Глава 8. Надежно забыто все, чем я был
У кого-то к успеху есть ключ, Но у кого-то есть лом и отмычка.
Oxxxymiron «Неваляшка»
— Черт знает что с этой горой!
Если бы детектив Со не был повязан должностью и маминым воспитанием, непременно бы скривился в ответ на этот комментарий. Нет, начальник спецотдела был прав, но зачем же плеваться?.. Или он что, винит подчиненного в случившемся и вот так оригинально наказывает?..
Подумав так, Чанбин едва заметно дернул головой. Он уже не раз попадал в ловушку этого заблуждения.
На горе не было ничего случившегося. Было только происходящее.
И пускай начальство думает по-своему, он-то обязан помнить правду. Пусть хоть весь отдел забудет и займется другими делами, так даже лучше. Работа в полиции предполагает командную игру, но сейчас никто уже и не вспомнит, что Со никогда не был командным игроком. У него слишком хорошие показатели, чтобы помнить о таких мелочах.
Показатели не брались из ниоткуда. И сейчас то, что ему их обеспечивало, говорило, нет, твердило без остановки с самого утра и до поздней ночи — ничего не в прошлом.
Все только происходит. И это было хорошей новостью.
Поймать Ли Минхо можно было только с поличным — так Со полагал. С поличным либо с очень свежими уликами.
Так что это хорошо, что прямо сейчас он снова что-то затеял. Хорошо, что пытается отвлечь их внимание этими трупами, потому что у Со все готово.
Хван и Хан неплохо показывали себя в работе в поле. Хан, по словам Бана, задавал многовато вопросов, но такое бывает с каждым новичком, опасаться этого не следует, особенно учитывая, что куратор из Бана вышел отменный.
Что бы ни происходило, ни готовилось произойти на горе — этому ничто не помешает. Все будет идти так, как должно идти. И Со будет обо всем знать, потому что есть те, кто расскажет.
А потом Со Чанбин передумает и сделает так, чтобы ничего не произошло.
— Ты обещал разобраться, — напомнил начальник. — Как продвигается работа? Есть вообще какая-то работа?
Со на него не обижался. Со не сказал ему о том, что отправил на гору двух студентов. Ну, троих…
— ТЫ СДЕЛАЛ ЧТО?! — а вот тут от потока слюны захотелось даже пригнуться. — Ты хоть понимаешь, что будет, если их рассекретят? А если убьют?! Ты потом будешь это дерьмо разгребать?!
В спецотделе, хоть это и могло показаться парадоксальным, никто не думал о жертвах. Они думали о трупах. Преступниках. Уликах. Люди, будь они живыми или мертвыми, их волновали мало, если только не были переведены в буквенный эквивалент, сложены и подшиты в стандартную синеватую папку с печатью спецотдела.
В спецотделе людей не спасали. Здесь раскрывали дела.
Со, никогда не понимавшего тяжкого бремени морали, это приводило в восторг, который он, впрочем, предпочитал прятать.
Этот мальчишка, Хан Джисон, он был прав во всем. Выбирать таких, как он, Со начал как раз потому, что никто не стал бы их искать. Ну, может какой-нибудь старый друг, но от не родственника даже заявление о пропаже не каждый полицейский примет. Что бы ни случилось с беспризорником, риски для отдела были минимальны.
— Ты мне это брось, — начальник пригрозил ему пальцем и для пущей убедительности хлопнул ладонью по столу. Больно, наверно. Со его не боялся. Боялся только узнать, что ему за это будет. За стул с ортопедической спинкой он готов был и вздрогнуть, и опустить виноватый взгляд. — Ты ведь не идиот какой-то, а, Со Чанбин?
Сразу видно, почему начальник был именно начальником. Не каждый обладал такой проницательностью.
— То, что было в прошлый раз, не должно повториться.
— Я раскрыл дело в прошлый раз. Пострадавших нет, преступники за решеткой.
— Гражданский пропал, забыл? Гражданский. Не твой беспризорник.
— Это не доказано, сэр, — напомнил Со. — Его существование — лишь предположение. А даже если, я подчеркну, если, он был, с беспризорником все в порядке. Он продолжает помогать мне.
— Ты веришь в нюх копа, детектив Со?
— Ты воняешь дерьмом, Со. Настолько, что тебя даже трогать не хочется. Как коп тебе говорю.
Со молчал. Мама бы расстроилась, узнай, как сильно у него свело щеки от желания улыбнуться.
— Понял, начальник. Сменю парфюм.
Любая система полна изъянов. Каждый с этим сталкивается хоть раз, а работа копа почти регулярно сводится к тому, чтобы решать проблемы, возникшие из-за этих изъянов.
Любой коп буквально по пунктам расскажет, где дырки и как их можно заштопать, но от них ожидают совсем другого. От них ожидают незамечания. Ну и, конечно же, поимку тех, кто их заметил. Парадокс не нуждается в разжевывании, его можно проглотить и не поперхнуться.
Но Чанбина от него тошнило. Правда, только в те моменты, когда его тыкали носом в список его обязанностей, во все остальное время он мастерски забывал об ожиданиях начальства и просто делал свою работу.
Невозможно понять, кто продырявил ткань, не засунув в нее палец для измерения. Нельзя победить тех, кто нагибает систему, пока сам подставляешь ей зад.
Со это знал. Все это знали. Но почему-то он от всех отличался.
Человека не существует в отрыве от других людей — это их слабое место, но оно же и сильное. Роди ребенка в глухом лесу — и для цивилизации он не будет существовать, если ты пожелаешь. Убей бродягу без документов — и останешься невинен перед законом. Нельзя убить тех, кого не существует. Нельзя отыскать тех, кого никто не терял.
Вот эти три парня в лесу: не идиоты ли? Никого, кроме друг друга, у них не было. И что они сделали? Отправились втроем на чертову гору! Все вместе, чтобы их бренные тела еще никто два года не мог найти.
Со смог отыскать их имена по гостевым книгам и счетам двухлетней давности. Нашел ВУЗ, в котором они учились, их преподавателей и ребят, что их знали, но все твердили одно и то же. Держались втроем, ни с кем больше не общались. Что их интересовало — никто не знает. Где жили, чем зарабатывали на жизнь — тоже.
Получается, они трое существовали только друг для друга, и это было огромной проблемой для следствия.
Впрочем, на покойников ведь не злятся, да? Да как тут злиться? Они ведь даже не могли подозревать, что, фактически, перестанут существовать, как только выедут за пределы города. Туда, где нет камер, где на документы взглянут лишь мельком и не станут заговаривать, если сам не захочешь. Они просто хотели отдохнуть ото всех.
Как Ли их выбрал? Как подвесил тела? Ему нужны были сообщники, одному такое не провернуть… Ох, Со едва не подпрыгивал от восторга. Такие дела даже сами по себе выпадают не каждому копу за всю карьеру, а уж если (когда) он объединит их в серию…
Что тогда? Со об этом не думал. Наверно, будет новое дело.
Он жил короткими целями: получил дело — раскрыл дело. Другое его не волновало, и не было никакого «потом», пока новая папка не приземлялась ему на стол.
Прямо сейчас он держал одну такую под мышкой. Очень тонкую, потому что липовую.
Обычно копы предпочитают запугивать подозреваемых, вываливая перед ними как можно больше улик, пускай даже липовых. Стратегия верная, но у Чанбина была другая цель.
Ему не нужно было, чтобы Ким Сынмин его боялся. Ему было нужно, чтобы он над ним потешался и держал на привязи своих юристов. Пока Ким Сынмин думает, что у Со ничего нет, дело в полной безопасности. Даже вызывать его на допрос было уже так себе ходом, но, если Со прав и Ким покрывает своего писателя, он будет знать о телах. Ни к чему делать вид, что их нет.
— Детектив Со, — Ким поднял на детектива взгляд человека, который вовсе не отрицает свою греховность. Это делало его похожим на святого мученика. — Чем могу?
— Трупы, господин Ким. Что Вы знаете о них?
— Слышал, они плохо пахнут. Холодные, бледные… Моя бабушка умерла, когда мне было 14, так что я не очень помню, как она выглядела, но если полиция требует…
— Я бы с радостью продолжил, но скоро обед, — сказал Чанбин. — Три трупа в лесу на горе, Ким Сынмин. Вы знаете, о какой я горе.
У Сынмина дернулись губы. Перед тем, как он опустил голову, глядя на часы на запястье, Со заметил улыбку.
— Полагаю, они были повешены и держались за руки?
— Ужасно. Этого сумасшедшего фаната еще не нашли?
— Генерировать версии — не моя работа, детектив Со. Я лишь говорю то, о чем знаю. И я знаю: с фанатами такое случается. С ними вообще всякое случается.
— Например, их находят повешенными в лесу. У меня есть основания полагать, что эти трое приехали на гору, чтобы увидеть Ли Минхо своими глазами.
— Что ж… Думаю, это поможет делу.
— Им удалось увидеть Ли Минхо?
— Не думаю. На горе все уважают его покой, а тех, кто не уважает, он избегает. Но я не могу знать наверняка, меня ведь там не было. Попробуйте отыскать помощника. Или хотите вызвать на допрос Ли Минхо? Опять? — и он улыбнулся уже совсем неприкрыто. Оба знали, Со ничего не добьется.
— У меня нет оснований. И, как я слышал, он пишет новую книгу сейчас? На горе?
— Он зовет это место Хижиной, но вы правы. Даже мне не всегда удается с ним связаться.
«А я связался, — подумал Чанбин. — И настанет день, когда это станет вашим концом».
— Благодарю за потраченное время.
С момента их с Кимом знакомства неизменным оставалось одно: Ким Сынмин всегда был восхитительно невозмутим. Серьезно, ему бы пошла адвокатская практика, он был бы презираем каждым прокурором и судьей этой страны и при этом, очевидно, был бы великолепен в своей работе. Прокурором бы ему тоже быть пошло, но эта мысль заставляла Чанбина кривиться: не должны такие ублюдки служить закону. Закону достаточно уже таких ублюдков, как Со Чанбин.
Чанбин прежде никогда не встречал издателей, но что-то ему подсказывало: Ким Сынмин — не просто издатель. Он был почти что адвокат дьявола. Какую бы проверку ни затеял Чанбин, где бы ни обмолвился о том, что в чем-то подозревает Ли Минхо, Сынмин уже мчался к нему с записями, фотографиями и отчетами, которые обеспечивали Минхо железное алиби. Стоило Чанбину только подумать о допросе, а Ким Сынмин уже высылал своих адвокатов, которые раз за разом повторяли: нет оснований.
Без оснований не будет допроса, и неважно, что у вас есть право. У Ли Минхо есть право с вами не общаться. Нет, вы не можете считать эта знаком вины, он ведь даже не в курсе, что вы пытались его вызвать. Нет, мы ему не скажем, потому что у вас нет оснований. И так по кругу снова и снова.
Со даже пытался подергать за ниточки сверху, привлечь писателя хотя бы как консультанта, но и тогда не вышло: Минхо улетел на конференцию в Торонто, оттуда — в Нью-Йорк, а потом куда-то еще. Когда он вернулся, все, кого дергал Чанбин, уже забыли о своих обещаниях, а ему одному для такой просьбы не хватало власти.
Ким Сынмин отлично знал то, что считал своим делом. Он защищал Минхо так, как вряд ли смог бы кто-либо еще. И это говорило либо о том, что Сынмин слишком хороший друг и издатель, либо о том, что он точно знает, что Минхо виновен, и всячески пытается это скрыть. Был и третий вариант: Сынмин сам мог быть вовлечен во все это, и Со доставило бы невероятное удовольствие допросить его по всем протоколам, с обыском квартиры и всего их долбанного издательства. Но если уж он не придумал, как подобраться к писателю, то к Сынмину он не подберется и подавно: свои тылы тот наверняка прикрыл еще лучше.
Впрочем, пускай каждый визит Ким Сынмина и поднимал моральный дух Со, в глубине души он все больше сомневался, что у него получится собрать это дело воедино. Сам он знал многое, многое предполагал, но вот доказательств как не было так и нет. Парни делали, что могли. Но Со изначально не ждал от них ни имен, ни подробностей. Он ждал зацепок, подсказок. Хван подарил ему целых три, но сейчас все выглядело так, будто и они ни к чему не приведут.
Начальник был прав: у любого хорошего копа есть чутье. И если от Чанбина пахло дерьмом, то от Джисона пахло пользой. Он был хорошим наблюдателем, он умел задавать вопросы и умел находить выход из сложных ситуаций. Бана смущало, что все эти таланты не находят значительной реализации в этом деле, но Чанбин чувствовал — не за горами тот день, когда Джисон подарит им важную улику.
Что бы ни произошло на горе дальше, Хан Джисон точно примет в этом участие. Он будет в эпицентре.
А потом напишет отчет. Выступит с заявлением, и тогда Со выполнит свою часть сделки. Вероятно, после этого он больше никогда ничего о парне не услышит, но это его не беспокоило. У каждого своя роль. Надо просто дать ее исполнить.
— Детектив Со, — к нему подошел парень из архива. Кажется, его фамилия Чхве. Или Чон?.. Мин? Ай, Чанбин никогда не мог запомнить имен этих канцелярских крыс. — Я нашел кое-что. Мне кажется, это важно.
— Слушаю, — терпеливо ответил Со. Давно он не слышал таких фраз. Так давно, что уже не особо верил в них.
— Тот парень… Которого нашли в фотозоне…
— Мы установили личность, — напомнил Со. — Неужели?..
— Да! — у мужчины загорелись глаза. Он протянул Со тонкую папку. — Мы нашли заявление на его имя от некоего…
Но Со сам уже открыл папку и вчитался в текст. Звонок поступил от парня, что в том году был помощником у Минхо. Ли Минхо сам вышел за посылкой, но курьер внезапно схватил его за руку, стал выспрашивать про новую книгу… И назвал свое имя. Помощник не сомневался, что имя настоящее, и назвал его полицейскому, который приехал на вызов. К тому моменту парень уже убежал, а Минхо, успокоившись, попросил не давать расследованию ход. Данные о вызове были сохранены, но на этом все.
— И два года назад, — продолжил сотрудник архива. — Я полагаю, мы сможем найти упоминание тех трех парней в каком-нибудь отчете о вызове. Я уже послал своего человека в местное отделение, ответ будет к вечеру… — он замялся. — Если, конечно, их архив того размера, каким я его себе представляю.
— Вы только что вернули мне веру в систему, господин Чон. Я обязательно упомяну вас в отчете.
Господин Чон приосанился и, гордо кивнув, пошел обратно к лифту.
Со не соврал. Чон действительно дал ему то, о чем он мог только мечтать.
Шанс ухватить Ли Минхо за задницу.
Сынмин знал, что чутье в их деле имеет не последнее значение. Если не хочешь всю жизнь печатать низкопробные дамские романы — учись отличать дерьмо от конфетки. Хочешь стать престижным издателем, к которому будут очереди стоять — учись выбирать рукописи. Читай больше, больше, еще больше. Понимай суть, понимай стиль, научись чувствовать. Твой вкус должен быть идеален. Сомнения? Это не про тебя, ты всегда точно знаешь, какая рукопись станет хитом.
У Сынмина вкуса не было, но никто ему об этом не сказал.
Он начал работать на отца еще в университете и как-то по накатанной от помощника и мальчика принеси-подай дорос до редактора. Новых авторов ему не поручали, а старые продавали себя сами. Теперь-то он понимал, что отец вовсе не пытался сделать из него достойную рабочую единицу: он просто спрятал его под крылышко, надеясь в нужный момент пересадить на чье-нибудь нагретое место, а потом снова и снова — пока Сынмин не возглавит издательство.
Быть может, все вышло бы именно так, если бы не Минхо. Чертов Ли Минхо со своим чертовым «Серебряным Зеркалом».
Минхо сказал, что слишком боится отказа, чтобы идти в другие издательства. Минхо сказал, он очень доверяет Сынмину, хотя какое там? По мнению Сынмина, их даже приятелями называть было неправильно: ну, пересекались иногда на парах да выпивали в общей компании, какое уж тут доверие? Но Минхо всегда держался особняком, и, вероятно, более близких отношений у него все равно не было. И Сынмин его пожалел.
И эта дурацкая книжка понравилась ему до невозможности. Он и не думал, что Минхо, тихоня с журналистского, нелюдимый и замкнутый, может так писать.
Ладно, если совсем уж честно, Сынмин вообще не думал, что такие, как он и Минхо, могут что-то написать. Он был молод и мало во что верил, но одно убеждение было в нем с малых лет: пишет только тот, кто страдает. Писательство — дар, посланный тебе свыше за все твои страдания. Писательство в его представлении всегда было о боли. О какой-то чудовищной внутренней боли, о сопротивлении ужасным жизненным обстоятельствам. Такие, как он и Минхо, о страданиях ничего не могли знать по умолчанию. Ну а что могло причинить им боль? Разбитое сердце? С их ресурсами там страданий было недели на две максимум. Голод, одиночество, безденежье: обо всем этом они могли узнать разве что из книжек. Сынмин поэтому и полюбил читать: ему нравилось касаться мира, в котором он никогда не окажется. Нравилось познавать чужую боль, не испытывая при этом ничего, кроме живого интереса. Он не страдал вместе с персонажами, он наслаждался их страданиями, наслаждался до восторга, до широкой улыбки. Хорошие концовки его устраивали, но плохие всегда нравились больше.
Он знал, что никогда не станет писателем — и его это устраивало, как устраивало и вообще любого редактора, и издателя.
Минхо и его глупая книжка что-то в нем переключили. Поначалу он даже не мог понять, что именно так его зацепило, но он все равно пошел к отцу и сказал, что хочет это напечатать. Отец прочел сам — и отказал. Сказал, такое никто читать не станет, потому что это дерьмо, а не книга. Сейчас бы Сынмин нашел какой-то компромисс, но тогда вспыхнул как бенгальский огонь. Обсыпал отца обвинениями и ругательствами и сказал, что его опыта достаточно, чтобы понять, что будет продаваться, а что нет. Отец лишь расхохотался в ответ — и Сынмин взорвался. Столько мерзостей он не говорил никому и никогда, но своего он тогда добился: отец разрешил напечатать книгу.
А потом пихнул Сынмину под нос отчет по продажам.
Это была настоящая катастрофа.
«Серебряное Зеркало» показало худшие результаты за всю историю издательства.
Минхо долго кланялся и извинялся, говорил, что вернет деньги, что придумает, как восстановить его репутацию, что поможет найти новую работу.
— Ничего, — сказал тогда Сынмин, — ты не виноват, что у меня нет вкуса.
Он сказал и подумал: а ведь и правда. Откуда ему взяться? Он читал лишь то, что ему давали, и всегда верил на слово. Великий роман? Он будет воспринимать его так. Посредственный роман? Хорошо, он примет эту позицию. Он читал лишь то, что уже имело оценку извне, и издавал лишь тех, кого ему велели издать.
Он понятия не имел, что у него такой дерьмовый вкус.
И он был в восторге, когда наконец это понял.
Минхо тогда посмотрел на него удивленно, а потом рассмеялся. И Сынмин рассмеялся следом, потому что — а что еще им оставалось?
Минхо пошел против отца, чтобы написать свою дерьмовую книжку. Сынмин пошел против отца, чтобы ее издать. Дерьмовый издатель для дерьмового автора. Ужасная книга для человека с ужасным вкусом. Каким-то образом им удалось найти друг друга в этом огромном мире.
— Напиши еще одну, — попросил тогда Сынмин.
И стал искать работу. Но вот в чем было дело: все уже знали, что сделал Сынмин. Все знали, как он поступил с отцом и какие убытки принес своему издательству. Раньше его взял бы любой — хотя бы чтобы угодить старшему Киму. Теперь его бы даже к секретарскому столу не подпустили.
Сынмин оббивал пороги, пока Минхо выслушивал насмешливые комментарии отца и готовился к разводу.
И тогда Сынмин понял: вот они, их страдания. Они всего лишились: всех денег, всего уважения, всех связей. Они оба никому не нужны и никто в них не верит.
Подумав так, он счастливо улыбнулся.
И, взяв кредит, открыл свое издательство. Это был первый раз, когда отец перестал с ним разговаривать.
Минхо написал вторую книгу — и снова пришел к нему.
Сынмин прочитал. Ему не понравилось.
Так он понял, что обязан ее издать.
Книга стала хитом. Минхо был счастлив. Сынмин, получивший теперь некий вес и приток рукописей, тоже.
Сынмин получил награду за свои страдания. Его дерьмовый вкус, из-за которого он столько вытерпел, принес ему настоящий успех, которого иначе он бы никак не добился.
Минхо продолжал писать, а Сынмин все приговаривал про себя — страдай. Страдай.
Мучайся. Пока ты мучаешься, с нами все будет хорошо. Пока ты чувствуешь боль, мы благословлены.
К четвертой книге Ким раздал все долги и наконец вышел на тот уровень жизни, который был у него, пока он работал на отца. Теперь, правда, ему приходилось работать по-настоящему, но он уже успел понять, что совсем не против этого. Он делал все, чтобы приобщиться к страданиям других писателей, раз уж свои теперь были позади.
Отец, к слову, то начинал с ним общаться вновь, то снова просил забыть номер и адрес.
Полгода назад отец опять попросил приехать и предложил объединить издательства в одно. Сынмин не думал ни секунды и, отказавшись, вероятно потерял отца уже навсегда.
Теперь он вот-вот издаст новую книгу, но сначала сам ее прочтет. Если повезет, она будет такой же ужасной, как первая, и все пойдет прахом. Если не повезет — Ким Сынмин станет еще богаче. В любом случае он в плюсе.
И пока Минхо пишет, Сынмин должен постараться не подпустить к нему этого чертового следователя Со.
Как вообще могло выйти, что человек, который знал так преступно мало, подобрался так пугающе близко? Он ведь узнает об этих трех парнях, точно узнает, причем в ближайшее время. Сможет ли Сынмин тогда защитить своего писателя? Сможет ли удерживать чужаков подальше от его миров достаточно долго, чтобы появился еще один?
— Я занят, Феликс, — спокойно сказал он в гарнитуру, выезжая с полицейской парковки.
И звучит он так, как будто Сынмин правда должен.
— Что с Джисоном? — прямо спросил Хёнджин, садясь напротив Криса.
Крис написал ему пару часов назад: сказал, что уже едет и надо встретиться. Хёнджин сразу подумал, что случилось что-то серьезное, и вряд ли это просто новый случайный труп. Поэтому вопрос напросился сам собой.
— Ничего, — спокойно ответил Крис. — Мы просто сворачиваем операцию.
Он сказал это так спокойно, что Хёнджину захотелось его ударить. Просто! Они просто решили свернуть операцию, которая длилась уже полтора месяца и в которой только-только появились какие-то подвижки, ну да, так ведь всегда бывает с подобными заданиями.
Нет уж, так легко Крис не отделается.
Но нужно было быть осторожным: если надавить слишком сильно, Крис наверняка закроется. И тогда Хван точно ничего не узнает.
— Мою или его? — спросил он, чуть понизив голос и очень стараясь звучать невозмутимо. Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
Хёнджина тут же перекосило, и весь предыдущий план был послан далеко и надолго.
— То есть ты сначала решил вытащить меня? — уже чуть повысив голос, спросил Хёнджин.
— Его я заберу завтра, — все так же невозмутимо ответил Бан. — Со решил, что будет безопаснее вывезти вас по одному.
Хёнджин нервно хмыкнул, качая головой. Ну конечно. Опять Со решил, опять Крис ни при чем, все как всегда.
— Тогда его первым, — сказал Хёнджин.
— Да мне срать! — зашипел Хван, подавшись вперед. — Он на этой чертовой горе отъезжает кукухой, причем напрочь. Он в большей опасности, чем я.
— Нет, — отрезал тот. — Ты не понимаешь, — он покачал головой. — Ты правда не понимаешь. Для тебя наши жизни — это какая-то игрушка, одним больше, одним меньше. А у меня, кроме него, никого нет. Вообще. Никого.
— С чего ты взял, что я играю вашими жизнями? — с вздохом спросил Крис. Как же хотелось его ударить!
— Да ладно тебе. Типа ты чисто случайно забыл мне рассказать о том, что Феликс — брат Ли Минхо?
Он держал этот козырь в рукаве все это время. Ему было интересно, скажет ли ему Крис об этом хоть когда-нибудь, так что он теперь очень тщательно подбирал слова, чтобы не спалиться. Ну, раньше подбирал. Вплоть до этого дня.
— Твоей работой было рассказать об этом мне, — с нажимом ответил Крис. — Ты приносишь мне информацию, а не наоборот. Ты, кстати, мне так об этом и не сказал. Почему?
— Потому что я в курсе, что ты уже знаешь!
Хёнджин снова ухмыльнулся, чувствуя, как медленно контроль над диалогом перетекает в его руки.
— Ты в чем-то меня подозреваешь? — спросил он наигранно невинно.
— Да, — сухо ответил Крис, посмотрев ему прямо в глаза. — А ты меня?
Они смотрели друг на друга, и Хёнджин вдруг понял, что дальше так продолжаться не может. Чем бы они ни занимались последние два месяца, в какие бы игры ни играли, кем бы ни пытались казаться, сейчас это все разрушится — причем обоюдно.
— Я думаю, — начал Крис, — что ты неровно дышишь к Ли Феликсу. Я думаю, что из-за тебя его адвокаты добьются того, чтобы ничего из его слов не было приобщено к делу. Я думаю, ты забыл, что он тоже подозреваемый.
— Феликс этого не делал, — спокойно ответил Хёнджин. — А мои чувства к нему не имеют никакого значения.
— А если так — то что? — быстро спросил Хёнджин, чувствуя, что его голос вот-вот сорвется. — Ты дал мне понять, что между нами ничего нет.
— Мы обсуждаем рабочие моменты.
— Да не было это работой для меня никогда! — Хёнджин хлопнул ладонью по столу. — Я пошел на это ради Джисона. Плевать мне было на эту гору и на эти трупы, я просто хотел, чтобы он вернулся живым.
— Но тем не менее ты очень оперативно нашел, чей бы член сунуть себе за щеку, а?
Хёнджин побледнел. Лицо его удивленно вытянулось, но лишь на секунду — потом он взял себя в руки и, сев ровно, злобно улыбнулся.
— Рабочие моменты, м? Ты так со всеми подопечными говоришь или только с теми, кого трахаешь? Ах да — трахал.
Бан вздохнул. В этот раз Хёнджин выиграл.
— Ты любишь его? — спросил Крис, пряча глаза.
— Разница есть, — буркнул тот. — Но только если ты его не любишь.
— Ой, давай без этого! — Хёнджин сморщился. — Что, созрел поговорить о чувствах? Я думал, у нас с тобой только секс.
— Хёнджин, — спокойно сказал Крис. — А ты хоть раз думал меня спросить, что у нас? Или хотя бы сказать, чего ты хочешь на самом деле? Ты вообще помнишь, как у нас все началось? Ты запрыгнул мне на колени, предложил трахнуться и зажал рот рукой, велев не портить веселье. Ты постоянно мне так говорил, помнишь?
— Потому что не хотел услышать, что для тебя это просто секс!
— А с чего бы мне такое говорить?
Хёнджин растерялся, давая тем самым Крису время и шанс высказать все, что было у него на душе все это время.
— Ты думаешь, мне было легко? Думаешь, только Джисон плохо спит по ночам? — спросил он. — Да я с ума сходить начинал каждый раз, когда думал, что ты тут…
— Сплю с другим? — кисло перебил Хван.
— Что ты здесь в опасности! — Крис устало потер лицо. — Я не могу позволить, чтобы и с тобой…
— Мне все равно, если ты выберешь его, — сказал Крис.
— Мне все равно, если ты выберешь его, но только если он невиновен, — поправился Крис.
— Блеск, — ответил Хёнджин, отворачиваясь к окну. — О таком признании мечтает любой парень, спасибо.
— Чего ты хочешь от меня, а? — сдался Крис. — Просто скажи уже нормально.
— Я хочу понять, что я для тебя значу, — выпалил Хёнджин. — Это что, так сложно заметить, о великий куратор?
— Нет, — сказал Крис. — Если ты хочешь обсудить нас — то давай обсудим нас. Не приплетай к этому гору, ты сам понимаешь, что все это началось раньше.
— Окей, — Хёнджин нервно пожал плечами. — Давай по-твоему. Ты говоришь, я запрыгнул к тебе на колени, но я что, принуждал тебя к чему-то? Ты ни разу даже намека не сделал на то, что хочешь чего-то большего.
— А я в намеках вообще не силен.
— Допустим. Но сказать-то ты мог? Но ты почему-то молчал, постоянно молчал. Ты вообще ничего обо мне не знаешь!
— Я знаю все, что мне нужно для регулярного перепихона с кем-то. Я не думал, что у нас что-то серьезное, поэтому и старался не выходить за рамки.
— Хочешь сказать, ты все это время прямо-таки изнывал от желания меня узнать? — скривившись, спросил Хёнджин. Он, разумеется, в это не верил ни секунды. Заняв оборонительную позицию, он всеми силами пытался переложить вину исключительно на Криса. Крис знал, что так будет. Он, может, не спрашивал Хвана о его прошлом или хобби, но кое-что о нем все-таки понимал.
Хёнджин старался быть для него загадкой. Прекрасной, неуловимой тайной. Он был как поток воды, что невозможно зажать в ладонях, он был ярким светом. Он был взрывным и опасным, шумным и эмоциональным. В нем было столько жизни, столько харизмы, столько уникальной, ни на что другое не похожей энергии, что Крис просто не мог его не заметить. Хёнджин даже не делал ничего особенного для того, чтобы его привлечь, но Крис все равно повелся и пропал.
Больше всего он боялся его потерять и единственное, что он смог придумать, чтобы этого не случилось: не держать его вовсе. Хёнджин сам к нему возвращался снова и снова. Как думал Крис: как раз потому что с ним было просто и удобно, а еще потому что у них был классный секс. Крис приучил себя к мысли, что ему этого достаточно.
Сегодня был не первый раз, когда Хёнджин завуалированно или прямо обвинял Криса в излишней холодности или отстраненности, но что еще Крис мог? Теперь, когда их отношения уже сложились определенным образом?
А потом началась эта работа, и он решил, что так даже лучше: если повезет, Хёнджин возобновит их встречи после задания. Если не повезет — Крис хотя бы сможет его забыть.
Он не считал Хёнджина виноватым. Он просто не знал, что Хёнджину хочется другого.
Теперь ему надо было понять, как доказать это самому Хёнджину.
— Хёнджин, — спокойно сказал он. — Ты ведь знаешь, что мое детство было немногим лучше твоего.
— Ты ничего не знаешь о моем детстве.
— Ну конечно, — хохотнул Хёнджин. — Ведь ты мог себе это позволить. И совсем не надо было мне об этом сказать, да?
— Ты бы хотел, чтобы я что-то оттуда не знал? — уточнил Крис. — Я не понимаю. Там нет ничего…
— Да не узнают это люди таким образом! — воскликнул Хёнджин. — О таком не читают за чашечкой чая! Нормальный человек спросил бы прямо, а потом ждал, пока я созрею рассказать!
— Но там правда ничего удивительного, — сказал Крис. — Мои родители тоже пили, и я…
— Хватит! — прошипел Хёнджин. — Ты правда не понимаешь?
— Не понимаю, — признался Крис. — Мне все равно, какое у тебя прошлое. Мне было все равно до того, как я о нем узнал, а теперь и подавно. Мне нравится твой характер, хотя, кажется, я не всегда это правильно показываю. Мне нравишься ты, Хёнджин. И ради того, чтобы ты оставался рядом, я был готов даже к роли мальчика для траха.
— Это кто кому мальчик, — немного растерянно ответил Хёнджин.
— Если ты хотел поменяться, то мог просто…
— Да я не об этом, — отмахнулся Хёнджин. — Все это время я пытался смириться, что ты используешь меня для секса, а ты что? Думал, что это я тебя использую? Серьезно?
— Я очень старался, чтобы тебе было хорошо, — неопределенно ответил Крис.
— Как и я, представь себе. Я хотел, чтобы ты трахал только меня, а для этого надо было соответствовать.
— Не вру. А ты кого-нибудь трахал?
— Ну теперь уже да! — Хёнджин недовольно развел руками. — Я думал, ты пытаешься меня выкинуть из своей жизни. А Феликс… — он тяжело вздохнул и, закатив глаза, откинулся на диване. — Он… Приятный.
— Он хотя бы со мной говорит, — отбрил Хёнджин. — И рассказывает о себе.
— Но о том, чей он брат, он не сказал.
— Так и у меня они были, Хёнджин, — вкрадчиво ответил Крис. — Вопрос в том, у кого причины убедительнее или что?
— Вопрос в том, могу ли я тебе доверять. Ты не говоришь о себе, ты все время будто защищаешься и намеренно, я знаю, что намеренно, бесишь меня своим хладнокровием. Ты со мной будто вечно борешься, а он… Он тянется ко мне. Он светлый и добрый, и я… — Хёнджин замялся. — Я… Не знаю, что еще про него сказать. Странно, — кажется, он сам себе удивился. — Когда я с ним, все так просто и понятно, но сейчас…
— Ты его не любишь, — заключил Крис.
— Не тебе решать, — повторил Хёнджин. — Я до этого момента вообще не знал, что тебе есть до меня дело.
— Того требовала работа, — сказал Крис. — Не сразу, но… Ты понял. Но если я тебя потеряю из-за этого… — он помялся. — Что мне тебе сказать, чтобы ты не сбрасывал меня со счетов? Рассказать о детстве? Я готов, только попроси. Могу даже личное дело показать, когда вернемся.
— Да сдалась мне история еще одного бродячего ребенка, — отмахнулся Хёнджин. — Таких, как мы с тобой, за километр видно. От нас пахнет улицей и голодом, сколько бы мы ни мылись и ни ели. Ты, наверно, мне потому и понравился: я привык держаться своих.
— Я не знаю, — сказал он, подумав. — Что-то, чего никто не знает?
Теперь уже Крису надо было подумать. Он знал, что должен сказать, но правда была в том, что он действительно никому об этом не рассказывал. Не целиком.
— Ладно. Но обещай, что дослушаешь и постараешься понять.
«Ну вот и все, — подумал Крис. — Сейчас или никогда».
— Ты ведь знаешь, что я попал к Со так же, как вы с Джисоном? — спросил он. — Он выбрал меня из числа второгодок и предложил немного поработать под прикрытием. Ничего не обещал взамен, но я понимал, как это делается: тебе ничего не обещают, чтобы ты работал на энтузиазме. Провалишься — не будет сожалений. Справишься — и награда точно тебя найдет. Я согласился. Мне надо было подружиться с одной местной бандой: Со подозревал, что они нападают на парочки и зачем-то хоронят их заживо, положив друг на друга. К моменту, как он позвал меня, они раскопали уже три неглубокие могилы. В одной девушка выжила, но остальные пять человек задохнулись раньше, чем их нашли. Девушке повезло: у ее парня была астма, так что он просто задохнулся, оставив ей в два раза больше кислорода, чем было у других. Сомнительное везение, конечно, но что есть. Мне надо было просто пообщаться с ними, проверить навигаторы в машине, выяснить, не пересекаются ли места их тусовок с местами захоронений. И сначала все шло неплохо, я отлично вписался. Им нравилось, что я сильный и не задаю много вопросов. Они стали приглашать меня на тусовки, и да, я знал, что это они. Я видел лопаты, покрытые землей, в их багажниках. Видел мозоли на их руках и слышал, как они смеются над парочками на улицах. Они не говорили этого при мне напрямую, но я знал, что что-то должно произойти и очень скоро, поэтому… — Крис повел плечом. — Я стал рисковать. Задавать больше вопросов. Напрашивался в гости, ходил за ними повсюду. Я начал их раздражать, и я видел это, но меня так пугала мысль о том, что из-за меня могут убить еще двоих, что я просто не мог остановиться. И был в компании один парень… — он сглотнул. — Ян Чонин. Совсем мелкий и щуплый, к тому же наркоман. Он тусил с ними, потому что иногда они подкидывали ему работу, а на вечеринках у них почти всегда был кокаин. Они издевались над ним как могли, но он так крепко сидел, что ему было плевать. Он первым понял, что я под них копаю. Хотел меня сдать, но я убедил его, что ему лучше занять мою сторону, что я помогу ему слезть. И я рассказал ему, что они творят: он был не в курсе. Мне казалось, это повлияло на него больше всего. Теперь я понимаю, что он был готов на все ради дозы. Может, он правда был в ужасе, когда я ему рассказал, но кто теперь разберет?.. Сначала он согласился меня не сдавать, потом стал помогать собирать информацию. Со был в ярости, но я убедил его, что все в порядке, что парень надежный.
— Он предал тебя? — тихо спросил Хёнджин.
Крис стиснул зубы и покачал головой.
— Ублюдки решили, что мы парочка, когда застукали нас в машине. А мы просто проверяли маршрут в навигаторе, но… Не успели отправить Со данные, — Крис помолчал. — Нас выволокли из машины. Помню боль в затылке, а потом… Темноту. Тесноту. И его тело на мне.
Хёнджин закрыл ладонью рот, чтобы не выдать чего похуже.
— Я звал его, но он не отвечал. Я думал, он меня не слышал от удара… Он только плакал тихо, повторял «пожалуйста» и… — Крис положил ладонь себе на плечо. — Терся лбом о плечо. Снова и снова. Потом я отключился, а, когда очнулся, был уже в больнице.
— Его не было, — быстро сказал Крис. — Меня откопали одного. И как бы Со ни искал Яна — ничего. Банда так и не признала вину, так что от них мы тоже ничего не узнали. Ян Чонин просто… Исчез, будто его и не было. Сначала я искал его, но потом понял, что это сведет меня с ума. И я позволил себе усомниться в том, что он когда-либо существовал. Стал собирать доказательства, что его не было. Теперь я уверен, что Ян Чонин мне привиделся, но это чувство… — он надавил на свое плечо. — Его лоб вот здесь… И влага… И его шепот… Я вспоминаю их каждый раз, когда закрываю глаза. Я знаю, что всего этого не было, но, стоит мне вспомнить тот гроб… Я перестаю дышать. Меня охватывает паника, и мне большого труда стоит напомнить себе, что я выжил.
— И после такого ты остался в Академии?
— Чудо, что меня оставили в Академии, — поправил Бан. — Со знал о моих проблемах, но то ли ничего не сказал руководству, то ли убедил их, что я справлюсь. И я справляюсь, — он пожал плечами. — Ну а так как на задании я себя тоже хорошо показал, Со взял меня в свою команду. Платит какую-то часть своей зарплаты ради приличия, говорит, чтобы я опыта набирался, потому что «потом пригодится». Знаю я, кому это пригодится. Ему, — последние слова он произнес очень мрачно.
— Но разве ты не рад? Ты обеспечен хорошей работой, — удивился Хёнджин. — То есть, я понимаю, что то, через что ты прошел — это ужасно, но ты решил остаться и продолжать. Разве не справедливо, что Со теперь взял тебя к себе?
— Я думаю, что Со Чанбин — дьявол, — сказал Бан. — Он хитрый и изворотливый. Он радеет за наше дело, но всегда осторожен, потому что боится, что его выпнут. Он зависим от этой работы. Я не знаю, что он сделает, если я, скажем, раскрою свое прикрытие. Он меня спасет? Он скажет, что не знает меня? Я не думаю, что его волнует что-то, кроме трупов и него самого. Это проблема.
— Ты злишься, — вдруг понял Хёнджин. — Злишься, что он не нашел Ян Чонина.
— Ян Чонина не было, — словно эхом ответил Крис. — Никогда. Как он может быть в этом виноват?
И все же Хёнджин знал, что прав.
Теперь он лучше понимал, почему все это время Крис вел себя так, как вел. Почему не торопился сближаться, почему не любил ночевать вместе и даже обниматься не хотел. Понимал, почему так легко принял приказ Со отстраниться и держать дистанцию. Почему вообще так ковырял им с Джисоном мозги, почему снова и снова повторял, что им нельзя ни с кем сближаться.
Хёнджин думал обо всем этом, и это разбивало ему сердце. Он посмотрел в лицо Криса и вдруг понял, вспомнил, как сильно он ему раньше нравился и как он старался это скрыть. Как раз за разом шел на уступки и ненавидел себя за это, но просто не мог упустить такого парня. Крис казался ему оплотом силы и стабильности. Спокойствия. Крис был прирожденным лидером. Его все любили. Уцепишься за такого вовремя — и никогда не будешь ни в чем нуждаться. Пускай Крис был беден, но он точно бы проложил себе дорогу к любой вершине, на какую бы только пожелал забраться.
Он и забыл, как сильно в него влюблен. Заставил себя забыть, а теперь…
— Ты впервые так со мной поговорил, — тихо сказал он. — Я благодарен.
— Я не хочу, чтобы ты исчез как Ян Чонин, — ответил Крис. — А с этой чертовой горой… Я просто не могу позволить вам с Джисоном пострадать, — он сделал паузу. — В особенности тебе.
Хёнджин протянул к нему руку, и Крис взялся за нее так крепко, будто Хёнджин мог вот-вот убежать.
— Пойдем в машину, — сказал Хёнджин.
Хёнджин прежде был ведомым. Позволял Крису вертеть собой так, как тому нравилось и хотелось, а сам покорно все принимал, не мечтая о большем, наслаждаясь одним фактом происходящего. Он заполучил самого популярного парня Академии, о чем еще ему мечтать?
Но сегодня все было иначе. Сегодня этот парень был вовсе не так крут, как обычно. Сегодня он показал свою слабость, свою уязвимость. Рассказал о том, о чем Хёнджин не подозревал.
Хван подумал, что ему, должно быть, тоже хочется иногда просто все отпустить. Тоже хочется, чтобы о нем просто позаботились, утешили и дали немного человеческого тепла.
Раньше Хёнджин не умел быть нежным. Он был таким, каким его хотели видеть: дерзким, раскованным, насмешливым. Он никого не обнимал, не шептал нежностей, не задерживал поцелуи и не тискался после секса. Но Феликс научил его быть другим. Предполагалось, что Хёнджин подарит ответное тепло Феликсу, но…
Крис придерживал его за бедра, помогая двигаться вверх и вниз. Хёнджин целовал его в шею, шептал, что все будет хорошо, что он отлично справляется. Кажется, даже сказал, что любит.
Поняв, что Крис уже близок, крепко обнял его за шею и уперся головой в плечо.
— Пожалуйста, — сказал он тихо.
И тогда Крис кончил и расплакался.
Они еще долго не отпускали друг друга: сначала пытались отдышаться, потом просто обнимались. Потом держались за руки. Крис задумчиво и немного лениво целовал пальцы Хёнджина, гладил его ладонь. Вглядывался в запястья, будто с ними было что-то не так.
На улице во всю лил дождь. Они промокли, уже когда шли к машине, но теперь Хёнджин даже не представлял, как из нее выйти и не утонуть. Кажется, это был самый сильный ливень из всех, что он застал на горе.
В машине было душно. Стекла запотели, так что Хёнджин мог себе позволить некоторое время не приводить себя в порядок: сидел растрепанный, в расстегнутой и съехавшей с плеча рубашке. Улыбался будто пьяный и все время тянулся к губам Криса, чтобы украсть еще один короткий поцелуй. Его брюки все еще были расстегнуты, бедра ныли, а на спине саднили свежие царапины.
Но будь он проклят, если когда-нибудь ему было лучше, чем сейчас.
Он любил Криса. Любил сильно и безоговорочно с тех пор, как они впервые заговорили. Ради него он был готов на многое, ради него он терпел все его закидоны. Он спускался с горы не чтобы отчитаться — чтобы увидеть его. Пускай они не вместе, пускай Крис, кажется, вообще не хотел быть с ним — Хёнджин все равно его любил.
Просто почему-то об этом забыл.
— Когда вернемся, — тихо сказал Крис. — Я свожу тебя на свидание в очень тайное место. Будут проблемы, если в Академии узнают, что мы встречаемся, — он говорил серьезно и будто бы даже немного мрачно, но Хёнджин все равно почувствовал, что готов закричать от радости.
— А Джисону можно сказать? — спросил он с улыбкой, укладывая голову Крису на плечо.
— После задания — можно, — ответил Бан. — Ты же все равно не смолчишь.
Хёнджин расхохотался и прикрыл глаза.
На секунду в нем возникло странное чувство нереальности происходящего… Будто нет никакой машины и никакого Криса, будто все это — лишь иллюзия, переходный момент между двумя частями одной реальности. Очень неутешительной реальности, оставшейся где-то за пределами машины.
Он почувствовал, будто кто-то за ними следит и очень ими недоволен. Неприятно засосало под ложечкой, и он, открыв глаза вгляделся в запотевшее стекло, но не увидел никого и ничего подозрительного, а значит — их тоже никто не видел.
Он перевел взгляд на Криса и погладил его руку. Крис был теплым, живым и и самым реальным.
В машине все еще было душно и пахло сексом. Хёнджин был счастлив и растерян.
Реальность крошилась за пределами машины, и он не понимал, что это означает, но чувствовал приближение чего-то зловещего.
— Хёнджин, — тихо позвал Крис. — У тебя паническая атака. Дыши. Глубже. Медленно. Давай.
Это не имело смысла. Мира, счастливого доброго мира не существовало за пределами машины, и, стоит им из нее выйти — как все это исчезнет.
Как перестал существовать Ян Чонин, когда полиция вскрыла гроб.
Как перестал существовать повешенный Джисон, когда Хёнджин вошел в коттедж.
Реальность рассыпалась, и Хёнджин был центром этого.
— Дыши, — повторял Крис снова и снова. — Просто дыши, тебя сейчас отпустит.
И Хёнджин дышал, хотя совсем не верил Крису.
И хоть они и договорились и дальше отделять работу от личных отношений, Хёнджину удалось убедить Криса позволить ему остаться до утра.
— Будет вечеринка, — сказал он. — Вероятно, Джисон туда придет, потому что я слышал сплетню, что на прошлой вечеринке он был.
— Был, — кивнул Крис. — Но ты не можешь говорить с ним, забыл?
— Я уже говорил с ним, — напомнил Хёнджин. — И нас никто не заметил. Я смогу это повторить.
— Что он в опасности! — Хёнджин взмахнул руками, и Крис, чуть отклонившись, перехватил их, прижимая к своему лицу. Хёнджин улыбнулся. — Так ты меня не отговоришь.
— Я уже и не пытаюсь. Не стащу же я тебя с горы силой.
— Ты можешь увезти меня прямо сейчас.
— Могу, — кивнул Крис. — Но я так не сделаю. Не хочу, чтобы Джисон наворотил бед.
— Тогда наш план таков, — сказал Хёнджин. — Я иду вечером на вечеринку и говорю ему, что операция сворачивается и что утром ты будешь ждать нас здесь.
— Нас? — укоризненно спросил Крис. — Я думал, мы друг друга поняли.
— Я тоже. Я не брошу его, Крис, если мы уедем с горы, то только вместе. Не буквально, конечно, — примирительно добавил он.
— Я так не могу, — сказал он. — Ты поедешь на гору, пойдешь на вечеринку — хорошо. Можешь сам сказать Джисону, что операция завершена. Но ты спустишься с этой чертовой горы сегодня, — раньше Крис бы сказал это так, что Хёнджин бы тут же разозлился и начал протестовать, но сейчас его голос звучал мягко. Решительно, но мягко. — Скажи ему и спускайся. А я тебя заберу. Переночуем в ближайшем мотеле, а утром вместе посадим Хан Джисона в машину и уедем.
Хёнджин перевел взгляд с лица Криса обратно на запотевшее стекло.
Ему изначально не слишком-то нравилась эта гора. Потом они нашли трупы с Феликсом и… Феликс… Будет лучше уехать вот так, среди ночи, не предупредив и не извинившись? По человеческим стандартам это ужасный поступок, но Феликс — это ведь просто задание. Часть задания, которое теперь, слава всем богам, завершено. Хёнджин наконец спустится с этой горы насовсем и больше не вернется на нее, а Феликс…
Феликс больше не может быть частью его жизни. Не за пределами горы.
Что же касается Джисона… Бросить его на горе даже на ночь было идеей неприятной, но, учитывая все обстоятельства, может, Крис и прав. Может и правда стоит уйти раньше, к тому же они ведь будут совсем близко?.. Да и Джисон будет предупрежден об опасности…
Да и что будет, когда они вернутся? Крис погрязнет в бумажках и допросах, Хёнджин вернется к учебе. Они не смогут видеться нормально, опять только урывками, совсем как раньше. Но Хёнджин же заслужил одну ночь? Всего одна ночь, он ведь может себе ее позволить после всего?
— Ладно, — сказал Хёнджин. — Но номер возьмем с одной большой кроватью, ясно тебе?
Возвращался в домик Хёнджин в приподнятом настроении.
Все-таки вся эта затея с горой оказалась хорошей идеей. Джисон в порядке, Крис в порядке, у них с Крисом все в порядке, а совсем скоро благодаря их с Джисоном усилиям будет раскрыто громкое дело. Сейчас оно не очень громкое, но, когда детектив Со с Крисом соберут все улики и дадут делу ход…
Хёнджин мечтательно улыбнулся.
Интересно, им с Крисом еще удастся поработать вместе? Идти в особый отдел он снова расхотел: убойный или наркотики ему все равно как-то больше импонировали. Меньше возни. Больше жизни. Говорят, правда, в отделе по борьбе с наркотиками задания бывают еще дольше, но зато какой кейс теперь будет у Хёнджина! Официально рассказывать будет нельзя, но все все равно узнают: в этом он не сомневался.
И конечно, им с Крисом лучше быть в разных отделах, не хватало еще офисного скандала. А вот с Джисоном… Он-то точно выберет особый отдел, он всю жизнь рвался к самой странной работе. Ну, дружить им же это не помешает, верно? Как-нибудь приспособятся. Жилье поначалу точно вместе снимать придется, вероятно даже втроем. А может, Джисон тоже себе кого-то найдет, тогда вчетвером. Уверенности в себе у него точно теперь прибавится: он все-таки в центре событий. Был. Уже не будет.
Теперь они свободны. Завтра они уже будут дома.
И никакой больше проклятой горы.
Хёнджин замечтался до такой степени, что с собиранием вещей как-то не клеилось: сумка стояла полупустой на кровати, а он все никак не мог понять, что же забыл в нее положить. Тяжело, но не слишком разочарованно вздохнув, он покачал головой и сел на кровать, скрестив голени.
Может, вообще бросить все эти шмотки здесь? Вряд ли он когда-то еще наденет что-то из того, что было на нем, когда они с Феликсом нашли тела. Или то, что было на нем в дни, которые они с Феликсом провели вместе.
Все эти дни хотелось забыть как страшный сон… Может, и стоит?
Хотя, если он уедет вот так, кинув вещи, оставит за собой слишком много улик. Да и вообще как-то совсем некрасиво это по отношению к Феликсу: подумает еще, что Хёнджин пропал.
Нет уж, надо собираться. Надо все сделать красиво.
Подумав так, он тут же вспомнил об альбоме, который все еще валялся где-то внизу. Он спустился и бегло пролистал рисунки. Раньше они казались ему куда лучше, особенно те, на которых он рисовал Феликса. Ему казалось, он довольно точно смог передать его красоту, но… Теперь все казалось каким-то блеклым и кривоватым.
Ну, у него все равно же нет причин оставлять эти рисунки себе, верно? Он вырвал все зарисовки с Феликсом и, скомкав, кинул в контейнер для бумаги под раковиной. Теперь в альбоме оставалось совсем мало листов, но он все равно решил его забрать и, вернувшись в спальню, убрал на дно сумки. Следом положил футболки и носки с рубашками.
Сумка стремительно заполнялась, и Хёнджину оставалось только собрать свой арсенал уходовой косметики, когда на телефон пришло сообщение.
Феликс приглашал его на вечеринку у озера.
С одной стороны, паршиво. С другой — так даже лучше. Он проведет этот вечер как ни в чем не бывало, умыкнет в уголок Джисона, а потом, попрощавшись, исчезнет навсегда. Феликс буквально проводит его до коттеджа, но Хёнджин пожалуется на головную боль или вроде того — и все.
Идеальное завершение их истории.
Хёнджин ответил, и они договорились встретиться у магазина.
— Ты сегодня какой-то тихий, — мягко заметил Хёнджин, когда они уже вышли на тропу, ведущую к озеру. — Устал?
— Угу, — кивнул Феликс. — Середина лета, пик загрузки. Каждый год думаю, не купить ли раскладушку в подсобку, чтобы время экономить.
— Нет, жить на работе — плохая идея. Вредно для нервной системы. Лучше просто найми еще помощника.
— Мне нравится все делать самому, — покачал головой Феликс. — Меня так приучили. Я говорил, что мой дедушка был ученым?
— Эм… Вроде бы? — Хёнджин и правда не мог уже вспомнить ничего из того, что рассказывал ему Феликс, хотя раньше казалось, что он помнит все до буквы.
— Он брал на работу аспирантов, конечно, даже сюда их привозил, но в основном всю работу делал сам, — сказал Феликс. — Говорил, так спокойнее. А отец до конца своих дней сам проверял все отчеты, хотя у него был финансовый директор. Семейство Ли — сборище педантов, — он пожал плечами. — Даже мой брат такой, хоть и думает, что сильно от нас отличается.
— Но у него же есть помощник, да? Он же каждый год их меняет, — напомнил Хёнджин.
— Ну да, но он им отдает только мерзкую работу, а так все сам, — Феликс гордо улыбнулся. — Мой брат — большой талант. Все так говорят.
— Угу, — неопределенно ответил Хёнджин, вдруг почувствовав себя странно.
— Его книги ни на что не похожи, — продолжил Феликс. — Это особые миры, и ему приходится продираться через них в одиночку. Даже если бы он хотел, ему бы с этим никто не помог. Все, что можем мы — просто поддерживать его.
— Ты хороший брат, — сказал Хёнджин, улыбнувшись уголками губ. — И фанат, я полагаю.
— Фанат? — удивился Феликс. — Ну да, наверно. Но я просто хочу хоть немного ему соответствовать, понимаешь? Он делает великое дело, а я просто… Управляю магазином.
— Но ты в этом хорош, — напомнил Хёнджин. — Ты хороший бизнесмен. Он тоже наверняка гордится тобой.
— Думаешь? — как-то смущенно улыбнулся Ли. — Хотелось бы мне так думать. А твоя семья тобой гордится?
— Не думаю, — пожал плечами Хёнджин. — Им непонятна моя любовь к искусству. Я не думаю, что… — он посмотрел на Феликса и увидел, что тот больше не улыбается. Его лицо застыло в непонятном безжизненном выражении. Даже его глаза были пусты.
Хёнджин хотел было спросить, в чем дело, но они как раз дошли до озера: Феликс ускорил шаг, а Хёнджин поспешил за ним.
Взяв напитки, они пошли к деревьям: там было чуть меньше народу. Феликс больше не разговаривал, только всматривался в толпу, будто выискивая кого-то.
Хёнджин тоже был занят: искал Джисона.
А вдруг он не придет? Что делать тогда, идти на гору? Рискованно. Можно попытаться отправить сообщение, но толку, если оно опять не дойдет?
Если Джисона не предупредить, он узнает об окончании задания только вечером, когда спустится для отчета. Сможет ли он бросить все? А что у него может быть ценного в вещах? Вроде бы ничего.
Да, в крайнем случае они вытащат его завтра вечером, но лучше бы его все-таки предупредить сегодня.
Хёнджин решил подождать еще немного, тем более, что Феликс все еще не обращал на него никакого внимания.
Люди танцевали на песке и в воде. Почти все что-то пили, и Хёнджин буквально кожей чувствовал, как, по мере выпитого, менялось настроение толпы. Все вокруг становилось каким-то более тягучим, липким как патока. Движения замедлялись, становясь более плавными. Люди жались ближе друг к другу. Парочки разбредались кто куда, целуясь в тени деревьев. Костры горели, бревна в них потрескивали, но этого не было слышно за битами. Маленькие искорки с хлопками разлетались в сторону, но их было слишком мало для того, чтобы огонь вышел из-под контроля. От озера иногда тянуло прохладой, но ее было недостаточно, чтобы охладить пыл сотни слегка пьяных и разморенных дневным теплом людей.
Хёнджин старался пить по чуть-чуть и очень медленно, но тоже чувствовал, как все больше и больше расслабляется, выискивая взглядом уже не Джисона, а случайных людей. Он то искал девушку с красивой прической, что прошла мимо него несколько минут назад, то наблюдал за людьми, лезущими в воду, то оценивал очередь у бара. Потом, одергивая себя, он возвращался к поискам, но внимание быстро ускользало от него, и он снова забывал, зачем пришел на самом деле.
Феликс рядом слегка покачивался в такт музыке. Его стакан был уже наполовину пустым. Щеки покраснели то ли от выпитого, то ли просто отблески костров так плясали на его лице.
Феликс был очень красивым. И хорошим. Жаль, что у них ничего не выйдет.
Захотелось пожелать ему всего хорошего прямо сейчас, но Хёнджин сдержался.
Феликс потянул его за собой в толпу, и теперь они раскачивались под музыку вдвоем. Они были очень близко, но Хёнджин не ощущал ни капли притяжения. Он обнял Феликса, но и тогда ничего не поменялось.
Магия прошла. Одержимость прошла. Феликс снова стал просто симпатичным парнем, и теперь Хёнджин вообще едва понимал, как смог запасть на него так быстро.
Он смотрел по сторонам, продолжая выискивать Джисона.
И в конце концов увидел его: у тропы, ведущей к курорту, в компании какого-то парня. Парня он не разглядел: тот стоял к нему спиной.
— Я скоро вернусь, — сказал он Феликсу, даже не посмотрев на него. — Надо в туалет.
И он стал протискиваться между людьми, борясь с желанием окликнуть Джисона. Добравшись наконец до края поляны, он понял, что уже не видит друга, но, поискав взглядом, увидел, что тот как раз ушел с пляжа. В темноте их с парнем очертания были не сразу заметны, но Хёнджин точно знал, кого видит.
Догнать и окликнуть? Подождать, пока парень уйдет? А куда они вообще идут?
Хёнджин пошел следом, но не подходил близко: сначала нужно было решить, как именно умыкнуть Джисона.
Когда музыка за спиной стала стихать, ему показалось, что кто-то идет за ним следом, но он списал все на эхо шагов. Он шел и шел, а ощущение чужого присутствия все нарастало, но он заставлял себя идти вперед. Казалось, он сделает только хуже, если проверит, да и нельзя ему упустить из виду Джисона. Ну кто там может быть? Просто еще один человек, решивший уйти с вечеринки. Больше некому.
Он ускорил шаг. Курорт становился все ближе и ближе.
Он решил рискнуть. Вряд ли этот парень знаком лично с Ли Минхо, так что не сможет ему ничего рассказать. А если знаком… Нет, лучше тогда отвлечь Джисона так, чтобы парень не понял, что они знакомы. Но не ждать: ждать уже некогда.
Крис ждет его на парковке у заправки.
Поймав взглядом мусорку, Хёнджин выбросил стаканчик и тут же, словно эхом, услышал свое имя:
Он обернулся раньше, чем напомнил себе, что оборачиваться не надо.
— Феликс? — удивленно спросил он. — Ты чего?
Феликс подошел ближе, держа руки за спиной.
— Зря ты так, — тихо сказал он.
Хёнджин не успел спросить, о чем он.
— Зря я так? — простонал он, открыв глаза. Голова гудела. Он плохо чувствовал связанные руки и ноги. Его подташнивало. — Может, зря ты так?
Оглядевшись, он понял, что Феликс вернул их в магазин. Неужели сам дотащил его? Расстояние-то приличное… И что, никто не заметил?
Ох, думать об этом было слишком больно, да и не это было главным.
— Зачем ты это сделал? — спросил он.
— Потому что ты мудак, — просто ответил Феликс и пожал плечами. — Променял меня на какого-то качка. Кто он вообще? Какой-нибудь помощник прокурора? Полицейский? Кто?
Хёнджин постарался сфокусировать взгляд на парне, но не слишком преуспел.
— Как ты узнал? — простонал он.
— Ты всегда уходил примерно в одно время, — сказал Феликс. — Ничего удивительного, многие не сидят в домике, но ты вообще будто пропадал. И все эти твои вопросы, и то, как решительно ты ко мне подкатил. И я спросил в кафе — вы часто там с ним сидели. А еще он появлялся там вечерами. Так кто он?
— Мой парень, — прохрипел Хёнджин. — Не знаю, с кем он еще там встречался, но он мой парень. И все.
— Ну хоть это не отрицаешь, — с пренебрежением сказал Феликс. — Было бы глупо слушать твои оправдания, когда я видел, как ты… Как вы… — кажется, он закусил губу, потому что шумное до этого дыхание вдруг стихло.
— Мне жаль, — сказал Хёнджин. — У нас были проблемы в отношениях, но он предложил мне встретиться… А потом еще и еще… Я не умею ему отказывать, — он сделал паузу. — Я его люблю.
Лучшая ложь — та, куда намешано побольше правды. Лучше признаться в измене, чем в причастности к измене. Феликс уже совершил преступление, значит, может быть готов и на большее. Безопаснее оказаться нерадивым любовником, чем крысой.
— Я знаю, что он коп, — сказал Феликс. — Он ведь был на допросе, помнишь?
Нет, Хёнджин не помнил. Хёнджина стукнули по голове, он и имя-то свое едва помнил.
— Или я должен поверить, что ты чисто случайно встречаешься с копом, который копает под моего брата?
— Да с чего бы кому-то копать под твоего брата? — спросил Хёнджин. — Он допрашивал нас, да, но это не значит…
— Перестань, — зашипел Феликс. — Вы все подстроили, чтобы вывести меня на чистую воду! Хотите знать, как он это делает!
— Делает — что? — медленно спросил Хёнджин.
— Вы хотите знать, как умирают эти люди! — воскликнул Феликс. — Даже кукол этих дурацких повесили. Думали свести меня с ума!
— Каких кукол, Феликс? — искренне изумился Хёнджин. — Ты ведь сам привел меня на ту поляну, помнишь? Я знать не знал о ней. Да и трупы были настоящими.
— Ну и что?! — Феликс почти кричал. — Даже если так, то и что?! Мой брат гениален! А эти люди… Кем они были? Никем! А мой брат…
— Это он их убил? — Феликс не ответил. — Феликс. Ты еще можешь выбраться из этого. Просто… Помоги мне, ладно?
— Больно надо мне тебе помогать, — отмахнулся Феликс. — Ты такой же расходный материал, как все они. Ты вообще наверно даже не существуешь, — зло выплюнул он.
— Как это «не существую»? — спросил Хёнджин вдруг севшим голосом. — Я живой человек. Ты забыл? Мы с тобой спали.
Феликс снова отмахнулся от него и какое-то время полностью игнорировал. Хёнджин звал его по имени, пробовал кричать, снова звал, пытался выпутаться из веревок — все тщетно. Феликс ушел в себя, а вокруг, кажется, не было никого, кто мог бы ему помочь.
И теперь ему стало по-настоящему страшно.
— Все дело в том, — сказал Феликс наконец, отмерев, — что ты ничего не понимаешь.
— Ничего, — Феликс усмехнулся. — Ты не понимаешь сути вещей. Не понимаешь моего брата и миры, которые он создает, тоже не понимаешь. Но я это исправлю. Мы это исправим.
И он снова замолчал. Хёнджин снова позвал его, но снова не преуспел.
Очевидным было одно: Феликс не в себе. То ли его так расстроила измена, что запустилась паранойя, то ли он изначально был не в порядке, а теперь это все просто вылезло наружу.
Очевидным тут же стало и другое: Феликс знал об убийствах, о смертях, но почему-то принял трупы на поляне за куклы. Значит, не он их там оставил? Можно было предположить, что он врет, но больше походило на то, что он верит во все, что говорит — а значит, как минимум не помнит, что сделал это сам.
Феликс был крайне нестабилен и явно убежден в том, что его брат — чуть ли не какое-то божество.
И теперь он собирался убедить в этом Хёнджина.
Ладно, что ж. Пускай убеждает, а Хёнджин послушает. Если повезет, в конце он скажет, что все понял, и его отпустят. И тогда он… Что, убежит? Нет, не вариант: Феликс точно будет за ним следить. Значит, надо ждать Криса. Лучше всего найти способ с ним связаться, но, если не выйдет, Крис сам придет за ним. Завтра, когда Джисон спустится, они с Крисом поймут, что Хёнджина нет, и тогда они за ним придут. Феликс не знает деталей их плана и никак не сможет оберегать секреты своего брата и дальше.
Сейчас надо просто заставить его думать, что Хёнджин тоже проникся величием этих дрянных книжек. Может, Феликс заодно и разболтает что-нибудь полезное.
Только вот какие «мы» будут исправлять его невежество? Ли Минхо спустится с вершины? Или есть еще кто-то, кто все знает?
Феликс не подтвердил, что Минхо убийца. Может, потому что не хочет этого признавать, может, боится. А может… Может, Минхо правда не убийца?
Тогда «мы»… Это про настоящего убийцу?
— Феликс, — позвал Хёнджин. — Поговори со мной, — попросил он.
— Некогда, — ответил Феликс. — Видишь?