Political statement

В английском языке есть такая фраза — political statement. Это необязательно речь президента или выступление сенатора. Political statement может быть и что-то более человеческое. Активисты иногда говорят, что их одежда или поступки — это тоже своего рода политические заявления.

Впрочем, это не совсем точный перевод. Политическое заявление не равносильно statement. В русском языке вообще такой фразы нет, она попросту не используется. Вероятно, тяжёлое наследие советского кнута не сформировало у русской общественности концепции утверждения чего бы то ни было в политической сфере. Ведь это дело политиков, а не простых смертных! Так или иначе, statement — это не заявление. Это скорее утверждение (to state — утверждать). Заявление это когда вы что-то объявляете, заявляете — это больше похоже на английское declaration. Однако если углубиться в детали феномена, слово "заявление" подходит ему гораздо больше. Ведь когда вы устраиваете перформанс, выражая свои взгляды, вы не утверждаете их как непреклонную истину, но заявляете о своём мнении и убеждениях. Утверждение есть путь самоуверенных радикалов; заявление — метод дискуссии людей воспитанных и трезвомыслящих.

Но как понять, что есть политическое заявление, а что нет? Впервые я задумалась об этом, как ни странно, во время трансформаций своей социальной роли. У меня по-прежнему есть две категории знакомых. Одни знают, что я меняю пол, а другие нет. С теми, которые знают, я почти всегда общаюсь в женском роде, даже если сами они не поддерживают это и продолжают обращаться ко мне как к парню. Меня это не сильно волнует — я не рву на себе волосы, сокрушаясь и сетуя на несправедливые законы биологии. Ну парень и парень, как скажете, мне то что? Однако зачем тогда я продолжаю в общении с такими людьми использовать женский род? Объяснения два. Первое: мне так комфортнее. Второе: я считаю это правильным и демонстрирую нерадивым собеседникам, что меня не волнует их мнение, и я буду общаться как захочу. Чувствуете? Второй вариант невероятно близок к тому, чтобы быть политическим заявлением. Таким образом, если мы сможем выбрать одно из двух, мы поймём, в чём различие между обычным поведением и политическим заявлением.

Ну и чего же в этом всём политического? Разве политика не про государство и общество? Во многом именно так; но политическое выходит далеко за рамки этого. В общем-то, политика охватывает все вопросы, которые реально заботят людей. Если мужчин племени Абоба волнует, как лучше делить мясо — поровну между всеми или в соответствии с тем, кто больше поймал на охоте — то этот вопрос становится политическим. Дикари Абоба могут сформировать правую партию, члены которой призывают к тому, чтобы мясо давали только тем, кто заслужил и право имеет на него. А могут также сформировать левую партию, постулирующую, что справедливо будет разделить мясо поровну. Как видите, неважно, происходит ли дело в Нью-Йорке или у племени сентинельцев — вопросы поднимаются одни и те же. Именно такие вопросы и являются политическими.

Значит, вопросы философские тоже становятся политическими? А то как же! Сколько профессоров полегло в Американской Гражданской войне абортов! Одни считают аборт убийством, другие — естественным правом женщин. Политики играют на этом и набирают голоса избирателей. Они играют на всём, что волнует людей. Сегодня их волнует вопрос "Что есть человек?" Если завтра будет поднят вопрос о том, имманентно ли бытие, политические силы тут же активизируются. Политика, в сущности, может быть связана вообще с чем угодно. Если в человеческих головах есть мнения по каким-то вопросам, и мнения эти расходятся, то это различие уже можно использовать в своих целях.

Cogito ergo politico

Но что есть человеческое мнение, как не выражение его бытия? Социалист говорит лишь то, что хотел бы жить при социализме. Монархист говорит лишь то, что хотел бы жить при царе. Если полоумная девка проходит голышом по улице "в знак протеста", она лишь хочет сказать, что хочет жить в обществе, где можно гулять голышом. Переводя на человеческий — ей так комфортнее! Ну а если вы ложитесь на диван, это тоже можно расценивать как выражение вашего мнения: хочу лежать на диване, более того — хочу жить в обществе, где можно валяться на диванах. Таким образом, что бы ни делал человек, это можно расценивать как political statement.

Этим пользуются авторы репрессивных законов, готовые подогнать любые человеческие действия под свою трактовку. Именно так стирается разница между обычной жизнью и "пропагандой". Вот господин Х. Он гей и не особо это скрывает, хоть и никому не навязывает. Но что такое навязывать? Разве надо для этого ходить с плакатами и флагами, разве нужен для этого рупор? Нет, говорит суровый судья с молоточком. Ты гей и живёшь свою гейскую жизнь, а значит ты заявляешь о том, что так тебе комфортно — ты заявляешь о том, что хочешь жить в обществе, где бородатые мужчины могут друг друга целовать! Слава Богу, в нашем славном солнцеликом государстве на такие мерзости запрет. Итак, в глазах этих судей всё есть пропаганда, и любое проявление своего бытия противоправно. Запрет пропаганды геев превращается в запрет самих геев.

Не хочу (и не собираюсь) защищать геев. Они сами о себе прекрасно позаботятся. Я хочу лишь сказать, что мы живём в мире, где жизнь неразрывно связана с мыслью. Невозможно быть кем-то и не проявлять себя ни в чём. И это работает в обратную сторону: запрет действия есть на самом деле запрет бытия. Запретите "пропаганду национализма", и вы запретите вообще быть националистом, хоть громким, хоть молчаливым. В мире, где посягают на слова, посягают на бытие. Те, кто ограничивают свободу слова, на самом деле посягают на право людей быть собою. Вот почему я стояла и продолжаю стоять за право людей говорить и выражать своё мнение, какими мерзкими они бы ни были.

Ну а ежели найдутся мерзкие — общество не промолчит и не стерпит. Люди разберутся. И грубая рука государства им здесь ни к чему.