%№"@
Представьте, что вы бессмертны. Просто представьте. И при этом обладаете всемогуществом. Вы можете создавать миры. Наблюдать за ними. Управлять ими. Разрушать их. Это должно быть забавным, но рано или поздно надоест.
Изучать природу окружающей вас действительности вам неинтересно - в добавок ко всему вы ещё и всезнающи. Вы страдаете от скуки. Ваша вечность становится всё более пресной. Бессмертие, всемогущество и всезнание уже в тягость. И что же вы делаете? Вы создаёте новый мир. Нет, целую вселенную. Задаёте исходные условия, настраиваете параметры. И сами вступаете в игру.
Ваш персонаж - случайный, по умолчанию имеет минимум знаний о той реальности, в которую помещён, и наделён минимумом физических умений. Память о вас настоящем стёрта абсолютно - это необходимо для полного погружения. Игровой процесс конечен - ну хотя бы здесь, хотя бы на время, вы можете прочувствовать прелесть смертности, неведения и беспомощности, ощутить всю полноту вкуса бытия.
Основная цель отсутствует, ведь достигнув её вы бы вышли из игры. И поэтому весь смысл сводится к поиску отсутствующей цели. Наконец-то вы почти счастливы. Наслаждаетесь отличной графикой, непредсказуемостью сюжета и процессом поиска смысла. И лишь мимолётная тоска по чему-то давно утраченному или забытому заставляет вас иногда задумчиво поднимать голову к небу...
В известной вселенной можно насчитать млн млрд солнц
Столько же планет схожих с землёй
Ну невероятно отрицать на них жизнь.
Ну если на земле зародилась жизнь, то и там есть. Ну возможно не на всех. Ну на 50 нет, на 80, но не на всех же из миллиона миллиардов.
На чём основано отрицание разумных планетных существ во вселенной.
Нам говорят, если бы они были то посетили бы землю. Мой ответ но может быть и посетят но не настало ещё для того время. Должно прийти время когда средняя степень развития человечества окажешься достаточной для посещения нас небесными жителями ну не пойдём бы мы в гости к волкам, змеям или гориллам. Мы их толко убиваем. Совершенные же животные небес не хотят тоже делать с нами.
Парадо́кс Фе́рми (англ. Fermi paradox) — отсутствие видимых следов деятельности инопланетных цивилизаций, которые должны были бы расселиться по всей Вселенной за миллиарды лет её развития. Парадокс был предложен физиком Энрико Ферми, который подверг сомнению возможность обнаружения внеземных цивилизаций, и связан с попыткой ответить на один из важнейших вопросов современности: «Является ли человечество единственной технологически развитой цивилизацией во Вселенной?
С одной стороны выдвигаются многочисленные аргументы за то, что во вселенной должно существовать значительное количество технологически развитых цивилизаций.
С другой стороны, отсутствуют какие-либо наблюдения, которые бы это подтверждали. Ситуация является парадоксальной и приводит к выводу, что или наше понимание природы, или наши наблюдения неполны и ошибочны.
Как сказал Энрико Ферми, «Ну, и где они в таком случае?»
А теперь еще раз или наше понимание природы, или наши наблюдения неполны и ошибочны.
Гипотеза зоопарка — предложенная в 1973 году американским астрономом Джоном Боллом (англ. John A. Ball) гипотеза, выдвинутая как ответ на парадокс Ферми в отношении очевидного отсутствия доказательств в поддержку существования передовых форм внеземной жизни[1]. Согласно этой гипотезе, наличие жизни на Земле давно известно разумным представителям внеземных цивилизаций. Однако представители внеземной жизни предпочитают не вмешиваться в жизнь на Земле и ограничиваются наблюдением за её развитием, сродни наблюдениям людей за животными в зоопарке[2]. Предполагается также, что открытые контакты в итоге будут сделаны в тот момент, когда люди достигнут определённого уровня развития[3][4]. Согласно одному из ответвлений этой гипотезы, уровень знаний человечества находится на столь низком этапе развития, что дать человечеству понять, что контакт налажен, внеземным цивилизациям не представляется возможным или, как минимум целесообразным и разумным
Циолковский, Ферми, Болл. Не самые глупые люди за историю человечества.
Самый первый программируемый компьютер был представлен миру 14 февраля 1946 года в Соединенных Штатах Америки – ENIAC. Он весил 30 тонн и содержал в себе 18 000 электронных ламп. Ну такой понимаете домик.
В 1952 годы вышла игра тик так тое- крестики нолики. Считается самой одной из старейших компьютерных игр.
Спустя 10 лет в 1962 году вышла первая игра которая стала действительно известной называлась Spacewar. Именно её принято считать первой игрой, хотя по факту она была третьей. 10 лет прошло. Мы в 2023. 71 год. С тех пор как компьютер весивший 30 тонн до айфона который мощнее чем компьютер, который высадил человека на луну. Мы развиваемся по какой-то технологической экспоненте. Тетрис ну погоди, компьютерные игрушки виртуальная реальность, дополненная реальность. Очки костюмы. Давайте представим, что человечество не угробило себя и прошёл миллион лет.
А мы продолжили технологически развиваться. Как вы думаете какой уровень виртуальной реальности будет доступен человечеству через миллион лет. Сейчас тот моменткогда можно закрыть глаза и представить уровень виртуальной реальности который мог бы быть доступен через миллионник такими темпами. Открыть глаза. И просто попробовать допустить что ровно такой какой вы сейчас видите ощущаете и наблюдаете. Просто попробуйте допустить что вы уже внутри.
живем ли мы в компьютерной симуляции 2001
Именно он как парадокс Ферми предложил идею, если мы живём в компьютерной симуляции, то зачем нам создавать тогда другие цивилизации.
Если вообще посмотреть на такую штуку как большой взрыв. Была плотная точка штука. Но вот сейчас физики начинают задумываться, что время существовало до большого взрыва хоть в какой то форме. А вот ещё 4 года назад это считалось ересью. До взрыва ни чего не было, а потом развернулась пространство и время.
Помните были старые телевизоры. Которые сначала должны были нагреться и уже только потом начинали показывать картинку. Вот со вселенной тоже самое.
Нужно с вами обратиться к теории струн.
Теория струн это современная концепция пока ещё передовая для нашей физики. Основана гипотеза на том что все элементарные частицы и их фундаментальные взаимодействия возникают в результате колебаний и взаимодействий ультрамикроскопических так называемых квантовых струн на масштабах планковской величины. Поанковская величина это 10в-35 степени.
Мы пока добрались до атома, атом не делимый, потом оказалось что есть сую атомные частицы. И прочее и прочее. И добрались до квантовой природы реальности. И из этого как то возникает материя. И тут врывается Хигс. Которы
До коллайдера предположил что есть некое поле вселенной. Есть точки где электромагнитного поля нет, а он предположил, что есть, но имеет оно не нулевой потенциал, абсолютно в любой точке и оно умудряется делать наделять колебания этих струн массой. Если вы представите супер мелкую сетку и как только какое тотколебанте в ней застревает оно становится частицей и в случае необходимости её наделяет массой. Такая супер продвинутая голограмма, где свет попадая в определённые точки которых бесчисленное количество может материализоваться.
Затем был построен адронный коллайдер.
Допустим я Неандерталец воздух есть или нет. Как понять. Надо его сжать. И если его достаточно сжать, то понесу можно пустить волну и мы услышим звук. Примерно тоже самое сделали с полем хигса. Разогнали до скорости света и столкнули. И помимо этого как раз пытались понять какая модель физики верна, и от этого зависело какой энергией будет этот самый Базон или волна обладать. Там было две геометрально противоположные теории. И зависимо от значений было бы либо теория один или теория 2. Ну так как мы сами себе друзья, тт значение было ровно посередине. Внутри этой игры вы не позволите себе быстро всё взломать.
Что поставило ещё больше вопросов.
Я попытался, но это давалось с трудом. Голова раскалывалась, ужасно мутило, всё тело, казалось, млело от тысяч вонзающихся в него иголочек.
Перед глазами всё плыло, я видел лишь плавно колышущееся пятно размытого голубоватого света. Попробовал навести фокус — безуспешно. Пятно слегка отодвинулось назад, и вновь тот же голос с интонациями полуробота-полубога произнёс:
Я глубоко и шумно вдохнул и поднял руки на уровень глаз, инстинктивно закрываясь от света, который становился всё ярче.
— Уууэээ ааа? — мой отёкший язык наотрез отказывался меня слушаться и я сделал несколько вялых жевательных движений, разминая онемевшую челюсть. — Гуэ… — судорожное сглатывание — Гддде я?
Пятно света, начавшее уже принимать очертания чего-то до безумия странного, снова слегка приблизилось ко мне, да так, что я от неожиданности отшатнулся. Недоверчиво, испуганно, ошарашенно смотрел я на существо, парившее передо мной в воздухе. Не было в нём ничего человеческого. Ничего привычного, знакомого. Нормального. Тело какой-то фантастической медузы, оно будто было сотканным из неонового излучения синего, зелёного и фиолетового оттенков. Два глаза — рыбьи или осьминожьи, но разумные. Невероятно разумные. Взгляд их пронзал насквозь и, казалось, их владелец знает тебя лучше тебя самого. Ни рта, ни носа. Ни рук, ни ног — хотя со всех сторон существа то и дело вырывались некие подобия щупалец-протуберанцев. Наиболее подходящей аналогией для описания этих отростков будут электрические разряды внутри плазменной лампы Теслы. Были у существа и «крылья» — две огненные струи по бокам, причём энергия, выпускаемая из нижней части «турбин» улавливалась протуберанцами и возвращалась с их помощью в верхнюю часть. А над тем, что с натяжкой можно было назвать его головой, кольцом Сатурна вращался сверкающий перламутром обруч.
— Ты там, где был уже когда-то. Но вот «когда» теперь другое. — Голос проникал в мою голову, минуя физический слух, но слышен был громко и чётко, и не было возможности спутать его с моими собственными мыслями.
— Кто ты? — промямлил я, надеясь хоть как-то прояснить ситуацию.
Мои изначальные удивление и испуг внезапно трансформировались в панику. Если меня воскресили, значит я был мёртв. Но как это «мёртв»?! Как я мог умереть и даже не помнить этого? То есть мог, конечно, но… Как?!
— Не бойся. — голос успокаивающий и убедительный. — В страхе нет никакого смысла.
Я пытаюсь собраться с мыслями. Пытаюсь вспомнить. Да, да, первые вопросы следовало задавать не этому энергетическому призраку, а самому себе. Кто я такой? Где я был до того, как оказался здесь?
успокаивающий и убедительный. — В страхе нет никакого смысла.
Я пытаюсь собраться с мыслями. Пытаюсь вспомнить. Да, да, первые вопросы следовало задавать не этому энергетическому призраку, а самому себе. Кто я такой? Где я был до того, как оказался здесь?
Эти тротуарчики всегда казались мне ужасно неудобными. Узкие, с разбитым асфальтным покрытием, кое где даже с зияющими чёрными дырами канализационных отверстий. А сейчас ещё и снега навалило, приходилось пробираться по тропке следов, оставленных неким первопроходцем. То ли дело дорога. Её уже почистили, только бордюры были скрыты под неровными белыми холмиками. Машины почти не ездили — время позднее, да и местность загородная, малонаселённая. По дороге удобней.
В наушниках играла новая композиция группы Гран-КуражЪ «Волна»,
я пребывал в состоянии лёгкой меланхолии на пути с работы домой. Шёл не спеша, как можно ближе прижимаясь к обочине, изредка оборачивался и останавливался, провожая взглядом проезжающие автомобили.
У одиноко стоящего фонаря закурил и засмотрелся на кружащихся в его свете белых мошек. Гипнотическое зрелище. Тёплый жёлтый свет, в котором неистово танцуют пушистые ледяные кристаллики.
Жуткий из-за своей близости вой автомобильного клаксона мгновенно выдернул меня из транса. Резко обернувшись, я увидел два прищуренных светящихся глаза автомобильных фар, с невероятной скоростью надвигающихся на меня. Я успел отскочить в сторону. И лишь в последнюю секунду осознал, что водитель, в заключительный момент пытаясь избежать столкновения, свернул туда же, куда отпрыгнул я.
Это существо передо мной. Кто оно? Что оно? Явь это, сон или бред?
— Я помню скрежет тормозов. Я помню звон разбивающегося стекла. Я помню треск раскалывающегося черепа. Я помню, как я умер.
Да, я действительно это помню. Смерть — лишь мгновенье. Тьма небытия — на доли секунды. И вот меня уже воскрешает этот…
Существо улыбается. Не спрашивайте меня как — я просто чувствую это. Улыбается снисходительно, добродушно. И снова даёт ответ, который запутывает меня ещё больше:
— Может… бог? — я снова начинаю нервничать. Мои прижизненные атеистические взгляды вряд ли сыграют мне на руку в случае его положительного ответа.
Я полностью растерян. За всё то время, что я здесь нахожусь, я так толком ничего и не узнал. Вдруг понимаю, что, кроме этого существа, я больше ни на что внимания и не обращал. А было ли вообще хоть что-то, помимо него? Я огляделся по сторонам. Пустота. Не чёрный вакуум из моих представлений о пустоте, нет. То была какая-то серая, мерцающая пустота, сродни белому шуму на экране неработающего телевизора. Пустота везде — по сторонам, сверху и снизу. Я парил в ней, а прямо передо мной парила фантасмагорическая неоновая химера.
Хорошо. Попробую начать сначала.
Протуберанцы призрака двигаются активнее, будто он оживился, услышав, наконец, правильный вопрос или поняв, что я осмысленно готов осознавать ответы:
— Мы в гиперкольце пространства-времени, где и были всегда. В одной из его прямых.
— Океан непроявленных вероятностей. Море виртуальных миров.
— Как мне тебя называть? — продолжаю наседать я, пытаясь сложить хоть часть картины из тех кусочков, что подбрасывает мне это существо.
— Можешь называть меня ангелом. Когда-то нас так и называли твои соплеменники. Некогда некоторые из нас посещали Землю, но вы не были готовы к диалогу.
Можешь называть меня представителем инопланетной цивилизации — пришельцем, инопланетянином — и это тоже будет правдой, но не совсем. На данном этапе развития никакие планеты для существования нам не нужны. Мы давно шагнули за порог материи, смерти и времени.
Я часть от множества, малое от великого. Искра от костра, породившего Вселенную.
— Ты сказал, что отчасти являешься богом. То есть бог всё-таки существует.
Ангелопланетянин опять улыбается:
— Ты сможешь сам, без посторонней помощи, с нуля, смастерить, например, компьютер?
— Нет. Не смогу. Даже отдельную часть его не смогу. Даже — даже! долбанный винтик не смогу сделать, к своему стыду, поскольку для его изготовления понадобятся инструменты, которые тоже нужно будет изготовить. Я не смогу расплавить металл для винтика! Да что там, я не смогу даже добыть этот металл из земли, я не знаю, где его искать и как это делается! — под конец реплики я почти кричал.
— Но ваша цивилизация достигла неплохих технологических высот. Для этого вам понадобилось время и объединённые усилия. Вместе вы создавали относительно сложные механизмы, хотя в одиночку никто из вас не мог бы смастерить и винтика.
— Да, но я не понимаю, при чём тут бог?
— Представь себе высокоразвитую цивилизацию, в отличие от вашей, прошедшую Великий Фильтр
Вели́кий фильтр (англ. Great Filter) — гипотеза, высказанная в 1996 году британским экономистом и футурологом Робином Д. Хэнсоном[en][1] в качестве одного из возможных решений парадокса Ферми. C точки зрения автора, отсутствие признаков внеземных цивилизаций в наблюдаемой Вселенной подразумевает, что доводы различных научных дисциплин в пользу относительно высокой вероятности зарождения разумной жизни должны быть поставлены под сомнение. Неизвестные в настоящее время науке факторы могут уменьшать вероятность зарождения и развития форм жизни до состояния, когда следы их деятельности могут быть заметны сторонним наблюдателям. Эта концепция получила название «Великого фильтра», который для человечества может находиться либо в прошлом (в случае, если он препятствует эволюции животных до разумных существ), либо в будущем (если он состоит в высокой вероятности самоуничтожения разумной цивилизации[1][2]). Из данного заключения следует контринтуитивный вывод о том, что чем легче была наша эволюция до настоящего времени, тем хуже шансы человечества в будущем.
Как указывает уравнение Дрейка, во Вселенной и нашей галактике в частности должно существовать большое количество наблюдаемых инопланетных цивилизаций. Однако парадокс Ферми показывает, что при наличии всех условий для возникновения внеземных цивилизаций земляне не наблюдают ни одной. Робин Хэнсон предложил, что для возникновения межзвёздной цивилизации должен исполниться ряд эволюционных шагов:
- Возникновение звёздной системы с планетами, на которых возможно появление жизни.
- Появление на одной из планет самовоспроизводящихся молекул (например, РНК).
- Появление простой одноклеточной жизни (прокариоты).
- Появление сложной одноклеточной жизни (эукариоты).
- Возникновение полового размножения.
- Появление многоклеточных организмов.
- Возникновение животных с развитым мозгом, которые используют орудия труда.
- Достижение текущего состояния человечества.
- Распространение цивилизации через процесс колонизации космоса.
В какой-то точке эволюции от первого до девятого шага существует некая преграда, преодолеть которую крайне маловероятно или вообще невозможно. Она может выражаться в совокупности природных факторов, которые не дают жизни возникать и достаточно развиваться, либо в гибели разумной жизни в результате собственных действий или деятельности других цивилизаций.
Согласно гипотезе Великого фильтра, по крайней мере один из этих шагов — если список полон — должен быть маловероятным. Если это не ранний шаг (произошедший в нашем прошлом), то подразумевается, что непреодолимый шаг находится в нашем будущем, и наши перспективы достижения шага 9 (межзвёздная колонизация) малы. Если бы первые этапы были бы легко осуществимы, то многие цивилизации развились бы до нынешнего уровня человечества. Однако никто, по всей видимости, не достиг уровня, позволяющего цивилизации достигнуть девятого шага, иначе Млечный Путь был бы полон колоний.
Опять же гипотеза симуляций позволяет это дело обойти. А Циалковский позволяет даже без гипотезы симуляции задуматься. Что мы то думаем, что должны быть космический корабли, а технология может быть настолько крутой, что мы её даже не наблюдаем, хотя она есть.
— Представь себе высокоразвитую цивилизацию, в отличие от вашей, прошедшую Великий Фильтр…
— …благодаря тому, что она правильно расшифровала и соблюдала ключевые законы мироздания. Теперь представь, что эта цивилизация связалась с ещё одной сверхцивилизацией, они наладили отношения — иначе и быть не могло, ведь обе прошли Великий Фильтр — и связь. Связь быстрее скорости света настолько, насколько скорость света быстрее скорости улитки. Вместе они стали искать новых союзников и вскоре вся Вселенная была опутана невидимыми контактными сетями — подобием вашего интернета. Так образовался Великий Симбиоз.
Большинство цивилизаций уже достигли бессмертия, которое передали недостигшим его. И однажды, вместе, общими усилиями, мы оседлали время. Мы поняли, что оно не линейно и не конечно, оно — гиперкольцо, сцепленное с гиперкольцом пространства, и при желании можно попасть в любую прямую этого бесконечного кольца и направить её течение туда, куда нам необходимо.
Бессмертные, властные над материей, пространством и временем — с этих пор Великий Симбиоз имел право называться богом. Потому что он стал им.
— Но кто создал эту Вселенную? Ведь должно же у неё быть начало? Должен же быть момент, когда не было ничего — и вдруг появилось что-то?
— Ты неверно представляешь себе базовые параметры. Ничего — не изначальная структура мироздания. То, что вы называете пустотой и считаете отсутствием всего, на самом деле — некий первичный бульон, состоящий из виртуальных, «непроявленных» частиц. «Ничего» — это «всё», но в условной, невыраженной форме, матрица вероятностей.
И не думай, что начало и конец — естественные состояния чего-либо. Изначальна как раз середина, суть, а начало и конец — лишь разные её стороны. Понять тебе это сейчас будет тяжело, так что попытайся хотя бы представить.
— Ты сказал, что моя цивилизация не прошла Великий Фильтр.
— Но откуда ты об этом узнал? Я ведь только оттуда и вроде бы мы были ещё на этапе прохождения…
Опять улыбка. но какая-то грустная:
— Ты слушаешь, но не слышишь. Я же сказал тебе, что мы можем управлять временем, как всадник лошадью. Но дело даже не в этом. Ты думаешь, что был мёртв мгновение, на самом деле прошли миллиарды лет после гибели твоей цивилизации, твоей планеты, твоей звезды. Рождались и гасли новые звёзды, расцветали новые миры, некоторые присоединились к Симбиозу, некоторые самоуничтожились или тихо угасли, подобно вашему. Всё это время прах твоего мира, всех живших в нём когда-либо существ и твой прах в частности рассеивался по Вселенной. Пока однажды мы не собрали его.
— Зачем? — я был готов заплакать. — Зачем вы это сделали? Воскресили меня. Я не просил. И что теперь? Что дальше? Страшный Суд? Ответь мне, ангел, который не ангел, бог, который не бог!
Щупальца-протуберанцы потянулись ко мне. Я отстранился, но существо было настойчиво. От его прикосновения по телу разлилось тепло и спокойствие, как после выпитой рюмки крепкого алкоголя.
— Не бойся. Да, это в своём роде суд, но он вовсе не страшен. Да и вообще, в страхе нет смысла, я тебе уже говорил.
— На определённом этапе развития мы научились воскрешать давно ушедшие в небытие цивилизации, чтобы дать им второй шанс. Второй шанс пройти Великий Фильтр и присоединиться к Великому Симбиозу, к нашей большой семье.
— Но зачем же воскрешать? Вы ведь могли бы просто вернуться в прошлое, когда эти цивилизации ещё существовали и дать им необходимые наставления, чтобы они могли изменить своё будущее!
Снова эта невидимая улыбка с нотками снисходительной грусти:
— Мы уже делали это. И не раз. Мы пытались дать вам наставления через наших посланников, которых вы считали ангелами, пророками, богами. Но вы не слушали их. Не понимали. Даже те крупицы, которые нам удалось вам передать, вы извратили до неузнаваемости. Вы использовали подаренные нами знания для личной выгоды и для удержания власти. Вы разрушали физические оболочки многих наших представителей, а одного из них потом даже обожествляли на протяжении тысяч лет. Создали вокруг него культ. Но то, чему он вас пытался научить — забыли.
Поэтому мы прибегли к воскрешению, о котором, кстати, вы были заранее предупреждены в книгах, что называли Откровениями. Да, это своего рода суд, но не я судить тебя буду, а ты сам.
— «Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься…» — почти шёпотом произнёс я. — Теперь многое становится понятным. Сверхъестественное появление… Отсутствие детства… Все те чудеса… Воскрешение… Вознесение… физическое… Вся эта философия… Философия Симбиоза… Попытка нас спасти… Привести к богу… Сделать нас частью бога… Частью Великой Семьи.
Я задумался. Неужели мы настолько безнадёжны? Сколько шансов мы уже про…
— Постой, ты ведь сказал, что воскрешение — это второй шанс, но, оказывается, до этого нам давалось их уже множество?
На этот раз улыбка самая весёлая, ироничная:
— Да, мы давали вам уже множество вторых шансов. И будем давать их столько, сколько понадобится. Мы ждём вас в нашей Семье. В распоряжении у нас всё время вечности. Но выбор в любом случае за вами. «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие…»
Я могу дезинтегрировать тебя и обещаю больше никогда не потревожить. Ты отправишься на прямую небытия, которая на самом деле является точкой. Ты уснёшь, и миг твоего сна растянется навечно. Ты уже был там и понимаешь, о чём я.
И я могу дать тебе второй шанс. Очередной второй шанс. Чтобы ты в конечном итоге завершил это длительное путешествие из сансары в нирвану. Чтобы ты, являясь частью своей цивилизации, пошатнул чашу весов в нужную сторону, и вы все прошли бы, наконец, Великий Фильтр, после которого возврата к прежнему уже не будет. Ты станешь частью бога, оседлаешь пространство и время, обуздаешь материю и энергию. Ты сможешь создавать миры, создавать вселенные, а однажды, но не единожды, мы, все вместе, создадим и нашу Вселенную, как создавали уже не раз, замкнув кружение гиперкольца пространства-времени. — Пока он говорил, голос становился всё громче, а перламутровый нимб-кольцо над головой сиял всё ярче. — Итак, твой выбор!
Я сказал ему. Он не удивился, ведь заранее знал, что я выберу.
Существо, имени которого я так и не узнал, стало блёкнуть, таять, растворяться.
Я не знал, что сказать на прощание. Да ничего и не нужно было говорить, я думаю. Электрический призрак уже почти слился с серой мерцающей пустотой, но вдруг, в самый последний миг коснулся меня своими фантомными протуберанцами, шепнул: «Обернись» и решительно оттолкнул.
Резко обернувшись, я увидел два прищуренных светящихся глаза автомобильных фар, с невероятной скоростью надвигающихся на меня. Я успел отскочить в сторону. И лишь в последнюю секунду осознал, что водитель, в заключительный момент пытаясь избежать столкновения, свернул в сторону, противоположную той, куда отпрыгнул я.
Открытый индивидуализм (англ. Open individualism) (сокр. от Открытый индивидуальный взгляд на тождество личности) — точка зрения в философии, согласно которой существует только один самотождественный субъект, который является всеми и которому принадлежат все тела людей и все независимые потоки сознания. Открытый индивидуализм требует отличного от обычного ньютоновского понимания природы времени — этернализма.
Этернализм (лат. aeternus, вечный; в узком смысле: tempus, время; в широком смысле: бессмертный, непреходящий или беспрерывный, постоянный[1]) представляет собой философский подход к онтологической природе времени. Этот подход основан на принятой в физике методике описывать время как одно из четырёх измерений. Онтология времени постулируется аналогичной онтологии пространства. Это должно означать, что измерение времени всего лишь одно из похожих по свойствам четырёх физических измерений, что будущие события «уже существуют» и что объективно «течения» времени не существует. Эта идея иногда обозначается терминами «блок-время» или же «блок-вселенная», потому что эта теория описывает пространство-время как статичный, неизменяемый «блок», в противовес традиционному мировосприятию: трёхмерное пространство с течением времени. Феноменологическая интерпретация этернализма состоит в том, что я (как субъект) постоянно «обнаруживаю себя» в разное время в разном возрасте.
Проще всего сравнить с реинкарнацией.
Открытый индевидуализм это множественная одномоментная реинкарнация. О он не является мистическим учением, а трактует себя как я существую здесь и сейчас как человеческое тело, а точнее головной мозг. И в отличие от традиционного взгляда, это свойство одинаково трактуется у всех людей.
Есть например закрытый индивидуализм он предполагает что ощущение собственного существования Маши и ощущения Пети различны. А в открытом индивидуализме я через всех чувствую одно и то же. Допустим есть книга Хохот Шамана. И этих книг множество, но содержание одинаково
Ощущение всегда одно, хотя носителей много. Нам это нужно для того, что бы посмотреть разные мировозренческие картины и поработать с этим внутри программы.
Солипси́зм (от лат. solus — «одинокий» и ipse — «сам») — философская доктрина и позиция, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания в качестве единственной и несомненной реальности и отрицанием объективной реальности окружающего мира. Может рассматриваться как крайняя форма субъективного идеализма. То есть существует только моя реальность и как я её воспринимаю.
Даже если было ничего не понятно, ничего. Сейчас я всё объясню.
Попал в автомобильную аварию. Не особо примечательную, но всё же смертельную. Ты оставил жену и двух детей. Смерть была безболезненная. Скорая пыталась тебя спасти, но всё попусту. Твое тело было так изуродовано, что тебе лучше было уйти, поверь мне.
И тогда ты встретил меня.
– Что… Что произошло? – спросил ты. – Где я?
– Ты умер, – ответил я, как ни в чем не бывало. Не время жеманничать.
– Там был… грузовик, и его заносило…
– Ага,– сказал я.
– Я… я умер?
– Ага. Но не расстраивайся, все умирают,– подтвердил я.
Ты осмотрелся. Вокруг была пустота. Только ты и я.
– Что это за место? – спросил ты. – Это жизнь после смерти?
– Более или менее, – ответил я.
– А ты бог?
– Ага, – сказал я. – Я Бог.
– Моя жена… и дети – пробормотал ты.
– Что?
– С ними все нормально?
– Мне это нравится, – сказал я. – Ты только что погиб и так волнуешься о своей семье. Это очень хорошо.
Ты посмотрел на меня с благоговением. В твоих глазах я вовсе не выглядел как Бог. Я казался тебе обычным мужчиной. Или, может быть, женщиной. Каким-то влиятельным человеком с размытым лицом. Скорее учителем начальных классов, чем Господом Всемогущим.
– Не волнуйся, – сказал я. – Они в порядке. Твои дети всегда будут помнить о тебе только лучшее. Они не накопили к тебе неуважение. Твоя жена будет плакать, но в душе будет чувствовать облегчение. Честно говоря, твой брак разваливался. Если тебя это утешит, то могу сказать, что жена твоя будет чувствовать себя очень виноватой за это тайное чувство облегчения.
– Ооо… – протянул ты. – Ну а что теперь? Ты пошлешь меня в рай или в ад, или что-то вроде того?
– Ни то, ни другое – ответил я. – Твоя душа переселится в иное тело.
– Ааа, значит, Индуисты были правы….
– Все религии правы по-своему – сказал я.
– Пойдем со мной.
И ты пошел рядом со мной сквозь пустоту.
– Куда мы идем?
– Конкретно – никуда. Просто приятно гулять во время разговора.
– Тогда в чем смысл? – спросил ты. – Когда я буду рожден вновь, я же буду вновь пустым, как стеклышко? Всего лишь дитя. Значит, весь мой опыт и все, чего я добился в той жизни, не будет иметь значения.
– Вовсе нет! – заверил я. – У тебя внутри уже заложены опыт и мудрость прошлых твоих жизней. Ты просто их в данный момент не помнишь.
Я остановился и обнял тебя за плечи.
– Твоя душа намного огромней, изумительней и прекрасней, чем ты можешь себе представить. Человеческое сознание может воспринимать лишь крошечную долю того, что на самом деле существует.
Это словно окунуть палец в стакан воды, чтобы проверить, холодная она или горячая. Ты впускаешь часть себя в этот мир, а когда выходишь из него, то весь накопленный опыт и знания остаются у тебя.
Ты был в человеке все предыдущие 48 лет, поэтому ты еще не чувствуешь оставшуюся часть своего огромного сознания. Если бы мы с тобой еще здесь походили, ты бы начал постепенно вспоминать все, что было с тобой в прошлых жизнях. Но нет смысла это делать между жизнями.
– Сколько же раз я пережил реинкарнацию?
– О, много. Очень, очень много. Ты пережил множество разных жизней, – ответил я. – На этот раз ты будешь китайской крестьянкой в 540 году до нашей эры.
– Подожди, как так? – поперхнулся ты. – Ты посылаешь меня назад во времени?
– Ну, можно сказать и так. Время в той форме, в которой ты его знаешь, существует только в твоей вселенной. Там, откуда я родом, все происходит по-другому.
– Откуда ты родом?… – удивился ты.
– Ну да, – объяснил я. – Я тоже откуда-то родом. Но совершенно из другого измерения. И там есть еще такие же, как я. Ты, конечно, хочешь знать, каково это там, но, честно говоря, ты не поймешь.
– Ааа, — разочарованно протянул ты. – Но послушай, если я перевоплощаюсь в людей из разного времени, я, наверное, когда-нибудь могу пересечься с самим собой?..
– Конечно. Такое очень часто происходит. Из-за того, что каждая жизнь осознает лишь себя, ты даже не понимаешь, что встреча произошла.
– Тогда в чем смысл всего того?
– Ты серьезно? – удивился я. – Ты спрашиваешь меня, в чем смысл жизни? Немного клише, тебе не кажется?
– Но это закономерный вопрос, – настойчиво сказал ты.
Я посмотрел тебе в глаза.
– Смысл жизни, то, ради чего я создал эту вселенную, это чтобы ты развивался.
– Имеешь в виду человечество? Ты хочешь, чтобы человечество развивалось?
– Нет-нет, только ты. Я создал всю эту вселенную для тебя. С каждой новой жизнью ты растешь и развиваешься, превращаешься во всеобъемлющий интеллект.
– Только я? А как же остальные?
– Остальных не существует. В этой вселенной больше никого нет. Есть только ты и я.
Ты уставился на меня.
– Но все люди на Земле…
– Это все ты. Разные перевоплощения тебя.
– Я… Я – ВСЕ?
– Именно, – с удовлетворением заключил я и похлопал тебя по спине.
– Я – каждый человек, который когда-либо жил на Земле?
– И который когда-либо будет жить, да.
– Я Авраам Линкольн? – поразился ты.
– И ты Джон Вилкс Бут.
– Я Гитлер?
– И ты миллионы его жертв.
– Я Иисус?
– И ты каждый из его последователей.
Ты замолчал.
– Каждый раз, причиняя кому-то боль, ты причинял боль самому себе. Каждый раз, делая кому-то добро, ты делал добро себе. Каждый счастливый или грустный момент пребывания на Земле был испытан, или будет испытан только тобой.
Ты задумался.
– Зачем? – наконец спросил ты. – Для чего все это?
– Потому что однажды ты станешь таким, как я. Потому что ты и есть я. Ты часть меня. Ты дитя моё.
– Значит, я и есть Бог? – недоверчиво спросил ты.
– Нет, пока еще нет. Сейчас ты только зародыш. Ты растешь. Когда ты проживешь каждую человеческую жизнь на Земле во все времена, ты будешь готов родиться.
– Значит, вся вселенная, – изумленно сказал ты,– это всего лишь…
– Яйцо, или материнский живот– подтвердил я. – А теперь тебе пора в новую жизнь.
И я отправил тебя в путь.
В тот день мы прилетели в Хамонд, штат Висконсин, прокатили всех желающих, по понедельникам их обычно не так уж много, а затем пошли в городок пообедать. На обратном пути я сказал: «Дон, я согласен, что ты прав, и жизнь действительно может быть интересной или скучной, или такой, какой мы сами решаем ее сделать. Но даже в свои лучшие времена я никак не мог понять, зачем мы вообще здесь. Расскажи мне об этом». Мы как раз проходили мимо хозяйственного магазина (закрытого) и кинотеатра (открытого, в нем показывали вестерн «Батч Кассиди и Санданс Кид»), но вместо ответа он остановился. «Деньги у тебя есть?» «Навалом. А что?» «Пойдем в кино», — предложил он. «Идешь?» «Не знаю, Дон. Ты иди. А я пойду к самолетам. Не люблю надолго их бросать без присмотра». Что это вдруг ему приспичило в кино? «С самолетами все в порядке. Пойдем в кино». «Но оно уже началось». «Ничего, немного опоздаем». Он уже покупал себе билет. Я вошел за ним в темный зал, и мы сели сзади. Народу было немного, человек пятьдесят. Вскоре я забыл, зачем мы пришли, и увлекся фильмом, который я всегда считал просто классическим, я его смотрю вот уже третий раз. Время в зале начало растягиваться и закручиваться в спираль, как это всегда бывает, когда фильм хорош; сначала я смотрел его, отмечая технические детали… как построена каждая сцена, как она переходит в следующую, почему она идет сейчас, а не потом. Я старался смотреть фильм с этой точки зрения, но увлекся им и все забыл. В тот момент, когда на экране Батч и Санданс были окружены со всех сторон боливийской армией, почти в самом конце, Шимода тронул меня за плечо. Я наклонился к нему, не сводя глаз с экрана, думая, что он мог бы и потерпеть со своими замечаниями. «Ричард?» «Да?» «Зачем ты здесь?» «Это хороший фильм, Дон. Тише». Батч и Санданс, истекая кровью, говорили о том, почему им надо отправляться в Австралию. «А чем он хорош?» — спросил он. «Мне интересно. Тихо. Я потом скажу». «Отключись от него. Приди в себя. Это все иллюзии». Мне надоело. «Дональд. Еще пару минут, и мы с тобой будем говорить, сколько захочешь. Но дай мне досмотреть кино, ладно?» Однако, он снова прошептал громко и настоятельно: «Ричард, зачем ты здесь?» «Слушай, я здесь потому, что ты попросил меня прийти сюда!» Я отвернулся и попытался досмотреть конец. "Но ты не обязан был идти, ты мог сказать: «Нет, спасибо». «Мне нравится этот фильм». Сидящий впереди повернулся и смерил меня взглядом. «Дон, мне нравится этот фильм, это что, плохо?» «Нет, все в порядке», — сказал он, и до самого конца больше не проронил ни слова. Мы вышли из кино, прошли мимо свалки старых тракторов и направились в темноту, где на поле нас ждали наши самолеты. Собирался дождь. Я думал о том, почему он так странно вел себя в кинотеатре. «Ты ведь все делаешь неспроста, Дон?» «Иногда». «Но почему тогда этот фильм? Почему ты вдруг захотел, чтобы я посмотрел „Санданс“?» «Ты задал вопрос». «Да. Ты можешь на него ответить?» «Вот мой ответ. Мы пошли в кино потому, что ты задал вопрос. Этот фильм был ответом на твой вопрос». Он смеялся надо мной, я знал это. «А о чем я тебя спросил?» Наступила долгая и мучительная пауза. «Твой вопрос, Ричард, заключался в том, что даже в самые лучшие времена ты не мог понять, зачем мы здесь». Я вспомнил. «И этот фильм был мне ответом». «Да». «Да?» «Ты не понял», — сказал он. «Нет». «Это был хороший фильм», — сказал он, — «но самый распрекрасный фильм в мире все равно лишь иллюзия, не так ли? На экране ничто не движется, так только кажется. Свет становится то ярче, то темнее, а нам кажется, что на плоском экране, установленном в темноте, есть движение». «Пожалуй, все так». Я начинал понимать. «Люди, все те, кто ходит на фильмы, зачем они приходят, если это всего лишь иллюзии?» «Ну, это развлечение», — сказал я. «Им интересно. Правильно. Раз». «Они могут чему‑нибудь научиться». «Отлично. Всегда так. Новые знания. Два». «Фантазия. Можно уйти от проблем». «Это развлечение. Раз». «Технические причины. Посмотреть, как сделан фильм». «Учеба. Два». «Уйти от скуки». «Уход. Ты уже говорил». «Общение. Быть вместе с друзьями», — сказал я. «Причина, чтобы пойти, но не чтобы смотреть фильм. Все равно это развлечение. Раз». И чтобы я там ни предлагал, все укладывалось в эти две причины; люди смотрят фильмы ради забавы, или ради новых знаний, либо ради того и другого вместе. «И фильм — это вроде как наша жизнь, правильно, Дон?» «Да». «А тогда почему некоторые выбирают плохую жизнь, как фильм ужасов?» «Они не просто приходят на фильм ужасов ради забавы, они с самого начала знают, что это будет ужасный фильм», — ответил он. «Но почему?» «Ты любишь фильм ужасов?» «Нет». «Но некоторые ведь тратят уйму денег и времени на то, чтобы посмотреть ужасы, или дурацкие мюзиклы, которые другим кажутся скучными и пустыми?» Он дал мне возможность ответить на этот вопрос. «Да». "И ты не обязан смотреть их фильмы, а они не обязаны смотреть твои. Это называется словом «свобода». «Но почему людям хочется, чтобы их пугали? Или нагоняли на них тоску?» «Потому, что они думают, что они заслужили это за то, что сами пугали кого‑то, или им нравится чувство возбуждения, сопутствующее страху, а может быть, они уверены, что все фильмы просто обязаны быть такими тоскливыми. Можешь ли ты поверить, что большинство, по причинам достаточно веским для них, получают искреннее удовольствие от уверенности, что они беспомощны в своих собственных фильмах? Нет, ты не можешь поверить». «Нет, не могу». «Пока ты не поймешь это, ты будешь продолжать удивляться, отчего некоторые несчастливы. Они несчастны потому, что они сами решают быть несчастными. Ричард, это так!» «Гм». «Мы — задорные и озорные существа, веселые дети Вселенной. Мы не можем умереть, и нам, как и иллюзиям на экране, ничто не может повредить. Но мы можем поверить в то, что нам очень плохо, и представить это в самых ужасающих и мучительных подробностях, на какие только способны. Мы можем поверить в то, что мы жертвы, что нас убивают, или что мы сами кого‑то убиваем, и что мы — лишь пешки в борьбе Милостивой Судьбы и Злого рока». «У нас много жизней?» — спросил я. «Сколько фильмов ты посмотрел?» «Ага!» «Фильмы о жизни на этой планете, о жизни на других планетах; все, что имеет пространство и время — лишь фильм и иллюзии», — сказал он. «Но, пока что в наших иллюзиях мы можем многому научиться и неплохо позабавиться, правда?» «А как далеко ты проводишь эту аналогию с фильмами?» «А как далеко тебе бы хотелось? Ты сегодня посмотрел фильм отчасти от того, что я хотел его посмотреть. Многие выбирают себе жизни потому, что им нравится быть и работать вместе с друзьями. Актеры из сегодняшнего фильма и раньше играли вместе — „раньше или позже“ — это зависит от того, какой фильм ты посмотрел первым; ты даже можешь видеть их на разных экранах одновременно. Мы покупаем себе билеты на эти фильмы, платя за вход своим согласием поверить в реальность пространства и реальность времени… Ни то, ни другое не истинно, но тот, кто не хочет заплатить эту цену, не может появиться на этой планете, или вообще в любой пространственно‑временной системе». «А есть такие люди, которые совсем не имели жизней в пространстве‑времени?» «А есть такие люди, которые совсем не ходят в кино?» «Понял. Они учатся иначе?» «Ты прав», — сказал он, довольный мною. «Пространство‑время — это довольно примитивная школа. Но многие держатся этой иллюзии, даже если она и скучна, и они не хотят, чтобы в зале зажгли свет раньше времени». «А кто сочиняет эти фильмы, Дон?» «Ну не странно ли, как оказывается мы много знаем, если начнем спрашивать самих себя, а не других? Кто сочиняет эти фильмы, Ричард?» «Мы сами», — сказал я. «А кто играет?» «Мы». «А кто оператор, киномеханик, директор кинотеатра, билетер, кто смотрит за всем этим? Кто волен выйти из зала в середине, или в любое время, когда захочет, изменить, весь сценарий, кто волен смотреть один и тот же фильм снова и снова?» «Дай‑ка подумать», — сказал я, — «Любой, кто захочет?» «Ну, не достаточно ли тут свободы для тебя?» — спросил он. «И поэтому фильмы так популярны? Потому, что мы инстинктивно знаем, что они так схожи с нашими жизнями?» «Может быть и так, а может и нет. Да это и не важно. А что представляет собой кинопроектор?» «Наш мозг», — сказал я. «Нет. Воображение. Это — наше воображение, как бы его не называли». «А что такое сам фильм?» — спросил он. «Вот этого я не знаю». «То, что мы согласны допустить в наше воображение?» «Может быть и так, Дон». «Ты можешь держать бобину с фильмом в руке — он весь тут: начало, середина, конец — все сжато в одну секунду или одну миллионную долю секунды. Фильм существует вне времени, записанного на нем, и если ты знаешь, что это за фильм, ты знаешь в общих чертах, что там должно случиться, еще до входа в кинотеатр: там будут битвы и волнения, победители и побежденные, любовь и несчастье ты знаешь, что все это произойдет. Но для того, чтобы тебя захватил и унес этот фильм, для того, чтобы полностью насладиться им, тебе надо вставить его в проектор, и прокрутить его через объектив кадр за кадром; для того, чтобы погрузиться в иллюзию, обязательно необходимо пространство и время. Поэтому ты платишь свою монетку, и получаешь билет, и устраиваешься поудобнее, и забываешь о том, что происходит за стенами кинозала, и кино для тебя начинается». «И никто на самом деле не страдает? Вместо крови — лишь красная краска, и слезы от лука?» «Нет, это настоящая кровь», — сказал он. «Но судя по тому, как это влияет на наши истинные жизни, это все равно, что киношная кровь из кетчупа». «А реальность?» «Реальность божественно индифферентна, Ричард. Матери все равно, какую роль играет ее дитя в этих играх: один день он — „злодей“, другой день он — „сыщик“. Абсолют даже не знает о наших иллюзиях и играх. Он знает только Себя, и нас в своем подобии, совершенных и законченных». «Я не уверен, хочу ли я быть совершенным и законченным. Расскажи о скуке…» «Взгляни на небо», — сказал он, и от столь резкой перемены темы, я невольно взглянул на небо. Там высоко‑высоко летели перистые облака, и восходящая луна серебрила их края. «Прекрасное небо», — сказал я. «Оно совершенно?» «Конечно, Дон, небо всегда совершенно». «Ты хочешь сказать, что несмотря на то, что небо меняется каждую секунду, оно всегда совершенно?» «Ура, я молодец. Да!» «И море всегда совершенно, и тоже всегда меняется», — сказал он. «Если бы совершенство было застоем, то рай был бы болотом. А Абсолют тебе вовсе не болотный кулик». «Постоянно меняющееся совершенство. Да. Согласен». «Ты согласился с этим уже давным‑давно, если уж говорить о времени». Мы шагали по дороге, и я спросил. «Дон, а тебе не скучно оставаться только лишь в одном измерении?» «А я что, остаюсь только в одном измерении? А ты?» «Почему, все, что я ни скажу, все неправильно?» «А что, все, что ты ни скажешь, все неправильно?» — повторил он. «Я думаю, что занялся не своим делом». «Может лучше займешься торговлей недвижимостью?» — подсказал он. «Недвижимостью или страхованием от несчастных случае». «В торговле недвижимостью, кстати, скрыто большое будущее». «Ну ладно, я пошутил», — сказал я. «Не надо мне будущего. Ни прошлого. Я уж скорее стану добрым старым Мастером Мира Иллюзий. Похоже на это уйдет где‑то неделя?» «Ну, Ричард, я надеюсь, что не так долго!» Я пристально посмотрел на него, но он не улыбался.
«Пробуждение – это сдвиг в сознании, в результате которого мышление и осознавание разделяются. Для большинства людей это не событие, а происходящий внутри них процесс. Даже те немногие, кто переживает внезапное, драматическое и кажущееся необратимым пробуждение – всё равно должны пройти через этот процесс, в ходе которого новое состояние сознания постепенно проникает во все их действия и поступки, преображает их, и таким образом становится неотъемлемой частью их жизни.
В пробуждённом состоянии вы уже не теряетесь в собственных мыслях, а воспринимаете себя как стоящую за ними осознанность. Тогда мышление перестаёт замыкаться на себе и быть автономной деятельностью, которая полностью захватывает вас и правит вашей жизнью. На смену мышлению приходит о с о з н а в а н и е. Мышление перестаёт быть хозяином вашей жизни и становится её слугой.
Если мы делаем выбор в пользу перенастройки нашей системы интерпретации мира, окружающая нас реальность становится подвижной и рамки того, что мы считаем реальным, расширяются, не подвергая нас опасности потерять ощущение целостности мира. Поэтому сновидение фактически является дверью в другие аспекты того, чем на самом деле является реальность.
Если же мы выбираем путь отбрасывания системы интерпретаций, - масштабы того, что можно воспринимать без возможности объяснить, невероятно возрастают. Расширение сферы ощущений в этом случае так велико, что несколько оставшихся средств интерпретации неспособны вместить всего разнообразия мира. При этом нас охватывает чувство потрясающей реальности того, что казалось нереальным, и полной нереальности того, что всегда казалось реальным, но в действительности таковым не являлось.