Проклятое время

prev

Проснулись мы рано — Кристин нужно было на работу, а мне заглянуть на почту и проверить свой абонентский ящик. Я выжал два апельсиновых сока, поджарил хлеб в яйце и мы, едва живые, уселись за браной стойкой.

— Чем сейчас занимаешься, — спросила Кристин, терзая вилкой кусочек хлеба.

— Да так, почти ничем. Есть одна идея, подумываю реализовать.

— Рассказывай, — ей явно было не интересно, или еще не проснулась.

— Да ничего особенного, чистая развлекуха, но нужно команду собрать. Помнишь, у Маркеса была повесть такая, “проклятое время” называлось.

— Допустим, — она не помнила, конечно.

— В общем, суть в том, что в маленькой латиноамериканской деревне кто-то скрыто, ночью развешивал записки на двери домов со всеми…как бы сказать, смертными и не очень грехами. Предательстве, измене, лжи, например.

— Ну! — Глаза Кристин заблестели интересом, — и дальше что?

— А дальше почитай и узнаешь.

— Как ты говоришь его звали?

— Марес. Габриэль Гарсиа Маркес.

— Почитаю. А идея-то в чем?

— Идея в том, что хочу воплотить фантазию писателя в жизнь. Диму бы подключить. Мне кажется, что ему это могло бы быть интересно. Как считаешь?

— Вечно ты со своими протестами, — Кристин посмеялась, — будешь ходить по домам и квартирам и развешивать листки с текстом? А писать кто будет? А кому? А что ты там писать собрался?, — Кристин тараторила, — Слушай, тебе не кажется что это нарушает личное пространство людей? Могут ведь и поймать, в суд подать. Ну в крайнем случае, морду набить. А Дима что будет делать по твоему плану?

— Да успокойся. Говорю же, пока что это лишь идея чем бы себя занять пока издается книга и, заодно, собрать материал для следующей. Может, и не буду серьезно этим заниматься.

— Макс, — Кристин серьезно посмотрела на меня, — тебе не кажется, что ты не совсем вправе выискивать чужие…, — Кристин замялась, — оплошности и показывать таким дебильным способом. В конце концов, ты не из тех, кто способен судить о поступках других после того, что случилось с Элен. — Кристин наклонилась вперед и медленно по словам произнесла, — ты не он, — она указала пальцем в потолок, — чтобы оценивать поступки как правильные или нет.

И откуда в этой девушке, часами просматривающей с подругами фото и комментарии в instagram за обсуждениями слишком толстых и сильно худых, очень глупых и чересчур счастливых а, заодно, всех остальных, раздавая при этом клички и прозвища и осуждая за излишнюю искренность или пафосность, такая богобоязненность?

— Кристин, а ты чего напряглась? Боишься обнаружить листок у себя на двери?

— Что за чушь! — Кристин расслабилась, откинулась обратно и махнула рукой, — Мне-то о чем можно написать? Я над всеми “грехам” смеюсь и серьезно не воспринимаю, тебе ли не знать?

Я ничего не ответил. Мы молчали десять минут и было заметно как снова напрягалось лицо Кристин, как она ерзала на барной стуле, теребила вилку, хватала предметы со стола и затем ставила их обратно. Кажется, она сама нашла что написать себе на белом листе бумаге и повесить перед глазами в туалете. В итоге Кристин быстро свернулась:

— Ладно, мне на работу уже пора. Так ты Диму к этому хочешь привлечь?

— Хочу. Мы сегодня с ним встречаемся на Невском.

— Ты…, — Кристин одернула майку и потупилась в пол.

Я косо улыбнулся.

— Я ему не скажу, но ты же знаешь, что…

Кристин не дала мне договорить. Она медленно, на цыпочках подошла ко мне очень близко, так что я смог почувствовать запах ее тела, подняла мою руку и положила себе на грудь. Я сжал ее и поцеловал в шею. От моего холодного поцелуя у Кристин пошли мурашки. Почта совсем недалеко, спешить некуда.