Увидеть то, во что не веришь

Однажды, благодаря Р., я услышал цитату из произведения его любимого писателя: «Мудак, Уильям, это человек, который не верит тому, что видит» (Стивен Кинг «Худеющий»). Этой грубой, но довольно меткой фразой можно с успехом описать человеческую узколобость, когда человек не видит то, что находится прямо под его носом, отвергает очевидные факты и безумно смотрит на мир через созданные собственным умом очки, серые или розовые, неважно. Практикуя осознанность, человек вроде бы способен выйти за пределы собственной обусловленности и узреть мир в истинном свете. Он исследует свои тела, физические напряжения, эмоциональные реакции и идеи ума, он начинает видеть связи между ними, чуть позднее связи между людьми, а затем, выходя на уровень формирующих его общественных стереотипов, способен увидеть целиком картину мира, в котором живет. Но здесь есть несколько скрытых ловушек, на которых крайне важно пролить свет.

1.

Вера всегда основана на предыдущем опыте, который выливается в убеждения. Эти убеждения становятся твердым фундаментом для функционирования человека в мире, он постоянно сверяется сними. Он может допустить, что чего-то не понимает, но в основе-то своей мир «таков», каковы его убеждения, сформированные в глубоком детстве. Мир таков, какова его вера.

Первое совершенно очевидное следствие из этого утверждения - это то, что живем мы не в одном объективном мире, а в множестве миров, число которых я и измерить не берусь. Мир пожизненно заключенного и мир свободного человека. Мир ребенка и мир старика. Мир бомжа и мир миллионера. Мир мужчины и мир женщины. И так далее, и так далее. Остановитесь на мгновение и вообразите, какие разные эти миры! Эти миры разве что иногда пересекаются, а так-то представителям каждой из этих крайностей по сути нет дела до своей противоположности.

Да, заключенный может позавидовать свободе тех, кто не за решеткой, а те, в свою очередь пофантазировать о тюремной сериальной романтике; но при этом никто в серьез не поверит, что это касается лично его: свободный никогда не сядет, а заключенному - мотать положенное, закон ведь. Да, ребенок может хотеть, чтобы его уважали и принимали в расчет, как деда, а дед вспомнить о былой молодости; да, бомж может грезить о богатстве, а богач – о свободе и необремененности накопленным; да, мужчина и женщина могут создавать иллюзию, что когда-нибудь они сольются в неразлучном единстве. Но все-это не станет Истиной.

Каждый из них не понимает, что живет в своем мире, где свои законы, преодолеть которые нет никакой возможности. И он подчиняется этим законам, как ребенок подчиняется взрослым, взрослые – необходимости пить лекарства, бомжи – потребности выпить, миллионеры – жажде накопления, мужчины – фатальной страсти к сексуальному разнообразию, а женщины …, а кто их поймет этих женщин, живут они и подчиняются чему-о своему, женскому. Это примеры крайностей, но если поразмыслить немного, то мы придем к выводу, что каждый живет в своей индивидуальной вселенной, уникальной, ни на что не похожей. И законы там, несущие в себе комбинации всевозможных обусловленностей, совершенно уникальные.

Человек думает, что объективность описывается фундаментальными физическими законами, с которыми нас знакомят еще в школе, однако эта объективность – лишь общий фон, где посредством веры можно сконструировать – и конструируется - мириады разно уровневых игровых миров, от индивидуального до глобального. Последний, как и все промежуточные миры, наподобие семейного мира, мира отдельно взятого квартала, города, страны формируется, как интегрированный набор отдельно взятых личных миров.

Безусловно, переход между мирами вполне возможен. Он может быть естественным, скажем, связанный с взрослением, может быть связан с усилием воли или волей свыше (случая, как кому ближе) и тогда законы индивидуального мира расширятся, человек сам их создаст в силу необходимости адаптироваться к новым обстоятельствам, но базовые исходные предпосылки веры, а вслед за ним и видение мира, уникальный способ конструирования собственной иллюзии поддается изменению крайне сложно.

И такое положение дел выгодно. Энергетически. Возьмем, например, IT-сферу. Сейчас очень модно говорить об экосистеме, не в экологическом смысле, а, например, технологическом. Скажем, экосистема «Google» и экосистема «Apple». Известно, что люди, получившие доступ однажды к одной их этих экосистем, с большим трудом переходят на альтернативу, ведь в экосистеме заложено столько всего, за что человек может уцепиться - здесь и особенности интерфейса, и система приложений, сервисов, платежей и социальные сигналы. И это маленький дьявол, а есть еще и большой. Ведь экосистемы бывают самые разные: пространственные (Бразилия – моя Родина, ни на что ее не променяю), этнические (я еврей – я принадлежу к Богоизбранному народу), религиозные (я – Христианин, а Христианство – это, по словам г-на Кураева, - пик развития религий на планете, вершина, а с вершины шаг в любую сторону – это шаг вниз), экономические (я – заложник кредитной системы, у меня столько долгов банкам, что работаю только на то, чтобы их отдавать) и другие. Вся их совокупность порождает систему реперных точек, к которым человек обращается для того, чтобы подпитать свою систему верований, еще и еще раз утвердиться в ней и действовать в полном с ней согласии, отрезая подавляющее большинство путей выхода из-под ее контроля. Присмотритесь, все эти экосистемы – это цепи питания, питания энергией человека (я имею в виду жизненную энергию, которая трансформируется индивидом в энергию желаний). Эти русла формируются с момента рождения, в соответствии с этими руслами человек подбирает себе партнеров, находит работу, жилье, формирует прочие аспекты своего бытия и физически начинает страдать, если кто-то или что-то заставляет его эти русла менять. Если даже с Эппла на Гугл перейти не просто, то что говорить о смене сраны проживания, религии или ощутить себя иной национальности. Такой переход – это очень энергоемкий процесс, а потому страшно невыгоден. Если кто-то пробовал нечто подобное, знает. Как здесь не вспомнить про шестеренки в отлаженном часовом механизме? Вытащишь одну – часы встанут.

2. Вернемся к теме выхода из личного преформированного мира при помощи осознания. И здесь мы сталкиваемся с двумя самостоятельными проблемами, первая из которых связана с интерпретацией, а вторая с истинными исходными предпосылками.

Интерпретации

Осознание, какой бы оно не было глубины всегда сопровождается интерпретацией, которая сама по себе обусловлена опять же верой. Шоры никогда не снимаются до конца, они приоткрываются лишь в той мере, в которой человек позволяет им приоткрыться и обычно это происходит в рамках понятного ему механизма, в пределах проторенного русла.

К примеру, глаза женщины, два раза разведенной с несколькими детьми и непогашенными кредитами будут все больше и больше видеть мир, в котором она никому не нужна, где противоположный пол – это ненасытные хищники, которые окончательно сожрали ее тело, где мораль – это сказка, ниточка, привязывающая ее руки, ноги и голову к крестовине мастера марионеток и заставляющая совершать разрушающие себя действия. Какая любовь? Какое счастье? Какой крепкий брак? Только быт, грязь и тлен.

И вот эта женщина идет к психологу, и тот пытается стабилизировать ее, помочь ей осознать процессы, сформировавшие ее в детстве, отрочестве, юности, вывести на свет узлы ее травм. И что же в итоге? В итоге она становится способной адаптироваться к своему лично созданному болоту, у нее появляется какой-никакой достаток, какие-то любовники и ощущение, что у нее есть силы этот мир терпеть.

Это может быть и не психолог, а гуру, один из великого множества, торгующий загадочным просветлением. Итогом его учения и многочасовых ежедневных практик будет «осознание высшей необходимости», которая толкнет ее к отделению от мира, который она ненавидит, от людей, которые «ее не принимают» и позволит замкнуться в кругу «себе подобных», таких же ожесточенных, но просветленных.

Психологическое и духовное учение будет ей проинтерпретировано в согласии с исходной верой, осознания принесут здесь лишь подтверждения утверждениям, что

- реальность чудовищна;

- что единственный способ оперировать в ней – это искать личную силу, которая позволит быть умнее, эмоционально стабильнее, доминировать над другими, чувствовать свое превосходство, заставлять людей уважать себя;

- Бог интегрируется в реальность, обусловленную этой верой, превращается в образ, в идола, становится тем, кем его человек хочет видеть: богом грома и молний, богом войн и человеческого унижения, богом голода и болезней, богом смерти в конечном итоге; или в личного демона, нашептывающего, что человек избран, уникален, что он может вершить судьбы людей, как ему вздумается.

Исходные предпосылки

Одним из возможных выходов из сложившегося плачевного положения может стать смена исходных предпосылок, на которых строится индивидуальная вера человека. Чтобы идти к Богу необходима основа, которая исходит от его самого, а не от человеческой личности. На этом я сделаю паузу и вспомню одну историю, приводимую Идрисом Шахом в своем «Караване мечтаний». Она поможет проиллюстрировать весь изложенный материал, и создаст невидимый мостик к повествованию следующему.

Шарик Марципана

Однажды халиф Гарун аль-Рашид во время беседы со своим наставником сказал:- Учитель, ты сам знаешь, что по натуре своей я ищущий. У меня есть все блага этого мира, всё, о чем мечтает большинство смертных. Не кажется ли тебе, что, раз я освобожден от мирских забот, коими беспрестанно забиты головы простых людей, мне следовало знать более того, что мне известно теперь?

Учитель выслушал и ответил:

- У всего должна быть своя основа. У тебя, например, имеются все основания для того, чтобы властвовать, для того, чтобы повелевать людям потворствовать твоим желаниям. Но когда нет изначальной основы, человек не только не может сам создать ее, но зачастую, подобно тебе, ошибочно полагает, будто он уже обрел эту необходимую основу.- Вот ты и научи меня, как ее обрести, - принялся настаивать нетерпеливый халиф.- Для начала я научу тебя осознавать необходимость этой основы, иначе ты не согласишься принять ее от познавших, - неторопливо, растягивая слова, ответил мудрец.Говорить на эту тему дальше он отказался, потому что знал: обучить обещанному можно только при соответствующих обстоятельствах, которые могли бы наглядно пояснить то, чему он будет учить.

Прошло несколько лет, и вот наконец подвернулся подходящий случай.Халиф и мудрец обедали вместе, и во время обеда Гарун обратился к наставнику:- Учитель, эти сладкие марципановые шарики могут, по-моему, послужить ярчайшим примером того, как человеческие изобретения, если они хороши, быстро распространяются по всему миру, становясь достоянием каждого.- О халиф! - воскликнул мудрец. - Прошло уже несколько тысячелетий с тех пор, как человек впервые отведал марципанов. Но, несмотря на это, далеко не всякому приятен их вкус. Мало того, есть на земле еще великое множество таких людей, которые и знать-то о них ничего не знают.

Столь явное умаление его знаний страшно разгневало халифа, но он сдержался и сказал мудрецу:

- Я даю тебе один день для того, чтобы ты смог доказать свое голословное утверждение. И если к завтрашнему вечеру ты не приведешь ко мне человека, который ничего не знает о марципанах, я вышвырну тебя вон со двора, как обманщика и глупца.

- Я исполню твою волю, - ответил мудрец, - но вовсе не из-за угроз, а потому только, что именно сейчас сложились обстоятельства, которые требуются для наглядной демонстрации необходимости изначальной основы.

Утром следующего дня он вышел на улицы Багдада и не спеша побрел по ним. Вскоре ему повстречался какой-то селянин, одет он был очень просто и шел по улице так, словно неведомая сила каким-то непонятным образом забросила его в совершенно чуждый ему мир - во взгляде непритворное удивление, а руки как-то нелепо прижимали к груди кусок хлебной лепешки.

- Откуда ты и куда? - спросил его мудрец, поравнявшись с ним.- Но, но... полегче! - выпалил тот в ответ. - Знаю я вас, все вы на мой хлеб падки.- Вовсе нет, - попытался успокоить его мудрец, - напротив, я хочу угостить тебя кое-чем вкусным.- С чего бы это вдруг? - спросил крестьянин.

- Чтобы помочь тебе узнать новое и еще дать возможность одному человеку понять кое-что очень важное, - ответил мудрец.

После долгих уговоров ему удалось притащить упрямца в халифский дворец. Завидев ослепляющие своей роскошью одежды телохранителей халифа, его богоподобных визирей, белоснежный мрамор, фонтаны, несчастный пал ниц и завопил:

- О, я узнал! О, это он пришел! Настал день воскрешения! О, как великолепен этот зал правосудия Бога единого и всемогущего!

- Ты видишь все так, как тебе и подобает, но ты ошибаешься, - сказал мудрец. Потом он еще долго говорил о чем-то, но бедняга ничего не мог понять и лишь смотрел на мудреца ошалевшими, испуганно-преданными глазами.

Наконец они пришли к халифу и уселись рядом с ним на ковер. Мудрец указал ладонью на крестьянина и сказал халифу, что исполнил его волю и привел к нему человека, который ничего не знает о марципанах.

- Ну, это мы еще проверим, - ответил халиф. - Что это у тебя в руках? - спросил он, обернувшись к крестьянину.

- Пища, - ответил тот.

Халиф подал знак рукой, и ему принесли несколько марципановых шариков.- Ну, а это что? - спросил он. - Это ведь нечто съедобное, не так ли?

- У нас в деревне живет очень мудрый человек, - отвечал ему крестьянин, - так вот он, говоря о пище, всегда приводит поговорку: "Финики, вода и ощущения". Воду и финики я знаю, следовательно, это ощущение.

При этих словах мудрец воскликнул:

- О халиф! Этот человек использует, как основу, жизненную мудрость своей деревни для того, чтобы объяснить те явления, которые ему непонятны без более полного объяснения или при отсутствии опыта. Он не испытывает необходимости в марципанах. А если бы таковая и была, нам пришлось бы дать ему больше сведений о них, большую основу для понимания. Точно так же и просвещенному человеку нравятся те предметы, и даже просто их идея, которые развились от основ, отсутствующих или же малоприметных в его собственном окружении.

***

«Невозможно не верить тому, что видишь, но равно невозможно увидеть то, во что не веришь.»