые были подняты вопросы, которые ранее не поднимались нигде. Профессиональный кинематограф был вдали от проблем современных художников, и во многом, мы воспринимали «Ассу» как фильм про всех нас. А если про вас снимут кино, конечно, оно вам понравится. При этом, я помню, как на на площадке один помощников оператора как-то спросил у меня с подозрением: «А вы рисовать-то вообще умеете?». Я говорю «Ну, у меня вообще другие задачи, но давай я тебе нарисую». Взял пачку сигарет и начал рисовать на ней статую Давида. Минуты через полторы он остановил меня со словами «Все, все, спасибо. Вижу, что умеете».

Инсталляция «Абак» на фоне хлебных икон Анатолия Осмоловского

Откуда в вашем искусстве повился этот психоделичный нью-вейв? Что вы слушали? Дэвида Боуи, всякий минимализм, эмбиент, Брайн Ино в том числе — всю вот эту нудную музыку.

Шутов у своей работы «Ах-ха-ха»


А как вы относитесь ко всякого рода допингам? Тот же Дэвид Боуи довольно активно расширял сознание... Если вы хотите заниматься допингами — занимайтесь допингами. И у вас больше ни на что не хватит времени и сил. Все вот это берлинское пьянство Боуи… Ну не знаю. Вообще, тот же Брайан Ино говорил о том, что преимущества британской музыкальной сцены связано с их системой образования: у них в неких художественных школах занимаются и художники, и музыканты, они все время взаимодействуют, и даже живут часто в одном месте. Хотя, у нас тоже таких примеров хватает, взять того же Маякосвкого — он ведь несостоявшийся художник также, как и Боуи.

Раз уж речь зашла о сообществах, нельзя не вспомнить проект «Птюч», где вы были одним из идеологов. «Птюч» был хорош тем, что изначально задумывался как некоммерческий проект, и его делали уже не подростки или школьники, а люди, которые уже все-таки знали, как можно все реализовать, многое умели. Там не было сверхзадачи «срубить бабла», но была задача устроить место для людей, где можно было реализовать любую идею.

Сергей Шутов с другими арт-деятелями эпохи. Фотография для немецкого Vogue

Сейчас кажется, что российское искусство 1990-х было безумным и прекрасным: выставка с гепардами в галерее «Риджина», которую курировал Олег Кулик, скандальные перфомансы Александра Бренера, акционизм Анатолия Осмоловского. Как вам кажется, сейчас все стало скучнее, более глобальным, но безликим? Да, есть такое ощущение, но, мне кажется, проблема в том, что художники делегировали свои цели в адрес институционального искусства, появилось огромное количество специалистов по совриску — менеджеров, кураторов, искусствоведов — со всеми вытекающими последствиями. В итоге показываются выкристаллизованные работы, публика видит уже по сути отработанный материал. Это знаете, как обычно: когда писатель видит изданную книгу, он в это время пишет уже третью после изданной. Вот и с искусством так… Плюс другие факторы, та же ситуация ситуация с ковидом. Да и вообще, русские художники должны быть интересны самим россиянам, французские — французам, а китайские — китайцам. Но это все касается не только художников, — давайте поговорим о врачах, о медицине, о полетах актеров в космос.

И как вам эта идея с кино в космосе?
Меня как художника она мало интересует, к тому же первый фильм в космосе сняли еще 1983 году (фильм Александра Сурина «Возвращеение с орбиты» о буднях космонавтов, снятый в том числе на борту орбитальной станции «Салют-7» во время полёта. — прим. ПД). Так уже сама эта постановка вопроса — якобы это «первый фильм в космосе» — меня не устраивает. Это как обсуждать в фейсбуке квадрат Малевича или Сая Твомбли. Да что тут еще можно добавить?

Интервью: Марина Анциперова и Ирина Шульженко для пси