Сладкая кровь пташки. Глава 9. Воссоединение.

Сны, состоящие из темной пустоты, сменялись кошмарами и фантомными ощущениями грязных касаний своего насильника, сопровождающиеся болью от врезающихся в его плоть острых клыков вампира, которые проходили только по истечении какого-то времени после пробуждения. А часы бодрствования тянулись единообразно, тускло и серо. Светлые стены больничной палаты, дневные процедуры, лекарства и, несмотря на окружающих его людей, преследующее чувство поглощающего одиночества. Да, обстановка и окружение изменилось, но Пугод не видел разницы, проводя свои будни так же, как при своем заключении в подземелье.

Даже находящееся в его палате окно на улицу воспринималось не более чем мучающей его сознание галлюцинацией. Даже при всём желании Пугод чисто физически не мог подняться с кровати и самостоятельно приблизиться хотя бы немного к тому виднеющемуся сквозь стекло небу. Он действительно проявлял пару попыток подняться, игнорируя от этого действия темноту в глазах и боль в теле. Но, не успевая сделать и шага, лишался сознания, падая на пол своей палаты, и вскоре не без помощи медсестёр возвращался обратно в постель с начинавшейся вновь лихорадкой.

По глазам медсестёр можно было заметить, что им очень жаль измученного судьбой парня, да и попросту любопытно, что с ним случилось. Но всё же из-за запрета, они старались не сближаться с пациентом и даже лишний раз не разговаривать с Пугодом, опасаясь неминуемых последствий. Пугод и сам не стремился к общению, постоянно молчал даже на стандартные вопросы медсестёр, по типу того же самочувствия во время процедуры. И из-за этого в воздухе возникала нависшая напряжённая неловкость.

Кэп несмотря на то, что натворил, по-прежнему втягивал Пугода в небольшие беседы во время своих обходов пациентов, но тот лишь зажимался, сухо и максимально кратко отвечая на вопросы. Всего одного раза обжечься из-за попытки довериться врачу хватило, чтобы понять, что даже от такого доброго и казавшегося со стороны честным знакомого, ничего хорошего для птенца не светит. Будь возможность, парень бы попросту игнорировал все вопросы, как и с медсестрами, но с Ксеноморфом так, к сожалению, не работало. Было куда легче отвечать ему, пускай и не совсем честно, главное, чтобы тот быстрее оставил его в покое.

В целом, спровадить работников клиники не составляло особого труда, было достаточно даже банально притвориться спящим в нужный момент. К тому же, благодаря маске на лице, не было даже необходимости закрывать глаза для подобного притворства, но Кэп всё равно быстро понимал, спит тот или нет. А вот Джаст приходил и уходил когда захочет, мог хоть целый день проторчать в палате, и Пугоду только и оставалось, что терпеть присутствие незваного гостя, что словно стал тюремным надзирателем для него.

Хотя в этом и не было никакой необходимости, демон прибегал к физическому насилию: хватал за волосы, дергал, не давал спать, мог даже ударить или причинить боль болеющему ангелу иным образом, но всё же до чего-то серьезного дело не доходило. Он ходил вокруг да около, не нанося никаких серьезных увечий, заметно сдерживая себя, хотя казалось, что Пугод не попросит его прекратить, даже если демон разойдется на полную катушку. В целом и того, что он делал, было достаточно, чтобы ослабший организм вновь выходил из строя, заметно стопоря всё лечение.

В понимании Ксеноморфа это было настоящим издевательством, жестокостью и бардаком в стенах его клиники, но на это он никак не мог повлиять из-за Альцеста. Да даже Диамкей никак не прокомментировал просьбу друга сделать хоть что-то. Пугод же после всего того, что с ним делал Дима, воспринимал действия Джаста не более чем шалостью, словно из далекого прошлого, когда они были детьми, хотя и с чуть более серьезными последствиями. Но всё же тем, что в действительности ранило его, были вовсе не удары по физическому телу, а обычные слова, мешающие его с грязью, агрессивно втаптывающие где-то на обломках разбитой в дребезги души.

И в целом это длилось дней пять или, возможно, неделю, из-за сбоя в биологических часах он так и не мог адаптироваться. Но в один из дней сквозь сон Пугод чувствовал теплую руку на своей голове, с какой-то уже ставшей до боли непривычной нежностью перебирающей его волосы. В груди от подобного лишь нарастало неприятное беспокойство, и он, поджав губы, чуть поморщился, все же открыв глаза, сквозь маску наблюдая, что происходит вокруг. Возможно, он всё же ожидал увидеть Кэпа или кого-то из медсестер за подобным странным действием по отношению к себе, но ни как не Модди, сидящего напротив его кровати.

Находясь в подземелье, он буквально отказался от всего, вынудил себя думать, что больше совершенно никому не нужен, что даже для своего возлюбленного останется лишь воспоминанием, приятным и мимолетным прошлым, которое больше никогда не вернуть. Он так долго думал об этом под ехидные лживые замечания Диамкея, что опустил руки, окончательно всё решил для себя и про себя. Смирился с идеей, что козлику действительно будет лучше завести себе новую семью, чем цепляться за такого уже окончательно испорченного и неполноценного ангела, как он.

А после того, как он внезапно оказался на поверхности, никто из его друзей, знакомых и, в том числе, любимого ни разу не посетил его, не передал никакой посылки. И это лишь подтверждало засевшую в его голове нездоровую мысль о своем месте в этом мире. Пугод не понимал, что ему делать, и как ему быть, но умирать, как, в целом, и продолжать жить, не хотелось, поэтому он просто продолжал свое бесцельное существование, плывя по течению времени.

Из-за Ксеноморфа говорящего, что парень идёт на поправку, в голове иной раз возникала мысль о том, что с ним будет после того, как его выпишут, ведь это неминуемо произойдет рано или поздно. И парень совершенно не понимал, куда ему придется пойти, где он сможет найти себе крышу над головой, всё же считая, что не может просто взять и появиться на пороге дома Моддичата, где, как он полагал, его уже давно не ждут. Хотя с другой стороны Пугод всё равно допускал вариант, что может просто умереть из-за каких-либо невыясненных причин или рук кого-то из городского управления. И не обязательно его палачом станет его бывший одноклассник, следящий за ним.

Он был готов больше никогда не встретиться с любимым, ведь даже если выживет и встанет на ноги, Пугод не сможет сам прийти к нему. Но эта встреча все же неминуемо произошла по инициативе козлика. Пусть и с большим опозданием, Модди смог узнать, что его ангелок жив, и находится на данный момент в больнице. Информация дошла до него, как и предполагалось, от одной из сотрудниц клиники, хотя никаких подробностей та и не знала. Моддичат примчался в клинику чуть ли не сразу, чтобы проверить информацию. И, возможно, он бы закатил скандал за стойкой администрации, о том, что ему ничего не сообщили, но его, даже не дав начать, сразу без лишних слов пустили к пациенту.

Его заранее предупредили, что ангел находится не в лучшем состоянии, и попросили быть с ним аккуратнее и тише, так что перед входом в палату он всё же сбросил темп своего шага и аккуратно открыл дверь. Тихо пройдя внутрь и поставив стул прямо напротив больничной койки, Модди смотрел на мальчишку с искренним беспокойством, заметно переживая из-за состояния своего ангелочка. Пугод спал, и первые пару минут козлик не решался к нему прикоснуться, словно тот может в ту же секунду рассыпаться и исчезнуть уже навсегда. Но всё же он поднял руку, мягко коснувшись тыльной стороной ладони лба мальчишки, оценивая чуть повышенную температуру, и уже после переложил ладонь ему на макушку, поглаживая.

Он впервые встретил Пугода около десяти лет назад. Это знакомство прошло, словно по велению самой судьбы, ведь, возвращаясь с выполненного задания, он никак не мог ожидать, что во время привала в лесу к его костру выйдет потрёпанный девятилетний ребенок без сопровождения взрослых. Заблудившийся ангелок тогда был довольно грязным от долгих скитаний по лесу, выглядел уставшим и сильно голодным. Но даже так, тот уцепившийся за незнакомого мужчину малыш выглядел куда крепче себя нынешнего.

И в голове Моддичата лишь крутились мысли о том, что же произошло? Где Пугод пропадал всё эти три с лишним месяца? Что тому пришлось пережить за всё это время разлуки? Кто постарался над тем, что Пугод в таком состоянии? И где сам Модди недосмотрел?

— Пугод, пожалуйста, прости меня, — тихо прошептал козлик, замечая, что Пугод все же проснулся по небольшому движению тела и изменившемуся дыханию парня. — Я такой болван, так виноват перед тобой…

— Ты ни в чем не виноват, — с большим трудом, проглотив застрявший ком в горле, все же подал свой крайне тихий голос ангел, сжимая тонкими пальцами одеяло.

— Пугод… — на глаза невольно наворачивались слезы, и Модди спустился со стула на колени, наклонился к кровати и крайне аккуратно бережно обнял тощее тельце перед собой. — Я искал тебя всё это время, верил, что ты жив…

Поджав губы, Пугод ничего не говорил в ответ, положив свои руки на его голову, как будто бы обнимая этим жестом, и лишь слушал бессвязный монолог Моддичата о своей любви, о том, как сильно он переживал и, несмотря на все заявления окружающих о возможной смерти ангела, продолжал его поиски. Его слова казались искренними, но на языке птахи неминуемо появился этот ужасный вкус обиды, а в груди становилось невыносимо больно. Парень, конечно, не винил Модди в том, что тот не спас его, не пришел, когда тот действительно был нужен, но даже сейчас в клинике он появился так поздно в противовес своим словам, что так нуждался в нём и искал…

Вошедший в палату Кэп был вынужден прервать этот односторонний поток речи и всё же попытаться вывести мужчину из палаты. Конечно, тот совершенно не желал выходить, но все же сдался под давлением врача о том, что Пугоду крайне необходим покой, и под предлогом личной беседы всё же поднялся на ноги. Пообещав своему ангелу, что вернется как можно раньше, он еще раз с нежностью провел ладонью по его волосам, с мягко коснувшись губами лба ангела, и всё же отстранился, проследовав за Ксеноморфом в коридор.

Пугод лишь молчаливо коснулся дорожающей рукой своей головы, где еще фантомно ощущался этот мимолетный поцелуй и теплые поглаживания крупной ладони своего возлюбленного, не веря, что эта встреча действительно произошла наяву. С трудом осознавая реальность, он не понимал, что ему делать, и как вообще он должен реагировать на появление близкого человека. Да и в целом, должен ли он верить всем этим словам возлюбленного, что так поздно пришёл к нему? А будет ли он говорить то же самое, если узнает, что именно пришлось пережить Пугоду? Будет ли он его вообще любить, если узнает, что Пугоду пришлось лечь под другого мужчину? Сможет ли он простить его или всё же вычеркнет из своей жизни, выкинув за порог как грязную потаскуху?

Модди навещал своего ангелочка каждый вечер, оставаясь рядом так долго, как позволял график времени посещения пациентов, уделяя максимум своего внимания, принося ему вещи, книги и сладости которые раньше любил Пугод. Но парень чувствовал себя как на иголках, прикасаясь к книгам чисто ради приличия, а принимать пищу, даже вкусности принесённые любимым, он, как и в подземелье, не мог нормально, борясь с появляющейся в эти моменты тошнотой. К счастью, давиться едой всё же не приходилось, сладости охотно подъедал Джаст, начавший чуть реже появляться в поле зрения, чтобы не пересекаться с наёмником лишний раз.

По наставлению Ксеноморфа, Моддичат старался быть более аккуратным и сдержанным в разговорах с Пугодом, но всё же, нет-нет, да и проявлял небольшие попытки узнать у него хоть что-то о случившемся, но парень молчал. Ангел отрицательно качал головой на любые подобные вопросы и с дрожью в голосе шептал, что ничего не помнит, сильно зажимаясь и заметно отдаляясь от любимого. К счастью, Модди не устраивал допросов, быстро переводя темы, когда видел подобную реакцию со стороны своего ангелочка, считая, что тот просто еще не готов к подобному разговору.

Диамкей же в клинику и вовсе не заходил, и появляться вблизи птахи не планировал, по крайней мере, в ближайшем будущем. Свежие новости дошли до него с некоторым запозданием, все таки из-за среды своего обитания, он был не из тех, с кем можно легко связаться. Но, тем не менее, через Кэпа он много чего узнавал о птахе, и само появление Моддичата не стало для него какой-то неожиданностью, скорее неизбежным фактом, что произошёл бы днем раньше или позже. Конечно, ему не понравилось семейное воссоединение этих двоих, но, пока птенец запугано молчал, все будет в полном порядке.

Дима, разумеется, успел за время разлуки даже в какой-то мере соскучиться по приятному теплу тела своего пленника и вкусу сладкой ангельской крови на своем языке. Словно по какому-то наваждению в голове вспоминались эти прекрасные золотые глаза, а по телу проходило легкое будоражащее возбуждение. И в иной раз, ловя себя на неожиданном желании интимной близости, вампир усилено отбрасывал эту мысль из-за нынешних обстоятельств и уходил с головой в свою работу, подготавливаясь к постепенно приближающемуся сезону спуска, а «заботу» о птенце полностью оставил на других.

Процесс восстановления Пугода шёл медленно, но лечение всё же давало свои плоды. Парня уже перестало лихорадить при любой незначительной нагрузке на тело, и он даже смог подняться на ноги, самостоятельно продвигаясь по палате. При первой же возможности пройтись без чужого присмотра, он добрался до окна, поднимая взгляд на ясное небо. Так близко и так далеко. Положив ладонь на стекло, парень поджал губы, попытавшись хотя бы немного расправить ослабшие облезлые крылья. Мышцы сразу же свело болезненной судорогой при неполном раскрытии, а тяжесть тут же потянула тело вниз, заставив птаху осесть на полу.

Даже без цепей крылья не могли больше раскрыться, хотя конечно, это всё было поправимо, если бы у Пугода появилось желание и тяга к жизни. После периода реабилитации, нормализации питания и тренировок он в будущем смог бы вновь подняться в небо, но нынешнее состояние оставляло желать лучшего. Маска на лице неприятно намокала от слез, и он аккуратно приподнял её, протерев глаза пока никого не было рядом, и подтянул дрожащие крылья ближе к телу, заводя их чуть вперёд.

Аккуратно касаясь ладонями, он массажными движениями поглаживал свои дрожащие крылья, слегка зарываясь пальцами в перья, пока трясучка не успокоится. Крылья сейчас были наиболее чувствительные, старые ослабленные перья постепенно продолжали выпадать участками, оголяя кожу, а на их месте образовывались новые зачатки. У ангелов, как у птичьего народа, всё же изредка случалась линька, обычно это происходило примерно раз в пять лет и более-менее незаметно, но в случае Пугода это был не совсем естественный интенсивный процесс.

Звук приближающихся шагов, заставил Пугода выйти из своего медитативного занятия, напугано натянуть маску обратно на лицо, но дверь в палату так и не раскрылась. Кто-то просто с громким топотом прошёл мимо, и парень облегчённо выдохнул, с трудом поднимаясь с пола, опираясь о подоконник. Взгляд упал на внутренний двор клиники, куда пациенты, проходящие лечение, и посетители могли спокойно выйти на прогулку, посидеть на уютных лавочках, коих было расположено вдоль дорожек в достаточном количестве.

Хотелось бы немного побродить внизу, да хотя бы просто посидеть на лавочке и подышать свежим воздухом, но даже дойти от кровати до окна стало достаточно тяжёлым мероприятием. Он мог бы добраться туда с кем-то, но даже не допускал мысли, что может попросить кого-нибудь проводить его, страшась любого лишнего контакта с другими людьми. Тяжело вздохнув глядя на гуляющих людей, Пугод всё же отстранился от окна и вдоль стенки прошёл обратно к своей кровати, забираясь под теплое одеяло.