Время закрываться
Супермаркет полнился ощущением усталого вечера. Лампы освещали грязный кафель дрожащим холодным светом. Некоторые помаргивали, намекая, что силы на исходе. В воздухе витала тошнотворная смесь ароматов: мясо не первой свежести, подтаявшая заморозка из рыбного, калейдоскоп отдушек бытовой химии, противно-приторный запашок от разбитой бутылки дешёвого шампанского. Неровное гудение стареньких холодильников резонировало с общей атмосферой. Развесёлая реклама из динамиков, напротив, казалась фальшивой и неестественной. Измождённый персонал магазина работал вяло и откровенно нехотя — сказывался конец ненормированной смены. Полчаса до закрытия.
Несмотря на поздний вечер, посетителей хватало. Как трудолюбивые муравьи, они сновали между рядами, набивая корзины и тележки товарами сомнительной необходимости. Время от времени кто-то, нахватав достаточно, устремлялся на единственную кассу. Некоторые провожали его с ухмылкой триумфатора. Переглядываясь, они прикидывали, кто сорвётся следующим.
Геннадий медленно прохаживался по рядам. Высокий и непомерно грузный, с неопрятной щетиной и редкими сальными волосами. Из-под заляпанной зелёной рубашки, разящей потом, свисал пивной живот, на мохнатой шее виднелась массивная серебряная цепь. Несмотря на неспешный шаг, дышал он тяжело, открытым ртом. Перед собой Геннадий толкал тележку с холостяцким набором продуктов. Набрал он немного, чтобы на кассе не затягивать с разгрузкой.
Проходя мимо длинных стеллажей, он считал. В среднем, на человека уходит около трёх минут на рассчёт. Геннадий частенько попадал в последнюю десятиминутку. Ещё один-двое успевали после него, срывая максимальную скидку. Но рисковать быть в числе аутсайдеров ему не хотелось. Поэтому, он считал.
До закрытия 25 минут. Сейчас на кассе — четверо, это 13 минут в остатке. Рядом с ними крутится молодой парень в кожаной куртке. Без корзины, в руках банка жвачки и самая большая упаковка самых дорогих презервативов. Геннадий хмыкнул. Он часто замечал, насколько бессмысленно загребущими становятся люди при близости заветной экономии. Скорее всего, возьмёт ещё сигарет, но даже так, едва ли он потратит больше минуты. 12. У полок с собачьим кормом ошиваются двое — старик со своею старухой. Вместе. Значит, пойдут за одного. Набрали прилично, двигаются нерасторопно, минуты четыре займут, останется 8. В рыбном отделе — тощая дамочка, лет пятидесяти, в потёртом джинсовом костюме. Набирает полную корзину самых дорогих деликатесов. Дура дурой. Даже если она рванёт прямо сейчас — ничего у неё не выйдет, не успеет, завязнет, пока будут противокражные бирки снимать. Перед собой её он не пропустит, это уж точно. Всё, пора занимать очередь.
Геннадий уверенно покатил тележку к турникету возле кассы — единственному выходу из торгового зала. За ним начинался коридор с покупателями. По бокам он был ограничен высокими металлическими поручнями, впереди заканчивался таким же вращающимся механизмом, пропускающим строго по одному.
Рядом с выходом расхаживал сурового вида охранник. Два метра роста, выраженные надбровные дуги, шрамы на лице, гладкая, блестящая лысина. Ближе к закрытию он начинал патрулировать возле кассы, дабы успокоить дебоширов и особо впечатлительных покупателей. На памяти Геннадия не раз были попытки протолкнуться вперёд по очереди. Некотороые пробовали скинуть свою корзину и перемахнуть через ограждение, к выходу. Ни тем, ни другим это не удавалось, охранник неизменно возвращал их. Естественно, оказавшись в конце очереди, ни о каких покупках они уже не мечтали. Также, в его должностные обязанности входило попечение кассирши. Здесь он действовал грубее, не стесняясь применять физическую силу в комбинации с телескопической дубинкой. Поэтому торопить, оскорблять, угрожать или повышать голос на девушку было чревато.
Последние 20-30 минут, как обычно, проходили по негласному, хореографически выверенному ритуалу. Обмен вежливыми репликами на кассе, ритмичное пиканье сканера, ловкий стук пальчиков по клавиатуре, оплата, шуршание пакетов, проворот турникета, с пожеланием хорошего вечера уже в спину счастливчика. Следующий.
Задумчиво приблизившись к заветной очереди, он уже было вознамерился протолкнуть тележку в коридор, когда перед ним возникла пигалица в короткой юбчонке. Красивая, молодая, лет 19, не больше. Длинные ноги, упругие груди, глаза с пышными ресницами. В руках — пакетик свежей клубники. Глядя на него снизу вверх, она прощебетала:
— Извините, вы не пропустите?.. У меня только вот, — девчонка демонстративно приподняла ягоды.
Спорить Геннадию не хотелось, да и проблемы она особой не представляла — дел на 10 секунд. Поэтому буркнув под нос что-то нечленораздельное, он махнул головой в сторону очереди.
— Ой, спасибо большое, а то меня там ждут, а я тут бегаю как идиотка. Собрались, значит, с подружками торт с клубникой сделать, коржи испекли, а именно клубнику-то и не купила я, совсем из головы вылетело, — она глупо хихикнула, проскакивая за турникет.
Бывают девушки, подобные ей, которые кажутся привлекательными, пока не начнут говорить. Но бывают и мужчины, подобные Геннадию, которые недостаточно сметливы, чтобы это уловить.
Лязгнув металлом о металл, он протиснулся следом. Бросил взгляд на электронное табло над выходом. Большие красные цифры ярко светились: 22:45:16. Стало быть, скидка не меньше 85%, очень недурно. Учитывая, сколько ещё времени пройдёт перед ним, закупится, считай, задарма. Пока минуты медленно тянулись, он изучал прикассовый стеллаж со всякой хозяйственной мелочёвкой. Верёвки, батарейки, секундный клей, лампочки, спички и прочая дребедень.
Внимание Геннадия привлекли мышеловки. Мелкие грызуны стали донимать его в последнее время. Сначала они скромно мелькали в погребе, но теперь обнаглели и периодически появлялись в доме, благо поживиться в неопрятном жилище Геннадия всегда было чем.
Мышеловки продавались двух видов, справа чуть дороже. Внешних отличий мужчина не заметил, поэтому взял по штучке, и стал внимательно рассматривать.
На заднем фоне он слышал, как паренёк в кожаной куртке не может выбрать сигареты: тонкие или толстые, с кнопкой или без.
Аккуратно поворачивая смертоносные устройства на уровне глаз, он сравнивал. Наконец, увидел. Мышеловки казались идентичными, вот только рычаг одной был гладким, а у другой оканчивался лезвием бритвенной остроты. Первый, традиционный вариант, при ударе ломал несчастному грызуну шейные позвонки, жёстко фиксируя агонирующее животное, пока то не испустит дух. Вторая же была более гуманной, подобно гильотине отрубая голову и прекращая страдания.
Геннадий хмыкнул. Особых беспокойств по поводу предсмертных мышиных мук он не испытывал. А вот беспокойство по поводу переплаты за лезвие — вполне. Вернув на место технологическую новинку, Геннадий взял ещё три простых мышеловки и ссыпал в тележку.
Сзади, с кряхтением протискивалась противная тётка, набравшая кучу банок разномастной икры. Он мерзко улыбнулся. Ничего ей уже сегодня не светит. Вдруг, за ней пристроился ещё один тщедушный доходяга. Вытянутый, в огромных очках, край рубашки выбивается из-под шерстяной безрукавки. В руках держит булочку и бутылку кефира. Геннадий, взглянув на него, сочувственно покачал головой, прицокивая. Залётный. Заскочил за перекусом на ужин, и попал в переплёт, как куры в ощип. Если жадная дамочка сама себе наскребла приключений, то этот попросту не знал местных правил.
Тем временем, кассирша озвучила итог молодому человеку:
— Сумма покупок — одна тысяча четыреста восемьдесят восемь рублей. Ваша скидка — 94 %. К оплате — восемьдесят девять рублей двадцать восемь копеек. Наличные, карта?
Геннадий нахмурился. Шесть минут до конца? Что-то долго она с ним провозилась. Пока паренёк отсчитывал мелочь, мужчина нервно барабанил пальцами по ручке тележки. Ему уже приходилось покупать на излёте времени. Несмотря на экономию, ощущения были не из приятных, не стоили сбережённых сотни-другой. Чтобы ускорить процесс, он начал выкладывать товары на край ленты.
Юный обольститель наконец-таки покинул магазин, и дежурная улыбка кассирши направилась в сторону девушки:
— Добрый вечер вам пакет надо?
— Да нет, спасибо, так донесу.
Девчонка бросила быстрый взгляд на Геннадия. Тот пожёвывал нижнюю губу и чуть заметно расширил ноздри.
Кассирша приняла пакет с ягодой и, изучив его, спросила:
— А вы клубнику не взвешивали?
У Геннадия похолодело внутри. Он зыркнул на девчонку, на клубнику, на неумолимый циферблат — 22:55:08.
— Ничего страшного, я сейчас схожу, — женщина встала и вышла из-за кассы.
— Стойте! — Геннадий старался не сорваться на истерический крик, сглотнул. — Подождите, а м-м-может она пусть пока сама сбегает быстренько, а вы меня пикнете, да и всё?..
Он прекрасно знал, что нельзя. Нельзя менять порядок очереди. Нельзя покидать её.
— Ой, да ладно, тогда и не надо, наверное… — попыталась дать попятную девушка.
— Не переживайте, я быстренько! — весело бросила из-за плеча удаляющаяся продавщица.
Геннадию казалось, что секунды ускорились. Холодный пот покрыл лоб испариной, стал струиться по шее и спине.
— Я не специально, простите, пожалуйста… — юное создание жалобно моргало своими большими глазами. Чувствуя исходящую от него ненависть, она инстинктивно прижалась к кассе.
Геннадий не ответил. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он снисходительно принял её оплошность и зла не держит. На деле же, только охранник уберегал её от риска быть придушенной на месте.
— Что там, что там происходит?.. — суетливо забеспокоилась тётка. — Где кассирша, что за дела?! Это же нечестно, время-то идёт! Эй, охрана, позови ещё кого-то на кассу, раз нет никого!
— Очнулась, наконец-таки, - злобно пробормотал себе под нос Геннадий. Затем, чуть громче, бросил ей — Угомонись и смирись уже.
— Да с чего это?! Ааа… Батюшки… Ты чего ж столько набрал-то?! Ты угробить меня решил, паразит?! А ну давай, быстро всё убирай и проваливай! — её проворные костлявые пальцы потянулись к его покупкам на ленте, пытаясь их скинуть.
Дальнейшее произошло почти одновременно. Геннадий, закрывая своё добро одной рукой, стал подбирать упавшее другой. С лёгким свистом что-то быстро коснулось рук тётки, отчего она взвыла благим матом.
— Вы что делаете?! — изумлённо вскрикнул парнишка, замыкающий очередь.
Не обращая на него внимания и не меняясь в выражении лица, охранник вновь поднял дубинку на изготовку.
— Не надо, не надо, я поняла! — заверещала тётка. Она всхлипывала, баюкая свою травмированную конечность.
Геннадий подумал, что ей вполне могло раздробить кости.
Помедлив секунду, охранник опустил руку и вновь стал прохаживаться вдоль очереди за металлическим ограждением. Запал воинствующего очкарика как-то исчез, когда бугай дошёл до него, круто повернулся на каблуках и отправился обратно. Все стояли тихо, мирно, нервно.
Кассирша показалась из недр магазина, с клубникой и заветным штрих-кодом. Неспешным шагом она направилась к кассе, уселась и пробила товар.
22:58:03. Удары сердца гулко отдавались в ушах Геннадия. Он переминался с ноги на ногу, крепко сжимал ручку тележки своим потными ладонями.
— Ваша скидка 98%. К оплате два рубля тридцать копеек.
Девушка кинула пятирублёвку, схватила пакетик и побежала за турникет.
— Подождите, пожалуйста, сдачу и чек! — вдогонку крикнула ей кассирша.
— Спасибо, не надо, — отмахнулась, не глядя, девица и поспешно юркнула к выходу.
— Здравствуйте, пакет не надо, карты нет, заводить не хочу, вот, — суетливо затараторив, Геннадий сдвинул своё добро поближе.
Критически окинув всё оценочным взглядом, кассирша переспросила:
— Точно без пакета? Как же вы это понесё…
— Не надо! — почти взвизгнул Геннадий, продолжил чуть спокойнее, — Не надо, спасибо, так донесу, всё нормально, — украдкой он поглядел на охранника, проверяя, не счёл ли тот эти действия агрессивными.
Монотонный тихий скулёж за его спиной превратился в подобие заупокойной службы.
Кассирша начала свой ритуал. Пельмени. Вареники. Пельмени. Другие вареники. Замороженная пицца. Туалетная бумага. Пиво. Пиво. Доширак. Доширак. Майонез. Хлеб. Яйца. Чай. Кофе. Сахар. Курица-гриль. Колбаса. Сосиски. Яйца. Сыр. Мышеловка. Мышеловка. Мышеловка. Мыше…
— Так, эта что-то не пробивается у меня… — Кассирша, нахмурив брови, вновь и вновь наводила луч лазера на подстёртый частокол штрих-кода. Затем отложила сканер и, вздохнув, стала набирать цифры от руки.
— Да пикните, блин, ту, предыдущую!!! Они же, одинаковые, с-с-с… — Охранник прищурился, глядя на Геннадия, отчего тот испуганно осёкся, — …с-с-совсем! Совсем одинаковые, пикни!
Продавщица подняла на него туманный взор, подумав с секунду, глупо хихикнула, после чего, махнув рукой сказала:
— Всё, я уже того… Конец смены, уж простите… — Она пробила предыдущую мышеловку ещё раз, — Две тысячи семьсот сорок три рубля. Ваша скид…
— БИИИИИИИИИИП!!! — Пронзительный, резкий вой прорвался через вечерний магазин. Тётка испуганно заткнула уши, парнишка завертел головой в поисках причины и источника сирены.
Геннадий уже знал. На цифровом табло ярко пульсировало «23:00:00». Долю секунды он стоял, словно его окатили ведром ледяной воды. Затем, придя в себя, решился действовать, терять было нечего.
Слишком проворным для его габаритов движением он опрокинул тележку на бок. Вскочив на её борт, одним мощным рывком прыгнул через уже заблокированный турникет. Конечно, с физикой тягаться было сложно и изящного гимнастического прыжка не получилось. Зацепившись ногой за поручень, он полетел на пол, громко шлёпнувшись. Перегружая сердечно-сосудистую систему, задыхаясь, стал подниматься. Краем глаза Геннадий видел бегущего охранника. Понимая, что в стойке у него шансов не будет, он замер в полусогнутом состоянии. Когда громила приблизился, внезапно бросился ему в ноги, крепко обхватив их. Не ожидавший активного сопротивления от рыхлого тюфяка, здоровяк не успел сгруппироваться, и с высоты своих двух метров грохнулся на пол. Сухой и громкий, с хрустом, звук удара затылком о потёртый кафель.
Геннадий замер, не в силах встать сразу же. Дышал он часто и громко, в горле саднило, в висках стучало. К его удивлению, охранник не спешил подниматься. Из-под полированной лысины медленно выползала багрово-красная змейка крови. Есть шанс.
Собрав остаток своей воли в кулак, Геннадий, рыча от перегрузки, встал на одно колено, затем на другое, повернулся, и рванул в сторону рольставней выхода. Те уже предательски быстро опускались. На каждом выдохе он испускал истошный вопль, словно викинг, готовый прыгнуть в пасть Вальгаллы. Расстояние до свободы сокращалось чуть активнее, чем опускались рольставни. Ещё каких-то 5-10 метров, и он на воле.
Где-то в области груди резко защемило. Едва осознанно, Геннадий удивился, что сердце болит со стороны спины. Жгучая боль мощными, пульсирующими рывками распространялась всё дальше по телу. Сознание моргнуло в последний раз, глаза заволокла пелена и грузная туша рухнула, впечатав несимпатичное лицо в пол.
Приходил в себя он нерасторопно, волнами. Словно просыпаясь от глубокого забытья, то выплывая на поверхность, то проваливаясь на самое дно. Первым отчётливым ощущением была боль. Зубы, нос, лоб. Ещё болело где-то между лопаток. Металлический привкус во рту. Медленно ворочая языком, он нащупал обломанные края своих резцов. Издал протяжный стон, попутно сплёвывая кровавую слюну с осколками. Окончательно открыл глаза. Над ним мерцали лампы. Геннадий сомкнул веки. Затем вновь распахнул их и вытаращился в потолок. Нелепо ругаясь, он попытался рывком подняться, почти получилось. Огляделся по сторонам. Магазин.
— Едрить твою богомать!!! Сука, сука, сука!!! — Геннадий перевалился на бок, потопм на живот. Из этого положения начал потихоньку приподниматься.
Он находился в прикассовой зоне. Супермаркет опустел. Табло над выходом погасло, рольставни надёжно прижаты к полу. Кто-то схватил его за руку. Инстинктивно дёрнувшись, он повернулся, держа свой пухлый кулак на изготовку. Очкарик.
— Простите, пожалуйста, может хоть вы мне скажете, что происходит?.. Я пытался узнать у этой женщины, но она только плачет и отмахивается…
Действительно, теперь Геннадий, сквозь звон в ушах, разобрал истерический вопль. Тётка распласталась прямо на полу у кассы и уткнулась лицом в свои сухие ладони. Взглянув на ошарашенного парнишку, он сказал:
— Жопа происходит. Задница. Самая глубокая, которую ты можешь себе представить. Нехер было сюда приходить, — Геннадий смачно сплюнул новую порцию тягучей крови.
— Но они закрыли магазин, мы же ещё не вышли! Есть же администратор или директор, надо сообщить кому-то!
Геннадий надрывно рассмеялся. Больше это походило на сдавленный собачий лай.
— Не переживай, сынок, все уже в курсе. Хер кто нас отсюда выпустит.
Глаза парня забегали, он порывался переспросить, но никак не понимал, что именно.
— Эй, Шапокляк! Долго валяться там будешь? Хватит реветь. И рыбки значит, съесть хотела и скидочку побольше? — Геннадий гоготнул, — Слышишь, студент, я вот что-то никак врубиться не могу, я же вроде почти убежал?..
— Кассирша чем-то стрельнула, что-то громко затрещало, вы и упали. Потом подошёл охранник и оттащил вас сюда. Я пытался у них узнать, что происходит, но меня проигнорировали. Хотел выйти, но он швырнул меня сюда и палкой своей пригрозил.
Геннадий окончательно пришёл в себя, шок прошёл. Он начал соображать.
Что бы не происходило дальше, безопаснее им держаться вместе. Там видно будет, как спасти свою шкуру. Он подковылял к воющей тётке, легко поднял её с пола за грудки.
— Заканчивай орать, слышишь меня?! Да заткнись ты уже, дура!
Безвольно обмякнув в его хватке, она продолжала всхлипывать, не обращая на него внимания. Тогда Геннадий стал хлёстко бить её по лицу, приговаривая:
‒Я. Кому. Говорю. Заткни! Свой! Поганый! Рот!
— Всё-всё-всё я молчу, молчу, хватит, ХВАТИТ! — она пыталась закрыться от него своими тощими ручками.
— То-то же, соберись, надо всё обдумать, — Геннадий отпустил её.
— Да нечего думать тут уже, покойники мы как пить дать, — женщина успокаивалась, голос становился тихим и безжизненным.
— Хорош чушь пороть! — Геннадий злился, но не на неё. Она была чертовски права, и ему это было известно.
— Это в каком смысле — покойники? — в их светскую беседу встревоженно вклинился очкарик, — Я н-н-не понял, н-н-нас что, убивать будут?..
— Да хер бы его знал. Было бы кому рассказать, что тут творится после закрытия…
— Никого больше не видели. Пропали и всё. Ни слуху, ни духу. Думается мне, что не за границу они рванули на радостях.
— Так нужно тогда полицию вызывать, — ловкие пальцы парнишки заскользили по потрескавшемуся экрану смартфона, — Блин, не ловит, надо поискать, где связь есть.
— Нигде нет. Мы в подвале. Надёжно изолированы от тягот, невзгод и сотовой сети внешнего мира. Батарею побереги.
Словно по его команде, с громкими щелчками, в чёткой линейной последовательности, стали гаснуть лампы. Подобно чёрному туману, тьма двигалась на них из чрева магазина, пока не поглотила всё помещение. Оставались светиться только тусклые огоньки холодильников, позволяя видеть примерные границы последних.
Тётка испуганно прижалась к Геннадию. Он отпихнул её, не одобряя подобных нежностей.
Паренёк включил фонарик на телефоне, выхватил их бледные, напряжённые лица.
— И что теперь делать-то? Так и будем стоять? Магазин же по любому откроется утром, ведь так?
— Ты дожить до утра попробуй, для начала, — взволнованным голосом пропищала женщина, — Кровопийцам этим объяснять будешь, что просто ночь переждать остался.
Геннадия передёрнуло. В этот момент ему стало действительно. От своих, надёжных людей, он уже слышал вампирскую теорию. Но это казалось далёким, ненастоящим. Чем-то, о чём даже вслух говорить было стыдно. Однако сейчас, когда абсолютно посторонний человек подтвердил его опасения, он сдрейфил. Похоже, им действительно придётся столкнуться с нечистью.
— Какие, блин, ещё вампиры, что за ересь?.. — свет фонарика слабо отражался от кафеля, но этого было достаточно, чтобы разглядеть смесь недоумения и недоверия на лице парнишки.
— Обычные, бть, вампиры, твою мать! С клыками, которые, кровь которые пьют, понял? Книжек что ли не читал, сука?..
— Читал. Знаю я, кто такие вампиры, вы дурака за меня не держите. Мне непонятно, какого чёрта вы их боитесь? Это же чушь собачья?
— Слышишь, умник? Во-первых, все эти росказни не на пустом месте взялись, не бывает дыма без огня-то. А во-вторых, с хозяевами здешними точно неладное что-то творится. Все, кто видел их, говорят, что нечеловеческое что-то есть в них… — Геннадий вытаращил глаза для пущей убедительности.
— С другой стороны может молодой человек прав? — тётка включилась в разговор с толикой сомнения, — Может и правда всё это слухи? Так если подумать, то Акция у них каждый день проходит. А были бы вампиры, только бы в полнолуние дебош устраивали…
Мужчины разом повернулись в её сторону. Она прищурилась от света фонарика, и парень поспешно опустил его:
— Но ведь полнолуние на оборотней действует, а мы вроде как про вампиров говорим.
Геннадий, который тоже уловил нестыковку, но никак не мог её осознать, подхватил, чтобы не казаться идиотом:
— Вот именно, дура! Какая ещё луна, к чёртовой матери?! Не понимаешь ни хера, ну так и не лезь!
— Не знаю, кажется, я где-то читала, что вампиры тоже…того…на луну, в общем, — пыталась парировать женщина.
Геннадий раздражённо махнул на неё рукой.
— Значит так, нам нужно оружие и чеснок.
— Ну чтобы круг нарисовать и солью посыпать. Соль вот у меня с собой, я взяла, а мелок нужен. Он и против вампиров, и против оборотней поможет.
— И от тараканов. Ты заткнись уже и делай, что велено, сама не понимаешь, так хоть не мешай!
Тётка пискнула и в ужасе зажала рот.
— Дура тупорыл… — начал громогласно распаляться Геннадий, но женщина бросилась к нему и прижала ладонь к его губам. Она шикнула и вытаращила глаза. Все притихли.
Шаги. Медленный стук каблуков. Несколько пар, не попадающих в ритм. В противоположном углу магазина. Геннадий припомнил, что там располагался служебный вход. Решать надо было прямо сейчас.
Овощной отдел был в дальнем конце. Отдел с посудой — по правую руку, через пару-тройку стеллажей. Шаги раздавались неспешные, если двигаться быстро и не привлекать внимание, есть шанс вооружиться и успеть затариться чесноком. Сдавленным шёпотом он скомандовал:
— Вырубай фонарик, подсвечивать экраном будешь. Сейчас тихо обходим справа, идём за ножами. Потом к чесноку прорвёмся. Держимся рядом, не отстаём. Сука, только попробуй, нас выдать, я сам всю твою кровь выпью, — он крепко тряхнул женщину. Она рефлекторно закивала ему, но уже в полной темноте видно этого не было. Они выдвигались.
Первым шёл очкарик, гуськом, высвечивая дорогу минимальной подсветкой. Он останавливался возле каждого поворота, ждал указаний Геннадия, который, в отличии от него, знал магазин как свои пять пальцев. Геннадий же полз на четвереньках, стараясь дышать как можно тише. Замыкала процессию женщина, низко пригнувшись, ступая на носочках. Изо всех сил она держалась, чтобы не всхлипнуть от страха. Так же, краем уха она старалась услышать дробные шаги неведомых преследователей. Пока они казались отдалёнными.
Добравшись до отдела с кухонной утварью, они стали изучать арсенал. Сначала взгляд Геннадия пал на длинные и узкие филейные ножи. Однако он вовремя спохватился — пластиковая упаковка, защищающая от порезов, без боя не сдастся, и понаделает много шуму. Тогда он стал изучать нижние ряды, где расположились ножи попроще. Он взял тесак и шеф-нож. И тут, в полутьме тусклого экрана что-то привлекло его внимание. Большой отбивной молоток, оканчивающийся топориком с одной из сторон. Передав тесак тётке, он взял молоток-топорик. Холодный, и ободряюще тяжёлый, он лёг в руку, как влитой. Заткнув шеф-нож за ремень, Геннадий хлопнул парня по спине, дав сигнал двигаться дальше.
До овощного отдела предстояло преодолеть почти полмагазина. Перед ними возникла дилемма: идти в обход по периметру было долго, а напрямую — опасно. Стали прислушиваться к шагам. Очкарик похлопал Геннадия по плечу — указал куда-то позади, на потолок. Там виднелись рыскающие лучи фонариков, не меньше 5-6 штук. Судя по расположению, преследователи методично прочёсывали пространство, двигаясь от кассы к дальнему краю магазина. До них оставалось не более 10 метров. Геннадий отчётливо понял, что прятаться всю ночь не получится. Рано или поздно их найдут, и вопрос выживания зависел лишь от их подготовленности. Надо было прорываться к чесноку. Еле слышно он шепнул:
— Сейчас очень тихо и очень быстро рвём когти в овощной, обороняться будем уже там. 3…2…1… Давай!..
Троица ринулась в дальний левый угол, наискосок, через весь магазин. Лучи фонариков помогали примерно сориентироваться о положении злодеев, поэтому они позволили себе передвигаться почти в полный рост, чтобы прибавить темпу. Минуя сухие завтраки, конфеты, кисломолочную продукцию, команда уверенно приближались к цели. Очкарик подсвечивал телефононом. К сожалению, куриной слепоте возрастной женщины этого было недостаточно, и в своих филигранных па по кафелю, она налетела на промо-стеллаж с каким-то вином.
Оглушительный грохот десятка бутылок, всплески терпкой жидкости и треск самого стеллажа не оставляли сомнений — их услышали.
— Тупая ты карга, мать твою, убью суку, убью! - сквозь плотно сжатые зубы рычал Геннадий, переходя на свой максимальный темп, удаляясь от несчастной.
Очкарик развернулся, и, сверкая телефоном, кинулся помогать упавшей. Её руки были в порезах, по ним сочилось что-то красное вперемешку с вином. Осознав, что запах свежей крови разбудит в этих чудовищах аппетит, она начала верещать. Парень успел заткнуть ей рот. Оглядевшись, он увидел лучи света активно направляющиеся к ним. Схватив женщину за запястье, он рывком увлёк её за собой, догоняя Геннадия.
Когда они приблизились, пол уже был усыпан ковром фруктов и овощей — Геннадий впотьмах искал чеснок:
— Да посвети же ты уже сюда нормально!!! Хер ли ты потащился за ней, сдалась нам эта дура безмозглая!!!
Тётка ссыпалась бессильной грудой на пол. Кажется, она начинала тихонько молиться.
В свете фонарика поиски пошли успешнее — отыскав корзину с чесноком, Геннадий, не мудрствуя лукаво, рывком достал её и поставил на пол. Зачерпнув горсть, высыпал перед парнем, затем перед собой.
Уже слышались негромкие голоса их преследователей. Мужчина замахнулся своим молотком и хорошенько приложился по головкам чеснока. Поплыл резкий запах, защипало в носу. Он начал швырять размозжённые головки в темноту, образуя минное поле.
Всё было готово. Геннадий тяжело дышал. В правой руке он сжимал рукоятку от топорища, в левой — чеснок. Корзина со снарядами стояла рядом. Очкарик слева тожестоял на изготовку. Женщина справа тупо сидела на коленях, покачиваясь взад-вперёд, бормоча какие-то псевдосвященные речи. По бокам и за спиной их окружали корзины с овощами и фруктами. В этом тупике они и готовились удерживать оборону.
Томительное, замедленное ожидание. Секунд через десять шаги, голоса и отблески фонарей приблизились и, наконец, показались из-за угла. Пять тёмных человеческих фигур и пять плотных лучей света, направленных на несчастную троицу.
— УБЬЮ, СУКИ!!! НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ, У-У-УБЬЮ!!! — заревел ослеплённый Геннадий, размахивая своим топориком и швыряясь чесноком.
— Олег! ОЛЕГ! Твою мать... Вруби свет, пожалуйста! — низкий, зычный голос, исходивший от фигуры посередине, прорезал темноту магазина позади.
Пара мгновений, и старые лампы, нехотя отрываясь ото сна, начали включаться с громкими щелчками, передавая эстафету вплоть до выхода из супермаркета.
Зрелище было жалкое. Куча разбросанных, растоптанных овощей под ногами. Грязная, с окровавленными руками тётка, скуля, забивалась в угол. Здоровяк, с безумного вида глазами, стоя на коленях, фехтовал своим оружием. Под ним растекалась желтоватая лужица. Очкарик не двигался, просто стоял, выпятив схваченный впотёмках нож для пиццы.
Перед ними стояло пятеро: женщина и четверо мужчин. Тот, что по центру, был рослым, лет сорока-сорока пяти. Твидовый костюм-тройка песочного цвета, крупные черты лица, кустистые брови, чёрные, густые волосы аккуратно уложены. В нём узнавался владелец магазина, добродушно внимающий с рекламных баннеров. Дама стояла по правую руку от него, блондинка, примерно тех же лет. На ней платье мятного цвета, туфли на высоких каблучках. Трое других — молодые, крепкие парни. В глазах и чертах лица безошибочно угадывается родство. Старшим, похоже, что близнецам, лет за двадцать. Один брит наголо, волосы другого собраны в плотный пучок. Одинаковые брюки, рукава белоснежных рубашек закатаны по локти. Младшему около пятнадцати, на нём потёртые джинсы да мятая футболка, выбивается из-под ремня. Вихрастые волосы торчат в разные стороны, лицо в юношеских прыщах. В руках всех пятерых — только длинные фонари-дубинки, теперь уже выключенные за ненадобностью. С удивлением и некоторым любопытством они изучали несчастных.
Геннадий, тем временем, не спешил успокаиваться:
— Отвалите от нас, чудовища!!! Я вам щас бошки поотрубаю! Ни хера вы у меня не получите, уроды! Если и отсосёте, то точно не мою кровь, уж поверьте!
Женщина поморщилась, глава семейства недоумённо поднял бровь:
— Прошу прощения, что вы несёте? Какую кровь?..
— Зубы-то мне не заговаривай, скотина ты потусторонняя, я тебе их быстро сейчас пообломаю, будешь потом только протёртое жрать!!! — Геннадий продолжал бомбардировать их головками чеснока. Прицельность артобстрела была невелика, уворачиваться практически не приходилось. Однако очередной грозный взмах топорика, вкупе со мокрой ладонью, и вот, опасный снаряд выскользнул и полетел прямо в женщину. В последнюю секунду муж успел оттолкнуть её, сам рискуя нарваться на удар.
— ЭЙ-ЭЙ-ЭЙ! Полегче, ты чего?! Ты спокойно можешь объяснить, что вообще происходит? — в голосе мужчины слышался праведный гнев, — Ребят, осторожнее, он псих какой-то ненормальный!
Парни нахмурено смотрели на Геннадия. Аккуратно сделали по полшага к троице.
Рыдающая тётка в углу истошно взвизгнула в последний раз, после чего, обмякнув, рухнула на пол без сознания. Очкарик тупо держал свой нож обеими руками перед собой, не шелохнувшись. Он негромко бормотал:
— Надо было брать мелок, надо было её послушать, надо было…
— Что вы с ней сделали, монстры?! Что за чёрная магия?! Думаете сможете околдовать меня? Да вот хер там, упыри проклятые, вот это видали?! Выкусите! — левой рукой Геннадий рвал верхние пуговицы рубашки с мясом, обнажая массивный серебряный крест. Правой рукой он судорожно пытался вытащить из-за ремня запасной шеф-нож. Тот зацепился пятой и никак не хотел доставаться.
На присутствующих этот ритуальный символ никакого впечатления не произвёл. Более того, главный запустил свою руку за ворот сорочки и извлёк на свет золотой, аккуратный крестик.
— Гляди! У меня такой же! Я тоже крещённый. Успокойся, пожалуйста, объясни, что за ерунду ты вбил в голову? На чёрной магии помешан? Шизофреник?
Геннадий почти не слушал. Он вылупил свои глаза на золотое распятие, беззвучно шевелил губами, медленно переваривая происходящее. Нож ему извлечь удалось, но сейчас безвольно опустил его вниз. Слегка опомнившись, пробормотал:
— Но ведь…Ведь…Ведь вам, вампирам нельзя…То есть не нельзя…Вы же…Не переносите вот эту вот тему святую…
Парни прыснули от хохота. Их отец вежливо сдерживал улыбку. Женщина всплеснула руками:
— Господи боже мой, да как такое людям в голову-то приходит?.. Совсем что ли мозги пропил?..
— Тише ты, тише. Не видишь, человек перенервничал чутка. Фантазия разыгралась…А может просто впечатлительный.
— То есть всё-таки вы не вампиры? — подал голос бледный и взмокший очкарик.
— Нее, не вампиры. И не упыри. И даже не оборотни.
Брат подхватил, заговорщическим тоном:
— На самом деле, между нами, мы призраки! УУУУУУУУ!
— Так, ну-ка прекратите это ребячество! — грозно оборвала их мать.
— Ребят, ребят, давайте-ка поспокойнее, у людей и так нервы ни к чёрту, — он осторожно приблизился к Геннадию, ощерился, обнажив ровные ряды белоснежных зубов, — Видишь? Никаких клыков. У них, — он махнул головой в сторону семьи, — поверь, тоже ничего подобного.
Мальчишки дружно оскалились. Мать, скрестив руки на груди, закатила глаза.
— И вообще, если бы мы вампирами были, на кой чёрт нам фонарики в темноте понадобились? — внезапно подал свой гнусавый, ломающийся голос младший из сыновей.
Отец оглянулся в его сторону, озадаченный:
— А что, вампиры это самое?.. В темноте видят? Или как?
— Ну должны, по идее. А если летучей мышью обернутся, так вообще ультразвуком ориентируются.
— Ты это в учебнике по биологии вампиров вычитал? — съязвил лысый.
— Да блин, это же всем известно! Если, конечно, они не тупые как пробка, — он бросил мельком взгляд на отца, — или эээ…Если они не интересовались этой темой. Ясен пень, что это выдумки, но есть же какие-то законы жанра!
Геннадий был добит. Ещё не до конца осознавая сказанное, он тупо уточнил, глядя в глаза мужчины перед собой:
— То есть вы не собираетесь пить нашу кровь?
— Да на кой чёрт она нам сдалась! Если на кровь тянет, это надо вон, гематогена съесть, а лучше вообще к врачу сходить. Вдруг болезнь какая-то редкая, или ещё чего хуже, беременность, например!
Супруга, аккуратно дотянувшись до него носком туфли, резко ткнула его в ягодицу.
— Шучу-шучу. Просто надо же как-то обстановку разрядить, так ведь? — он повернулся и подмигнул ей.
Геннадий, обессиленный, сидел на полу. На него нахлынула усталость, накатывали рикошеты от перевозбуждения. Он был эмоционально истощён. Последние полчаса дикого, животного страха были напрасны. А всё из-за какой-то байки, рассказанной в полутьме. Ещё и сам разогнал её до предела. Клуша эта вообще с катушек съехала, как бы не окончательно. И очкарик главное, вроде молодой, должна же башка на плечах быть. Так ведь нет, всё туда же. Впервые за свои сорок лет Геннадий почувствовал себя дебилом. Болваном, который устроил какой-то цирк, угрожал незнакомым людям, да ещё и обоссался перед ними, для полноты картины. Его слегка покачивало.
Мужчина сделал шаг к нему, присел на корточки, протянул руку к ножу:
— Позволь, заберу, на всякий случай? Чтобы без глупостей…
Геннадий не сопротивлялся, ослабив хватку.
— Вот, так-то лучше, — ласковым, негромким голосом произнёс мужчина, передавая нож жене, и не отрывая взгляда от толстяка. Тот тупо смотрел на него стеклянными глазами, полными слёз. Его лицо покраснело и искривилось, вот-вот готовое разразиться рыданием. Еле сдерживаясь, он просипел:
— То есть точно-точно вы не вампиры?..
Ободряюще потрепав его по плечу, мужчина ответил, — Точно не вампиры, вот те крест, — он перекрестился.
Сначала капли, затем струйки, наконец, настоящий водопад. Геннадия прорвало, он плакал, уткнувшись лицом в дорогой твидовый пиджак, бормоча что-то нечленораздельное.
— Ну-ну-ну, будет тебе, будет… Конечно, нет, — он по-дружески поглаживал толстяка по спине, — Тише-тише, сказки всё это, — он прижал его дрожащие плечи к себе ещё крепче, уже не совсем комфортно, — Никакие мы не вампиры. Так, обычные каннибалы.
Такого сильного и такого мимолётного облегчения Геннадий больше никогда в жизни не испытывал.