Ася Энговатова: «Мы не чувствуем связи с теми, кто жил здесь до нас»

Летом 2018 года в Оренбургской области с помощью строительной техники было разграблено два сарматских кургана. Министерство культуры назвало это событие одним из самых масштабных зафиксированных разрушений археологических объектов. О том, насколько опасны «черные копатели» для России, Ольге Орловой в передаче «Гамбургский счет» рассказала заместитель директора Института археологии РАН Ася Энговатова.

— Вы много лет руководите отделом сохранения археологического наследия Института археологии РАН. Насколько серьезной вы считаете проблему «черных копателей» в вашей сфере?

— Эта проблема серьезна не только для России, но и для очень многих государств — и в Европе, и в Азии, и в Америке. По-настоящему это вызов всему обществу, поскольку «черные копатели» фактически уничтожают уникальную информацию, которая нужна всему обществу, не только ученым. Очень жаль, что нигде не говорится откровенно (как вы, по гамбургскому счету), почему коллекционеры археологических находок, полученных грабительским путем, столь опасны и почему такое «коллекционирование» убивает археологические объекты, делает их неинформативными.

Дело в том, что для подобных «коллекционеров» краденого важен предмет, артефакт, красивая, эксклюзивная вещь. И особенно важна вещь ювелирная, сделанная из золота, серебра, или если это художественное произведение. Для них абсолютно неважен контекст находки. А археологи понимают, что огромную часть информации несет в себе не сам предмет, а культурный слой, контекст, в котором он найден (постройка, яма, могила, окружение, другие артефакты и прочее). И выкапывание — а фактически выкрадывание — из контекста даже одного артефакта полностью уничтожает эту бесценную информацию. По большому счету все наши археологические научные исследования посвящены именно расшифровке контекста находок. Так криминалистам крайне важно положение улики, сопутствующие ей объекты. И иногда это намного важнее, чем сама находка.

— Почему о «черных копателях» заговорили в последние двадцать лет? В советское время эту тему не обсуждали.

— В советское время практически не было проблемы «черных копателей». Во многом потому, что всё было государственное, плюс не было рынка сбыта. Эту сферу контролировало МВД. Небольшие разрытия наверняка были, но в основном так пополняли, например, коллекции краеведческих или школьных музеев… Не было индустрии, которую мы видим сейчас.

— Вы помните, как впервые с этим столкнулись? Когда эта проблема возникла в вашей научной биографии?

— В середине 1990-х годов, когда появились качественные металлодетекторы. Технологический прогресс плюс появление антикварного археологического рынка при определенных дырах в законодательстве — и всё стало развиваться с молниеносной скоростью на всей территории России. В конце 1990-х годов проблема «черных копателей» уже стояла очень остро, настолько, что в Совете Федерации (по инициативе нынешнего директора Института археологии академика Н. А. Макарова) был созван специальный круглый стол. И только через десять лет, в 2013 году, благодаря огромным усилиям археологов всё же был принят 245-й федеральный закон о пресечении незаконной деятельности в области археологии1. Этот закон ввел определенные нормы и в какой-то степени сработал.

— Расскажите, как ваши зарубежные коллеги с этим справляются. Ведь у всех разное законодательство.

— Многие европейские страны жестко пресекают разграбление национальных богатств (археологическое наследие воспринимают именно как национальное богатство). Возьмем Грецию или Италию. В этих странах незаконым раскопкам и варварскому обращению с археологическим наследием поставлены жесткие барьеры. А в дружественной нам бывшей социалистической республике Словакии введены уголовные наказания за любые незаконные археологические работы.

У нас в зависимости от тяжести вреда, причиненного объекту археологического наследия, предусмотрена и административная, и уголовная ответственность. Много усилий по противодействию незаконным раскопкам прилагает ФСБ и не очень много — МВД. В МВД даже раньше был специальный «антикварный отдел», который занимался проблемой разграбления археологических памятников. Сейчас он, к сожалению, расформирован, и интереса к этой работе со стороны МВД совсем не видно. И для нас, археологов, это очень обидный факт, поскольку именно МВД может оперативно на местах в массовом порядке пресечь работу «черных копателей».

— Когда вы и ваши коллеги выезжаете на раскопки в другие страны, вы чувствуете разницу в подходах к этой проблеме за рубежом и в России?

— Сейчас у нас не так много зарубежных экспедиций. Тем не менее по опыту поездок в Узбекистан, Туркмению мы знаем, что там сейчас довольно жесткие режимы, и незаконные работы пресекаются. Но ситуация в Ираке и Сирии, конечно, крайне печальна: как только ослабевает власть, начинается тотальное разграбление национальных богатств, в том числе массовые незаконные раскопки. «Черные копатели» атакуют практически все памятники культуры, особенно знаковые для цивилизаций. Огромное количество археологического материала, артефактов выбрасывается на черный антикварный рынок. Вместе с этим потоком идет и очень большое количество подделок. Несколько лет назад в Берлине прошла конференция, посвященная проблеме «черных копателей» и незаконного оборота культурных археологических ценностей. Поскольку из-за ситуации в Сирии и Ираке находки, как настоящие, так и поддельные, наводнили Европу, наши европейские коллеги анализировали связанные с этим процессы, чтобы музеи не закупали подобные артефакты.

источник