Кошмарный Шаттл - 53 глава!
Выполнено командой: Shin no yami
Глава 53: Кукольный домик (30)
Мрачный и безлюдный.
Недостроенный.
Эти слова чётко описывали первое впечатление Чу И о замке.
Но сейчас, когда он медленно проходил сквозь обрушившиеся залы,
вздымающиеся облака огненно-алого дыма, опаляющие волосы на руках, треск
обугленных и падающих под ним кусков древесины, призрачные и обманчивые
стоны шептались у него в ушах, словно кошмар наяву.
Он чувствовал, что так всё и должно было быть.
Кровавый, жестокий и кошмарный ад.
Идеально подходящий таким монстрам, как он.
Пламя обволакивало его кожу, а он, поглощённый трансом, казалось, перенёсся в
тот день, когда замок сгорел.
Он больше не был собой.
Он стал одним из этих несчастных танцоров в паре со смертью.
Он не мог двигаться, не мог убежать.
Он был как пойманная в клетку птица.
Тонкая древесина под ним не вспыхнула в мгновение ока, а жгучее пламя не
накинулось на его нежную кожу, однако он осознал собственную безысходность,
осознал, что это было не снисхождение, а только начало его страданий. Чу И мог
чувствовать, как иллюзорное пламя постепенно усиливает жар, от приятного
тепла, терпимой жары, до невыносимого, изнуряющего зноя, прежде чем кинуть
его в пучины обжигающей, адской боли.
Без разницы, пытался ли он уворачиваться или изгибаться, ему не удавалось
спастись от пламени; каждая поверхность раскалялась настолько, что вполне
могла поджарить его, каждое движение отдавалось беспощадной болью, и всё же, ему ничего не оставалось, кроме как уклоняться, отбросив бесполезное желание
убежать прочь из этой огненной пытки.
Вскоре пламя разгорелось настолько сильно, что просто прикоснись он к полу, он
прожарился бы как мясо на сухой раскаленной сковороде. В это время Чу И уже
лишь бессвязно кричал, кровавые слёзы текли из его иссушенных глаз. Он
исчерпал лимит подвижности своего маленького тела; очевидно, он не мог
больше пошевелиться из-за боли, отдававшейся в каждой клеточке его тела;
прилипшая плоть, лоскуты разорванной кожи, стянутая диафрагма – всё это
служило доказательством его страданий; он медленно, но верно жарился заживо.
Чувствовать, что ты заживо сгораешь, было немыслимо.
Он уже давно не чувствовал, когда сгоревшая кожа касалась грязи, он больше не
мог думать ни о чём другом, кроме боли. Жара медленно усиливалась, пропекая
всё его тело изнутри.
И всё же, запах его собственной сворачивающейся плоти бил ему прямо в нос,
напоминая о приближающейся смерти. Чу И даже не мог рыдать. Он попытался
кричать, но, к его ужасу, он больше не мог издать ни звука - его рот полностью
высох.
Треск как от разбитой фарфоровой вазы прошёлся по его губам, а затем и по
всему лицу. А самое жуткое в этом сумасшествии было то, что не важно,
насколько сильно он сгорает, он знал, что не умрёт. И даже знание этого не могло
остановить пытку, ему нужно было просто ждать в ужасе, пока вся его кожа не
слезет, обнажая кости, пока его плоть не расплавится вслед за кожей, пока он не
превратится в горстку пепла. Эта откровенная агония займёт по меньшей мере 10
минут, пока из всего тела не испаряться все жидкости.
В самом конце Чу И чувствовал себя так, что даже не мог вдохнуть из-за запаха
гари и пылающей древесины, его собственной сгоревшей плоти, всего, что ещё
поддерживало в нём жизнь.
Даже ослеплённый ужасом и болью его последних мгновений жизни, он
истерически улыбался на протяжении всей пытки; злоба – единственное, за что он
мог цепляться.
Наконец-то, слава богу, он умер.
Чувство боли постепенно сменилось безмятежной темнотой, его чувства угасали.
Смерть была спасением, медленно погружавшим его в бесконечную пустоту без
возможности думать, чувствовать.
Чу И! Чу И!
Треск!
Рука с явственно проступающими костями была аномально бледной, сжатой в
тугой кулак. Костяшки пальцев побелели от напряжения, и тем не менее,
маниакальная улыбка не дрогнула на лице Чу И.
То, что его заботило, было не чувство боли, а ошеломляющее чувство гнева и
злобы, которое наполняло его, топя здравый смысл и логику, которыми он так
гордился.
Он не мог ни сбежать, ни отбросить эту бурю эмоций.
Даже моментами это чувство отправляло его на седьмое небо.
Эмоции оставляли приятное щекочущее ощущение в животе, и он даже немного
расстроился, когда его так грубо выдернули из иллюзии.
-Ты в порядке?!
Смотря в молчаливое, полное тревоги лицо Ли Киши, он мог лишь кивнуть.
-Тогда продолжим.
В этот раз, к его восхищению, изнуряющее пламя не жгло, и он, с невозмутимым
лицом перешагнул через обвалившиеся развалины, игнорируя языки пламени,
касающиеся его лица.
-Мы на месте.
Юный господин аккуратно остановился около запертой двери.
Нетронутый во всём этом хаосе.
Это было место, где они неоднократно экспериментировали со временем, и
каждый раз сцены за дверью становились всё более ужасающими.
Комната Мадам.
На первый взгляд здесь всё было в порядке.
Однако в голове у Чу И все тревожные сигналы ревели, предупреждая об
опасности.
-Люди погибают по разным причинам, следовательно, существует множество
способов уничтожить тела. Да. Но они вынуждены подчиняться определённым
требованиям. У них есть три нерушимых взгляда на этот счёт.
Обезглавленные, повешенные и убитые могут быть отпущены. Они умерли не по
своей воле. Они хранят много обид и хотят вернуться в свой родной город. Их
энергия Инь тяжёлая. Другими словами, их души ещё не покинули тела.
Умершие от болезни, те, кто утопился в реке или повесился по своей воле,
погибшие в результате удара молнии или сожжённые заживо не могут быть
отпущены. Умершие души уносит чёрно-белая бренность. Поневоле смерть тоже
подчиняется правилам. Маленький призрак, брошенный в реку, и повешенный
мужчина ищут замену мёртвому призраку. Их души уже прибрал к рукам
Ямараджа. Должно быть, ужасно быть убитым ударом молнии. Они считаются
грешниками. Сожжённые заживо тела относят к неполноценным, и они не могут
быть отпущены. Только найдя утерянные души, они могут отомстить.
Минлин выглядел равнодушным, пока говорил эти непонятные слова.
-Только от тебя зависит, как ты используешь эту информацию.
Чу И посмотрел на маленького мальчика, стоявшего перед ним.
Когда он впервые его увидел, тот выжидающе стоял у двери, одетый в то же
длинное, белоснежное платье.
Он напоминал душевнобольного.
Однако теперь он больше не походил на запертую в золотой клетке канарейку.
Они сломал свои крылья и, лишившись перьев, выбрался сквозь стены своей
клетки.
Даже ценой своей смерти он проделал в сердце кровавую дыру и смог создать
свой собственный уголок свободы в последние моменты жизни.
Чу И резко спросил:
-Ты когда-нибудь жалел об этом?
Минлин дёрнул головой и медленно вгляделся в Чу И своими бездонными
тёмными глазами.
Он ничего не сказал. Вместо этого, без предупреждения, с твёрдым намерением
развернулся, столкнувшись лицом к лицу с нависшей над ним дверью, и сильным
толчком своих ладоней отворил врата, ведущие в ад.
Он не колебался.
Ему не нужно было отвечать.
За ним завывало и вздымалось ревущее пламя.
Они лишь тихонько прошептал Чу И.
Он был рождён из адского пламени, он и умрёт от рук этого адского пламени.