Истории о Боге, вере, зикре и путешествии

«Истина — от вашего Господа.
Кто хочет, пусть верует,
а кто не хочет, пусть не верует»
Коран (18:29)
--
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.
Омар Хайям
--
Все, что необходимо сделать,
это позволить Господу проявить Себя так, как Он Сам хочет,
а не так, как мы того ожидаем.

1.

Вы читали «Поселок» Кира Булычева? Сюжет этой классики советской фантастики для школьного возраста прост. Некие космические путешественники терпят крушение на отдаленной и малоизвестной планете. Выжившие члены экипажа добираются до долины, где основывают небольшую колонию, «поселок». Стараясь выжить в чужеродном мире, невольные переселенцы всеми силами стараются сохранить память о Земле, сберечь оставшуюся технику и технологии, крупицы знания. Но мир, который приютил их, начинает брать свое, каждый новый прожитый на этой планете год уносит все новых людей, а вместе с ними уходит и земная наука — опора просвещенной цивилизации. Рождающиеся в колонии дети адаптированы к новому миру и не верят в то, что когда-то смогут оказаться на Земле. Простые орудия охотников и собирателей начинают заменять современное оружие, шкуры и дерево — искусственно созданные материалы, а знание, неровен час, будет заменено слепой верой. Вот так в отношении последнего тезиса мрачно констатирует один из уцелевших стариков: «Лет через сто мы … придумаем себе богов, которые живут в облаках и не велят нам, смертным, к ним приближаться».

О чем это повествование, помимо всего прочего, конечно? О тотальной вере в человека, в его технологии, в то, что с их помощью он может покорить природу, космос. Он — сам себе хозяин и никакой Бог ему не нужен. Господь существует для темных, загнанных в угол людей, лишенных света настоящего прогресса. Просвещение забирает Бога, так как Он — по своей сути вымысел, если же по каким-то причинам наука, техника и технологии начинают исчезать (как это произошло в Поселке), Высшая Сила с неизбежностью осеннего гриппа возникнет вновь.

2.

«Вера» всегда была для меня словом, близким по своему смыслу к слову «невежество». Вращаясь в научной среде, я всегда был склонен искать «знание», четкое, проверяемое и применяемое на практике. Плюс еще атеизм, который окружал меня все детство и которым я волей-неволей по-своему, но обусловился. Почему по-своему? Потому что в Бога-то я верил, но вера эта была донельзя зашоренная; такая вера, которую я вынужден быть делить с навязанными мне нарративами современных мне институтов. В конечном итоге я скомпенсировал этот диссонанс, услышав однажды сентенцию, пытающуюся поставить веру на научные рельсы: «Мне не нужно верить в Бога, потому что я знаю, что он есть». Этот кадавр так вдохновил меня, что я выстроил целую теорию вокруг него: стремиться можно только к тому, что ты уже один раз увидел или почувствовал, если же этого не случилось, то стремление будет лишь к бесплотной фантазии, порожденной неуравновешенным умом.

Кстати сказать, эта теория уже в период моего погружения в суфизм нашла подтверждение в книгах Идриса Шаха, который, пусть и заочно, был тем человеком, который очень сильно повлиял на мой ум и дал импульс к дальнейшему развитию.

Шах последовательно критикует религиозный фанатизм, неадекватность в «духовном» формировании человека и разные клинические случаи, то есть все то, что составляет веру «дикаря» каменных джунглей. Вот, например, эпизод, полностью аналогичный примеру из книги «Учиться, как учиться» Шаха, но взятый из сводки недавних новостей: «В полдень 27 марта 2018 года мужчина пришел в полицию в окровавленной одежде и сдался, заявив: «У меня было религиозное откровение, я убил жену и детей». Он рассказал следователям, что своим жестом спас души родных.» Естественно, оказалось, что человек психически нездоров.

Аналогично, если вы решите, что можете ходить по воде как Иисус, то утонете.

В общем, Шах утвердил меня в том, что вера — это где-то больше непроверенная информация, а информация никогда не равна знанию. Когда у тебя есть знание, вера не нужна.

Однако я кое-что не так понял.

3.

Трансформации моего собственного понимания веры послужили несколько событий, которые я хочу описать подробнее.

Группа искателей, в которую я тогда входил, начала входить в очередной кризис. Кризисы на Пути случаются, группа проходила многие из них, потому никто особенно не переживал — упали, поднимемся снова. Но кризис почему-то затягивался, выхода в ближайшей перспективе не предвиделось, группа потеряла интерес к Поиску, а я сам внутренне стал «киснуть». Внутреннее состояние было крайне противоречивым: с одной стороны, я понимал, что без группы мне не справиться, но с другой стороны, получалось так, что смысл ходить на группу пропал, лодка, на которой мы плыли, медленно, но верно шла ко дну.

Выход нашелся сам собой. Однажды ко мне в гости пришли два моих друга, с которыми мы иногда делали практики вместе. После упражнения, которое прошло в тот день особенно сильно, мы сели пить чай, и вдруг передо мной открылась ясная возможность (эдакое ясное внутреннее ведение) — если мы сейчас будем делать это упражнение каждый день до конца недели, то произойдет нечто значительное. К таким вещам я всегда относился крайне серьезно и старался никогда их не упускать. Рассказав то, что увидел, друзьям, я получил вполне искреннее их согласие на проведение «эксперимента».

На следующий день мы собрались вместе, и началось то, что кроме как внутренним путешествием и назвать нельзя. Упражнение, которое мы делали, состояло из трех зикров, которые перемежались этапами созерцания. Так вот, очень быстро обнаружилось, что отдача от каждого из трех зикров шла по нарастающей. На пике ум сам собой останавливался, и мы оказывались в новом для нас пространстве, где мир вокруг переставал беспокоить. Очень важно то, что это не было трансовое состояние, наоборот, это было состояние высочайшей трезвости и осознания.

За время, отведенное на наш эксперимент, я получил два переживания и новое знание, касающееся работы с зикрами.

Начну с последнего. Оно крайне важно для понимания того, что произошло. Зикр — это сонастройка с определенным участком «спектра» Божественного Присутствия, выделение из недифференцированного Потока четко заданной энергии, обозначенной множеством смыслов произносимого Имени. Так вот, если внимательно посмотреть на ментальный экран во время рецитации зикра, то можно увидеть, что на однородном поле всегда выделяется своего рода напряженный участок, эдакое дрожание. Если поле неоднородное, скажем, заполнено светом или образами, то все равно на нем есть более плотный или иным способом выделенный участок, который как бы зовет обратить на себя внимание. Если сосредоточиться на нем и продолжить чтение Имени, то отклик усилится многократно. «Подспектр», ассоциированный с данным Именем, раскроется и захватит читающего, войдет в него, сольется с ним. Это, что называется, — раз.

Два — я уже писал, что если читать несколько зикров подряд, то эффект от второго выше, чем от первого, а от третьего — выше, чем от второго. Дойдя до пика и погрузившись в «итоговое» состояние, последнее можно «запомнить», погрузить в память и начать зикр следующего дня не с нуля, а с того состояния, что запомнилось. Кстати сказать, этот феномен может напрямую быть связан с одним из аспектов известного правила Накшбанди — Йад Даштан «Удержание в памяти», а также с обратным ему Йад Кардан — «Вспоминание».

Я понял это уже в первый день эксперимента, а на второй случилось первое чудо. Следя за «напряженостью поля» и двигаясь от более приземленных состояний к более энергетически насыщенным, я стал замечать движение. В определенном смысле можно сказать, что я шел через «пласты» реальности, частота вибраций которых сменялась от низкой к высокой. В пиковом состоянии второго дня я понял, что я нахожусь в помещении, которое я уже видел. Видел я его во сне много лет назад, это было на неопределенном востоке; я с группой дервишей сидел в сводчатом зале; тогда я был шейхом, а рядом со мной сидел человек, который читал Коран. Сейчас же, сидя у себя в комнате, я обнаружил, что «оболочка» того шейха окружает меня, а в сердце образовалась некая новая структура, похожая на химическую колбу, наполненную неясным содержимым. Смотря на нее, я понял, что правильнее всего его можно определить, как стремление к Богу, тотальное и непримиримое.

Но вернусь к путешествию. Пласты, через которые я проходил (я пишу только про себя, так как мои друзья могут сами изложить свою историю, не буду в нее вторгаться) становились все более фантастическими. Эгрегориальные структуры, светлые существа, безвоздушное пространство Красоты. А потом возникло Солнце. Про себя я назвал его Солнце-Абсолют, ничего более подходящего, кроме этого гурджиевского термина, не пришло в голову. Это была цель всего путешествия. Шаг за шагом я приближался к нему и в последний (заранее заданный самой возможностью) день я погрузился в его лучи. Сначала ничего особенно не произошло, картина вокруг была похожа на то, как человек опускается на глубину моря. Но потом я вынырнул и вновь оказался на поверхности Солнца, но теперь его в руках держало некое высшее существо, а если быть более точным — то, что от него осталось, некое огромное изваяние, которое было живо когда-то. Я стал «озираться», есть ли что-то еще в том пространстве, котором я оказался, прямо скажем обескураживающем. Это все? Неужели это все? Что это еще за мертвое божество? И тут я почувствовал напряжение поля еще раз, словно что-то вновь звало меня, что-то живое на этот раз. Я попробовал «последовать» туда, но почувствовал границу, пересечь которую я сейчас не могу. В этот момент все стало с огромной скоростью отматываться назад, Поток прекратился, и я оказался в комнате с моими друзьями. Состояние "шейха", сохранявшееся до конца эксперимента, исчезло, а я вновь стал "учеником".

4.

С момента эксперимента прошел примерно месяц, когда в свой очередной отпуск я отправился в Марокко. Путешествия (на этот раз в физическом смысле), подобные тому, что я сейчас опишу, стали для меня уже своего рода традицией. Инициативу по их организации берет на себя Нина С. «AsSalam», с которой мы знакомы уже очень давно. Сам факт нашего знакомства тоже, кстати, любопытен. Она увидела меня в возрасте где-то сорока с небольшим лет, уже «состоявшимся» мистиком, серьезно смотрящим на нее. До этого она меня вообще не знала.

С тех пор, как мы познакомились очно, мы путешествуем вместе, когда представляется такая возможность, конечно. Обычно те места, куда мы направляемся, так или иначе связаны с суфийской традицией. Марокко не было исключением.

В некотором смысле это путешествие было особенным. Для начала — ощущение от страны. Оно было очень похоже на ощущение из моего сна. Ни одна из стран с восточным колоритом, где я побывал, включая страны Средней Азии, не имела этой атмосферы.

Потом, конечно, мазары. Ощущения от них было словно ты находишься в месте огромной Силы, которая нисходит на тебя.

Ну и в-третьих — Халил. Это мукаддам (человек, помогающий шейху учить других) ордена Кадири, который был нашим проводником в Марокко.

Расскажу немного о нем. Сколько он себя помнит, все его время было посвящено суфийскому Пути. Его родители тоже были Кадири, и уже с 6 лет он начал читать зикры по 100 повторений в день. К 25 годам количество повторений Имен Бога достигло нескольких тысяч. После этого с ним произошел качественный скачок, и он изменился (зикры в таком количестве он, как я понимаю, читать прекратил).

Халил много лет жил в Америке, последовав туда за своим шейхом, а после его кончины вернулся обратно в Марокко, основав небольшую фирму, организующую тематические путешествия для всех желающих, так мы его и нашли.

— Вы — шейх? — спросил я его в одном из наших разговоров.

— Нет, у меня нет «секрета».

— Секрета? О чем вы говорите? Вы можете рассказать поподробнее?

— Ну вот у моего шейха был секрет. Например, он мог видеть грядущие опасности и предпринимать меры по их устранению (он рассказал немного подробнее, но здесь я не буду излагать эту историю полностью). Когда он умирал, он не передал «секрет» никому из нас, но сказал, что в течение пяти лет после его смерти «секрет» будет передан одному из мукаддамов, возможно, это буду и я, — ответил Халил. — Срок, впрочем, еще не вышел.

Еще одной интересной историей, связанной с Халилом, является история обретения его имени. Вообще-то его зовут Хамид, но у него был брат, которого звали Халил и который погиб много лет назад.

Учась у своего наставника, Хамид достиг той ступени, когда тот больше ничему не мог его научить. Посредством определенных указаний он понял, что ему нужно уехать в Дамаск и, испросив разрешение, он отправился туда. Прибыв на место, он по странному стечению обстоятельств попал в завийю, где в тот конкретный момент никого не было. Сев в муракабу, он очень быстро попал в своеобразное состояние, сходное с тем, что человек может испытать утром перед пробуждением. Перед ним возникла высокая светящаяся фигура, одетая в белые одежды:

— Халил, проснись! — сказало существо.

— Я не Халил, так завали моего брата, он погиб.

— Нет, Халил — ты.

Очнувшись от этого видения, Хамид заметил, что рядом с ним стоит незнакомец. Это оказался дервиш, ответственный за завийю. Он отвел Хамида в дома собраний, где выяснилось, что их главе ночью было видение относительно прибытия гостя. Помимо прочего, в беседе Хамид получил подтверждение, что его имя на Пути теперь Халил. После этого он пробыл у дервишей Дамаска определенное время, получая необходимое для него знание.

Но вернусь к основному повествованию. Халил поразил меня своим чудесным бытием, ставшим доступным для него благодаря его искренней вере; а еще он познакомил меня с энергией Любви. Зикры, которые мы читали там каждый день, наполняли наш круг чем-то очень специфическим, очень живым, теплым, опьяняющим, заставляющим замирать от счастья. Здесь не было ничего, что ассоциируется с земной Любовью, но да, это была Любовь. Ее нельзя спутать ни с чем. Думаю, что если бы мы продолжали читать зикры подольше, то наступило бы то самое исступленно-экстатическое состояние, которое иногда описывается в классической суфийской литературе.

5.

После возвращения в Москву я переваривал полученный опыт несколько месяцев. Изменилось все: мои собственные энергии, восприятие энергий, возможности их передачи, изменилась моя внешняя ситуация (я стал причастен к к ведению групп), но, самое главное, что изменилось, так это мое понимание веры. Попробую теперь как-то обрисовать то, что мне открылось.

Вера — это система координат каждого человека. Вера — это то, что мы позволяем, это то, что мы допускаем. По сути, вера — это система руководящих убежденностей человека.

Мы живем, постоянно веруя во что-то. Мы строим свои планы, веруя, что доживем до завтрашнего дня. Давая кому-то в долг, мы верим, что нам его отдадут. Разговаривая с кем-то, мы верим, что нас понимают правильно. На самом деле, мы действуем, допуская, что то-то и то-то возможно, веря в это. А вот от всего остального мы закрываемся.

К чему это я? К тому, что вера для нас — это своего рода врожденный стержень нашего бытия. Это закон, которым мы пользуемся каждый день, но не видим (как очки, которые старушка ищет по всей квартире, а они все это время находятся у нее на лбу).

Мы создаем себе систему верований, систему допущений, каркас того, что возможно, а что невозможно, и ходим как арестанты по внутреннему дворику этой тюрьмы.

То, что я увидел в итоге своего эксперимента — мертвого бога — был мой собственный внутренний бог, которого я выдумал и который держал мое внутреннее солнце в своих мертвых руках. Это был бог, которого нет, бог, созданный моим умом, бог, которого мне навязал мир, бог моих представлений и иллюзий. Это был персонифицированный атеизм, суррогат, симулякр, завеса, отделяющая меня от Истинного, Живого!

В конечном итоге мне было показано то, во что я верю на самом деле, а также был дан новый ориентир.

Вернусь к истории с Халилом. Энергия, которую я почувствовал рядом с ним, кардинально отличалась от того, что я чувствовал до этого. Она отличалась столь разительно, что эту разницу можно сравнить разве что с разницей между льдом и пламенем. Почему? Потому что я сам был другим, с верой в какого-то своего идола. Сейчас любой Поток, который я ощущаю, всегда окрашен этой специфической Живой энергией, несет в себе след Любви.

Важной переменой стало и то, что знание перестало в моей голове противопоставляться вере, наоборот, я осознал, что вера включает в себя знание. Только в определенной системе верований знание может быть получено. Когда Истинная вера открылась нам, мы можем обретать истинные знание и опыт. С каждым новым обретенным опытом мы добавляем на нашу внутреннюю путеводную карту новые реперные точки — убежденности, что в конечном итоге позволяет нам открыться еще больше, позволяет вере раскрыться еще больше, ну а дальше по спирали. Это похоже на то, как мы поднимаем лампочку выше, одновременно делая ее мощнее и ярче, освещая все больше площади помещения. В итоге, мы с каждым новым витком снимаем с себя все новые шоры, все новые покровы, и приближаемся к центру веры — Господу.

Вот одна из коранических историй на этот счет:

И (помни о том) как сказал (пророк) Ибрахим (Аллаху): «Господи! Покажи мне, как Ты оживляешь умерших». (Аллах) сказал (ему): «А разве ты не уверовал?» (Ибрахим) сказал: «Наоборот, (уверовал)! Но (прошу я это для того) чтобы сердце моё успокоилось [чтобы моя убеждённость стала ещё крепче]». (Аллах) сказал: «Возьми же четырёх птиц, собери их к себе, (затем зарежь их и разрежь на части и) потом помести на каждой горе от них [от птиц] по части, а потом позови их [птиц]: они явятся к тебе стремительно, и знай (о, Ибрахим), что Аллах — величественный (в Своём владычестве), мудрый (в Своих решениях и повелениях)!» (2:260)

«Истина — от вашего Господа. Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть не верует». Этот аят Корана ясно говорит нам о свободе веры. Мы верим в то, во что хотим верить. Если мы хотим создать себе ложного бога, мы его создадим и будем ему поклоняться, думая, что перед нами истина, а на самом деле перед нами лишь пелена наших собственных желаний. Мы будем проповедовать, обращать, убивать во имя своей лжи. И наоборот, если мы хотим Истины ради нее самой, то она откроется нам и будет открываться все новыми гранями на каждом новом отрезке нашего Путешествия к Ней.

Осмысляя свою жизнь, я спрашиваю себя, как, будучи, фактически, неверующим человеком, я смог высунуть голову из тюрьмы мифа, сотворенного человечеством и с упоением пересказываемого всеми изо дня в день? Мифа, где фанатики ходят в крестовые походы и убивают свои семьи, где Христос если и может ходить по какой-то жидкости, то только по неньютоновской, где духовные учителя Именем Бога учат «позитивному» способу сотворения «кокона собственного рассказа».

Думаю, что я бы не смог выбраться, если бы у меня не было одной и главной установки — я еще в детстве допустил само существование Бога, к которой в последующем, благодаря суфийскому Пути, добавилось допущение о том, что Его можно достичь. Без этих двух вещей у меня не было бы и шанса.

Люди, верящие в разные вещи, подобны людям, находящимся в разных комнатах одной квартиры и прикованным к своим кроватям, что фактически является непреодолимым препятствием для взаимного общения и понимания. Или пассажирам двух кораблей, плывущих вроде бы рядом, но чьи курсы, будучи отклоненными друг от друга на какие-то полградуса, приводят их в совершенно разные земли.

Обретя веру (как я могу еще назвать описываемое здесь сокровище, кроме как «обретением веры»?), я увидел, что обстановка в «моей квартире» сменилась, а земли, вдоль берегов которых я путешествую на своем «корабле», обрели новый ландшафт.

6.

Итак, одни верят в одно, другие — в другое, одни верят в себя, деньги, других людей, другие — в Бога. И Господь позволяет всем верить в то, во что они хотят верить. Свобода веры, быть может, — это единственная форма свободы, которая есть в нашем мире. И ее, похоже, достаточно.

Да, кстати, еще одна свежайшая новость, позволяющая герою булычевского «Поселка» увидеть отражение своих слов в зеркале причудливой правды:

«Храм Кодайдзи в Киото обратился к профессору робототехники Осакского университета с просьбой создать андроида в виде богини милосердия Каннон. Она считается одним из самых почитаемых божеств в японской буддийской мифологии. Об этом сообщает The Telegraph. Разработка робота обошлась в 100 миллионов иен (почти $1 миллион). Он уже провел первое служение в 400-летнем храме, в марте его проповеди в Кодайдзи станут регулярными.»