Сладкая кровь пташки. Глава 6. Обелиск.

Вскрытие замка на металлических воротах было лишь маленьким достижением в этом нелёгком пути к свободе. Впереди стояла пугающая неизвестность в поистине огромном лабиринте подземелья Диамкея. Пещеры, разнообразные комнаты, множество помещений неизвестных Пугоду назначений, узкие и широкие коридоры, некоторые из которых вели в тупики или разветвлялись во множество направлений. Совершить этот побег было слишком самонадеянно, но уже поздно отступать…

Он положился только на удачу найти подсказку, что привела бы его к выходу из подземелья, но эта надежда неминуемо разбивалась в дребезги о пугающую реальность. Это определено не та часть данжа, куда Диамкей пускал авантюристов во время сезона спуска за ресурсами. А раз сторонних гостей кроме монстров здесь не должно быть, то и делать понятный маршрут и подсказки к выходу незачем, ведь сам хозяин подземелья прекрасно ориентируется в своих владениях и без этого всего.

А наш же ангел уже заблудился в таком ужасном лабиринте и теперь даже вернуться назад в свою ненавистную клетку не может, что уж говорить о поиске выхода из подземелья. Он, конечно, не хотел возвращаться назад, в место, наполненное одиночеством и болью, но там его жизнь продолжалась, в то время как здесь могла оборваться в любой момент. Отсутствие нормальной подготовки давало о себе знать.

Вместо хоть какой-либо защитной брони на парне только милая желтая блузка и черные короткие шорты, любезно оставленные ему хозяином в награду за послушание. То была единственная более-менее приличная одежда из тех, в которые его наряжали всё это время. Из оружия только камни и заострённая крепкая палка, с трудом оторванная им от дерева азалии, которое росло в цветущей пещере, где он проживал в течении этого месяца. В инвентаре самодельные фонари из светящейся растительности, но Пугод берег их, ведь их свет стремительно тускнеет вне инвентаря.

Звуки шныряющих в округе монстров вызывали панику, заставляя чуть ли не задерживать дыхание в надежде, что его не заметят. Такая встреча с агрессивным созданием тьмы в любой момент может оказаться последней в его короткой жизни, но пока что он оставался незамеченным. Будь у него хоть какое-то снаряжение, то можно было бы не так сильно бояться за свою жизнь, ведь какой-никакой бой чудовищу он мог дать. Убить какую-то слабую нежить или мелких монстров он, конечно, может и с тем, что имеется, но здесь обитают существа куда страшнее.

Когда Пугод еще был ребенком, Модди научил его базовым навыкам боя, хотя этого явно было недостаточно в реальной схватке. Вспоминая все, чему его научил козлик за проведённые под его опекой годы, ангел искренне пожалел, что не уделял тренировкам достаточно внимания, отнекиваясь от любых попыток дать ему столь важный в жизни навык. С того возраста, когда он себя помнит, а возможно и раньше — в детском периоде частично утерянных воспоминаний, — его всегда тянуло к магической инженерии, а не к физическим навыкам.

Пугод мог часами ковыряться с каким-то механизмом, пытаясь понять, как тот устроен, начерчивать магическую структуру, формулы на бумаге. Он часто донимал этим Моддичата, и тот, как добросовестный опекун, даже мало понимая все эти магические каракули, всегда хвалил своего маленького ангелочка, поощряя эту тягу к знаниям. Он давал ребенку заниматься тем, что тот любит, не сильно настаивая на ином, хотя, возможно, ему стоило проявить больше строгости в воспитании птенчика. Ведь тогда, вероятно, тот не оказался бы по итогу в такой плачевной ситуации…

Коридор выходит в очередное глубокое помещение, в этот раз с непонятным высоким обелиском в центре. Света в этой комнате было куда больше из-за излучающих легкое сияние кристаллов светлого серого цвета, прорастающих на потолке. Внутри не было ни единого следа пребывания монстров или хоть какой-либо живности, что вызывало мнимое чувство безопасности.

Осторожно осмотревшись на входе, Пугод неспеша подошёл к обелиску, еще пока надеясь найти хоть какую-нибудь информацию, как выбраться из подземелья. Пусть текст и был написан не на общепринятом в империи языке, парень прекрасно понимал каждое слово, что были начертаны на тёмном камне. Эти старинные письмена, к сожалению, были не тем, что так нужно сейчас, а некой молитвой, посланием к давно забытому, исчезнувшему ныне богу.

Кто же то божество, чей обелиск был оставлен в древнем подземелье? И куда тот исчез, вероятно, немало веков назад? Возможно, это было бы крайне интересно и познавательно изучить, окажись на месте Пугода какой-нибудь помешанный на истории чудик. А наш юный, еще не состоявшийся ангел, в целом, и сам не знал, зачем читает весь этот длинный текст. Сейчас было определенно не то время, чтобы задерживаться на одном месте.

Парню просто стало куда спокойнее на душе в этом тихом помещении. Что-то заложенное в него ангельской природой всё же заставило откликнуться на написанные слова, не давая оторвать взгляда до самого окончания текста. Пернатые крылья слегка опустились, заметно расслабившись, насколько позволяло золотое украшение, сковывающее их за спиной в закрытом положении. Маленькое мгновение, чтобы перевести дух…

— Какого черта ты здесь делаешь?! — до боли знакомый голос, резко вырвал птаху из состояния некоторого умиротворения, заставив встрепенуться.

Пугод резко повернулся в сторону голоса, но его тут же схватили за шею, грубо впечатывая затылком в находившийся позади обелиск, придавливая к холодному камню. Прохрипев от резкой боли в голове и легкого удушья, он намерено выронил самодельное копье из руки и ухватился за сдавливающую его горло руку Диамкея.

Эта встреча была огромной неожиданностью для Пугода. Выходя за пределы своей клетки, он ожидал, что пройдут, по меньшей мере, сутки, прежде чем вампир спохватится о его внезапной пропаже, и уйдёт куда больше времени и сил на поиски, если мальчик, конечно, так и не сможет найти выход. Он искренне не понимал, как в столь огромном подземелье они умудрились наткнуться друг на друга. Всё же о способности вампира чувствовать живые сущности в своих владениях мало кто знал, и ангел не был в их числе.

Когда Пугод покинул назначенную ему камеру, сработал некий триггер и, будучи хозяином подземелья, Дима тот час почувствовал это перемещение постороннего для подземелья существа. Казалось бы, куда сможет деться птаха из лабиринтов подземелья, но даже такой непримечательный факт заставил его сорваться с места, словно в подземелье случилось какое-то чрезвычайное происшествие. А ведь он был занят важным делом в баре, прощупывая, насколько далеко в своем расследовании продвинулся Модди.

Сейчас, увидев перед собой живого и невредимого птенчика, Диму охватила не малая злость с желанием сломать ему тот час шею собственными руками. Птахе явно сильно повезло без происшествий добраться аж до самого обелиска, находящегося на приличном расстоянии от пещеры, где тот был заключен. Наткнись он вблизи на кого-нибудь из монстров, и вампиру пришлось буквально по кускам собирать его полудохлое разорванное в клочья тельце, если, конечно, тот бы дожил до своего «спасения».

— С чего ты решил, что сможешь найти дорогу к выходу на поверхность? — зло прорычал мужчина, сильнее сдавливая горло своего пленника, не давая тому даже вздохнуть.

По бледным щекам парня скатывались слезы, пока перед глазами все постепенно начинало темнеть от недостатка кислорода. Учитывая, насколько Димакей был к нему просто жесток из прихоти, ради какого-то ненормального развлечения, сейчас становилось в разы страшнее. Эта злость и раздражение, исходящие от вампира, давали понять, что на одном удушении тот явно не остановится, а имея такой нехилый повод…

Ослабив удушающую хватку на тонкой шее и оставив яркий след руки, Дима рывком швырнул птенца на холодный пол. В голове было не так много мыслей, как следует наказать свою ненаглядную игрушку, поэтому он просто поддался рвущимся наружу эмоциям. Диамкей был зол, только вот зол вовсе не на попытку побега, не на то, что Пугод хочет на свободу, пытаясь ускользнуть из его рук, а по совершено иной причине.

— Знаешь, Пугод, я прям таки поражён твоим самоубийственным решением, — раздражено говорил Дима, схватив птенчика за взъерошенные волосы, дергая и поднимая его голову. — Так сильно хочешь выбраться, что готов своей жизнью рискнуть?

Пугод очевидно не ответил ему на этот вопрос, понимая, что любое его лишнее слово может сыграть с ним злую шутку, но предпринять всё же что-то необходимо. Он должен что-то сделать, чтобы избежать еще большего ада, в который его может окунуть Диамкей в порыве злости. Даже если ему самому будет мерзко от своих действий, он заколотит последний гвоздь в крышку гроба своего достоинства. Хотя, казалось бы, куда уж больше? А дело в том, что он всегда был в роли принимающего, но еще ни разу не проявлял инициативу сам, хотя он уже очень давно подметил, что вампир желал этого.

— Диамкей, — с трудом натянув на себя наигранную улыбку, тихо прошептал Пугод, целенаправленно смотря в его глаза, подняв одну из рук и скользнув по груди мужчины. — Мне было слишком одиноко…

— И что ты хочешь мне этим сказать? — усмехнулся вампир, всё же отпустив его волосы, не разрывая такого желанного им зрительного контакта с чудесными золотыми глазами.

Вместо каких-либо слов, Пугод приблизился к Диамкею, обняв своими дрожащими руками, аккуратно накрыл его губы своими. Он действовал в этом поцелуе с долей неуверенности, но возможно, после всего того, что ему пришлось пережить в этом заключении, преступать через свои собственные чувства давалось теперь до ужаса легко. Парень уже и не обращал внимания на творящийся в душе кавардак, пытаясь лишь оценить реакцию похитителя на свои действия.

Что же до Диамея, он был крайне удивлен этой инициативе, незамедлительно ответив на поцелуй взаимностью, скользнув руками по тощему тельцу. Конечно же, вампир отчетливо понимал, что это всё, очевидно, актерская игра и попытка манипуляции со стороны загнанной в угол пташки, но злость и раздражение всё равно утихли как по волшебству, сменившись пылким желанием овладеть этим хрупким тельцем здесь и сейчас.

— Хочешь прямо здесь заняться сексом? — усмехнулся Дима, отстранившись от сладких губ, и мотнул головой в сторону считавшегося священным обелиска.

— Мне неважно где, — тихо ответил Пугод, предпочитая вообще не думать, где сейчас находится, не отводя своего наполненного проклятыми любовными чарами взгляда от алых глаз мужчины.

— Какой плохой птенчик, — игриво посмеялся вампир, на что тот даже не вздрогнул, лишь со вздохом принял его слова.

Посмотрев на птаху с прищуром, Диамкей тут же опрокинул его на спину, и, ухватившись за аппетитные бедра своими пальцами, оставил на нежной коже легкие царапины от когтей. Удобно пристроившись между его ног, соприкасаясь, чуть надавливая своим пахом, Дима вновь впился в сладкие губы, подминая птенчика под собой. Вся эта ситуация очевидно была до чертиков странной в понимании вампира, но он неумолимо плыл по этому течению, ощущая разливающиеся в груди приятные чувства.

Пугод же обхватил мужчину за шею руками, закрыв свои глаза и ответив на пышущий страстью поцелуй взаимностью, давая чужому языку пробраться в его рот. Поспевать за этим грубым напором было достаточно тяжело, но парень поддавался этому танцу языков. Чувствуя упирающийся в него твёрдый член сквозь ткань одежды, и шаловливые руки, с очевидно пошлым подтекстом оглаживающие хрупкое тело, расстёгивающие блузку, он отчетливо понимал, что решение соблазнить своего насильника определенно сработало именно в том направлении, что он и предполагал. Пусть ему и не нравилось всё это, Пугод просто пытался отключить свою голову и не думать, что сам же творит, крепче сжимая вампира в своих объятиях.

Отступать больше некуда. Дорога лишь одна…

Диамкей же не упускал эту крайне занимательную возможность получить взаимность от ненаглядного ангелочка. Целуя до удушающего страстно, властно вжимая птаху в холодный пол, он не желал отстраняться от столь манящих его мягких губ, пока ему и самому не начнёт не хватать воздуха. Он слегка прикусывал чужие губы, оставляя кровоточащую ранку, что напоследок слизал прежде, чем отстраниться, вновь заглянув в чарующие прекрасные глаза. Этот золотой блеск неистово манил его к себе, вызывая в бессердечной груди бурю, а главным образом и в штанах, отдаваясь по телу куда ярче и сильнее, чем ранее из-за ответной отдачи птахи.

— Блять, ты точно ангел, а не суккуб?.. — тихо посмеявшись, заявил Дима. Он тут же опустился к тонкой шее, оставляя на бледной коже яркие засосы, словно помечая мальчишку под собой. Упираясь одной рукой в пол для равновесия, он второй скользил по вздымающейся груди, оголяя розовые сосочки. Ухватившись за чувствительный бутончик пальцами, он слегка сдавил его, вызывая приятный слуху стон от партнера.

Пугоду хотелось бы ответить, что он точно ангел, пусть еще и не состоявшийся, да только вот ненавистное им любовное проклятье, запечатанное в ярких золотых глазах, делало его и правда слишком похожим на представителей этой древней демонической расы. Он не помнил, ни откуда взялось это проклятье, ни как связан с этим злой бог, которого он всегда с ранних лет до панического ужаса боялся, и к которому, он был уверен, попадёт на смертном одре, если не примкнёт, как ангел последователь к иному богу, что сможет отстоять его душу.

Невольно усмехнувшись от этих слов и своих мыслей, Пугод откинул голову в сторону, давая мужчине больше доступа к своей шее. Засосы и укусы часто красовались на его теле и ранее. Даже если во время лечения они естественным образом исчезали вместе с иными ранами, вампир частенько ставил новые напоследок прежде, чем в очередной раз уйти, оставив своего пленника в одиночестве. Сейчас парнишке уже было ни холодно, ни жарко от этих ярких отметин на коже, подчеркивающих лишь то, что его измученное тельце принадлежит вовсе не своему законному владельцу.

Покрывая шею и грудь своего пленника багровеющими поцелуями, Диамкей попутно касался её и своими клыками, лишь слегка игриво, пусть и болезненно для оппонента, прикусывая, тут же зализывая выступавшие капли крови. Он уже давненько успокоил свое ярое желание впиться в глотку своей жертвы острыми клыками, прокусить артерию и упиваться хлещущей с пульсацией кровью. Всего одного печального опыта, лишь одного болезненного раза, в ходе которого Пугод чуть не умер в его объятиях, хватило, чтобы отбить эту природную тягу вампира.

Сбивчиво дыша, парень тихо простонал от очередного болезненного укуса, поджимая ноги ближе к телу мужчины, обхватывая его своими бедрами. Диамкей же потирался своим пахом о его, подмечал, что пернатый друг даже без особого зелья, которое использовал всё это время, дабы птахе было крайне приятно несмотря на боль, охотно поддавался возбуждению. Да, мальчишке определено нравились ласки, даже если это делает не его возлюбленный, но теперь его тело само, словно по выработанному рефлексу, отзывалось и на болезненные укусы, завязывая узел возбуждения внизу живота.

— Пугод, я хочу воспользоваться твоим ртом, для начала нашего вечера, — игривым тоном промурлыкал Дима на самое ушко парня.

Чуть сморщившись на доли секунды от подобного желания вампира, Пугод испытывал омерзение от предстоящего ему задания. Но всё же он был крайне послушным птенчиком, тем более сейчас, под страхом более серьезного жестокого наказания. Он прекрасно знал, насколько сильно провинился сегодня в глазах своего похитителя. Пугод всё же расцепил свои руки, выпуская вампира из крепких объятий, и на доли секунды отвел взгляд, пытаясь морально подготовить себя к предстоящей работе ртом.

Димакей тут же воспользовался данной ему возможностью, выпрямившись и чуть взмахнув кожаными крыльями, отстранился от столь желанного им тела, наблюдая, как птаха, тяжело вздохнув, снова возвращает свой пленительный взгляд на него, вновь поддерживает зрительный контакт в ожидании, когда ему самому дадут подняться. Мужчина же не спешил давать ему это сделать, скользнув по животику ладонью, оставляя яркую полоску от когтей, на которой тут же образовались маленькие бусинки крови.

Наслаждаясь этим прекрасным видом, рука Димы опустилась к бугорку в шортах своего милого пленника и слегка потерла эрегированный член сквозь ткань. Под приглушенный стон, он второй рукой расстегнул застёжку, проведя подушечками пальцев по нежной коже. Перехватив шорты двумя руками, вампир не стал резко сдергивать лишнюю ткань, а стянул их одним плавным движением, тут же откидывая их куда-то в сторону.

— Тут-то ты никак уже не сможешь отрицать, что тебе нравится, — посмеялся Дима, сделав плавное движение рукой от головки к основанию члена, выбив приглушенный стон у птенчика. — А я ведь только до того, как прийти сюда, общался с твоим ненаглядным Модди.

— Как он?.. — тихо отозвался Пугод, желая хотя бы немного узнать, что происходит за пределами этого чертового подземелья.

— Он? Нормально, думаю, он скоро примет тот факт, что тебя рядом с ним больше нет, — злорадно улыбнувшись, произнёс Диамкей.

К большому удивлению на эти слова на душе более не становилось как-то больно, скорее наоборот, по тоскливому спокойно. Слишком часто Диамкей давил на эту искреннюю влюбленность, высмеивал, постепенно выжигая в душе мальчишки дыру. Наводя свои порядки, он буквально заставил птаху считать себя шлюхой, не достойной такой светлой любви в которую птенчик так верил до попадания в плен. А что же сейчас? Пугод сам, своими действиями, без лишних слёз, в данный момент только подтверждает все своими действиями.

Оперившись на руку, парень поднялся, пересев на пол, и приблизился к своему мучителю, смотря на него опустошённым взглядом. Ему было интересно, что происходит там снаружи, как чувствует себя Модди, всё ли с ним в порядке, но не более. По началу он искренyе надеялся, что тот его обязательно спасёт, после сильно злился и убивался тем, что он до сих пор за ним не пришёл, а теперь… Теперь осталось лишь опустошённое смирение, что если он ни сам, то уже никто его не спасёт. И у него не вышло себя спасти.

Он коснулся холодной щеки вампира своей ладонью и аккуратно коснулся его губ своими, оставив легкий поцелуй, словно поблагодарив за хотя бы какую-то информацию с поверхности, вместо очередных душевных терзаний. Славно, что его возлюбленный всё же жив и здоров, ведь Пугод по прежнему любит и сильно скучает по своему козлику. Но Диамкей лишь фыркнул на этот жест, тут же отстранившись и поднявшись на ноги.

— Я понимаю, что тебе хочется нежностей, но давай без этого, приступай, — произнес он, смотря сверху вниз на сидящего на полу птенчика.

Тяжело вздохнув, Пугод приблизился к паху Диамкея, быстро избавившись от мешающего ремня и расстегнув ширинку, освобождая возбуждённый член. Прежде, чем приступить к запланированному минету, парнишка облизал два своих пальца, не желая упустить шанс хотя бы немного подготовить себя к продолжению. Второй рукой, он взялся за основание члена, лаская его, чтобы вампиру не было так скучно ждать, пока сам он закончит со смачиванием своих же пальцев.

Диамкей не стал его торопить, всё же ему самому будет приятнее входить в подготовленное нутро и не придётся заморачиваться с этим, так что дал птенчику время на эту махинацию. Тот же, обильно смочив тонкие пальчики слюной, пересел удобнее на полу, приподняв свою попку, и опустил руку вниз, коснувшись своего колечка мышц. Параллельно с аккуратным проникновением собственных пальцев, Пугод коснулся вставшего члена губами, недолго блуждая по нему языком.

Почувствовав давящую руку на своей макушке, парень принял это как сигнал, что не стоит затягивать, и взял головку члена в рот. Взглянув на Диамкея, пока еще ожидающего чего-то большего, Пугод постарался работать своим ртом, пусть и действовал неспеша. Делая поступательные движения головой, он постепенно принимал член глубже, параллельно пытаясь разработать себя пальцами другой руки. От глубокого захвата на глаза навернулись слезы, но пока он действовал самостоятельно и контролировал процесс, позволял себе небольшие поблажки, иногда отступая, давая себе немного отдышаться для продолжения.

Диамей же с улыбкой наблюдал за стараниями птенчика, перебирая спутанные пушистые пряди рукой, своеобразно поглаживая его тем самым по голове. За этот месяц он отчетливо дал парню понять, что если тот будет хорошо стараться в такие моменты, сможет хотя бы какое-то время контролировать процесс, а не просто давиться чужеродным объектом в глотке. И Пугод, очевидно, пользовался этим, прежде чем Дима в очередной раз сорвется, взяв всё в свои руки. Но в этот раз у него не было цели получить разрядку от горячего ротика, и данный акт являлся лишь "закуской перед основным блюдом". В какой-то момент, сжав пушистые пряди, мужчина грубо отдернул мальчишку от своего члена, продолжая держать за волосы.

— Поднимайся и вставай к обелиску лицом, — в приказном тоне сказал Диамкей, отпуская его голову.

Проглотив свои слюни и вытерев рот рукой, Пугод вынул из себя пальцы и осторожно поднялся на ноги. Неуверенно посмотрев сначала на обелиск, а после на мужчину, он всё же подошел ближе к холодному камню, положив на него свои ладони для опоры. Ангел чуть нагнулся и развел крылья в стороны, на сколько позволяло украшение на них, дабы у Диамкея был более хороший обзор на него почти полностью обнажённое тело. Всё же расстёгнутая желтая блузка выступала сейчас не более чем аксессуаром не прикрывая ничего действительно важного.

Усмехнувшись на это зрелище, Дима пристроился сзади, проведя по его спине рукой, еще больше задирая жёлтую ткань вверх, а после смачно шлёпнул по аппетитным булочкам ладонью, выбив тем самым вскрик у своего пленника. Один шлепок сменился целым рядом подобных, вынуждая птаху плотнее прижаться к холодному камню грудью. Делая звонкие удары ладонью, пока ягодицы приятно краснеют, Диамкей второй рукой скользил по подрагивающему от подобной стимуляции члену парня, резкими движениями надрачивая птахе. Оставив пока свой собственный орган без внимания, он подобными грубыми ласками вынуждал парня подобраться к своему пику, мгновенно убрав от разгорячённого тела руки, как только тот почти достиг разрядки.

Пугод тихо проскулил от обиды, чуть дрожа и выгибаясь в спине, с трудом заставив себя продолжать стоять на месте, а не спуститься вниз по стеночке. Ягодицы до ужаса пекло от боли, но тело реагировало на это совершенно иначе, словно он и сейчас находится под тем ужасным возбуждающим зельем. Он никогда не любил боль, не мог терпеть грубостей и жаждал нежных ласк лишь от одного человека, но Диамкей все изменил. Он насильно убрал это с помощью зелий и снадобий, от бесконечных лечений заставил тело юного ангела наслаждаться таким явно нездоровым увлечением.

Отдышавшись, он чуть повернулся и взглянул из-за плеча на Диамкея. Вампира изрядно позабавила реакция птенчика, и он звонко посмялся от представшей перед ним уморительной, по его мнению, картиной. Пугоду буквально оставалось совсем чуть-чуть, еще совсем немного, чтобы кончить, от подобной стимуляции. Успокоив смех, Дима оценивающе осмотрел проделанную работу. На ягодицах уже живого места нет, да и в принципе у самого вампира уже рука начала побаливать после подобной игры, хотя выдержки у того явно было больше, чем у ангелочка.

— Пугод, знаешь, у меня возникла одна занимательная идея, раз уж ты получаешь такое сильное удовольствие от подобного, — зло оскалившись, произнес мужчина, раскрывая свое магическое хранилище.

Нервно дрогнув, Пугод взглянул на чужой инвентарь, ожидая чего угодно, но вампир просто вынул оттуда какой-то небольшой металлический стержень. Не понимая, что это и для чего, парень аккуратно выпрямился, продолжая стоять у обелиска, озадачено смотря на пока что кажущийся безобидным предмет. Диамкей, видя непонимание в прекрасных золотых глазах, подошел ближе, приобняв одной рукой птаху за талию, прижав своим телом к обелиску, и, с развратным блеском смотря в его глаза, облизал металлический плаг.

— Ч-что это?.. — тихо прошептал Пугод, чуть вжимаясь боком в обелиск.

— Это наше с тобой развлечение на сегодня и мое маленькое наказание для тебя, — посмеялся он, опустив обнимающую за талию руку вниз. — Ты же не забыл, что я как бы всё еще злюсь на тебя~

Он, обнимая парнишку одной рукой, ухватился ей же за стоящий колом член, удобно для себя удерживая, а второй поднес металлический плаг к уретре, надавливая его концом на заветную дырочку. Пугод тут же побледнел, наблюдая за действиями своего насильника, запоздало понимая, что происходит, когда плаг начал свой аккуратный спуск по каналу. Предмет болезненно давил изнутри, закупоривая собой уретру, но было в этом что-то по мазохистски приятное, вызывая непроизвольный стон у птахи.

Плаг опустили на всю длину, так чтобы остался торчать лишь небольшой шарик, словно металлическая бусинка на головке члена. Диамкей убрал свои руки от чуть содрогающегося тела и снова раскрыл инвентарь, желая достать еще одно небольшое дополнение. Пугод же, тяжело дыша, мельком взглянул на своего мучителя, а после потянулся к своему члену рукой, сам не понимая, что хочет сделать, то ли вытащить мешающийся предмет, толи просто коснуться себя, но его тут же шлёпнули по запястью.

— Я не разрешаю тебе себя трогать, иначе руки свяжу, — прорычал Диамкей, вынув из хранилища уже знакомые Пугоду прищепки на цепочке.

Тяжело вздохнув, парень убрал свои руки и секундно прикрыл глаза, поморщившись в первый момент когда металлические прищепки болезненно сдавили его чувствительные соски. Дима же чуть дополнительно дернул за цепочку и наклонился к плечу, прокусывая нежную кожу до крови, делая небольшой глоток сладкой жидкости. На это птаха лишь слабо проскулил, вынужденно давая тому насладиться его теплой кровью.

— А теперь вернись в то же положение, как когда я тебя шлепал, но руки наверх, чтобы я их видел, — произнес он, отстранившись от кровоточащей раны и облизнув губы.

Послушно выполнив указания, Пугод вновь повернулся лицом к обелиску и поднял свои руки вверх, выпячивая покрытую синяками задницу навстречу Диамкею. Тот же, ухватившись за таз ангела, приставил возбуждённый член к манящей его дырочке, без предупреждения вогнав его во всю длину. По пещере в тот же момент разнесся громкий вскрик, и птенчик до хруста выгнулся в спине, откинувшись к груди мужчины, дрожа всем телом.

— Что такое? Ты ведь себя подготавливал, так чего же так взвыл? — злорадно посмеялся мужчина, удерживая птаху насаженным на свои член, не давая тому упасть на дрожащих ногах.

Сжав зубы, Пугод дернул крыльями, с трудом заставив себя принять прежнее положение, а по щекам вновь потекли слезы. Он, конечно, подготовил себя как мог и как успел, но этого все равно было недостаточно для столь жестоких действий, к тому же с отсутствием хоть какой-либо смазки. Всё таки то небольшое количество использованной слюны не давало нужного эффекта, но в этот раз обошлось хотя бы без крови. С другой стороны кровь хоть немного бы облегчила последующие грубые толчки в его нутро. Так он думал, но сегодняшний день всё изменил, выворачивая старые и новые ощущения наизнанку.

Диамкей в этот раз не стал спешить, всё же давая пернатому привыкнуть к наполненности. В этот раз все идет без вспомогательного зелья, перебарщивать явно не стоит, иначе это не закончится крайне быстро. Да и повод поиздеваться в этом плане так же нашёлся. Вынув член наполовину, он сделал на удивление даже для самого себя мягкий толчок внутрь, из-за чего ангелок слегка опешил, не получив от этого как ни дополнительной боли, так и ни удовольствия. Наблюдая за Пугодом, который вновь перестал плакать, сильно растерявшись от своей же реакции на чужие необычные для них двоих действия, Дима тихо посмеялся, с издевательской нежностью двигаясь внутри парнишки.

— Диамкей?.. — тихо прошептал тот спустя какое-то время, не понимая, что вообще сейчас, черт побери, происходит.

— Хочешь меня о чем-то спросить? — игриво произнес он, оглаживая его бедра. — Ну же, не молчи.

— Почему ты делаешь это не как обычно?.. — дрогнув голосом, спросил тот, взглянув из-за плеча на мужчину.

— Ох, а ты хочешь, чтобы я вел себя как обычно? — с усмешкой поинтересовался Диамкей, делая плавные мягкие толчки внутри упругой попки.

— Да… — неуверенно ответил Пугод, снова отводя взгляд на обелиск, перестав понимать, что с ним происходит, он хотел избавить себя от страданий и, получив вот такое нежное действие, оказался по итогу... разочарован?.. И это реакция его собственного тела?..

— А ты попроси. Скажи, как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — прошептал он на самое ушко, прижавшись грудью к пернатым крыльям.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, как обычно… — тихо ответил тот, беспокойно усмехнувшись от собственного заявления.

— Нет, не так, скажи мне, как именно ты хочешь? — мурлыкал вампир ему над ухом, на что Пугод нервно посмеялся.

— Диамкей, выеби меня как ты умеешь, я хочу, чтобы ты грубо впечатал меня в этот гребаный обелиск! — на взводе ответил ему ангелочек, мысленно послав весь здравый смысл, что в нём оставался куда подальше.

— Вау, — присвистнул вампир, никак не ожидая такого ответа, думая, что птенец будет еще, как минимум, какое-то время просто мяться, пока его не принудят повторить дословно что-нибудь, но такой ответ его устроил в разы больше, напомнив что-то из его прошлого. — Ну, хорошо, пусть будет по-твоему.

Резко схватив рукой пушистые пряди, Диамкей натянул волосы птахи назад, вынудив прогнуться в спине и прижаться грудью к камню. Пальцами второй руки он вцепился в его таз, удерживая в одном положении и оставляя кровоточащие следы от острых когтей. Вот так, приняв более комфортную для себя позицию, игнорируя дискомфорт у своего пленника, он вышел практически полностью из горячего нутра и резким грубым толчком проник обратно на всю длину, шлепнувшись бедрами о цветущие синяками ягодицы, вызывая у птахи громкий вскрик.

Пугод зацепился ногтями за буквенные углубления в камне, содрогаясь при каждом последующем хаотичном толчке. Он сам напросился на этот бешенный грубый темп, выбивающий из легких весь воздух. Подсознанием ему было до ужаса отвратительно, но собственное тело охотно реагировало на боль, вызывая бурю приятных ощущений. Он хрипел и стонал, прогибаясь еще сильнее, с трудом держась на дрожащих ногах.

Отпустив его волосы, Диамкей прошелся по мягкому взъерошенному оперению, забравшись под теплое крыло, и ухватился у самого основания. У ангелочка это постоянно вызывало до ужаса забавную панику, страх за сохранность собственных крыльев сковывал его куда сильнее, чем какие-либо иные действия. Этот ужас, непонимание, что с ним происходит, и громкие стоны удовольствия, вызываемые жестоким вдалбливанием в его зад, смешивались внутри, вызывая безумный азарт в глазах у обоих.

Подбирающийся оргазм вызвал судорогу, из-за чего парнишка соскользнул вниз, не удержавшись на собственных ногах, но руки вампира подхватили его под живот и крыло, не давая упасть на землю. Диамкей посмеялся над его ухом, ненадолго замерев в одном положении, дав птахе немного успокоиться. Плаг же под напором семени вышел на половину из пульсирующего члена, всё же удержав большую часть внутри канала, не дав нормально излиться, из-за чего Пугод тихо проскулил, заерзав в чужих руках, когда смог снова контролировать себя.

Вампир скользнул рукой по животу вниз, проведя по члену рукой и взявшись за металлический стержень, резко ввел его обратно, вызвав очередной звонкий вскрик. Возобновляя грубые толчки, постепенно доводя себя до пика, он параллельно игрался с плагом, не прекращая теребить его своими пальцами, вскоре вызывая у пернатого очередной неконтролируемый оргазм, в ходе которого всё же вынул железку, дав семени струёй вырваться наружу.

Обильно кончив, Пугод не мог отдышаться, не осознавая, что вокруг происходит, ударился головой об обелиск в конце этого соития, пока тело всё продолжало покрываться дрожью. Диамкей же кончил глубоко внутрь, спустившись вместе с парнишкой на пол, но не вынимая свой член. Он покрывал его шею и спину до крыльев поцелуями, оставляя также легкие следы своих клыков, не причиняя тем самым особого вреда, но приятно развлекая себя, пока птаха не придет в себя или окончательно не потеряет сознание.