Фергюсон: китайские идут
Один из самых известных историков в мире Нил Фергюсон считает, что США боятся совсем не того, чего стоит бояться. А стоит им бояться Китая.
Джо Байден может превратиться в президента военного времени
Американские президенты-демократы всегда ведут свои избирательные кампании под лозунгами будущей щедрости и морального подъёма. Почти каждый раз они втягивали страну в войну. Может ли Джо Байден стать редким исключением из этого правила? Зависит не только от его - и его команды - способности проводить эффективную международную политику, но и от стабильности окружающего мира. Вот только глобальный мир после глобальной эпидемии - очень большая редкость.
На протяжении столетия Демократическая партия всегда шла на выборы под лозунгами прогрессивизма, и постоянно втягивала страну в войну. Вспомните хотя бы Вудро Вильсона, которого нынешние прогрессивисты порицают за его расистские взгляды (в 1912 году он шёл на выборы как прогрессивист).
Речь Вильсона на конвенции демократов в Балтиморе была классикой в жанре “американского морального подъёма”. “Мы должны говорить не для того, чтобы получить больше голосов, а для того, чтобы быть услышанными людьми - людьми, которые уверены, что они стоят у порога новой эпохи морального и политического развития… Мы стоим перед просыпающейся Нацией, не согласной с узкопартийным делением… Ни одна страна прежде в своей политике не придавала такого значения справедливости вместо эгоистических мотивов”. Отныне “Нация выступает против всяческих привилегий и ищет для себя новых, истинных целей”.
В должности Вильсон предложил программу “Новой свободы”: снижение протекционистских барьеров, введение федерального налога на доходы, усиление антимонопольной политики, создание Федеральной торговой комиссии и Федеральной резервной системы. Переизбранный отчасти благодаря обещания не вступать в Первую мировую войну, Вильсон вступил в эту войну уже через месяц после вступления в должность.
То же самое повторялось на протяжении следующих ста лет. Франклин Рузвельт пришёл к власти посреди Великой Депрессии и пообещал политику Нового курса. В 1932 на конвенции он говорил: “Давайте вернёмся к пути, с которого сошла наша страна - пути прогресса, реальной справедливости и реального равенства для всех наших граждан, великих и малых”. Хотя Рузвельт выступал против войны ещё радикальнее Вильсона, США вступили во Вторую мировую войну в 1941 году.
Речь новоизбранного президента Гарри Трумэна в 1948 году продолжала традицию: “Демократическая партия - это партия народа, в то время как Республиканская - партия групп интересов, такой она была и всегда останется… В 1932 году мы атаковали цитадель привилегий и жадности. Мы изгнали торговцев из храма. И ныне мы остаёмся оплотом демократии и равных возможностей, защитниками простого человека, а не привилегированных классов или сильных мира сего”. Через 18 месяцев Северная Корея вторглась в Южную, и Америка вновь пошла на войну.
Джон Кеннеди и Линдон Джонсон установили новые стандарты риторики в духе “морального подъёма” (Кеннеди) и прогрессивистского законодательства (Джонсон). Но ни защита гражданских прав чернокожих, ни программа Великого общества (американская программа создания социального государства - прим. пер.) не помешали Джонсону ввязаться во Вьетнамскую войну.
Последующие президенты - демократы всеми силами стремились избежать судьбы Джонсона. И всё же Джимми Картеру, Биллу Клинтоу и Бараку Обаме приходилось отвлекаться на международные конфликты вместо того, чтобы сосредоточиться на внутриамериканской повестке. На президентство Картера пришёлся захват американского посольства в Тегеране и советское вторжение в Афганистан. Клинтон всеми силами старался не вмешиваться в конфликты (например, в Сомали и в Руанде), но Босния наконец заставила его провести вооружённую интервенцию. Обама может продолжать верить в верность своего решения не вмешиваться в гражданскую войну в Сирии, но проведённая им красная линия (использование химического оружия), оказавшаяся на практике розовой пунктирной линией, стала самой постыдной главой его президентства.
Недавняя речь Джо Байдена была продолжением долгой традиции пафосной риторики демократов, истоки которой можно найти по крайней мере во временах Томаса Джефферсона. “Если вы доверите мне президентство, я буду полагаться на лучших из нас, а не худших. Я буду союзником света, а не тьмы. Время для нас, для We the People, сплотиться. Объединившись, мы сможем перейти эпоху тьмы в Америке. Мы выберем надежду вместо страха, факты вместо выдумок, справедливость вместо привилегий”. Кто бы не писал эту речь, он выполнил домашнюю работу. Я подумал, не была ли эта речь написана автоматическим алгоритмом, перемешавшим речи предыдущих кандидатов в президенты от демократов.
Общая черта всех речей избранных кандидатов в президенты от Демократической партии с 1912 года - крайне малое внимание к международной политике. (Исключение - “Новые горизонты” Кеннеди в 1960 году). Байден же не стал исключением. В его речи на партийной конвенции международной политике было посвящено всего 3%. Он пообещал “оставаться с нашими союзниками и друзьями”, отказаться от “задабривания диктаторов” (имён названо не было), “не закрывать глаза на русских, обещающих награду за головы наших солдат" и на “иностранное вмешательство” в американские выборы. Всё. Единственное упоминание Китая - необходимость снизить зависимость США от китайских медицинских товаров. Из его речи никак не следует тот факт, что США находятся в начале Второй Холодной войны.
Нет сомнений, что те, кто писал Байдену его речь, надеются, что эта война исчезнет как дурной сон, когда демократ вступит в Белый Дом. Байден начал свою кампаний с заявлений о том, что “китайцы - неплохие ребята” и “не конкуренты нам”.
У меня плохие новости. Вторую Холодную войну начал не Дональд Трамп, а Си Цзиньпин. Его видение возрождающегося Китая, который должен бросить вызов Соединённым Штатам, разделяет львиная доля китайских интеллектуалов, а равно (хотя в этом сложно быть уверенным) и обычных китайцев. Стоит заметить, что в последние годы антикитайские настроения в самих США резко выросли как среди республиканцев, так и среди демократов.
Какова вероятность, что в мире сохранится мир с 2021 по 2024 годы, на протяжении первого (и наверняка последнего) президентского срока Байдена?
Мадам история на этот счёт не слишком оптимистична. Обычно великие войны приводила к великим эпидемиям (таким как испанка, появившаяся на излёте Первой мировой), но причинно-следственная связь может работать и в обратном направлении. Вслед за крупнейшими эпидемиями античного мира - оспой в Афинах при Перикле, Антониновой и Юстиниановой чумой (две эпидемии, каждая из которых сумела почти разрушить Римскую империю) следовали периоды больших войн. К примеру, сразу после страшной бубонной чумы 541 года, погубившей десятки миллионов жизней, император Юстиниан начал успешную кампанию по отвоеванию Италии - колыбели империи - у остготов, а также возобновил войну с персидской империей Сассанидов.
Чёрная смерть 1340-х гг. была самой катастрофической пандемией в истории. Погибло от трети до трёх четвертей населения Европы. Но она не смогла прекратить один из самых длительных конфликтов в истории. Столетняя война между Англией и Францией началась в 1340 году с уничтожения французского флота в Битве при Слёйсе. Шесть лет спустя, несмотря на прошедшую чуму, английский король Эдуард III развернул вторжение во Францию, захватил Канн и нанёс французам тяжёлое поражение при Кресси. Одновременно в Англию вторглись союзники французов - шотландцы. Война продолжалась с перерывами до 1453 года.
В то время ни французы, ни англичане не знали, что они живут в эпоху Столетней войны. Сам по себе этот термин был придуман в 1823 году. И сегодня многие люди не осознают, что они живут в условиях начинающейся Второй Холодной войны. Первая Холодная война длилась сорок лет. Но кто может быть уверен, что конфликт США и Китая не будет продолжаться столетие?
Одно несчастье следует за другим. Пандемия создала каскад экономических, социальных и политических проблем, которые могут привести к столкновениям государств. К примеру, коронавирус подорвал производство продовольствия по всему миру, и в первую очередь в Африке; последствия могут быть непредсказуемы.
Посмотрите вокруг себя. С начала пандемии Россия и Турция быстро разделили Ливию, китайские и индийские солдаты дерутся друг с другом на границе, Бейрутский порт - заодно с ливийским правительством - разрушены взрывом, в Белоруссии началась революция, в Мали случился военный переворот. Да, одновременно Израиль и ОАЭ неожиданно объявили о нормализации отношений (за это достижение Джаред Кушнер заслуживает куда большей славы, чем получает на практике). Но всякий, кто думает, будто Иран готов прекратить свою гнусную активность в регионе просто потому, что Байден окажется в Белом доме, не понимает, что из себя представляет тегеранский режим.
Основная проблема в отношениях США и Китая - это не введённые Трампом тарифы, это не попытка американских компаний захватить ТикТок, это не подавление демократического движения в Гонконге, не геноцидальная политика против уйгуров в Синцзяне, и даже не реакция Китая на коронавирус. Основная проблема сейчас связана с Тайванем, одним крупнейшим производителем полупроводников в мире.. Через считанные недели новые американские регуляции отрежут Хуавей от поставок микропроцессоров, в производстве которых использовались американские технологии или софт. Как замечает мой коллега Тим Кулпан, это “ядерная опция”, поскольку она “угрожает смертью огромной корпорации, и Пекин ни в коем случае не оставит этот удар без ответа”.
Вы когда-нибудь интересовались, почему Япония атаковала Пёрл-Харбор в 1941 году? Причиной были невыносимые санкции, наложенные на страну Соединёнными Штатами. Да, их наложил президент из Демократической партии, с которым Джо Байден так хочет ассоциироваться.
Несмотря на все свои недостатки, Трамп смог поддержать великую традицию республиканцев - не начинать новые войны. Исключением из республиканского миролюбия в последние сто лет был, конечно, Буш-младший, втянувший США в две войны. (Война в заливе Буша-старшего была бисмарковской по стилю: короткой и не принёсшей больших людских потерь). Гардинг, Кулидж, Гувер, Эйзенхауэр, Никсон и Рейган отличались тем, что посылали на войну намного меньше молодых американцев, чем их коллеги-демократы.
“Бойтесь данайцев, дары приносящих”, писал Вергилий. И я опасаюсь пафосных речей демократов, обещающих триллионные расходы на медицину, образование и инфраструктуру. Если я захочу представить человека, который сможет превратить Вторую мировую войну в Третью мировую - конечно, ненамеренно, с наилучшими намерениями и самой воодушевляющей риторикой - то этим человеком будет самоназванный наследник Франклина Рузвельта, лидер Демократической партии Джозеф Робинетт Байден.
“Веймарская Америка”?
Демократы сравнивают США с Германией на протяжении 85 лет, но эти сравнения все ещё неверны.
Отцы-основатели США хорошо знали древнюю и новую историю. Они понимали, что республики имеют тенденцию к превращению в тирании. По легенде, в ответ на вопрос одной леди о том, какую форму правления выбрал Конституционный Конвент, Бенджамин Франклин ответил: “Республику, если вы сможете её удержать”.
Роман Синклера Льюиса “Это не может случиться здесь” стал зачинателем жанра, который мы можем назвать “Веймерика”. Используя опыт своей жены, работавшей журналистом в Германии, и её наблюдения за амбициозным и харизматичным луизианским сенатором Хью Лонгом, Льюис описал возможный быстрый коллапс Нового курса и пришествие американского Третьего Рейха под началом диктатора Виндрипа.
Идеология Виндрипа - “Пятнадцать победных пунктов для Забытых Людей”. Создаётся “общенациональная лига клубов поклонников Виндрипа, называющихся минитмэнами (название ополченцев в годы Войны за независимость США - прим. пер.)”. Свастики на их униформе соседствуют с пятиконечными звёздами. Конституция уничтожена, свободный рынок заменён на коррумпированный корпоративизм, свободная пресса подавлена.
Через десятилетия Веймарика снова стала популярной темой: “Бегущий человек” Стивена Кинга (1982), “Рассказ служанки” Маргарет Этвуд (1985), “Заговор против Америки” Филипа Рота (2004), “Голодные игры” Сьюзан Коллинз (2008). (Во всех этих рассказах Веймарский синдром редко затрагивает старую добрую Канаду, которая оказывается убежищем для движений сопротивления).
И когда мой старый друг Эндрю Салливан несколько месяцев убеждает всех нас “быть честными” и согласиться с тем, что американская политика приобретает “веймаровский” стиль, он всего лишь следует 85-летней традиции.
“Центра больше нет”, пишет Салливан. “Вооружённые группировки ультраправых и ультралевых ведут войны на улицах. Трайбализм усиливается во всех уголках нашей культуры. Истеблишмент справа и мэйнстрим слева готовы игнорировать экстремистов со своей стороны, поскольку они так сильно ненавидят друг друга”.
За шесть месяцев до выборов 2016 тот же Салливан писал, что “наша парализованная гипердемократия” ведёт “колеблющегося, раздражённого, злого избирателя в стороны химерической панацеи под именем Трамп”, а от неё - к тирании.
Проблема в том, что мы изобретали Веймерику слишком много раз. В 2015 году колонка в Нью-Йорк Таймс провозглашала: “Добро пожаловать в Веймарскую Америку. Добро пожаловать в озлобленную страну, прошедшие через две проигранные войны, со склонной к крайностям политикой, с пронизывающим всё и вся желанием мстить. В страну, где большинство людей на протяжении десятилетий живут в условиях стагнирующих зарплат. В страну, где лидеры обещают изгнать всех мусульман и восстановить американское величие”.
В марте 2016 года историк Эрик Вейтц утверждал, что настоящий урок Веймара - в том, что истинная угроза возникает, когда “традиционные или умеренные консерваторы оказываются готовы соединить свою судьбу с… антидемократическими, радикальными консерваторами”, придавая последним респектабельность.
Заметим, что Веймерика - не исключительно левая идея. Вскоре после избрания Трампа Род Дрехер, консерватор-католик, писал о том, что между США и Веймарской Германией можно вывести не только экономические, но и культурные параллели.
Веймерика - идея, существующая не только в американском интеллектуальном пространстве. Аналогичные аналогии проводили русские и британские исследователи. И несложно будет найти многочисленные примеры таких аналогий в прессе 1970-х гг.
Но само по себе бесконечное повторение этой идеи не сгладит те огромные различия, которые существуют между нынешними США и Германией 90 лет назад. Недавно я спросил, что думает об идее Веймерики человек, родившийся в Германии в 1923 году. Этого человека зовут Генри Киссинджер. Его ответ: нынешняя Америка “и близко не отвергает демократическую систему” в той степени, в какой её отвергала Германия в 1920-х гг.
Как дипломированный специалист по Веймарской Германии (это была тема моей PhD диссертации), я могу предложить по крайней мере семь причин, по которым Киссинджер прав.
Начнём с политического насилия. В этом году мы видели немало такого насилия в американских городах. И всё же между тем, что мы видели в Портленде и Кеноше, и теми битвами, которые шли на улицах немецких городов в начале 1930-х гг., есть немалая разница.
Поскольку львиная доля немецких мужчин служила в армии в годы Первой мировой, военизированные группировки - такие как нацистские Штурмовые отряды и коммунистический Ротфронт - не просто носили униформу и подчинялись строгой дисциплине, но и обладали огромным опытом боевых действий, о которых нынешние американские антифа и Proud Boys не могут и мечтать. В самом начале существования Веймарской Германии так называемый Фрайкор, состоящий из демобилизованных, но сохранивших оружие солдат, по большому счёту самовольно продолжал войну на Восточном фронте. Правая организация “Консул” организовала убийства более чем 350 политиков демократических взглядов, включая министра финансов Маттиаса Эрцбергера и министра иностранных дел Вальтера Ратенау.
Второе. Историки левых взглядов на протяжении долгих лет потратили немало сил на доказательство того, что Гитлер не захватил власть, а получил её из рук немецких консервативных элит, так и не принявших переход страны к демократии в 1918-19 гг. Не подлежит сомнению, что к началу 1930-х гг. нацисты имели широкую поддержку среди военной, чиновничьей и академической верхушек.
Элиты современной Америки совершенно другие. В американском офицерском корпусе мы не наблюдаем активной поддержки Трампа, который раз за разом демонстрировал презрение к ценностям военной касты и, в частности, к американским ветеранам. Мы узнали об этом уже в 2015 году, когда он высмеивал МакКейна.
Нечего и говорить о верхушке чиновничества и об академической среде. Хиллари Клинтон в 2016 году получила в Округе Колумбия 91% голосов. Среди преподавательского состава Гарварда, Принстона и Йеля поддержка Трампа была вряд ли выше. Отчасти это объясняет тот факт, что Princeton Election Consortium давал Клинтон 93% шанс выиграть на выборах. И вновь это очень отличается от Германии 1932 года.
Третья причина. За последние 20 лет США прошли через три рецессии, и безработица в двух из них превышала 10%. Но инфляция при этом оставалась настолько низкой, что ФРС с трудом добивалась заявленного таргета в 2%.
Для сравнения, Веймарская Германия пережила одну из самых высоких в истории гиперинфляций в 1922-23 гг. Затем страна прошла через период глубокой дефляции 1929-33 гг. Безработица в 1932 году достигла 24% и оставалась выше 20% в 1933 году.
Четвёртая причина. США - чуть ли не последняя демократия на планете, сохраняющая импортированную из Великобритании двухпартийную систему. Партийная история Веймарской Германии совсем другая. Благодаря пропорциональной системе голосования с самого начала существовало множество политических партий: на выборах в 1928 году их число в списках для голосования достигло 41 штуки.
Такая фрагментация в середине 1920-х обернулась консолидацией сил вокруг двух принципиально антидемократических партий: нацистов и коммунистов. В 1932 году две эти партии получили больше половины голосов на голосовании.
Пятое. Веймарская конституция была новой. Она была издана в буре революционных возмущений 1919 года и обладала целым рядом структурных слабостей. К примеру, Статья 48 позволяла избранному президенту управлять страной с использованием декретов, в обход Рейхстага, в чрезвычайной ситуации. Что бы вы ни думали об американской политике, вам придётся признать, что Конституция 1787 года прошла проверку временем, и её важнейшая особенность - способность эффективно ограничивать исполнительную власть.
Шестое и, возможно, самое важное отличие - международная обстановка. Веймарская Германия появилась потому, что Кайзеровская Германия проиграла Первую мировую войну, и победоносные союзники отказывались вести переговоры старого режима. Новый режим, закреплённый Версальским договором 1919 года и Лондонским ультиматумом 1921 года, базировался на трёх китах: поражении, республиканском строе и репарациях. Значительная доля немцев никогда не приняла этого нового порядка.
США сегодня испытывает относительно незначительные проблемы, которые неизбежны для самой большой экономики и ведущей геополитической силы на планете. Как и в 1930-х, многие американцы недовольны тем, что их страна решает проблемы за морями и океанами - проблемы, о которых сами эти американцы почти ничего не знают. И Обама, и Трамп обещали отказаться от квази-имперских амбиций неоконсерваторов из администрации Буша-младшего. Но восхождение Китая делает переход к изоляционизму всё менее и менее вероятным, даже если Трамп к нему стремится.
Представления о мире и политический стиль Трампа настолько близки к старомодным американским нативизму и популизму, что мне очень сложно понять, как любой хорошо образованный человек может сравнивать Трампа с Гитлером. Вам не нужны аналогии с Веймаром, чтобы объяснить, почему многие американские избиратели голосуют за иммиграционные ограничения, тарифы и культурную войну против “глобалистской” элиты. Их опасения - самая суть американского популизма. И они практически никак не пересекаются с немецким межвоенным фашизмом, тремя китами которого были борьба рас, экономическая автаркия и реальная, а не культурная война.
Это не значит, что мы не можем извлечь уроки из истории Германии вековой давности. Среди авторов Веймарской конституции был великий социолог Макс Вебер. (Он, в частности, был сторонником сильной президентской власти, возможно, неверно поняв американскую политическую систему). Вебер имел свой взгляд на современность - на мир, “демистифицированный” благодаря приходу науки, на экономику, "освобождённую из клетки” мощью протестантской этики, на бизнес и правительство, управляемые “рационально-легальной” бюрократией, на академическую жизнь как на “призвание”, строго отделённое от политики. Написанная Вебером конституция прожила недолго. А вот его взгляд на мир стал стандартом в XX веке.
Я думаю, что этот “веберовский” мир остаётся в прошлом. В новом мире магическое мышление подрывает могущество науки, новая версия протестантской этики укрепляется в Восточной Азии, корпоративное и бюрократическое лидерство приобретают харизматики (взять, к примеру, Маска или Трампа), а академическая среда оказывается до смерти политизированной. Но это - глобальные тренды. Веймарская Германия здесь ни при чём.
Сформулированный в 1990 году Закон Годвина гласит: “по мере продолжения дискуссии в интернете ссылка или сравнение с Гитлером или нацистами стремится к 1”. В одной из дискуссий по поводу финансового кризиса в 2010 году Пол Кругман предложил “макроэкономическую версию Закона Годвина: первый, кто провёл сравнение с гиперинфляцией в Веймарской Германии, проиграл дискуссию”. Это не помешало ему через пять лет использовать пример веймарской дефляции в 1930-32 для борьбы со сторонниками сдержанной бюджетной политики для Греции.
Кругману стоит придерживаться его собственного правила. Кризис еврозоны не уничтожил греческую демократию: напротив, сегодня Грецией правит эффективное правительство правоцентристов. И Соединённые Штаты тоже не ждёт судьба Веймарской Германии. А вот как мир в целом переживёт новую, пост-веберианскую эпоху - это уже другой вопрос.
https://www.bloomberg.com/opinion/articles/2020-09-06/trump-s-america-is-no-weimar-republic
В ТикТоке нет смысла. В китайских имперских традициях - есть.
США победили в холодной войне, экспортируя свои ценности. Китай стремится к тому же
Я потратил полчаса, пытаясь извлечь что-то полезное из бесконечного потока видео обычных людей, занимающихся глупостями - со своими собаками, на кухне, в фитнесс-зале. Я спросил у своего восьмилетнего сына, что я должен посмотреть. Он посоветовал танцующего хорька. Хорька я так и не нашёл.
Полчаса оставили меня в замешательстве: как мы можем считать всё это угрозой американской национальной безопасности?
А потом я прозрел. ТикТок - это не просто месть Китая за столетие унижений, длившееся со времён Опиумных войн и до прихода к власти Мао. Это и есть опиум - цифровой фентанил, призванный приготовить наших детей к жизни под пятой грядущей Китайской империи.
В 2012 году Чжан Имин, молодой китайский стартапер, недолго проработавший в Майкрософте, создаёт компанию ByteDance. Созданный им новостной агрегатор Toutiao становится хитом. В ноябре 2017 года он за $1 миллиард покупает ориентированный на молодёжь сервис Musical.ly и объединяет его со своим приложением TikTok (в Китае называется Douyin).
Сегодня у TikTok 800 млн активных пользователей по всему миру. Им пользуется почти половина американских тинейджеров. Если бы этот сервис был эпидемией, его можно было бы сравнить с Чёрной Смертью.
В чём же причина успеха ТикТока? Лучший ответ дал Бэн Томпсон. Во-первых, “люди любят картинки больше, чем текст, а больше всего любят движущиеся картинки”. Во-вторых, создание видео в ТикТок действительно “доступно для непрофессионалов”. Перевод: это могут сделать даже идиоты.
В-третьих, в отличии от Фейсбука, ТикТок - не социальная сеть. В его основе лежит алгоритм на базе искусственного интеллекта, автоматически подбирающий контент для каждого пользователя. Это “мобильная версия коротких версий на Ютубе”.
В феврале ТикТок был оштрафован в США на $5,7 млн из-за обвинений в сборе персональной информации детей младше 13 лет. В апреле приложение было заблокировано по решению суда в Индии из-за обвинений в распространении детской порнографии и непрепятствовании кибербуллингу (запрет был вскоре снят).
В ноябре прошлого года федеральные власти США начали расследование деятельности ByteDance на предмет угрозы национальной безопасности США. Серьёзно? Мобильное приложение для тинейджеров - угроза для самой могущественной страны на свете?
Но опасения не так уж и беспочвенны. ТикТок создаёт угрозу для детей. По большому счёту, он изучает ваши предпочтения - и постоянно выдаёт вам всё больше видео, оптимизированных под эти предпочтения. Историки будущего будут задаваться вопросом, почему мы не разрешали детям нюхать кокаин, но разрешали пользоваться ТикТоком.
(Дополнительную угрозу для детей представляют педофилы, которые уже научились находить жертв через приложение).
Но важно и другое: ТикТок представляет из себя геополитическую угрозу. Для Бена Томпсона прошедший год принёс с собой настоящие откровения. Раньше он занижал значимость политических и идеологических амбиций китайского правительства, но теперь стал настоящим солдатом Новой Холодной войны. Он считает, что Китай воспринимает технологии совершенно не так, как воспринимает их Запад; для Китая технологии - способ навязать свои взгляды всему остальному миру.
Главная проблема ТикТока - сбор информации. В пользовательском соглашении приложения прописано: “Мы можем передавать вашу информацию нашей головной компании, нашим дочерним компаниям и прочим компаниям, аффилированным с нашей корпоративной группой”.
Чжан Имин - политический конформист. Первое созданное ByteDance приложение Neihan Duanzi (“инсайдерские шутки”) было закрыто китайскими властями в 2018 году. Чжан вынужден был извиняться за то, что приложение было “несовместимо с ключевыми ценностями социализма”. Тогда же он объявил, что будет “и дальше углублять взаимодействие” с Китайской компартией.
Китай использует искусственный интеллект (ИИ) для создания системы электронного наблюдения, в сравнении с которой оруэлловский Большой Брат кажется любителем. (Для описания китайской системы слежки лучше подойдут аналогии с замятинским “Мы”). Не верите? Прочитайте статью Росса Андерсена в The Atlantic “Паноптикум уже здесь”.
Как пишет Андерсен, “в ближайшем будущем всякий выходящий из своего дома в Китае будет мгновенно идентифицирован ИИ. Одновременно алгоритмы, использующие гигантский набор данных - сведения о перемещениях, о друзьях, о коллегах, о предпочтении в книгах, о покупках - смогут предсказывать вероятность их политически неблагожелательных действий”.
Что самое плохое - такие технологии могут быть экспортированы. Уже сейчас их импортируют Боливия, Эквадор, Эфиопия, Кения, Малайзия, Маврикий, Монголия, Сербия, Шри-Ланка, Уганда, Венесуэла, Замбия и Зимбабве.
В недавнем эссе политолог Циан Шигонг, профессор Школы права Пекинского университета, чётко проговорил суть китайских имперских амбиций. Он считает, что история человечества - это история империй, а не национальных государств, появившихся относительно недавно. (Я долгое время считал так же).
“История человечества есть история борьбы за имперскую гегемонию. В ходе этой борьбы региональные империи сменились глобальными, а итогом борьбы станет появление единой мировой империи”.
Глобализация наших дней - это “империя версии 1.0, империя, созданная в прошлом усилиями Англии и Соединённых Штатов”. Но эта англо-американская система внутренне неустойчива из-за “трёх неразрешимых проблем: постоянно увеличивающегося неравенства, обеспеченного либеральной экономикой; неэффективного государственного управления, обеспеченного политическим либерализмом; и моральным упадком и нигилизмом, обеспеченным либерализмом культурным”. (И снова - я во многом с ним согласен).
Далее, Западная империя находится под ударом со стороны “русского сопротивления и китайской конкуренции”. Действия Китая - не попытка создать новую евразийскую империю, а “борьба за центральное место в грядущей мировой империи”.
Китай успешно занял место Америки как главной фабрики мира. Теперь он проводит свои геополитические проекты, в первую очередь - проект “Один пояс - один путь” (бывший “Новый Шёлковый путь”), так похожий на великие проекты западных империй прошлого. Китай использует доступ на свой рынок как инструмент давления на американские компании. Он стремится распространить своё влияние по всему Западу.
США победили СССР во многом благодаря “Культурной Холодной войне”. В этой войне было много эпизодов: шахматных (Фишер против Спасского), балетных (побег Рудольфа Нуриева на Запад), хоккей (“Чудо на льду” в 1980 году). Но главной частью этой войны были те соблазны, которые создавала для советских граждан американская поп-культура.
В 1986 году Дебре, знаменитый французский левый философ и собрат по оружию Че Гевары, сокрушался: “в рок-музыке, видео, синих джинсах, фаст-фуде, новостных агентствах и спутниках связи намного больше силы, чем во всей Красной Армии”. Всё это французские левые называли “кока-колониализм”. Но ведь и в Париже пьют Колу.
Теперь стороны поменялись местами. На дебатах в Стенфорде, в которых я принимал участие в 2018 году, известный миллиардер из техно-сферы Питер Тиль сказал: “ИИ - коммунист, крипто - либертарианец”. В 1960 году китайские дети публично ругали своих родителей за “правый уклон”. В 2020 году американские тинейджеры постят видео, в которых обвиняют своих родителей в расизме. И постят они их в ТикТок.
В моей голове застряла фразочка из одного из видео с ТикТока: “Пожалуйста, не будь отвратным”. Но ТикТок отвратен, даже очень. Самое меньшее, что мы можем сделать - разорвать эту нить, которая связывает нас с имперским паноптикумом, создаваемым Си Цзиньпином.