Банки уходят в прошлое, а американцы слишком любят воевать

ТЕНЕВОЙ БАНКИНГ

Фед действует на биржах так активно, как никогда раньше. Причина в том, что банки теряют свою традиционную роль

Источник - журнал The Economist от 25.07.2020

В Италии Ренессанса много веков назад первые банкиры догадались, что часть золота, оставленного им на попечении, они могут выдать в кредит. С тех пор в большинстве стран банки доминировали на рынке выдачи ссуд. В Америке долгое время было по-другому. Банки, конечно, играли большую роль в экономическом развитии. В 1880-х гг. знаменитый банкир Джон Пирпонт Морган (с него ведут свою историю сразу два огромных американских банков - Morgan Stanley и JP Morgan - прим. пер.) сыграл ключевую роль в создании железнодорожной инфраструктуры, крепко связавшей между собой два американских побережья. Столетие спустя Citibank обеспечил продвижение США на новые рынки в глобализованном мире. Но в Америке финансовые рынки - рынки ценных бумаг, биржи, инвестфонды - всегда играли более важную роль, чем в мире в целом. Сегодня это верно, как никогда, и это объясняет мощную реакцию ФРС на пандемический кризис.

Само определение банков изменилось со временем. С 1933 по 1999 годы коммерческие банки были отделены от инвестиционных (коммерческий банк принимает депозиты и выдаёт кредиты, инвестиционный работает на финансовых рынках - в частности, продавая и покупая ценные бумаги. В России, в соответствии с нашими законами, формально все банки можно назвать "коммерческими" - прим. пер.). Четвёрка инвестбанков, правивших финансовыми рынками, регулировалась по правилам, радикально отличающимся от правил для банков коммерческих. Всё же и те и другие имели общие черты. Они занимали деньги на короткий срок и выдавали долгосрочные кредиты или покупали ценные бумаги, чтобы держать их у себя на протяжении долгого времени, дожидаясь роста их стоимости. Лишь небольшую часть своих капиталов они держали в виде наличности - остальное шло в дело. Всё это делало их уязвимыми для банковских паник. Экономическая история набита могилами банков, которые рушились вместе с ценами низколиквидных ценных бумаг или когда вкладчики начинали выводить свои деньги.

(Банк выдаёт полученные у вкладчиков деньги в виде кредитов, оставляя небольшую часть в качестве резерва. Если вкладчики одновременно придут в банк и потребуют свои деньги обратно, банку просто не хватит резервов, чтобы с ними расплатиться: основная часть полученных денег уже выдана заёмщикам, и банк не может потребовать "вернуть кредит здесь и сейчас" (а вкладчик может). Это и называется "набегом вкладчиков" или "банковской паникой". У банка остаются способы спастись: например, взять деньги в кредит у другого банка или у "Банка банков", "Кредитора последней надежды" - Центробанка, который играет ключевую роль в финансовой системе, поскольку "его кредит неограничен" (он может напечатать столько денег, сколько понадобится - прим. пер.).

Но если и другие коммерческие банки, и ЦБ не доверяют попавшему в беду товарищу, ему остаётся банкротиться. Осторожные банкиры могут снизить риски, используя "низкий левередж" - выдавать в кредит не полученные от вкладчиков деньги, а собственные деньги банка. Государство, в свою очередь, для предотвращения "набега" использует страхование депозитов (если банк обанкротится, государство выплатит страховку). Обязательное страхование вкладов объясняется не столько желанием государства всё на свете контролировать, а так называемыми "внешними эффектами": банкротство одного банка может создать впечатление, что под угрозой вся банковская система, и это станет самосбывающимся предсказанием - проблемы одного банка превратятся в проблемы всех сразу - прим. пер.).

Большинство банковских кризисов приводили к тяжёлым последствиям для экономики - достаточно вспомнить кризис 2007-9 гг. После того кризиса выражение "too big to fail" прочно вошло в современный лексикон, а в общественном мнении укоренилось представление о левиафанах, накинувших сети на мировую экономику.

(Во время финансового кризиса власти США были вынуждены спасать попавших в беду гигантов финансовой индустрии, поскольку их банкротство могло вызвать цепную реакцию во всей экономике. Крах инвестбанка Lehman Brothers показал, что даже не самый большой финансовый институт может играть такую важную роль в сложной и запутанной системе финансовых обязательств, что лучше уж влить сотни миллиардов в близкие к банкротству банки и страховые компании, чем наблюдать за их закономерным падением. Надо заметить, что вливание федеральных денег в около-банкротов обычно сопровождалось сменой собственника: бесплатные пирожки для неудачников разъярённые финансовые власти выдавали не слишком охотно - прим. пер.).

Изображение банков в качестве могущественных и опасных для благосостояние экономики сегодня выглядит безнадёжно устаревшим. Банки стали надёжнее - включая инвестбанки, многие из которых вошли в огромные банковские конгломераты. Но сегодня их вытесняют с рынка волны инноваций, захлёстывающие финансовые рынки. Банк становится всё менее важен как посредник между получателем кредита и тем, кто готов его выдать. В результате объём кредитов, выданных банками нефинансовым компаниям (т.е. компаниям из реального сектора), выраженный в долях ВВП, остаётся на удивление стабильным вот уже полвека - 12% или около того.

Стагнация банковского сектора и их осторожность по отношению к рискам изменили и реакцию центральных банков на кризисы. В 2007-9 гг. Федеральный Резерв хотя и вливал огромные деньги на рынки ценных бумаг, в первую голову оказывал поддержку попавшим в беду банкам. В этом году банки смогли спокойно и с минимальной поддержкой пройти через пандемический кризис. ФРС превратилась из "кредитора последней надежды" в "инвестора последней надежды", вливая триллионы в рынки ценных бумаг. Надо заметить, что такого рода интервенция превзошла всё, что мы видели раньше в мировой истории.

Взлёт небанковского финансового рынка начался в 1980-х гг., с появления широкого рынка корпоративных облигаций, в первую очередь облигаций "мусорных". (Облигация - что-то вроде долговой расписки, которую можно свободно продавать на бирже. "Мусорная" облигация - это облигация компании с низким кредитным рейтингом, т.е. с высоким риском банкротства. До восьмидесятых годов такие компании вообще не могли выпустить облигации; в восьмидесятые начинающие - или находящиеся в тяжёлой ситуации - компании получили возможность выпускать свои долговые бумаги, конечно, под очень высокий процент, который должен был компенсировать риск банкротства. Теперь небольшие, начинающие и не самые успешные компании больше не зависели от благоволения банков, а могли работать с потенциальными кредиторами напрямую - прим. пер.). Позднее начался бум секьюритизации долгов домохозяйств - во многом он стал причиной кризиса 2007-9 гг.

(Это работает так: выпускается ценная бумага, выплаты по которой зависят от выплат индивидуальных должников, взявших кредит в банке. Секьюритизация низкокачественных ипотек - взятых людьми, доходы которых не позволяли выплачивать огромные проценты - стала одной из причин кризиса 2007 года. Банки выдавали ипотеки всем подряд, "упаковывали" их в ценные бумаги, снимая с себя ответственность - им достаточно было один раз продать ценную бумагу, обеспеченную долгами ипотечников, и выплаты должников больше не были их проблемой - а потом продавали получившиеся бумаги специальным квазигосударственным агентствам Fannie Mae и Freddie Mac. Последние имели политическую задачу: всеми возможными силами стимулировать приобретение домов - этого требовали и демократы, стремившиеся поддержать своих небогатых избирателей, и республиканцы, знающие, что домовладельцы намного чаще голосуют за консерваторов. Когда цены на недвижимость упали, сотни тысяч домовладельцев отказались от выплат по ипотекам: теперь их долги стоили дороже тех домов, которые они купили. Ценные бумаги, обеспеченные выплатами этих людей и имевшие наивысшие кредитные рейтинги, т.е. считавшиеся самыми надёжными (правительство давило на специализированные рейтинговые агентства, чтобы признать их таковыми) оказались мусором. Вслед за этим рухнул весь финансовый сектор, оказавшийся неспособный понять, что считавшиеся золотыми каретами ценные бумаги на практике были тыквами - прим. пер.).

Кризис показал, что банки оставались в центре финансовой системы. Последующее изменение правил игры вывело их из центра внимания. Новые законы, такие как акт Додда-Франка или новые Базельские правила, потребовали для банков снизить левередж (т.е. выдавать относительно бОльшую часть кредитов не за счёт денег, полученных на депозит или в виде кредита у других финансовых институтов, а за счёт собственных денег банка - прим. пер.) и заставили банки осторожнее относиться к рискам. В результате собственный капитал банков сегодня составляет почти $2 триллиона - вдвое больше, чем в 2007 году.

Сегодня даже последние оставшиеся независимыми крупные инвестбанки, Goldman Sachs и Morgan Stanley, во многом переключились со спекуляций на фондовой бирже на более спокойные виды деятельности, такие как управление активами богатых людей.

В то время как банки отказываются от рисков, небанковские финансовые институты, часто высокотехнологичные, занимают их место. "Если жёстко регулировать банки и оставлять остальную часть финансовой системы относительно слабо регулируемой, риски перетекут в остальную часть", говорит Ричарг Бернер из Нью-Йоркского университета. "Благодаря технологиям этот переток становится ещё проще".

Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на изменения объёмов долгов. С 2008 года в Америке резко уменьшился объём выданных ипотек. Однако долги компаний (в процентах от ВВП) находятся на историческом максимуме. При этом объём долгов, выданных банками, вырос всего на 2% ВВП, а небанковскими компаниями - на 6%.

Что такое "теневой" банк? В США банк - это организация, принимающая депозиты, регулируемая ФРС и имеющая право в случае кризиса брать у ФРС кредиты. К числу "теневых" банков можно отнести и старые институты - такие как пенсионные фонды, страховые компании, инвест-фонды, и новые - такие как фонды фиксированного дохода. Все они обеспечивают для вкладчиков возможность размещать свои сбережения, и за счёт этих сбережений покупают государственные и частные облигации.

ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТЕНИ

В 2007 году почти 80% ипотечных кредитов выдавалось банками. Спустя десятилетие доля банков опустилась ниже половины. Ключевыми игроками на рынке стали Qucicken Loans из Мичигана и LoanDepot из Калифорнии. Обе компании смогли поймать волну в онлайне и с самого начала много инвестировали в удобные вебсайты и быстро отвечающие колл-центры. В 2018 году Quicken выдал больше ипотечных кредитов на американском рынке, чем любая другая компания.

Частные инвестиционные фонды (обычно управляют активами богатых и сверхбогатых людей - прим. пер.) тоже понемногу начинают работать на долговом рынке. Сегодня эти фонды - включая крупнейшие из них, такие как Apollo, Ares, Blackstone - купили долгов на $812 млрд. Это 14% всех корпоративных долгов в Америке.

Даже в тех сферах, которые раньше считались исключительной сферой компетенции инвестбанков, небанковские фирмы понемногу прокладывают себе путь. В первую очередь речь идёт о консалтинге в сфере слияний и поглощений компаний. В эту сферу заходят новые фирмы-"бутики", такие как Evercore.

Причины проигрыша банков в конкурентной борьбе очевидны. Они вынуждены покупать низкорискованные, а значит, низкоприбыльные активы и держать большие резервы. По оценкам консалтинговой фирмы Accenture банки ежегодно зарабатывают около $1 триллиона из двух триллионов, которые суммарно получают все посредники между кредиторами и заёмщиками на финансовом рынке. Но их чистая прибыль (или сверхприбыль, за вычетом неявных издержек) составляет всего $10 млрд - десятая часть от суммарной прибыли в $100 млрд.

(В экономике выделяют так называемые "неявные" издержки. К примеру, некий бизнесмен вложил миллион долларов в дело и получил по итогам года прибыль в размере $30 тысяч. Но эта прибыль - в бухгалтерской книге; в реальности он мог просто вложить свои деньги в другой, сопоставимый по рискованности, бизнес, или в сопоставимые по рискованности ценные бумаги - и заработать $50 тысяч. Его "экономическая" прибыль, в отличие от бухглатерской, составляет 30-50 = минус $20 тысяч - прим. пер.).

Насколько небанковская финансовая система подвержена рискам? По оценкам, к рискованным можно отнести небанковские компании, управляющие в Америке активами на $15,3 трлн долларов. Для сравнения - все активы всех коммерческих банков составляют $15,6 трлн.

В ходе последнего кризиса ФРС пришлось не спасать банки - они оказались надёжны, а вкладывать деньги в финансовые рынки, в первую очередь в ценные бумаги. ФРС начала скупать гособлигации и облигации частных компаний. Она выдаёт кредиты фондам денежного рынка, которые вкладывают деньги вкладчиков в сверхкраткосрочные облигации. Даже пресловутые ценные бумаги, обеспеченные выплатами по ипотекам, ФРС начала скупать в огромных количествах.

ХОЛОДНЫЙ СВЕТ

Пока что ФРС удалось успокоить рынки одними своими обещаниями: реальных кредитов было выдано всего на $100 млрд. Но, по оценкам, явных и неявных обещаний выдать кредиты при необходимости ФРС сделала на $4 трлн.

Такой масштаб предполагаемой интервенции выводит ФРС на новую территорию. Как отмечается в недавнем отчёте Банка международных расчётов, клуба центральных банкиров всего мира, "предоставление ликвидности (т.е. "живых" денег в обмен на ценные бумаги и тому подобное - прим. пер.) позволило не дать рынкам рухнуть. Однако в будущем такая помощь может привести к пренебрежительному отношению к риску со стороны инвесторов".

Банковская стагнация не обязательно является чем-то плохим: выдача кредитов перешла из рук нескольких гигантских финансовых институтов в руки более компетентных специалистов. Но в случае с банками регуляторы хотя бы знают, куда смотреть, чтобы увидеть проблему - банки постоянно находятся под лучами прожекторов государственных агентств. Но нет ничего проще, чем оступиться в тени.

МИЛИТАРИЗАЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ

Автор - Роберт Гейтс, министр обороны США в 2006-2011 гг.

Источник - журнал Foreign Affairs, выпуск за июль-август 2020 года

США теряют лидерство на мировой арене. Ещё задолго до начала пандемии между двумя партиями существовал консенсус в том, что государству стоит меньше заботиться о делах международных, а заняться внутренними проблемами страны. Многие американцы, и не только электорат Трампа, верят, что заморские союзники используют США и ресурсы американцев для собственной выгоды. Им кажется, что цена «глобального лидерства», бесконечных войн и интервенций слишком высока.

Несмотря на то, что США остаются самым сильным государством в плане военной и экономической мощи, им приходится сталкиваться со многими вызовами на разных фронтах. Растущая мощь Китая и России, вечные угрозы КНДР, неспокойный Иран, который остаётся серьёзным региональным игроком на Ближнем Востоке, Афганистан и Ирак, где остаются расквартированы тысячи американских солдат, не говоря уж об угрозе со стороны ИГИЛ - вот далеко не полный список.

Без возрождения Американского лидерства все эти вызовы будут постепенно приближать нас к миру, где работает одно право – право сильного. Сегодня Вашингтон стал слишком зависим от военных инструментов, почти забыв об инструментах мягкой силы, а в разработке стратегий опирается на институты и бюрократию, которая почти не изменилась с 1940-х.

МОЗГИ ВМЕСТО МЫШЦ

Когда дело касается решения о применении вооруженных сил, президент должен чётко поставить цели и соотнести с ресурсами необходимыми для достижения этой цели. Если задача меняется в процессе, как например в Сомали при Клинтоне (вместо помощи голодным - попытка выстраивания государства заново) или как в Ираке при Буше (вместо свержения Саддама - многолетняя оккупация и подавление бесчисленных бунтов), нужно понять, соответствует ли новая цель старым ресурсам.

Американские президенты, подчиняясь конъюнктуре, часто готовы задействовать достаточно сил, чтобы избежать поражения, но недостаточно, чтобы достичь решительной победы. При применении военной силы нужно руководствоваться словами мастера Йоды: “Do. Or do not. There is no try.” Очень часто вместо краткой миссии приходится вести затяжную войну без надежды на решительный успех. В 1993 Клинтон отправил войска в Сомали для предотвращения гуманитарной катастрофы, а закончил многолетней бессмысленной войной. То же самое случилось в Гаити в 1994, Афганистане в 2001 и Ираке в 2003.

Вместо серьёзного анализа мы видим решения, диктуемые политической ориентацией "экспертов". Левые убеждены, что Соединенные Штаты должны вмешаться для защиты гражданских - как в Ливии, Судане так и в Сирии. Правые отстаивают применение силы против Китая, Ирана и Северной Кореи. Президент, игнорирующий тот или иной лагерь, считается слабаком.

Последствия плохо спланированной операции могут быть ужасными. Например, Ливия 2011 год. Тогда администрация Обамы совершила две ошибки. Первая - она согласилась расширить миссию НАТО: вместо простой защиты населения восточной Ливии от сил Каддафи - к полному свержению его власти. Командование НАТО могло бы просто организовать бесполётную зону и предотвращать наступление ливийской правительственной армии. Вместо этого администрация Обамы предпочла свергнуть режим, разрушить государство и уйти, оставив некогда благополучную страну в хаосе.

Каддафи отказался от своей ядерной программы и не представлял угрозы интересам США. Нет никаких сомнений в том, что он был отвратительным и злобным диктатором, но полный крах его правительства позволил 20 000 ракетам класса «земля-воздух» и куче другого оружия из его арсенала начать своё турне по Африке и Ближнему Востоку. В 2014 году началась гражданская война, открывшая дорогу ИГИЛ и давшая России возможность претендовать на ключевую роль в определении будущего Ливии. Страна остается в руинах, точно так же как остаются в руинах Сомали, Гаити, Афганистан и Ирака. Расширение военной миссии США в Ливии и других странах за пределы первоначальной цели не принесло ничего, кроме неприятностей и покалеченных судеб сотни миллионов человек.

Второй стратегической ошибкой стала неспособность администрации Обамы каким-либо образом организовать восстановление государственности после Каддафи. (Занятно, что сам Обама критиковал Буша за то, что тот-де не задумывался о будущем Ирака после Саддама.)

Помощь со стороны США в основном заключалась в оказании медицинской помощи и поставке оружия лояльным группам. В сентябрьском отчете Центра Уилсона за 2012 год было предложено 30 различных невоенных программ США для оказания помощи Ливии: разработка новой конституции, построение прозрачной судебной системы, улучшение финансового управления, содействие экономическому росту и так далее. Но правительство США не нашло достаточного финансирования ни для одной из этих мер, хотя их оценочная стоимость, по данным Центра Уилсона, за три года между интервенцией в 2011 году и началом гражданской войны в 2014 году составила бы 230 миллионов долларов. Для сравнения: стоимость военных операций США в Ливии в период с марта по октябрь 2011 года составила около 1 миллиарда долларов.

Исходя из вышесказанного, неудивительно, что сам Обама охарактеризовал неспособность спланировать действия и помощь Ливии после Каддафи как самую большую ошибку своего президентства.

ВСЯ КОРОЛЕВСКАЯ РАТЬ

Удивительно, но политики США не смогли извлечь уроки из семи десятилетий истории. Одна из величайших побед Соединенных Штатов в двадцатом веке была основана далеко не на военной мощи. Холодная война включала в себя гонку вооружений, но прямого военного столкновения между двумя сверхдержавами так и не произошло (прокси-войны в Корее, Вьетнаме и других странах не в счёт). Поскольку ядерное оружие сделало бы любую войну между двумя титанами последней войной в их истории, борьба велась с использованием невоенных политических инструментов.

Большинство из этих инструментов были забыты после окончания холодной войны. В течение многих лет Конгресс лишал Государственный департамент финансирования (за исключением краткого периода при Джордже Буше-младшем). Да, Госдеп стал слишком забюрократизированным и нуждается в реформах, но внешнюю политику США проводит он, а не кто-то ещё.

После Второй мировой войны Соединенные Штаты создали институты, координирующие развитие мировой экономики, включая Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития (позднее вошедший в состав Всемирного банка). На протяжении всей Холодной войны Соединенные Штаты были главным защитником свободной торговли. Но всё изменилось в начале 1990-х годов. С тех самых пор стало все труднее убеждать Конгресс защищать принципы свободной торговли - даже если речь шла о договоре с союзниками, такими как Канада и Мексика. А президенты США стали использовать свою экономическую власть главным образом для наказания непокорных, а не для привлечения в свой стан сторонников. После окончания холодной войны Вашингтон то и дело применяет экономические санкции против правительств, хотя бы на йоту отступающих от курса, угодного Белому Дому. Администрация Трампа вообще враждебна ко всем международным организациям и готова развязывать экономические войны даже с союзниками в Европе.

Нынешняя администрация пытается заодно и сократить международную экономическую помощь. Число сотрудников Агентства международного развития США (USAID) сократилось с более чем 15 000 человек в конце Холодной войны до 3000 сотрудников в 2006. Если раньше большинство из них работало непосредственно в странах-донарах, видя ситуацию на местах и накапливая опыт, то теперь большинство этих сотрудников - администраторы и офисные клерки, сидящие в уютных американских офисах. Ну а теперь USAID вообще хотят закрыть.

Тем временем Китай активно покупает себе сторонников по всему миру. Самым смелым его шагом была инициатива «Пояса и пути» - бывший "Новый Шёлковый путь", которая в 2019 году охватила проекты в 115 странах с ориентировочной стоимостью более триллиона долларов. У Китая, как и у России, есть чёткая и внятная стратегия стратегия борьбы в информационном поле; у США такой стратегии нет с 1999 года, когда было ликвидировано Информационное агенство США (USIA)/

Правительства всегда вмешивались в дела других стран. Россия организовала изощренные кампании вмешательства в избирательные процедуры в США, Великобритании и Франции. Соединенные Штаты обладают такими же технологиями; но у нас нет стратегии их применения.

Кибервойска стали одним из самых мощных оружий в арсенале страны - они дают возможность проникать в военную и гражданскую инфраструктуры противника, вмешиваться в демократические процессы и усугублять внутренние разногласия. Русские особенно опытны в этой области, у них за плечами опыт атак против Эстонии, Грузии, Украины и так далее. Соединенные Штаты сейчас учатся как защищать себя от кибератак, но они должны время от времени идти в атаку, особенно против своих основных противников.

ВРЕМЯ ИЗМЕНЕНИЙ ПРИШЛО

В нынешнем виде американский внешнеполитический аппарат был создан Законом о национальной безопасности 1947 года. В рамках которого были созданы: министерство обороны, объединившее два старых вида вооружённых сил - Армию и Флот, и один новый вид - ВВС; ЦРУ, призванное координировать деятельность всех разведслужб; и Совет национальной безопасности (СНБ) , призванный стать конечной инстанцией в принятии внешнеполитических решений. Эта система изжила себя. К примеру, в нынешней системе ни одно из ведомств, занятых проведением международной экономической политикой, не участвует в разработке принципиальных внешнеполитических решений. Президент обычно полагается на решения СНБ, полагая, что тот уже провёл весь необходимый анализ - а значит, и обсуждать больше нечего.

Госдеп и USAID в нынешнем виде создавались настоящими гениями внешней политики. Но сегодня и то и другое - сущий кошмар. Косная до безумия бюрократия в Госдепе разочаровывает лучших людей, которые там работают, и крайне негативно сказывается на гибкости нашей внешней политики. Госдеп зачастую неправильно распределяет свои ресурсы – взять хотя бы количество работников в разных странах: в Берлине, Лондоне, Париже или Риме их намного больше, чем в Пекине, Анкаре, Каире или Нью-Дели. Для возвращения Госдепу былой мощи ему необходимо привлекать больше молодых, талантливых и независимых людей. Ему нужна культурная встряска, ему нужна победа над съедающей его бюрократией – и только затем увеличение финансирования.

На фоне китайской активности развитие систем международной помощи актуально, как никогда. Создание в 2019 году Международной финансовой корпорации развития США, независимого правительственного агентства, которое помогает финансировать инвестиции частного сектора за рубежом - неплохое начало. Возможно, Китай сможет предоставить странам кредиты на миллиарды долларов, но Соединенные Штаты имеют куда более мощный частный сектор, способный не просто инвестировать деньги во что попало, но и выбирать жизнеспособные проекты, которые действительно будут служить долгосрочным интересам стран-получателей. У Америки пока отлично получается использовать экономический кнут, но для победы над Китаем нужен ещё и пряник.

Вашингтону необходимо ещё раз взглянуть на международные организации. Нет причин выходить из состава МВФ или Всемирного банка; однако требуется добиться, чтобы они вновь следовали интересам США, а не кого-то ещё.

Если США хотят эффективно противостоять авторитарным режимам, им необходимо превзойти их в публичном поле. Сегодняшние попытки – это просто стыд. У многих министерств и агентств, включая Белый дом, Государственный департамент, Министерство обороны, Министерство финансов и ЦРУ, есть PR отдел, но все они никак не связаны и каждый вещает то, что считает нужным. США не смогли воспользоваться националистическим настроениям народов Европы и других странах, не смогли мобилизовать общественное мнение этих народов на борьбу с попытками Китая и России вмешаться в их внутренние дела. И не только.

Кто сегодня помнит, что в 1999 году во время голода в КНДР Соединенные Штаты предоставили больше продовольственной помощи, чем остальной мир вместе взятый, и в три раза больше, чем Китай? Нам нужно сделать так, чтобы из каждого утюга рассказывали, кому и как США помогают. И заняться этим должна новая организация, рассчитанная на стратегическую коммуникацию по всему миру - эдакий USIA на стероидах.

СИМФОНИЯ АМЕРИКАНСКОЙ МОЩИ

Большинство американцев хотят, чтобы их страна обладала не просто самой большой экономикой и самой мощной армией. Они хотят, чтобы другие восхищённо смотрели на них как на главных защитников свободы и равенства. Сегодня США столкнулись с перспективой длительной и многоплановой конкуренции с Китаем. И для победы в этой конкуренции, американцам необходимо взять на себя бремя мирового лидера. Укрепление на этой позиции должно, в первую очередь, обеспечиваться мягкой силой и ценностями, а не грубой военной мощью.