Закон - "Архипелаг ГУЛАГ" А. Солнженицын, 7 часть, 3 глава

 Закон наш  могуч,  выворотлив,  непохож  на  всё,  называемое на  Земле
"законом".
     Придумали  глупые римляне:  "закон не имеет обратной  силы". А у нас -
имеет! Бормочет реакционная  старая пословица: "закон назад не пишется". А у
нас -  пишется! Если вышел новый модный Указ  и  чешется у Закона применить
его к тем, кто арестован прежде - отчего ж, можно! Так было с валютчиками и
взяточниками:  присылали  с  мест, например  из  Киева, списки  в Москву  -
отметить  против фамилий, к кому применить обратную силу (увеличить  катушку
или подвести под девять грамм). И - применяли.
     А еще  наш Закон прозревает будущее. Казалось бы, д о  суда неизвестно,
каков будет ход  заседания и приговор.  А смотришь, журнал "Социалистическая
законность" напечатает это всё раньше, чем состоялся суд. Как догадался? Вот
спроси...
     А  еще  наш  Закон совершенно не помнит  греха  лжесвидетельства -  он
вообще его за преступление не считает!  Легион лжесвидетелей  благоденствует
среди нас, шествует к почтенной старости, нежится на золотистом закате своей
жизни. Это только  наша страна одна во всей истории  и  во  всём  мире холит
лжесвидетелей!
     А еще наш  Закон не  наказывает судей-убийц и прокуроров-убийц. Они все
почётно служат, долго служат и благородно переходят в старость.
     А еще не откажешь нашему Закону в метаниях,  в шараханьях, свойственных
всякой  трепетной творческой мысли.  То шарахается  Закон:  в один год резко
снизить преступность! меньше арестовывать! меньше  судить! осуждённых  брать
на  поруки! А потом  шарахается: нет изводу злодеям! Хватит  "порук"! строже
режим! крепче сроки! казнить негодяев!
     Но  несмотря  на  все удары  бури  - величественно  и  плавно движется
корабль Закона.  Верховные Судьи и Верховные Прокуроры - опытны, и их этими
ударами  не удивишь. Они проведут свои Пленумы, они разошлют свои Инструкции
-  и каждый новый безумный  курс  будет разъяснён  как  давно желанный, как
подготовленный  всем   нашим   историческим  развитием,   как  предсказанный
Единственно Верным Учением.
     Ко всем метаньям готов корабль нашего Закона. И если завтра велят опять
сажать миллионы  за образ мышления, или ссылать целиком народы (снова  те же
или другие), или мятежные города, и опять  навешивать  четыре номера --  его
могучий корпус почти не дрогнет, его форштевень не погнётся.
     И остаётся - державинское, лишь тому до сердца внятное, кто испытал на
себе:

Неправый суд разбоя злее.

     Вот это - осталось. Осталось, как было при Сталине, как было все годы,
описанные в этой книге. Много  издано и  напечатано Основ, Указов,  Законов,
противоречивых  и согласованных, - но  не  по  ним живёт  страна, не по ним
арестовывают,  не по ним судят, не  по ним экспортируют. Лишь в тех немногих
(процентов  15?) случаях,  когда предмет следствия и судоразбирательства  не
затрагивает ни  интереса государства,  ни  царствующей  идеологии, ни личных
интересов или покойной жизни какого-либо должностного лица -- в этих случаях
судебные разбиратели могут пользоваться такою льготой: никуда не звонить, ни
у кого не получать указаний, а судить - по  сути, добросовестно. Во всех же
остальных случаях,  подавляющем  числе их, уголовных ли,  гражданских - тут
разницы нет,  не  могут не  быть затронуты  важные  интересы председателя
колхоза, сельсовета, начальника  цеха,  директора завода, заведующего ЖЭКом,
участкового  милиционера, уполномоченного или  начальника милиции,  главного
врача, главного экономиста, начальников управлений и ведомств, спецотделов и
отделов кадров, секретарей райкомов и обкомов партии - и выше, и выше! и
во всех этих случаях из  одного покойного кабинета в  другой звонят,  звонят
неторопливые, негромкие голоса  и дружески  советуют, поправляют, направляют
к а к надо решить судебное дело маленького человечка, на ком схлестнулись
непонятные,  неизвестные ему  замыслы  возвышенных  над ним лиц. И маленький
доверчивый читатель газет входит в  зал суда с колотящейся в груди правотою,
с подготовленными разумными аргументами, и,  волнуясь, выкладывает  их перед
дремлющими масками судей, не подозревая, что  приговор  его уже написан и
нет  апелляционных  инстанций, и  нет  сроков  и  путей  исправить  зловещее
корыстное решение, прожигающее грудь несправедливостью.
     А есть с т е н а. И кирпичи её положены на растворе лжи.
     Эту главу  мы назвали "Закон сегодня". А  верно назвать её: З а к о н а
 н е т.
     Всё та же коварная скрытность, всё та же  мгла неправоты висит  в нашем
воздухе, висит в городах пуще дыма городских труб.
     Вторые  полвека   высится   огромное  государство,  стянутое  стальными
обручами, и обручи - есть, а закона - н е т.