Почему мы определяем себя своей работой
Самая популярная фамилия в Германии и Швейцарии — Мюллер, а в Украине — Мельник. Оба слова обозначают профессию мельника. В Словакии самая распространенная фамилия — Варга, что означает сапожник. А в Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, Канаде и США это Смит — то есть кузнец, серебряных дел мастер, слесарь, оружейник. Эти фамилии восходят к Средневековью, когда работа человека была его определяющей характеристикой.
Сегодня работа не влияет на фамилии (хотя исследования феномена номинативного детерминизма показывают, что может быть и обратная связь), но она по-прежнему выступает важной частью идентичности человека. В конце концов, один из первых вопросов, которыми мы обычно обмениваемся с новыми знакомыми, это «Чем вы занимаетесь?».
Во многих отношениях кажется естественным считать профессию человека определяющей деталью его личности. Она помогает понять его ценности, интересы или прошлое (или просто скоротать время двум незнакомцам на неловкой коктейльной вечеринке). Но многие из нас на самом деле стали определять себя по роду занятий, и часто это дорого нам обходится.
Как работа стала так тесно связана с личностью — и можно ли отделить самовосприятие от профессиональной жизни?
Маркер идентичности
По словам профессора психологии Университета Уилфрида Лорье в Онтарио Энн Уилсон, исторически сложилось так, что большинство людей не могли выбирать работу. «Обычно профессия переходила из поколения в поколение — ваш отец был плотником, поэтому и вы становились плотником, — говорит она. — Или вы просто брались за какую-то работу, исходя из имеющихся возможностей».
Но расширение доступа к образованию за последнее столетие привело к появлению большего разнообразия рабочих мест и, следовательно, более высоких уровней дохода. Таким образом, работа стала важным маркером идентичности в более тонкой форме. Когда кто-то говорит, что он хирург, вы обычно предполагаете, что у него хорошее образование и высокий доход — два показателя, которые определяют положение человека в обществе и влияют на то, как вы впоследствии будете судить о нем. Конечно, это улица с двусторонним движением: многие приветствуют такой подход, потому что хотят ассоциировать себя с богатством и достижениями, привычными для конкретных профессий.
«Это особенно заметно среди «образованной элиты», — говорит Уилсон. — Для людей определенного типа работы и определенного класса часто важно, как вы идентифицируете себя и как другие идентифицируют вас».
Однако те, кто позволяет работе поглотить свою идентичность, могут за это поплатиться. Когда люди вкладывают непропорционально много времени и энергии в свою карьеру, может возникнуть психологическое состояние, называемое «смешение», когда границы между работой и личной жизнью стираются.
«Это, как правило, случается с людьми, у которых относительно свободный график работы, а не с девяти до пяти», — говорит Уилсон. Люди, занимающие высокие руководящие должности, юристы, врачи, предприниматели, ученые и другие работники, которые сами устанавливают себе часы работы, «в конечном итоге позволяют работе занять большую — или подавляющую — часть времени в своей жизни».
Ловушка смешения
Уилсон говорит, что существуют общие признаки смешения, такие как размышления о работе вне стен офиса и упоминание о профессии в течение первых трех минут разговора. Из-за смешения работа «съедает время и личность, оставляя меньше места для хобби и интересов. Это затрудняет общение с людьми, которые к работе отношения не имеют».
Когда человек настолько увлечен работой, что она начинает определять его личность, то он позволяет ей определять и его ценность, а это может иметь катастрофические последствия.
«Если вы привязываетесь к карьере, успехи и неудачи, с которыми вы столкнетесь, напрямую повлияют на вашу самооценку, — говорит Уилсон. — И поскольку мы живем в обществе, где карьера вряд ли будет длиться всю жизнь, смена или потеря работы может стать кризисом идентичности».
И смешение угрожает не только нашему отношению к себе. Основатель бостонской клиники Azimuth Psychological, специализирующейся на психическом здоровье людей, выполняющих сложные работы, Жанна Корец говорит, что привязка самооценки к достижениям на работе может превратить карьерное препятствие в нечто значительно более важное. «Что-то неизбежно произойдет, — говорит она. — Увольнения, спад, вашу компанию купит другая, внезапно работа станет не такой, как раньше. Для некоторых людей эти события приобретают жизненно-важное значение, и они плохо с ними справляются, потому что теряют почву под ногами. Так зарождаются депрессии, тревога и даже злоупотреблением психоактивными веществами».
Но до тех пор, пока проблема не возникает, большинство людей, определяющих свою личность на основе карьеры, даже не осознают, что это происходит. «Мы работаем с людьми, которым не нравится, насколько сильно их определяет карьера», — говорит Корец. По иронии судьбы, большинство из них могут сказать, что заняты «работой своей мечты» или любимым делом.
Новая культура идентичности
Однако у нас есть редкая возможность отделить себя от того, что мы делаем.
Вызванное пандемией нарушение всех элементов жизни, особенно работы, заставило многих задуматься о том, что для них действительно важно. У одних людей появились новые увлечения, другие укрепили связи с семьей и друзьями.
«Переживая опыт, который напоминает нам о смертности, о том, что трагедия может случиться практически без предупреждения, мы задумываемся, что же делает жизнь стоящей», — пишет профессор психологии Университета штата Северная Дакота Клей Рутледж. Рутледж — один из соавторов недавнего исследования того, в чем взрослые американцы черпают смысл жизни.
Итак, пока карьера развивается, мы можем оказаться в ситуации, когда работа будет единственным значимым кусочком головоломки в нашей жизни.
Уилсон отмечает, что заниматься любимым делом — это неплохо, но то, чем вы зарабатываете на жизнь, не определяет то, кем вы являетесь. По ее словам, отход от системы, в которой люди определяют себя в первую очередь — или исключительно — по своей работе, потребует больше, чем просто осознание проблемы или изменение приоритетов после пандемии. Для этого также потребуется культурный сдвиг от идеи, что у каждого человека есть профессиональное «призвание», и что цель жизни заключается в том, чтобы его раскрыть. «Мы часто настраиваем людей на чувство неудовлетворенности — те, кто не нашел идеальную работу, считаются в каком-то роде неудачниками», — говорит она.
Изменить этот посыл нужно задолго до того, как люди начнут работать. Исследования показывают, что стремление найти «призвание» вызывает у студентов чувства потерянности и подавленности. Даже маленькие дети понимают, что карьера, которую они выберут, будет частично определять то, кем они станут. Подумайте, как часто сегодняшних детей спрашивают: «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?».
Обсуждение карьеры с детьми — особенно с маленькими девочками — может помочь им увидеть бесчисленные возможности, которые открывает им будущее. Но, по словам Уилсон, вопросы молодым людям о том, кем они хотят стать, могут иметь побочный эффект. «Именно наше желание, чтобы дети определили свой жизненный путь, может повлиять на то, в какой степени мы, взрослые, связываем свою идентичность с работой».
Родители могут начать вносить эти изменения, общаясь со своими детьми, а взрослые, которые слишком увлечены карьерой, могут сделать кое-что для себя. Помогает осознанное выделение времени на отдых и общение вне работы. Во взрослом возрасте бывает трудно заводить друзей, но можно присоединиться к группам или клубам по интересам. Хобби очень полезно, если оно не имеет ничего общего с работой.
Корец предупреждает, что личности развиваются со временем, и предостерегает от попыток изменять слишком много и слишком быстро. Она призывает своих клиентов добавлять новые идентификаторы постепенно. «Вместо резких и очень сложных изменений займитесь хобби понемногу, постепенно заводите друзей, — предлагает она. — В конечном итоге это похоже на диверсификацию финансового портфеля. Вы должны разнообразить свою жизнь. Диверсифицировать себя».
Больше статей у нас на канале: https://t.me/truebusiness
