Что общего у Трампа, китайских коммунистов и BLM
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА СТРАТЕГИЧЕСКИХ ОШИБОК
Автор - Минхин Пей, профессор колледжа Клермонт Мак-Кенна, Калифорния
Недавние действия правительства КНР, на первый взгляд, практически лишены смысла — к примеру, решение ввести в действие закон о национальной безопасности Гонконга. Поспешное и бездумное принятие этого закона Всекитайским собранием народных представителей 30 июня фактически отменило модель «одна страна — две системы», действовавшую с 1997 года, когда город перешел из-под британского управления под власть Китая, и напряженность между КНР и Западом резко возросла.
Будущее Гонконга как международного финансового центра сейчас поставлено под серьезную угрозу, а сопротивление жителей, настроенных защищать свою свободу, делает город еще менее стабильным. Решение Китая поможет Соединенным Штатам убедить своих колеблющихся европейских союзников вступить в зарождающуюся антикитайскую коалицию. Поэтому долгосрочные последствия для Китая, вероятно, будут более чем печальными.
Так и хочется сделать заключение, что основные просчеты в политике Китая — это следствие чрезмерной концентрации власти в руках председателя КНР Си Цзиньпина: правление сильного лидера оставляет мало места внутренним дебатам и повышает вероятность принятия неудачных решений. Этот аргумент не обязательно неверен, но в нем не учтена куда как более важный фактор, определяющий политику правительства Поднебесной — идеология Коммунистической партии Китая (КПК).
КПК воспринимает мир прежде всего как джунгли. Сформировавшись в условиях кровавой и жестокой борьбы за власть в 1921-1949 гг., эта партия твердо убеждена, что мир есть место, где долгосрочное выживание зависит исключительно от грубой власти, строго по Гоббсу. Когда баланс сил работает против этого тезиса, КПК приходится полагаться на хитрость и осторожность, чтобы выжить. Покойный лидер КНР Дэн Сяопин удачно резюмировал этот стратегический реализм своим внешнеполитическим изречением: «Скрой свои силы и выжидай время».
Так, когда Китай в совместной декларации 1984 года с Великобританией обязался сохранять автономию Гонконга в течение 50 лет после передачи последнего в 1997 году, он действовал, скорее, из-за своей слабости, чем по причине доверия международному праву. По мере того как баланс сил с тех пор менялся в пользу КНР, Китай не упускал случая нарушить прежние обязательства, если видел в этом свой интерес. Например, помимо давления на Гонконг, Китай пытается усилить свои претензии в спорных районах Южно-Китайского моря путем строительства там военизированных искусственных островов.
Мировоззрение КПК также отличается циничной убежденностью в могуществе жадности. Еще до обретения Китаем статуса второй по величине экономики мира партия была убеждена, что западные правительства — всего лишь лакеи капиталистических интересов. Пусть даже страны Запада исповедуют верность правам человека и демократии, КПК считает, что они не могут позволить себе потерять доступ к китайскому рынку, особенно если в результате их конкуренты-капиталисты получат прибыль.
Лидеры Поднебесной ожидают, что гнев Запада, вызванный ограничениями самостоятельности Гонконга, быстро угаснет, когда станет ясно, что западные фирмы слишком сильно связаны с городом.
Даже зная, что понесет за свои действия серьезное наказание, КПК редко удерживается от принятия мер, подобных давлению на Гонконг, считая их необходимыми для сохранения власти. Западные правительства ожидали, что реальные угрозы санкций против Китая станут мощным сдерживающим фактором против агрессии КПК в отношении города. Но это явно не так. Санкции, введенные в отношении диктатуры, обычно наносят больший ущерб жертвам режима, чем его лидерам.
До недавнего времени казалось, что уступки Запада в ответ на настойчивость КНР служат подтверждением гоббсовского взгляда КПК на мир. До появления трампизма и последующего радикального изменения политики США по отношению к Китаю китайские лидеры практически не получали отпора, несмотря на то, что постоянно переигрывали.
Но в лице Трампа и его «ястребов» из сферы национальной безопасности Китай, наконец, встретил своего соперника. Как и их коллеги в Пекине, президент США и его старшие советники не только верят в закон джунглей, но и не боятся использовать грубую силу против своих противников.
Поэтому, к несчастью для КПК, китайской компартии теперь придется иметь дело с куда более целеустремленным противником. Что еще хуже, готовность Америки к очень большим экономическим издержкам своей политики ради долгосрочного стратегического преимущества над КНР указывает на то, что жадность утратила свое первенство. В частности, американская стратегия «отхода» — разрыва множества нитей китайско-американских экономических связей — застала Китай врасплох, потому что ни один лидер КПК никогда не предполагал, что правительство США будет готово отказаться от китайского рынка ради преследования более широких геополитических целей.
Впервые после завершения эры культурной революции КПК столкнулась с реальной угрозой своему существованию, главным образом потому, что идеология привела ее к совершению ряда ужасных стратегических ошибок. И недавняя интервенция в Гонконг подсказывает, что у компартии Китая нет намерения менять свой курс.
АМЕРИКАНСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ - В ТОЧНОСТИ РЕВОЛЮЦИЯ МАО
Мой отец переехал из Китая в Америку двадцать лет назад, и с тех пор возвращался всего однажды. Мне как раз исполнилось 18, и я думал, что он хочет показать мне что-то из его юности - он нечасто о ней вспоминал. В пыльной деревушке, где он вырос, нас встретил нескончаемые поток стариков, которые хотели повидаться с выдающимся уроженцем. Наконец, когда все посетители закончились, мой отец безо всяких особых эмоций рассказал мне, что они делали с ним во время Великой Пролетарской Культурной Революции.
Безобидный старичок, который щипал меня за щёки, был деревенским партсекретарём, который приказывал отцу бегать за коровами с ведром, собирая их дерьмо; как сын землевладельца, отец не имел права на получение образования. Местный бизнесмен, у которого сейчас вторая жена и третий Ауди, был участником банды старшеклассников, которая избивала его за контрреволюционное происхождение.
Некоторые из мучителей моего отца были его родственниками, и они должны были показывать особое рвение. (Бо Силай, бывший главным политическим противником нынешнего генсекретаря Си Цзиньпина до своего ареста, сломал рёбра своему отцу - крупному партийному чиновнику). Только после смерти Мао Цзедуна отец смог сдать экзамены и поступить в университет; о своей юности он больше не вспоминал.
Сегодня многие рассуждают о том, есть ли общее между нынешними протестами и бунтами в США и китайской Культурной Революцией. Хотя некоторые из лидеров не стесняются сами делать такие сравнения, большинство их отвергают.
Для моего отца и многих из его современников ответ очевиден. Они чувствуют ту атмосферу, с которой уже сталкивались полвека с лишним тому назад. Но кто будет их слушать, с их смешным акцентом и непопулярными политическими взглядами? Они попросту страдают от предубеждений - как говорили профессора-марксисты об иммигрантах из Восточной Европы, прошедших через коммунистические лагеря.
"История рифмуется, но не повторяется" - говорят эти марксисты. Между той Культурной революцией и нынешней есть серьёзная разница. Во-первых, политическая власть в США и Великобритании до сих пор во многом в руках консерваторов, а президент Трамп охотно использует мощь американского государства против протестующих.
Но ни одна историческая параллель не может быть идеально точной. Конечно, различия есть, но если говорить об основах - они одинаковы.
Хунвейбины в 1968 году были в основном выходцами из привилегированных слоёв. Первая из их группировок состояла из студентов престижных пекинских университетов и старших школ. Они были первым поколением, чья жизнь началась уже после прихода коммунистов к власти в 1949 году. С детства слушая истории о революционном героизме, они очень переживали из-за невозможности самим совершить подвиги на полях сражений.
И когда Мао Цзедун в рамках внутрипартийной борьбы объявил, что Коммунистическая партия переполнена буржуазными контрреволюционерами, молодые студенты увидели шанс повторить подвиг героев прошлого, выкорчёвывая с корнем воображаемых врагов.
В сегодняшней Америке революционный авангард состоит из молодых хорошо образованных людей, закончивших престижные вузы и занимающие престижные рабочие места. Они выросли в эпоху беспрецедентного прогресса в расовых отношениях, а значит, самим им осталось не так много возможностей для свершений.
Представление о том, что англо-американские социальные институты переполнены скрытыми расистами - представление абсурдное для всех, кто представляет реальную практику их функционирования - превратилось в символ веры. Повсюду - в ньюсрумах, университетах и прогрессивных адвокатских группах - поиск скрытых расистов даёт чувство нужности тем, кто не успел поучаствовать в движении за гражданские права 1960-х гг.
Тогда, как и сейчас, первоначальная реакция истеблишмента была позитивной. Отдельные эксцессы списывались на юношеский максимализм. Но очень скоро движение вышло из-под их контроля. Толпа подчиняется своей собственной логике, и вскоре элиты поняли, что они не могут больше контролировать толпу, действия которой они ещё недавно одобряли.
Наконец, в чём оба движения похожи - они требуют от всех и каждого поддерживать себя. В Китае ни одна книга, будь она посвящена астрономии или кройке и шитью, не могла не начинаться со введения, включающего цитаты Председателя Мао. Так же и сегодня любой бизнес, продающий хоть чайные пакетики, хоть научные степени по математике, не может не встать на метафорическое колено перед протестующими.
Уничтожение старой элиты создаёт возможности для молодой. Многие этого даже не скрывают. В Poetry Foundation, распоряжающимся четвертью миллиардов долларов, старое руководство было свергнуто группой поэтов и их прихлебателей, которые в открытом письме потребовали перераспределения денег "в пользу тех, чей труд создал этот фонд", то есть в пользу их самих. В Китае хунвейбины в конце концов смогли поставить под свой контроль не какой-то фонд, а целое правительство, выкинув со своих мест старых руководителей.
И, конечно, постоянное рьяное отрицание реальности и газлайтинг потрясающих масштабов. Посреди глобальной пандемии тысячи эпидемиологов и учёных в сфере здравоохранения в открытом письме заявляют, что протесты важнее контроля над распространением болезни. Даже здесь легко увидеть параллель: хунвейбины разнесли по стране цереброспинальный менингит, убивший 160 тысяч человек. Революция важнее здоровья общества.
Но главным наследием Культурной Революции в Китае стало не иконоборчество, призванное уничтожить всё культурное наследие, не систематические репрессии в отношении миллионов, а уничтожение ткани доверия в обществе. Дети доносили на своих родителей, ученики на учителей, одноклассники - друг на друга. Сегодня китайцы склонны объяснять уникально низкий уровень доверия по отношению друг к другу событиями 1960-х, и эмпирические данные это подтверждают.
В Америке ученики пока не забивают своих учителей до смерти, как в Китае 1960-х гг. Но студенты отказываются посещать занятия профессоров, которые не готовы публично поддерживать BLM. В старших школах дети создают аккаунты в соцсетях, где составляют списки одноклассников, виновных в неправильных мыслях. По словам 16-летней Анамики Арьи, создавшей один из таких аккаунтов, "я не хочу, чтобы они получили работу".
В Америке ученики пока не забивают своих учителей до смерти, как в Китае 1960-х гг. Но студенты отказываются посещать занятия профессоров, которые не готовы публично поддерживать BLM. В старших школах дети создают аккаунты в соцсетях, где составляют списки одноклассников, виновных в неправильных мыслях. По словам 16-летней Анамики Арьи, создавшей один из таких аккаунтов, "я не хочу, чтобы они получили работу".
Скай Джексон, девочка-актриса с полумиллионом фолловеров в твиттере, доксит (публикует приватную информацию в публичном доступе - прим. пер.) тинейджеров, чтобы добиться невозможности для них поступить в университет. В Тиктоке дети постят видео, в которых обвиняют своих отсталых родителей.
Конечно, в конце концов люди могут послушать голос разума и понять, что мы живём в наименее расистском обществе из всех, что существовали, что предотвратить очередную смерть Флойда можно, проведя осмысленные реформы, а не разрушая всё вокруг до основания, и что расизм не может быть полностью искоренён, поскольку он вытекает из неизбежных человеческих слабостей.
У нас есть повод для оптимизма. Хунвейбинские банды были в итоге уничтожены, их участников отправили на село - заниматься тяжёлым ручным трудом, а их места в престижных университетах заняли другие, с куда более "чистым" пролетарским рабоче-крестьянско-солдатским происхождением. Культурная революция продолжалась всего лишь десятилетие и закончилась показательными процессами и люстрациями для лидеров. Все революции в итоге перегорают, а революционеры сами становятся жертвами своей ярости - и, возможно, мы увидим то же самое в случае с Американской культурной революцией.
https://unherd.com/2020/07/americas-cultural-revolution-is-familiar-to-the-chinese/