✅💜📖 25. СИМПЛИКИЙ: "КОММЕНТАРИЙ НА ЭНХИРИДИОН ЭПИКТЕТА".

[«Всякое дело имеет две ручки - одну, за которую его можно нести, и другую, за которую нести нельзя. Если твой брат совершит несправедливость, не смотри на дело со стороны совершённой несправедливости, поскольку это та ручка, за которую нести нельзя. Смотри на дело с той стороны, что он твой брат, что он вскормлен вместе с тобой. Таким образом, ты возьмёшься за ту ручку, за которую можно нecmu».]

Все вещи в этом мире, составленные из противоположных начал, в чём-то согласны и совместимы между собой и переносимы друг для друга, а в чём-то взаимно несогласны и непереносимы. Например, огонь, будучи сухим и горячим, своим жаром согласуется с воздухом и переносим для него, а по своей сухости он противоположен и враждебен ему. Точно так же и брат, если совершает несправедливость, имеет при себе две ручки - ту, за которую её можно нести, - «ручку брата», и другую, за которую нести невозможно, - «ручку несправедливости».

Ясно, что к тому, что для нас сносно, мы расположены добродушно, кротко и радушно, а всё несносное вызывfет в нас негодование, раздражение и нетерпимость. Итак, если благодушно, кротко и по-доброму относиться ко всему, то, поскольку вес имеет две ручки - ту, за которую можно нести и ту, за которую нести нельзя. - нужно браться за ту, что пригодна для носки. Ибо, всё таковым и является, в действительности, - богатство, бедность, здоровье, болезнь, брак, безбрачие, дети, бездетность и всё прочее в этой жизни. Сносной стороной богатства является изобилие, а несносной - отсутствие покоя и забота. Сносная сторона бедности - покой и досуг, а несносная — нужда. Сносная сторона здоровья - свобода от страдания и способность хорошо пользоваться своим телом, а несносная - самодовольство и разгул страстей. Сносной стороной болезни является умеренность душевных страстей, а несносной - перенесение страданий. Сносная сторона брака - рождение потомства и забота о нём, а несносная -­ недостаток многого необходимого и выходящая за пределы разумного любовь. Бездетность имеет то преимущество, что не причиняет тяготы, даёт возможность заниматься прекрасными вещами и не заставляет безпокоиться, что когда ты умрёшь, у твоих детей будет недостаток и самое, как мне кажется, главное - не вынуждает любить своих детей, даже, если они окааываются дурными людьми. Ибо, бывает, что люди сопереживают скверным качествам друrих. Даже, надменность и брань имеют свою, удобную для ношения, ручку - с одной стороны, мы узнаём, иногда, о себе то, чего раньше не знали, а с другой - постоянно подвергается испытанию наше терпение. То, чего мы более всего избегаем, - телесное наказание - содержит в себе посильное упражнение и очищение для нашей души. Всему этому свойственно большое благое умение мужественно переносить страдания. Ибо претерпеть страдания и сохранить в них своё мужество для человека полезнее, чем вовсе не испытывать страдания, поскольку свобода от страдания является благом для нашего тела и внешних, по отношению к нам, вещей, а мужественное перенесение страданий - благом для нашей души. Даже, наши враги имеют при себе две ручки - и от них можно получить пользу, когда они подвергают наши страсти жестокому испытанию. Плутарх Херонейский написал, даже, целvю книгу о том, как можно из наших врагов извлекать для себя пользу.

[«Эти слова не соединяются между собой: "Я богаче тебя, следовательно, я лучше тебя: я красноречивее тебя, следовательно, я лучше тебя". А эти соединяются гораздо лучше: "Я богаче тебя, следовательно, моё имущество предпочтительнее твоего: я красноречивее тебя, следовательно, моё красноречие выше твоего". Но, сам ты, не являешься ни имуществом, ни красноречием»·]

Люди, усердно занимающиеся словесностью, заботятся о форме своей устной и письменной речи. Такая забота не подобает тому, кто занят философскими размышлениями, кроме тех случаев, когда человек, с детских лет получив образование в науках, усвоил такое красноречие, как данное ему природой, а не приобретённое учением. И, если такое случится, [Эпиктет] хочет, чтобы занимающегося философией не одолевала гордыня, поскольку не в красноречии заключена его цель. и не оно является её воплощением. Ибо, хорошее красноречие имеет собственное благо, и человек, достигший высот красивого слога, является поэтом, либо историком. Напротив, тот, кто находит своё воплощение в разумном образе жизни и имеет целью жить в согласии с природой, даже, если он превосходит кого-нибудь в красноречии, ни за что, пожалуй, не скажет, что сам он лучше другого человека. Ибо, сам он не является красноречием и не ставит красноречие своей целью, чтобы, с его помощью, обрести свой образ, как всякий ремесленник обретает свой образ в своём ремесле. Однако, справедливо будет сказать: «Моё красноречие лучше твоего». И это обращено, преимущественно, к человеку, занимающемуся философией, и стремится отвлечь его от преклонения перед красивыми словами. Пример человека, превосходящего другого своим богатством, [Эпиктет] использует, чтобы смягчить свой упрёк.

[«Некто моется быстро? Не утверждай, что он моется плохо, но скажи, что он моется быстро. Некто пьёт много вина? Не утверждай, что он поступает плохо, можно, только, сказать, что он много пьёт. Ведь, не разобрав этого мнения, откуда ты можешь знать, действительно ли он поступает плохо. Таким образом, ты не сможешь брать воспринимаемые образы вещей, и соглашаться, при этом, с другими, тобой не воспринятыми.]

[Эпиктет] желает, чтобы мы обладали более точным суждением о вещах, для того, чтобы никого не порицать за его поступки и никого не хвалить, если нам неизвестна цель, с которой действует этот человек. Ибо, цель придаёт облик происходящему. По этой причине, и тот, кто бьёт, приносит пользу, и кто кормит, приносит вред, и крадущий, порой, поступает справедливо, а дающий действует несправедливо. Стало быть, нужно, говорит [Эпиктет], судить о происходящем на основе него самого и, если кто-то быстро моется, следует говорить, лишь, то, что он моется быстро. Однако, не следует прибавлять качественную оценку того, хорошо или плохо он моется, покуда не узнаем намерения этого человека. Что, если он нуждается в омовении по причине болезни или безсонной ночи? Его намерение привносит качество того, хорошо или плохо он это делает. Следует подождать, прежде, чем судить о том, хорошим или плохим делом является «быстрое мытьё». Ведь, можно пить много вина либо по причине температуры тела, либо из-за состояния воздуха, как, например, до восхода созвездия Пса, или ко времени, когда это созвездие господствует на небе, или в заражённой местности. Если мы не расцениваем вещи такими, какими они являются, в действительности, и говорим, при этом, «быстро» и «много», и привносим качественные оценки прежде, нежели уразумеем цель действия, то получается, что мы чувствуем одно, - это называется «воспринимать постигаемые образы», иначе говоря, воспринимать образы вещей, - как, например, «быстро» и «много», а с другими соглашаемся, иначе говоря, прикладываем к ним наше суждение, говоря, при этом, что увиденное нами является хорошим или плохим. Однако, глупо видеть одно, а говорить о нём другое. [Эпиктет], как мне кажется, не хочет, чтобы мы хвалили или порицали как попало, но, в особенности, предостерегает нас от несправедливого порицания и, по этой причине, говорит нам всё это. Сказанное, также, может относиться и к вопросу о справедливости.

[§ 1. Нигде не именуй себя философом и не рассуждай среди профанов о философских наставлениях. Вместо этого, выполняй то, чему учат эти наставления. Например: на пиру не рассуждай о том, как следует есть. Вместо этого, ешь, как дóлжно. Помни, что Сократ, повсюду, настолько отстранял от себя всякие похвалы, что когда к нему пришли просить, чтобы он познакомил их с философами, он сам проводил их к ним. Так он переносил пренебрежение к себе.

§ 2. Если среди профанов возникнет обсуждение философских предписаний, молчи как можно дольше. Ибо, велика опасность, тотчас, изрыгнуть то, что, ещё, не переварил. И, всякий раз, когда кто-то бросит тебе в лицо, что ты ничего не знаешь, не огорчайся. Знай, что, именно, в этот момент ты приступаешь к делу. Оттого и овцы, не принося пастухам траву, показывают, при этом, сколько они съели, - переварив её внутри себя, они приносят шерсть и молоко».]

Здесь, [Эпиктет] обращается к человеку, уже, делающему успехи в философии. Он не адресует свои слова к философу, уже, достигшему совершенства, поскольку тот, уже, не нуждается в подобных наставлениях и, говоря с таким, [Эпиктет], пожалуй, не скажет, что у него есть опасения, как бы тот не изрыгнул того, чего, ещё, не переварил. Поскольку начинающих одолевает тщеславное желание покрасоваться перед другими, [Эпиктет] использовал для искоренения этого тщеславия разнообразные аргументы, и среди них следующие: «Ложью является называть медь, ещё находящуюся в отливке, статуей, а зародыш - человеком, точно так же, является ложью называть философом начинающего свой путь в философии». Но, если принять во внимание масштаб жизни подлинного философа и то превосходство, которым он обладает над другими людьми, то такое самомнение начинающих не только ложно, но, даже, святотатственно. Всякий, кто не именует себя философом, тот не возьмёт на себя обязанности философа и не дерзнёт наставлять других. Но, каким, же, образом, спросит нас кто-нибудь, станет упражнять себя человек, начинающий свой путь в философии? - Если он отказался вести речи, обращённые к простецам, беседы среди которых идут не ради упражнения, но, из желания блеснуть. Но каким же образом он найдёт контакт с ними? - Если будет выполнять то, чему учат словесные наставления и не будет вести пустопорожних разговоров. Ибо, целью является не говорить, а делать то, о чём говоришь.

Итак, оказавшись на пиру, не говори другим, как следует есть пищу. Вместо этого, ешь, как дóлжно. Ведь, таким образом, когда настанет время учить, твои слова окажутся действенными. Что, же, выходит - поучать, как следует есть пищу или как следует переносить превратности судьбы, но самому, при этом, не придерживаться им же самим установленных законов? Не только воздерживайся, говорит [Эпиктет ], начинать вести подобные речи, но, даже, если другие простецы заведут об этом разговор, оставь желание прослыть наставником профанов, поскольку, при этом, рискуешь изрыгнуть то, что, ещё, не переварил. Ибо, подобно тому, как переваренная пища питает наше тело, точно так же переваренные слова питают нашу душу, из которой, словно от прочного корня, исходят плодоносные речи. Но, если кто-нибудь, ещё не укрепив свои силы, начнёт говорить перед всеми услышанные им речи, то он всерьёз рискует изрыгнуть то, чего, ещё, не успел переварить. Ведь, произносить перед всеми услышанное от других, а не возникающее из своей собственной души, подобно блевотине. А поскольку наша душа, склонная к внешнему, получает пользу от хороших примеров, то (Эпиктет] приводит, в качестве такого примера, Сократа, который, хотя и был настолько совершенным философом, что Аполлон и все люди признали его мудрейшим, до того сторонился, в своей жизни, всего показного, что, когда какие-то глупые и относящиеся к нему с презрением люди захотели, чтобы он, в целях философского воспитания, свёл их с другими философами, отвёл их и познакомил с софистами. Так, по просьбе Аполлодора, отца Гиппократа, Сократ представил его сына Протаrору. А в «Теэтете» сам Сократ говорит, что он многих, уже, передал Продику, а многих - другим мудрым и божественным мужам.

Но, ты освободишь себя, говорит [Эпиктетj, от тщеславного желания покрасоваться перед другими, не только отказавшись проповедовать среди профанов, либо храня молчание, когда они разглагольствуют, но, также, если не будешь испытывать внутренних угрызений, если кто-нибудь скажет, что не знает тебя. Ибо, это будет хорошим доказательством твоего презрения к внешней славе, гораздо бóльшим, чем отказ болтать о философских наставлениях. Ведь, из этого, ещё, не явствует, что люди внешние считают тебя несведущим. Но, если, услышав такие слова, ты не почувствуешь себя задетым, хотя, прежде, подобное, порой, тебя уязвляло, то знай, тогда, что ты приступил к своему делу, ради которого воспринял множество наставлений. Цель занятий философией состоит в том, чтобы ты действовал в согласии с природой, а не в том, что­бы говорил и слушал об этом. Ведь, если тебя не уязвит, когда кто-нибудь скажет тебе, что ты невежда, то знай, что это, уже, и есть твоё дело. Это есть презрение к внешней славе и безсла­вию. И, если нужно будет показать твой успех учителю, когда он о том попросит. то следует представить твои дела, выросшие из переваренных тобою и вскормивших твои силы речей, а вовсе не собственные слова. Ибо, и овцы показывают своим пастухам, сколько травы они съели, не тем, что изрыгают её пред ними. Напротив, переварив съеденную траву, они приносят шерсть и молоко.

[«Всякий раз, когда ты будешь, без больших затрат, заботиться о своём теле, не хвастайся этим. Если будешь пить воду, не труби, при каждом удобном случае, что пьёшь воду. И если захочешь упражнениями укрепить своё тело к труду, делай это для себя, а не для посторонних. Не обнимай статуй, но, если будешь сильно страдать от жажды, набрав в рот холодной воды, выплюнь и никому об этом не рассказывай».]

Существует множество причин, почему нам хочется получать похвалы людей. Ведь, одни ищут славы рассказами о своих делах, другие - с помощью своего красноречия, третьи - как наставники в обязанностях, а иные - простотой своего образа жизни и терпением. Так вот, уже, исцелив названных выше, [Эпиктет] обращается к такому человеку. Он побуждает его не кичиться своей простотой жизни и воздержанием, ибо, его наставление, рáвно, относится к обеим названным вещам, а это значит - не поддаваться тщеславию и не считать, что обладаешь чем-то великим, но, наоборот, подумать над тем, насколько нищие превосходят нас простотой жизни и терпением, а после этого, если представится случай, поразмыслить, сколь многих благ, которыми владеют другие, у нас нет. Тщеславие, основанное на чувстве собственного превосходства, которое ты ценишь, мешает тебе от него избавиться, поскольку, удовольствовавшись им, ты, уже, не стремишься ни к чему иному. Но, не делай этого, говорит [Эпиктет], ради того, чтобы покрасоваться перед другими. Например, если ты пьёшь, вместо вина, воду, то всеми силами стараешься подвести своих собеседников к разговору о воде, чтобы, воспользовавшись этой возможностью, рассказать, что ты пьёшь, вместо вина, воду. И если ты захочешь натренировать себя и приучить к труду, сдержанности и терпению, делай это наедине с самим собой, не показывай этого людям внешним и не желай стать предметом всеобщего внимания, уподобившись тем людям, которые, страдая от притеснения сильнейших и желая заручиться поддержкой народа, вопят о чинимом над ними насилии и собирают вокруг себя толпы зевак. Стало быть, упражняйся наедине с собой и не напоказ, да так, чтобы, набрав, при сильной жажде в рот холодной воды, выплюнуть её и никому не сказать о том, что ты сделал. Ведь, делающий это напоказ, сначала, раскрывает и изливает себя, полностью, вовне, а затем утрачивает блага простоты и терпения и, наконец, перенимает мнение толпы. Сами, же, упражнения и воздержания приносят пользу, приучают наше тело и заключённые в нём неразумные страсти не только не бунтовать против разумного начала, но и подчиняться его более суровым приказам. И, однако, терпеливый человек из-за своей привычки переносить труды не откажется от своей свободы под давлением обстоятельств.

На пути к Свету

Продолжение следует...