день 5

Яркое октябрьское утро не предвещало беды, невинно обманывая ярким солнышком и рыжей листвой за окном. Все было хорошо – да только Феликс проснулся от громкого чиха. На секунду его оглушило, еще несколько ушло на осознание. Ли повернулся к Хенджину, точно в плохом хорроре и с опаской посмотрел на его лицо.

Хван, соперничая с листвой за окном, отсвечивал ярким румянцем и хмурил брови домиком. Юноша часто дышал, потел сильнее обычного и, прижатая к спине Ли грудь горела огнем.

Феликс проснулся мгновенно. Хенджин заболел и, судя по всему, не просто простудился, раз его уже накрыло лихорадкой.

Ли унесся на кухню, сметая по пути тумбы и разбудив Кками – их (провозглашенного Хваном) ребенка. Феликс был безгранично счастлив, что не повелся на нытье Хенджина месяц назад, не поддался уговорам побыстрее поехать домой, ведь «витаминки от тебя не убегут, кис!» и купил кучу лекарств.

Заодно и успокоительного себе.

Феликс обожал своего парня. Он был, есть и будет самым лучшим для менеджера, что бы не случилось. Однако эти утверждения никак не отменяют невыносимости Хенджина во время болезни. Модель и без того имел определенный пунктик на капризное, временами даже гадское поведение – но в обычное время позволял себе такое не чаще двух раз в день.

Во время болезни Хван не капризничал только когда жевал или спал.

- Киса-а-а. – жалобно протянули из комнаты и душещипательно закашлялись. Хенджин простонал и зашуршал одеялом.

- Не вставай! – прокричал Феликс, заканчивающий с чаем, завтраком и лекарствами. Он понесся в комнату, на ходу натягивая тапок. Хенджин сидел на кровати нахохлившийся, точно разбуженный котик и совершенно расстроенный.

Он посмотрел красивыми, большими глазами в глаза Феликса и хлюпнул носом:

- Киса, я умираю!

Нередкий сценарий во время болезней Хвана. После этого идут рассуждения о кремации, о том, что он слишком молод для гибели и просьбы поставить ему большой памятник. Сначала Ли пугался до беспамятства – много лет назад, когда даже влюбленность не успела стать твердым, непоколебимым «люблю». Сейчас же Ли только покачал головой и мягко надавил на плечи модели, чтобы улегся в кровать обратно.

- Не умираешь. – спокойно ответил Феликс и поцеловал мужчину в горячий лоб. – Я тебе не позволю. Или ты хочешь бросить меня тут одного?

- Не хочу. – вновь хлюпнул носом Хван. – Ты обо мне позаботишься?

Феликс кивнул, чем подписал себе договор с работодателем – сильно скупердяйским, если быть честным.

Ли кормил Хенджина со своих рук, таскал ему лекарства, менял простынь, убеждал, что умирать ему точно не придется. Хван канючил, отказывался от еды и то жаловался на жару, то на холод.

Феликса это не злило ни капли. Он видел, как нешуточно плохо было Хенджину, от чего позволял любую пакость и недовольство.

- Я не хочу этот суп. – хныкал модель и заворачивался в ролл из одеяла и подушки – лищь бы не вдыхать пары бульона. – Он куриный.

- Курица – это твое любимое мясо.

- Это неправда! Я больше рыбу люблю!

Если не брать в расчет сильную аллергию на нее – о да.

Когда день подходил к концу, Ли вымотался окончательно. Хенджин уговорил его сходить за горячим какао в соседний район и, судя по довольной, сопящей моське, не чувствовал и капли вины за откровенное пользование своим мужчиной.

Феликс, только закончивший приготовления ко сну, посмотрел на модель и улыбнулся. Румяный, но не болезненно горячий, не такой потный и уставший – чуть посвежевшее лицо Хвана красило сильнее любого макияжа. Ли улегся рядом, подвинулся и погладил теплую щеку.

- Не буди меня, киса. – пробурчал Хенджин, тем не менее, не отворачиваясь. – И вообще, иди спать на диван.

- Это еще почему? – нешуточно оскорбился Ли.

- Заражу тебя еще…потом виноватым себя буду чувствовать! А еще мне жарко, жуть просто. Ты знал, что ты горячая штучка, Ликс?