Глава 5, часть 37. Разборка после поражения.
Где-то далеко, далеко раздавался эхом голос.
Чей – неизвестно. Откуда – непонятно.
Мужской или женский, сверху или снизу – всё было неясно.
Словно кто-то обличал и обвинял.
Словно кто-то всхлипывал и рыдал.
Это был голос. Голос, низвергающийся водопадом, накатывающий волной, затягивающий в свой водоворот. Словно наконец-то встретив кого-то, кому можно излить всё, что так долго копилось внутри.
Поток голосов сбивал с ног, я терял ощущение собственного тела. Руки, ноги, голова, живот, грудь, спина – всё сливалось воедино. Таяло, растворялось, перемешивалось. В конце концов, даже смутное понимание собственного "я" растворилось в этом потоке, тело будто распалось на частицы.
Черная муть поглощала всё вокруг.
Я чувствовал, как эта муть проникает в моё тело, как она медленно, но неумолимо приближает конец. И вдруг...
... я осознал, что что-то этому препятствует. Что-то, крепко вплетённое в самую суть моего существа, не давало мути поглотить меня целиком. Эти нити, разбросанные, растворяющиеся, отчаянно сопротивлялись.
Что-то шевелилось внутри меня. Нельзя сказать, что это было что-то хорошее. Просто муть, которая превратила моё тело в поле битвы, где каждая сторона отчаянно боролась за существование.
Первым, что я услышал, был чей-то крик. Резкий, визгливый. Я открыл глаза и увидел белый потолок. И то, что лежу на твёрдом полу, раскинув руки и ноги.
Сознание прояснилось, и ругань стала более отчетливой. В этом полном ярости голосе слышался не только гнев, но и боль. Послышался сухой шлепок – кто-то ударил кого-то по лицу.
«Прекрати! Что ты этим добьёшься? Винить кого-то одного бессмысленно. Ты и сам это знаешь».
«Заткнись! Мне не нужны твои нравоучения! Посторонним нечего лезть!»
Звуки борьбы и неутихающая ярость. Судя по эху, всё происходило в этой же большой комнате. Я протянул руку, левая ладонь коснулась стены, и я попытался подняться.
Резкая боль пронзила голову, словно в неё вбили гвоздь. Дыхание перехватило. В глазах вспыхнули искры, сознание окрасилось в красный цвет.
Преодолевая боль и головокружение, я сел. Передо мной разворачивалась та же сцена.
Посреди комнаты боролись трое. Нет, не трое мужчин и женщин. Трое мужчин.
Фелис со слезами на глазах пытался наброситься на Вильгельма, а Юлиус отчаянно его удерживал. Судя по всему, шлепок, который я услышал, пришелся по щеке Вильгельма. Старик, с покрасневшей щекой, понуро смотрел на Фелиса.
«Оправдывайся! Скажи, что была причина, что ты ничего не мог поделать! Убеди меня! Твои извинения ничего не меняют!»
«Фелис, это несправедливо. Вильгельм-сама тоже убит горем».
«Убит горем?! Что толку от горя?! Бесполезный! Трус! Все вы… почему?! Почему никто не смог… Круш-сама…»
Голос Фелиса сорвался. Он посмотрел на Вильгельма, на Юлиуса, а затем, словно потеряв цель, упал на колени.
Два мужчины молчали, не в силах ответить на рыдания Фелиса. Фелис царапал пол белыми пальцами.
«Что за «Синий»… В такой момент, ни на что не годный… Бесполезный… Бесполезный, бесполезный, бесполезный…»
Слезы капали на пол. Фелис продолжал проклинать. Было бы ещё полбеды, если бы этот гнев был направлен на кого-то другого. Но он был направлен на самого себя, и это делало его горе ещё более невыносимым. Никто не мог найти слов утешения.
Рыдания Фелиса смешивались с тяжелыми вздохами Юлиуса. Вильгельм молчал, и тяжёлая атмосфера окутывала комнату. Внезапно…
Гарфиэль, войдя через проём без двери, заметил, что Сбал очнулся. Юлиус и остальные обернулись на голос Гарфиэля, их лица выражали облегчение.
«Слава богу. Сбал, ты очнулся. Фелис».
Фелис грубо вытер лицо рукавом и встал. Он подошёл к Сбалу, быстро осмотрел его и, встретившись с ним взглядом, спросил:
«Вроде всё в порядке. Сознание ясное, да? Имя, откуда родом, скажешь?»
«Никогда не слышала о такой глуши. …Я к Круш-сама».
Фелис скривился, словно услышал глупую шутку, шлепнул Сбала по заднице и быстро вышел из комнаты. Сбал не успел ничего ответить, все молча провожали его взглядом. Только Вильгельм последовал за Фелисом. На пороге он кивнул Сбалу и вышел.
Когда они ушли, напряжение в комнате немного спало. Однако, тяжелая атмосфера никуда не делась.
«Даже если тело целое, не перенапрягайся, босс».
«…Тебе самому бы не мешало присмотреться к своему отражению».
Гарфиэль подошёл к Сбалу, который сидел, опершись спиной о стену. Сбал посмотрел на него. Юноша с загорелой кожей выглядел измученным. На лице и золотистых волосах запеклась кровь, одежда была порвана. Он выглядел так же плохо, как и тогда, когда принёс раненую Мими в убежище, а может, и хуже.
Подумав об этом, Сбал наконец-то осознал одну вещь.
«Значит, я не умер… вот оно как».
«Ага. И я, и ты, живы-здоровы. Но это не значит, что всё хорошо. Проклятье».
Гарфиэль подтвердил слова Сбала, с досадой щёлкнув клыками. Сбал, глядя на него, окончательно понял, что «Возвращение Смерти» не сработало, и он не увидел финала операции по захвату мэрии.
Конечно, раз он жив, значит, его кто-то спас…
«Что с мэрией? Как я сюда попал?»
«С мэрией всё в порядке. Ты находишься в ней. Культ Ведьмы покинул здание, мы вернули его себе. Если смотреть только на результат, то можно сказать, что мы победили».
Юлиус, присев на колени перед Сбалом, ответил на его прерывистый вопрос.
Вблизи «Благороднейший Рыцарь» выглядел не лучшим образом. Волосы растрепаны, на щеках и шее виднелись следы ударов. Рыцарский костюм был запачкан кровью.
И, что хуже всего, на его красивом лице читались сожаление и унижение.
«Главное, что ты очнулся. Если бы и с тобой что-то случилось, наш боевой дух окончательно бы рухнул».
«…Пропусти ненужную болтовню. Что случилось? Мне плевать на боевой дух. Культ Ведьмы покинул здание? Что?! Что вообще произошло?!»
«Всё как я сказал. Культ Ведьмы покинул здание, мэрия снова в наших руках. Если не считать того, что заложники превратились в нелюдей, а все члены Культа Ведьмы сбежали, мы могли бы и порадоваться».
Юлиус спокойно рассказывал о случившемся, несмотря на возбужденный голос Сбала.
Однако, его голос был напряжен, взгляд потуплен. И, что важнее всего, сама суть произошедшего не позволяла Юлиусу скрыть своего негодования.
«Что значит, превратились в нелюдей…?»
«На верхнем этаже мэрии. Ты ведь видел. Это был кошмар, но он не закончился во сне».
Юлиус покачал головой, подтверждая жестокую реальность.
В голове Сбала всплыли красные глаза и жужжание крыльев, похожее на крик о помощи. Его чуть не стошнило, но он сдержался, вспомнив, что за этим кошмаром скрывались люди, просящие о помощи.
Сердце сжалось от боли, чувство, не похожее ни на сострадание, ни на страх, охватило его.
Капелла, проклятый архиепископ Грехов «Похоти», растоптал человеческое достоинство и ценности, издеваясь над ними.
Это чудовище играло не только с жизнями и чувствами людей, но и с чем-то гораздо более ценным.
«Площадь, внутренние помещения мэрии и верхний этаж. Разделение, выигрыш времени – всё было под контролем Культа Ведьмы. Они могли бы нас всех убить, издеваясь над нами. Этого не случилось благодаря твоей находчивости и самопожертвованию человека, превращенного в чёрного дракона».
«Ты ведь держал зеркало связи включенным с момента проникновения на верхний этаж? Благодаря этому Анастасия-сама и Фелис были в курсе происходящего в мэрии. Подкрепление «Железного Клыка» и Фелиса подоспели вовремя – это твоя заслуга».
«…Я не пытаюсь тебя утешить. Я просто констатирую факты. А как ты их воспримешь – это твоё дело».
Сбал раздражало высокопарное поведение Юлиуса. Но эта отстраненность лишь говорила о том, что и сам Юлиус был далёк от спокойствия.
Они оба находились в плохом состоянии. Сбал глубоко вздохнул.
«Ты сказал ещё об одном – о самопожертвовании чёрного дракона. Что это значит?»
«Это случилось на верхнем этаже. Я не знаю подробностей… но «Похоть» использовала кого-то в качестве замены. Эта способность ужасна, но ещё удивительнее её эффективность. Превращенный в дракона человек, будучи на грани смерти, добрался до верхнего этажа и атаковал «Похоть», дав тебе шанс выжить. Ты обязан ему жизнью».
Юлиус, скорее всего, говорил о чёрном драконе, которого Круш разрубила в большом зале, а затем выбросила наружу.
Если способность Капеллы – это превращение, то этот дракон был одним из заложников в мэрии. Сбал и остальные пытались убить этого человека, не услышав его криков о помощи. И, несмотря на это, он сражался изо всех сил…
«Этот человек-дракон, он сейчас…»
Гарфиэль неожиданно прервал Сбала тихим голосом. Сбал поднял брови, но Гарфиэль, не глядя на него, продолжал смотреть в потолок.
«Он не умрёт. Я не позволю ему умереть. Я должен его спасти… я должен…»
«Он всё время твердит одно и то же. Похоже, это его знакомый. Даже запах другой, но Гарфиэль уверен. Мы его уже вылечили. Есть некоторые опасения, поэтому он сейчас отдыхает в дальней комнате».
«Знакомый? Гарфиэля? Когда он успел? Я не знал, что у него есть знакомые в этом городе».
Гарфиэль молчал, не поднимая глаз. Сбал был рад, что его спаситель жив. А как же остальные, превращенные в мух…?
«Не могу с уверенностью сказать, что они в безопасности. Но мы их нашли. Фелис осмотрел их. Мы не питали особых надежд, но… как видишь».
«То есть, Фелис не смог их вылечить? …Чёрт!»
Сбал ударил рукой по полу, представляя, что чувствуют эти люди, потерявшие свои тела.
Какой ужас и отчаяние они должны испытывать. Потерять человеческий облик – это совсем другой вид страдания, нежели потерять жизнь.
Когда человек умирает, кончается его жизнь.
Но потеря тела – это как будто ты умер, но при этом продолжаешь существовать.
Люди, страдающие от неизлечимого проклятия, тоже собраны в мэрии. Где-то на этажах выше или ниже. Думая об их страданиях, Сбал понимал, как много ему ещё предстоит выяснить.
Теперь, когда он знал, что жив, следующим вопросом было…
«У тебя и Гарфиэля нет травм?»
«Как видишь, у нас с Гарфиэлем нет серьезных ран. С Рикардом тоже всё в порядке. Как это ни унизительно… нам с вами поддавались».
В голосе Юлиуса послышалось негодование. Он сжал губы. Сбал понимал его гнев, вспоминая, с кем им пришлось столкнуться.
Юлиус сражался с ненавистным Альфардом, архиепископом «Обжорства».
Если честно, Сбал мечтал разорвать его на части собственными руками. И даже если бы он сам не смог его убить, он хотел бы, чтобы кто-нибудь другой это сделал. И теперь он узнает, что враг сбежал…
«…Прости. Я не справился со своей задачей».
«Если начать извиняться, то и мне конца не будет. …Они же сделали это объявление? Раз они добились своей цели…»
«Да. Голос был тот же – «Похоть». Но… нет, это неважно. В общем, они выдвинули требования. Нам нужно их обсудить».
Сбал понимал, что эти требования не сулят ничего хорошего, судя по выражению лица Юлиуса. Он не хотел этого слышать, но и закрыть уши он не мог. Но прежде всего…
«Объявление – это одно… но есть ещё кое-что. Что с Круш?»
«Круш тоже была на верхнем этаже… нет, ей было ещё хуже, чем мне. «Похоть» что-то сделала с ней, она мучилась…»
Сбал вспомнил, как Круш харкала кровью и закатывала глаза.
Она получила такие серьёзные повреждения, не имея при этом видимых ран. Должно быть, случилось что-то ужасное. Её жизнь была в опасности.
И ещё крики Фелиса. Неужели… он не хотел в это верить, но…
«Фелис кричал что-то нехорошее, и я…»
«Круш-сама жива. В этом можешь не сомневаться».
На мгновение в голосе Юлиуса промелькнула надежда, но один взгляд на его лицо развеял её.
В его взгляде читалось что-то невыносимое. Он не испытывал облегчения от того, что Круш выжила. Наоборот, казалось, что случилось что-то ещё более страшное.
«Фелис делает всё возможное. Но пока безрезультатно».
«Что значит, безрезультатно? Что с Круш… если даже Фелис не может ей помочь, значит, она в таком же состоянии, как и остальные?!»
«Успокойся. Твоя паника ничего не изменит. Возьми себя в руки».
Юлиус попытался успокоить Сбала, видя его волнение. Но это наигранное спокойствие только раздражало.
«Почему ты такой спокойный?! Мы потерпели сокрушительное поражение! Разве тебя не бесит, что эти ублюдки сделали с нами всё, что хотели?!»
«――Конечно, я в ярости! И в отчаянии! Это естественно!»
Юлиус оттолкнул Сбала, который попытался схватить его. Сбал замолчал, увидев гнев в глазах Юлиуса.
«…Прости за грубость. Я не сдержался. Это говорит о моей незрелости».
Юлиус, поддерживая пошатнувшегося Сбала, извинился. Сбал почувствовал стыд. Он понимал, что Юлиус не виноват, но всё равно сорвался на него.
«…Похоже, «Похоть» что-то с ней сделала. Какая-то чужеродная сущность проникла в её тело и разрушает его изнутри. Больно смотреть на то, как Фелис из-за этого страдает».
Голос Юлиуса стал тише. Сбал живо представил себе страдания Круш.
Он чувствовал, как эта тёмная энергия разъедает её плоть, кости, душу. Ни один человек не заслуживает таких мук.
Именно из-за этого Фелис так себя вёл.
Он обвинял Вильгельма. Наверное, это были упрёки старому мечнику, который не смог защитить свою госпожу.
Наверное, и Фелис, и Вильгельм понимали, что это просто вспышка гнева.
Поэтому Вильгельм молчал, приняв удар, а Фелис рыдал, ненавидя свою слабость.
Сбал думал о них троих, о той, которая сейчас страдает.
И чувство поражения становилось всё сильнее.
Юлиус, глядя на Сбала, сказал:
«――Сбал, я хочу кое-что уточнить».
«Мне немного неловко спрашивать об этом… но, раз ты не заметил…»
Сбал непонимающе посмотрел на Юлиуса. Юлиус, прищурившись, прикоснулся к лежащему Сбалу. Сбал посмотрел на свою ногу. Рука Юлиуса скользила вниз, к правому бедру…
Сбал машинально проследил за ней взглядом.
Именно машинально. Он помнил, как Капелла расправилась с Круш на верхнем этаже мэрии, но почему-то забыл о себе.
Раз он обрадовался тому, что «Возвращение Смерти» не сработало, значит, подсознательно он понимал, что был на грани смерти.
Дыхание перехватило, горло сжалось. Сбал не поверил своим глазам.
Он видел свою правую ногу. Но…
…она была покрыта черными, пульсирующими, уродливыми швами. Эта чернота расползалась по ноге.
«Это не Фелис сделал. И это не исцеляющая магия. Твоя нога… она сама срослась. Ты, кажется, даже боли не чувствуешь».
Эта уродливая нога не болела. Она двигалась так, как хотел Сбал. Он мог сгибать колено и шевелить пальцами.
Но место разрыва было черным, а из него во все стороны расползались темные вены.
«Сбал, я ещё раз хочу спросить».
Сбал не мог говорить. Он медленно поднял голову и…
Сросшаяся нога, как ни странно, не мешала ходить.
«Эта сестрёнка Фелис тоже сказала, что это не рана и не болезнь. Поэтому, даже если я попробую использовать исцеляющую магию, ничего не получится. Она чувствует, что нога здорова».
Сбал задрал штанину. Его правая нога была покрыта сетью черных вен, расходящихся от раны на бедре. Этот узор был слегка упругим на ощупь, по текстуре напоминая кожу. Если бы не цвет, можно было бы сказать, что это просто вздувшиеся вены…
«Сама срослась… как-то это не внушает доверия».
Само собой, тело Сбала не обладало такой регенерацией, чтобы сращивать оторванные конечности. Это был уже второй раз, когда ему отрывало ногу, и в первый раз она не думала срастаться.
Очно, тут не обошлось без постороннего вмешательства. И Сбал знал, чьего именно.
«Кровь, которую Капелла капнула мне на ногу… неужели это она?»
Он вспомнил тот момент, когда ему оторвало ногу, и он терял сознание от боли и кровопотери.
Он не был уверен в своих воспоминаниях, но он точно помнил, как Капелла порезала себе запястье и обрызгала его кровью.
И что-то при этом говорила. Что-то вроде…
«Она сделала то же самое с Круш».
«Обрызгала кровью рану? Не самое приятное зрелище. Но назвать это ритуалом… слишком уж быстрый и явный эффект. Я слышал, что для проклятий нужны особые магические действия…»
«Проклятие… точно, проклятие. Кровавое проклятие. Нет, кажется, было что-то ещё… не кровавое проклятие, а кровь дракона… точно, кровь дракона! Она так и сказала!»
Сбал хлопнул себя по лбу, вспоминув, не обращая внимания на недоуменный взгляд Юлиуса.
Капелла, глядя на мучения Сбала, сказала, что в её крови течет кровь дракона.
Правда это или нет, но это могло быть зацепкой.
«Кровь дракона… ты имеешь в виду кровь, которую даруют королевской семье?»
«Без понятия. Но такой артефакт существует? В замке?»
«Существует. Это один из даров, полученных по договору с Божественным Драконом Волканикой. Кровь дракона, приносящая плодородие бесплодной земле. Эта легенда хорошо известна».
«Довольно универсальная штука, эта кровь дракона. …Неизвестно, связано ли это с нашим случаем. Может, это просто загадка…»
Сбала беспокоило, что Капелла называла себя членом королевской семьи Лугуники. И слова Вильгельма о существовании Эмералды Лугуники только усиливали эти опасения.
Неужели она действительно из королевской семьи? Как в её крови могла оказаться кровь дракона – это большой вопрос.
«В любом случае, если кровь имеет к этому отношение – это хорошая новость. Это может помочь Фелису».
«Д-да, конечно. Тогда нужно скорее…»
Гарфиэль, стоявший у стены, сложив руки на груди, прервал Сбала. Сбал вопросительно посмотрел на него, но Гарфиэль покачал головой.
«Босс, ты ещё не видел. Чем меньше людей это увидит, тем лучше».
«Именно то, что сказал. Она была красавицей. Ей будет тяжело».
Гарфиэль опустил глаза, отвечая на сдавленный вопрос Сбала. Его слова вызвали у Сбала еще большую тревогу. Он посмотрел на Юлиуса, но тот тоже покачал головой.
«Это правда. Круш-сама сейчас не хочет, чтобы её кто-то видел. Она гордая, и не хочет показывать свою слабость».
«Ты уверен, что это только из-за слабости?»
Юлиус промолчал. Он просто отвернулся.
«Это моя вина! Я… я должен был понимать, насколько они опасны! Я должен был лучше подготовиться, сделать всё возможное… я должен был это понимать!»
Сбал не мог представить, что случилось с Круш, и это пугало его ещё больше.
Он злился на свою беспомощность и сожалел о своей безрассудности.
Он должен был понимать, насколько опасны архиепископы Грехов.
Не только Петельгейзе. Перед нападением на мэрию Сбал столкнулся с Сириус и Регулусом. Почему он недооценил Капеллу?
Он был уверен, что с такой силой они смогут отступить, даже если окажутся в невыгодном положении. Это была чистая самоуверенность. И теперь он расплачивается за свою ошибку.
«――Ладно, хватит ныть и причитать. Заткнись уже».
Сбал тонул в море самобичевания.
И голос, который он услышал, не был похож на ласковую руку помощи. Это был холодный, раздраженный голос.
Сбал посмотрел на вход в комнату.
Там стояла женщина с мягкими фиолетовыми волосами и добрым лицом – та самая торговка.
Она смотрела на Сбала с неожиданной суровостью.
«Я понимаю, что после поражения хочется устроить поминки, но твои жалобы никому не нужны. Глупо. Ни потерянное время, ни упущенные возможности тебе никто не вернёт. Так что соберись».
Анастасия отчитывала Сбала за его пораженческое настроение. Сбал на мгновение опешил, а затем разозлился. Но…
«Анастасия-сама, прошу вас, не надо. Сбал столкнулся со всей злобой Культа Ведьмы, он имеет право сожалеть и скорбеть…»
«Не говори глупостей, Юлиус. Игра ещё не окончена. А ты ставишь эмоции превыше всего… даже Йошуа в этом плане лучше тебя».
Юлиус хотел заступиться за Сбала, но замолчал под взглядом своей госпожи. Сбал, словно окаченный холодной водой, тоже притих. Он не понимал, что задумала Анастасия.
Она поиграла с лисьим воротником, украшавшим её шею, и сказала:
«…Ладно. Юлиус, ты же хотел что-то сказать Круш? Иди. И ты, блондинчик, тоже выйди».
Анастасия попросила Юлиуса и Гарфиэля выйти, а затем посмотрела на Сбала.
В комнате было четверо. Если двое выйдут, то останутся только Сбал и Анастасия.
«Я ничего плохого тебе не сделаю».
Анастасия улыбнулась недоброй улыбкой.
Юлиус поклонился и вышел. Гарфиэль, с опаской поглядывая на Анастасию, последовал за ним. Он бросил на Сбала обеспокоенный взгляд, но Сбал кивнул ему, и Гарфиэль вышел.
«Какой заботливый мальчик, этот Гарфиэль. До последнего момента переживал за Нацуки. Прямо бальзам на душу».
«…Ты не для этого оставила меня здесь одного».
Сбал резко ответил Анастасии, вспоминая её недавнее поведение.
Анастасия, поправляя волосы, оглядела комнату. Она подняла упавший стул и села на него.
«Как официально. Мы с тобой нормально не разговаривали с тех пор, как… да с той самой ночи перед битвой с Белым Китом».
«Тогда мы тоже говорили только о делах. Слушай, разве сейчас не время действовать? Мэрию-то мы отбили, но ситуация не…»
«Да, ничего не изменилось. Даже стало хуже. И это нужно исправлять».
Беззаботный тон Анастасии исчез, её голос стал острым.
Сбал выпрямился. Анастасия посмотрела на его ноги.
«Я слышала, что тебе ногу оторвало, а потом она приросла. Всё в порядке? Выглядит жутковато».
«К счастью, бегать и прыгать могу. Хотя это и выглядит мерзко».
«Вот и отлично. Если сможешь бегать и прыгать – это хорошо. Тебе ещё много чего предстоит сделать. …Но прежде…»
Анастасия сделала паузу, словно закончив вступление. Сбал нахмурился. Она указала пальцем вверх.
«Ты слышал третье объявление, после того, как вы ворвались в мэрию?»
«Нет, не слышал. Поэтому не знаю, что они сказали… наверное, выдвинули какие-то требования, но я не в курсе».
«Два объявления из трёх пропустить – это слишком уж беспечно, Нацуки».
Анастасия захихикала, прикрыв рот рукой. Сбал недовольно поджал губы. Она продолжала смотреть вверх, прикрывая рот.
«Одно из требований… его поймём только мы с тобой».
У него и Анастасии не было ничего общего. Они даже нормально никогда не разговаривали.
Что может быть общего у них двоих…?
«――Боже мой, Ана. Иногда твоя загадочность просто раздражает. И сейчас именно такой случай».
Внезапно раздался третий голос.
Не Сбала и не Анастасии. Какой-то андрогинный голос.
Сбал огляделся, но никого не увидел. После ухода Юлиуса и Гарфиэля к комнате никто не подходил.
«Ты сам такой же. Нацуки сейчас, наверное, в полном шоке».
Анастасия спокойно разговаривала с этим третьим голосом. Сбал не мог понять, что происходит, и хотел потребовать объяснений. Но вдруг…
Третий голос. Тот, кто внезапно вмешался в их разговор.
Нет, он не вмешался. Он был здесь с самого начала.
Он был в комнате вместе с Анастасией.
«Меня зовут Эхидна. Можно сказать… я своего рода искусственный дух».
Сбал был в шоке. Перед ним стояла улыбающаяся… лиса.
Она улыбалась, приподняв уголки губ и прищурив глаза.
…Лиса, которая была воротником на шее Анастасии, улыбалась.
Знакомое имя ведьмы. И заявление о том, что она – дух.
https://t.me/rz_arc