Первое свободное решение
Дирк был бунтарём с раннего детства, и шрамы на ухе свидетельствовали об этом – он ещё в школе носил здоровенные, как у африканского вождя, серьги-туннели. От них пришлось отказаться, когда молодого инженера взяли в «Сименс», но и там он бунтовал. Дирку не хватало свободы.
Дирк в первый же день работы налепил жвачку на объектив офисной камеры наблюдения и даже сумел доказать начальству, что это не вандализм, а требование личной свободы. Вступил в профсоюз, чтобы получить больше свободы от работодателя и вышел из профсоюза, как только его заставили исполнять профсоюзное решение.
С женщинами у Дирка всё было сложно. Высокий, симпатичный, перспективный и не бедный, он нравился им и легко отвечал взаимностью. Но каждый раз, с развитием отношений, он начинал чувствовать, как его свобода сжимается, и идущая с ним под ручку фройлян уже казалась ему чугунной гирей, кандалами прикованной к локтю. Как только она ослабляла хватку, Дирк сбегал.
Он болезненно ощущал любое манипулирование и принуждение, он задыхался от несвободы, которая подстерегала за каждым углом и не знал, как вырваться – хоть душу дьяволу продавай. И дьявол явился.
– Херр Гизен? – окликнул Дирка невзрачный белёсый незнакомец в тяжёлых очках, – Дирк Гизен?
– Мы знакомы? – неприязненно насупился Дирк, понимая, что со свободой допить своё пиво в одиночестве – за дальним столиком маленького полутёмного бара у проходной завода – покончено.
– Доктор Хаас, Тедерик Хаас, – мужчина протянул вялую ладошку, – Вы вряд ли меня помните, я работал в «Сименсе» психоаналитиком, когда вы добились запрета камер слежения в кабинетах инженеров.
– А, ну да, – всем видом демонстрируя нежелание продолжать разговор пробормотал Дирк. Но психоаналитик был несклонен прочесть язык тела.
– Херр Гизен, тогда мне показалось, что вы – прирождённый свободолюбец.
– Свободу любят все, в этом нет ничего удивительно, – безразлично ответил Дирк, но внутри кольнуло.
– Многие предпочитают рабство – тогда не нужно принимать решения и нести ответственность за собственную судьбу. А вы, кажется, не готовы мириться с любым ярмом, с любой попыткой вами управлять. Вы хотите и добиваетесь свободы.
Это было правдой. Доктор Хаас наступил на больной мозоль.
– Да, да! – вскрикнул Дирк, я устал от несвободы. Это невыносимо. Но я не знаю, не понимаю есть ли свобода вообще.
– Есть, херр Гизен, и я могу вам её предложить.
– Вы посланец сатаны? – усмехнулся Дирк и махнул рукой официантке – Эй, два пива.
– Нет-нет, – торопливо стал оправдываться доктор, – никакой чертовщины. Всё сугубо научно. Сейчас я работаю в лаборатории, которая занимается проблемами свободы. Мы доподлинно выяснили природу несвободы и научились освобождать тех людей, которые этого хотят.
– Нет, нейрогастроэнтерологии. Впервые слышите это слово? Да, идут столетия, а наша наука не становится популярной. В конце XIX века два русских, Догель и Павловский, заметили, что паразиты умеют управлять своими жертвами.
– Паразиты в медицинском смысле – бактерии, вирусы, грибки, черви.
– Фу, какая дрянь! И какое это имеет отношение к свободе?
– Вы, наверное, знаете про грибок, который превращает муравья в зомби? Грибок заставляет муравья уйти из муравейника, взобраться на травинку, вцепиться в неё челюстями и висеть так пока гриб не прорастёт из муравьиного тела и не разбросает споры по округе.
– Да, видел такое в интернете, ужасающее зрелище.
– А ещё вы наверняка слышали, что волки – санитары леса, они убивают больных животных. На самом деле, это не так. Есть паразит, который размножается только в кишечнике волка. Затем его яйца попадают на землю вместе с волчьими испражнениями. Но волки не едят траву, ею питаются олени и лоси.
Попав в тело такого животного, паразит затрудняет ему дыхание, и лось не может долго и быстро бежать. Его догоняет и съедает волк, чтобы стать уютным гнездышком для паразита. Волчий паразит управляет лосем, и ему совершенно всё равно, здоров лось или болен, молод или стар.
– Жуть в том, херр Гизен, что во всех видах манипулирования, принуждения и несвободы виноваты паразиты. Плоский червь заставляет рыбу всплыть на поверхность, чтобы её съела птица, в которую паразит хочет попасть. Возбудитель малярии быстро переключает у комара чувства голода и насыщения, чтобы он не долго пил кровь, а покусал и заразил как можно больше жертв. Грибок конидиоболус превращает цикад в ненасытных нимфоманок, чтобы при спаривании перейти в тела максимального количества партнёров.
– Мне нет дела до мух и рыб. Человек сам принимает решения.
Доктор Хаас скривился в грустной усмешке:
– Нет, мой друг, нет. У людей всё то же самое. Даже обычный грипп манипулирует человеком, делая его более общительным на пару дней – перед тем, как свалить с лихорадкой в постель.
А почти сто процентов виновников автокатастроф были носителями токсоплазмы, кошачьего паразита. Токсоплазма заставляет мышей не бояться кошек, чтобы попасть в организм кошки. Когда она попадает в организм неподходящего существа, то старается убить его как можно быстрее, чтобы вырваться на землю, где есть вероятность проникнуть в мышь или кошку. У заражённых токсоплазмой людей замедляется реакция, но растёт стремление к риску.
…Кстати, мне кажется, что вы немного прибавили в весе с тех пор, как я вас видел?
– Когда хочешь сказать что-то не кстати, обязательно добавь «кстати», – покривился Дирк, – да, слегка поправился. И что?
– И вы пьёте третье пиво за вечер.
– В организме человека живут десятки триллионов микроорганизмов, их больше, чем клеток самого человека. Каждый из этих паразитов хочет не просто жить, а жить хорошо. За миллионы лет эволюции микробы научились управлять нами. Они могут посылать сигналы в мозговые центры удовольствия, менять чувствительность вкусовых рецепторов, впрыскивать вещества, вызывающие дискомфорт до тех пор, пока мы не съедим пищу, которая им так необходима.
Некоторое время назад в ваш организм попал новый штамм бактерий, который заставляет вас пить пиво против вашей воли. Готов держать пари, что к пиву вы пристрастились после поездки в северную Африку, на родину этих микробов.
Дирк задумался. Да, кажется, до командировки в Алжир пиво ему казалось неприятным. А после…
– Посмотрите вон на ту фрау, херр Гизен. Она вам нравится? – вдруг сменил тему разговора доктор.
– Гм… Да, очень симпатичная, в моём вкусе.
– Вы хотели бы поцеловать её? Вижу, что хотели бы. Но только не вы, а сто миллионов бацилл, которые передаются вовремя любого поцелуя, который длится более пятнадцати секунд. Уверен, что вам не удаётся построить долгие отношения с женщинами, потому что их выбираете не вы.
Это был второй больной мозоль, и Дирк болезненно поморщился.
– Херр Гизен, мы научились освобождать людей от манипуляций микробиоты. Мы возвращаем людям контроль за своими мыслями, желаниями, поступками. Мы освобождаем от беспардонных паразитов, лезущих командовать нами. Мы возрождаем волю человека. Мы даём свободу. Вы будете свободным, здоровым и счастливым.
– И что для этого нужно сделать?
– Подписать контракт. Он односторонний, предусматривает обязанности только для нашей лаборатории, – затараторил Хаас, – Согласитесь, если бы он налагал обязанности на вас, это не была бы свобода. Мы обязаны избавить вас от всех паразитов, обеспечить ваше пожизненное медицинское наблюдение, лечение, питание…
– Почему питание? – прервал Дирк.
– Видите ли, микробиота хоть и манипулирует нами, но она занимается многими вещами в организме. Без неё невозможно переваривать обычную пищу. Поэтому мы обеспечиваем вас питанием. Пожизненно и бесплатно. И, конечно, если вы решите – а в этом случае решите именно вы, а не какой-то там микроскопический грибок – вернуться под контроль паразитов, мы обязуемся заселить ими ваше тело в той мере, в которой оно оккупировано сейчас.
Дирк лежал в светлом помещении и осознавал нового себя. Он подписал контракт, прошёл обследование и процедуру освобождения. Теперь он остался один, без триллионов невидимых командиров и указчиков. Это свобода! Отныне только он сам принимает решения.
Подошла женщина в белом халате – красивая, но не привлекательная. Ещё вчера Дирк хотел бы её, но сегодня влечения не было. Женщина соединила шприц с коннектором, вживлённым в плечо, покормила – ввела питательный раствор и удалилась.
Дирк ощущал полную свободу. Он понимал, что может делать всё, что угодно. Но никак не мог понять, чего же он хочет. Съесть что-нибудь? Нет, он сыт. Выпить пива? Без бактерий, заставлявших его любить этот напиток, такого желания не возникало. Может, шоколадку? Но микробов, уговаривающих на сладкое, в нём тоже не было.
Поговорить с кем-то? Бациллы социальности были вытравлены в нём начисто. Почитать? Заняться спортом? Пойти на работу, в конце концов? Нет, ничего. Любознательность, стремление к успеху, жажда движения так или иначе определялись симбиотами, микробиотой, неотъемлемыми спутниками человеческого существования. Теперь их не было, некому было принуждать, указывать, командовать.
Может быть, вернуться в исходное состояние, под контроль паразитов? Точно нет.
Дирк приподнялся и увидел стройного мужчину в белом хитоне, стоящего на возвышении.
– Свободные люди, – продолжил оратор поставленным голосом, – отныне никто не может управлять вами, навязывать вам свою волю, заставлять работать на чужие желания. Впервые вы по-настоящему свободны. И вы можете помочь освободить других людей, погрязших в рабстве.
Для этого нам нужны средства, и мы их получим. У нас есть великолепный урановый рудник. А у каждого из вас в тумбочке – рабочий комбинезон. Я призываю вас надеть его и идти за мной, в шахту. Там, день за днём, вы будете рубить урановую руду, которая позволит нам заработать деньги на освобождение всего человечества.
Вставайте! Одевайтесь! Идёмте! Это будет ваш свободный выбор!
Дирк повернулся к тумбочке, услышал шум и оглянулся. Оказывается, он был в огромном ангаре, заставленном кроватями, и несколько сотен людей одновременно с ним потянулись за рабочими комбинезонами. Свободные люди приняли первое свое совершенно свободное решение. И они были счастливы.