Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 57
У Юнь Цинци не было опыта в решении подобных вопросов. За двадцать семь лет его предыдущей жизни мать была у него только восемь лет. В то время он был еще очень молод, и вся его жизнь была сосредоточена вокруг матери, поэтому он никогда не лгал.
Позже он разорвал отношения с премьер-министром Юнем, и, столкнувшись с совершенно не имеющими к нему отношения родственниками, не было никакой необходимости что-либо скрывать.
Он подсознательно спрятал записку за спиной, а затем нерешительно достал ее перед все более мрачным лицом премьер-министра Юня.
Премьер-министр Юнь подошел и взглянул. Его брови внезапно нахмурились, но вместо того, чтобы отругать Юнь Цинци, он вздохнул, вернул записку и спросил: «Он ночевал вчера?»
Юнь Цинци опустил голову и тихонько ахнул.
Премьер-министр Юнь снова сказал: «Вы об этом хорошо подумали? Вы действительно не хотите расставаться?»
Юнь Цинци не мог ясно мыслить; он просто чувствовал, что Ли Ин теперь неразлучен с ним, и каждая минута и каждая секунда их разлуки были для Ли Ина пыткой.
Но в присутствии отца он мог сказать только: «Он болен...»
Выражение лица премьер-министра Юня изменилось: «Что?!»
«Разве вы не заметили, что он сильно похудел? У него головные боли, а в тот день, когда он был зол, его даже рвало кровью. Его тело... сейчас очень плохо, и я не могу оставить его в таком состоянии».
Премьер-министр Юнь на мгновение замолчал. Состояние Ли Ин было действительно очень плохим, поэтому, естественно, он мог это видеть. Не только он, но и другие придворные тоже заметили. Сегодня некоторые люди просили о повторном отборе наложниц для входа во дворец, чтобы императорская семья могла выращивать весенние ветви и разбрасывать листья.
Премьер-министр Юн отступил к креслу и сел, его лицо было серьезным. «Вы знаете подробности? Это какая-то болезнь или...»
«Я не знаю, что это за болезнь, но она серьезная». Юнь Цинци нисколько не лгал: «Он все время испытывает боль. Даже когда он пишет, боль невыносима».
Премьер-министр Юн тщательно припомнил, поднял руку и погладил бороду, говоря: «Неудивительно... Когда вы были без сознания, Его Величество приказал людям отправить все мемориалы во двор. Я заметил, что он всегда выглядел напряженным, когда рассматривал дело».
Ли Ин всегда, казалось, нёс на своих плечах неисчерпаемый груз. Его тело было таким в прошлой жизни, и он всё ещё настаивал на том, чтобы воспитывать Ли Хэна до совершеннолетия. После того, как загорелся красный свет, прекрасно понимая, что у него заканчивается нефть и он должен умереть, он всё ещё держался за то, чтобы посадить Ли Хэна на трон.
Можно сказать, что он заботился о славе и богатстве, но когда он умер, он был совсем один и не взял с собой ничего, кроме погребальной одежды, которая соответствовала одежде Юнь Цинци.
Чем он был занят в прошлой жизни и за что он держался в этой жизни?
Премьер-министр Юн медленно вздохнул и сказал: «Как твой отец, я, естественно, больше беспокоюсь о тебе. Не то чтобы отец не знал, что он хороший мальчик и хороший и старательный монарх. С того момента, как он взошел на престол и до настоящего момента, отец наблюдал, как он становится все более и более способным брать на себя руководство, и отец чувствовал облегчение... Но как император, он не может дать тебе всю свою привязанность. Если ты с ним, боюсь, ты будешь разочарован».
В прошлой жизни Ли Ин выполнил свои обязательства перед всеми и вся, но не выполнил своих обязательств перед Юнь Цинцы.
Если бы он послушал отца раньше, продолжал бы он быть связанным с Ли Ин? У Юнь Цинци не было ответа, и в этом мире не было никаких «если».
«Просто так». Премьер-министр Юнь встал и сказал: «Поскольку он не в добром здравии, я должен подготовить меморандум и попросить его как можно скорее назначить преемника. Усыновит ли он или выберет наложницу, чтобы войти во дворец, по этому вопросу должно быть принято решение».
Он прошёл мимо Юнь Цинци, похлопал его по плечу и сказал: «Этот вопрос зависит от тебя... Если хочешь, оставайся с ним ещё, папа не против».
Юнь Цинци удивленно обернулась, но премьер-министр Юнь уже быстро вышел.
Он открыл рот, чувствуя, что его отец что-то не так понял...?
Думал ли он, что Ли Ин не проживет долго?
Однако, принимая во внимание нынешнюю внешность Ли Ина, не похоже, что ему суждено прожить долгую жизнь.
Когда эта идея пришла в голову Юнь Цинци, ей на какое-то время стало не по себе.
Хотя его отец не продолжал ворчать на него, Юнь Цинци все равно покинул особняк премьер-министра и вернулся в другой двор. В те дни, когда он был вялым, персиковые цветы во дворе тихо распускались по всему саду. В это время в прошлой жизни он сидел под персиковым деревом, рисовал и практиковался в игре на цине или совершенствовал свои шахматные навыки и скучал по времени, когда его мать все еще была там.
Его жизнь протекала однообразно, и только мать и Ли Ин долгое время занимали в ней самое важное место.
Юнь Цинци не мог сейчас оставить Ли Ина. Как бы спокойно и рационально он ни рассуждал, он не мог его отпустить.
Пусть его отец сначала неправильно поймет. Юнь Цинци вернулся в комнату, открыл ящик и положил записку.
В ящике лежала прекрасно вырезанная деревянная подвеска. Ее вырезал Ли Ин. Под деревянной подвеской лежал завершенный рисунок. Его нарисовал Юнь Цинци перед тем, как уснуть. Он собирался заменить подвеску, выгравированную Ли Ин, и сделать новый жетон для дивизии Цин.
Пока он был в коме, Ли Ин сидел за этим столом, чтобы прочитать пачку мемориалов. Он, должно быть, видел этот рисунок и узнал слова «Дивизия Цин», вмонтированные в него.
Юнь Цинци не чувствовал себя виноватым. Он не мог ни отпустить Ли Ин, ни любить его как прежде. Он настаивал на своей прежней идее: Ли Ин не мог быть центром всего в его жизни, поэтому он менял жетон.
Ящик задвинули, и Юнь Цинци вошла в маленькую кухню во дворе.
Он узнал много фруктов и овощей, и его мастерство также было очень хорошим. Делать было нечего, поэтому он решил приготовить еду для Ли Ин лично и доставить ее ему.
Из-за своей старой травмы он не мог вдыхать дым, поэтому он надел полотенце для лица, которое блокировало масляные пары. Несмотря на это, служанка была ошеломлена: «Пусть это сделают эти рабы».
«Не мешайте, ребята, идите разожгите огонь и нарежьте мне овощи».
Делать все это было совсем не утомительно, особенно когда его приказам подчинялось так много людей.
Когда еда была наполовину готова, кто-то пришел и доложил: «Мастер Линь Сяохоу прибыл».
Юнь Цинци мог только поставить кастрюлю и ложку, снять полотенце и выйти. Линь Хуайцзинь был одет в белую рубашку и выглядел как истинный джентльмен, стоя под персиковым деревом и глядя на него. Его улыбка исчезла, когда он увидел Юнь Цинци: «Может быть, мне не пора приходить?»
Юнь Цинци покачал головой, пригласил его сесть за каменный стол под персиковым деревом и сказал: «Мастер Сяо Хоу пришёл сюда, чтобы…»
«Услышав, как Второй Брат Юнь сказал, что ты проснулся, я решил подойти и посмотреть».
По какой-то причине Юнь Цинци почувствовал, что выражение его лица несколько взволнованно. Он налил чай и небрежно спросил: «Есть ли какой-то счастливый случай?»
«Конечно, я рад, что ты проснулся».
Юнь Цинци поставил нефритовый кувшин и отпил воды. Он почувствовал, что Линь Хуайцзинь не только был в счастливом настроении, но и казался менее сдержанным в разговоре, чем раньше.
Он почувствовал себя странно, а затем увидел, как Линь Хуайцзинь начал что-то говорить, но остановился.
«По-моему, вы только что вышли из кухни. Вы лично готовили?»
«Да, потому что, учитывая… мой отец и братья в последнее время очень беспокоились обо мне, поэтому я хотел накрыть стол блюдами и пригласить всех их съесть».
Линь Хуайцзинь огляделся, но не увидел отца и братьев Юнь Цинци. Юнь Цинци снова заговорил: «Я не делал этого слишком долго, поэтому сначала потренируюсь, чтобы не выставить себя на посмешище, когда придет время».
Линь Хуайцзинь внезапно рассмеялся и сказал: «Ты осторожен».
Юнь Цинци смиренно улыбнулся, думая, что позже ему придется готовить еще один суп. Хотя он делал это несерьёзно, он всё равно жарил его на сале, и он беспокоился, что Ли Ин не сможет его есть.
«Я не знаю, смогу ли я получить благословение…» Как только Линь Хуайцзинь начал, снаружи послышалось внезапное движение и раздался голос Цю Яна: «Линь Хуайцзинь, ты здесь? Линь Хуайцзинь!»
Когда Линь Хуайцзинь услышал его приближение, его лицо слегка вытянулось. Цю Ян прошел весь путь. Слуга двора погнался за ним. Когда он увидел Юнь Цинци, он выглядел немного огорченным: «Этот малыш не смог остановить его».
Юнь Цинци махнул слуге рукой, чтобы тот встал. Как только Цю Ян увидел его, он подсознательно поправил одежду и сказал: «Я здесь, чтобы найти его».
Юнь Цинци слышал, что эти двое часто приходили к нему в гости, когда он спал. Он сказал нарочно: «Значит, ты нашел его, можешь пойти?»
Цю Ян, который собирался сесть рядом с Линь Хуайцзинем, напрягся, а затем толкнул его локтем. Линь Хуайцзину ничего не оставалось, как сказать: «Он тоже услышал, что ты проснулся, поэтому он пришел посмотреть».
«Да, да, да». Цю Ян взял чашку Линь Хуайцзинь и сказал: «Поздравляю с двумя радостными событиями в семье одновременно».
Линь Хуайцзинь мрачно уставился на него, а Юнь Цинци тоже подозрительно посмотрела: «Два счастливых события? Где два счастливых события?»
«Это радость для вас очнуться от комы после более чем полумесяца, и Его Величество наконец смягчился и согласился на расставание. Разве это не еще одна радость?»
Юнь Цинци: «…кто тебе это сказал?»
«Прежде чем Его Величество отпустил наложниц, ты пошла с ним расстаться. Это дело наделало много шума в городе, ты тоже должна знать об этом».
Юнь Цинци знал об этом. В тот месяц, когда Ли Ин уехал из Шанъяна, чтобы забрать своего старшего брата, слухи о них действительно ходили по городу, но——
«Я спрашиваю тебя, откуда ты знаешь, что Его Величество обещал расстаться со мной?» Линь Хуайцзинь непонимающе посмотрел на Цю Яна. Цю Ян наконец понял, что дело еще не было обнародовано. Он сказал: «Мы приходили к тебе раньше и неожиданно услышали разговор Его Величества с твоим отцом… Сяо Хоу тоже знает».
«…» Юнь Цинци на мгновение потерял дар речи, а затем сказал: «Ты ведь не расскажешь другим, правда?»
«Нет, нет, нет». Цю Ян быстро махнул рукой и сказал: «Я не смею говорить глупости о таких вещах. Как друг, я просто пришел заранее поздравить тебя со свободой. В будущем добрые люди Цзина будут ждать, когда ты выберешь».
Он едва мог взять свои слова обратно в присутствии отца, но перед посторонними он действительно не знал, как открыть рот.
«Маленький господин, еда готова». Повар подошел поприветствовать его, и Линь Хуайцзинь сказал: «Поскольку с А Цы все в порядке, мы двое...»
«Останься, давай поедим вместе». Юнь Цинци отказался от идеи доставить еду, поэтому приказал слугам накрыть на стол и сказал: «Иди и приготовь еще суп».
Как только подали еду, во двор вышел еще один человек. Линь Хуайцзинь и Цю Ян не заметили этого. Только Юнь Цинци быстро поставил миску и палочки для еды и сказал: «Кажется, на кухне осталось блюдо. Позвольте мне пойти и посмотреть».
Прежде чем они успели что-либо сказать, Юнь Цинци встал из-за стола. Он вышел из столовой и погнался за запахом агарового дерева в персиковую рощу. С порывом ветра лепестки персиков разлетелись, полностью скрыв запах.
«Ли Ин?» — сказал Юнь Цинци, и мужчина вышел из-за дерева перед ним. Солнечный свет проникал в персиковую рощу, делая его бледное лицо почти прозрачным; на его черную одежду упало несколько розовых лепестков.
Юнь Цинци поспешила и сказала: «Ты пришел, почему бы тебе не появиться? Я приготовила немного еды и просто поставила ее на стол».
«Сегодня утром я был занят, поэтому решил зайти к тебе и сразу же вернуться».
Юнь Цинци взяла его за руку. Ли Ин не сопротивлялся. После того, как они прошли несколько шагов, Юнь Цинци внезапно остановился. Он нерешительно взглянул на Ли Ин и сказал: «Они также знают, что ты обещал расстаться со мной...»
Тон Ли Ин был мягким: «Ты не хочешь, чтобы они знали, что мы помирились?»
«Это, это не то». Юнь Цинци повернулась и прижалась к нему, прижавшись лбом к груди Ли Ин. Он угрюмо сказал: «Я так шумел некоторое время назад, прося о расставании. Внезапно, когда ты соглашаешься расстаться, мне хочется помириться. Кажется, у меня нет лица…»
«Я просто скажу им, что не хочу расставаться».
«Если ты скажешь, что не хочешь, у меня все равно не будет лица».
Голова Юнь Цинци покачивалась взад-вперед на груди, словно мяч, и он пробормотал: «Придумай способ».
Ли Ин потер голову и спросил: «Ты сегодня готовил сам?»
«На кухне что-нибудь осталось?»
«А?» — Юнь Цинци поднял лицо и сказал: «Еще немного супа».
«Отведи меня тайком поесть супа».
Юнь Цинци моргнул. Сначала он пошел отсылать повара, затем вернулся, чтобы забрать Ли Ин, посадил его рядом с котлом, вылил остаток супа в миску и спросил: «Хочешь пирожных?»
«Конечно, нет». Юнь Цинци повернулась, чтобы взять их, затем вернулась и протянула ему, сказав: «Их приготовила бабушка У. Она очень хорошо готовит. Она добавила в них кунжутное масло и зеленый лук, они совсем не жирные».
Ли Ин протянул руку, чтобы взять пирожное, и Юнь Цинци сказал: «Ты можешь выпить суп сам, а я накормлю тебя пирожным».
Ли Ин напомнил: «Тебя слишком долго не было дома, и двое твоих друзей ждут тебя».
Юнь Цинци подумал о Линь Хуайцзине и Цю Яне.
Ли Ин взял пирожное и сказал: «Иди, я подожду тебя здесь».
Юнь Цинци повернулся и вышел, и оглянулся на него в дверях. Ли Ин помахал ему рукой и проводил взглядом его фигуру, исчезающую в дверном проеме.
Он был один, кто остался на кухне.
Ли Ин не ел на кухне ни в одной из своих двух жизней. Он оторвал небольшой кусочек теста, положил остальное обратно, съел немного супа, приготовленного Юнь Цинци, а затем спокойно ждал.
Он мог понять мысли Юнь Цинци.
Раньше сердце Юнь Цинци всегда было сосредоточено только на нем и его не волновало ни о ком другом. До того, как он женился, у него были одноклассники, с которыми он дружил и мог пойти поесть и поиграть с ними, но Ли Ин много раз пропускал встречи и много раз оставлял других позади.
В результате его круг друзей, изначально не слишком большой, становился все меньше и меньше, пока в итоге не остался только Ли Ин.
Юнь Цинци был готов снова стать самим собой и стать независимым человеком. Это было то, чего Ли Ин всегда желал. В своей предыдущей жизни он просил Юнь Цинци не приставать к нему и учиться большему, надеясь, что он сможет вернуть свой собственный круг жизни.
И вот он наконец получил то, что хотел.
Но на этой кухне вдруг стало немного пустынно.
Он понимал, что теперь он может легко решать те задачи, которые в прошлой жизни были для него очень трудоемкими, поэтому у него появилось много свободного времени, и ему оставалось только ждать Юнь Цинци.
Точно так же, как в прошлой жизни его ждала Юнь Цинци.
Иногда в муках, иногда в тревоге, а иногда в одиночестве.
Даже если бы Юнь Цинци уже показал, что очень любит его, даже если бы он был готов позволить Юнь Цинци достичь своих целей, он все равно был бы в растерянности и беспокоился бы о том, что его в любой момент бросят.
Ли Ин встал, вымыл кастрюлю с супом, миску и палочки для еды и положил их на место.
Конечно, он знал, что ошибался. Он просто хотел почувствовать себя как Юнь Цинци в прошлой жизни, пережить свой когда-то неоцененный опыт и боль.
Казалось, только так он мог быть достоин того, чтобы Юнь Цинци снова выбрала его.
Он всегда говорил себе, что заплатил цену, чтобы вернуться только ради того, чтобы полюбить Юнь Цинци.
Однажды он заставил Юнь Цинци отступить снова и снова, в то время как сам шел вперед, чтобы стать императором, который впечатлял своих министров и заставлял всех петь хвалу, когда они упоминали его. Он шел вперед, и каждый раз, когда он поворачивал голову, Юнь Цинци послушно сопровождал его рядом с собой.
Пока он снова не повернул голову, и Юнь Цинци тоже отдал ему свою жизнь.
На этот раз он всегда оставался охранять это место, ожидая, когда Юнь Цинци обернется.
Неважно, как долго он будет ждать, пока Юнь Цинци будет готов оглянуться, он будет там.
Раздался этот небесный голос. Ли Ин отвернулся от маленького окна, чтобы посмотреть на него. Когда Юнь Цинци увидел его, в его глазах мелькнуло удивление. Он, казалось, не ожидал, что Ли Ин действительно будет ждать его здесь.
Тут его глаза загорелись, он бросился к нему и бросился в объятия: «Я поел, ты долго ждал?»
«Нет?» — нахмурилась Юнь Цинци. «Я тебе так нравлюсь, разве у тебя нет ощущения, что один день без меня — это как три года разлуки?»
«Значит, ожидание меня причиняет тебе очень много боли?»
Просто говори, если хочешь говорить. Почему ты снова издеваешься над людьми без причины?
Юнь Цинци взглянул на выражение его лица, усмехнулся и сказал: «Увидев, что ты так хорошо себя ведешь, я не смог сдержаться».
Другого выхода не было, нынешний Ли Ин выглядел слишком легко запугиваемым. Юнь Цинци прекратила запугивать его, наградила поцелуем и похвалила: «Сегодня твоя одежда хорошо пахнет. В будущем не используй так много благовоний. Они плохо пахнут, когда слишком тяжелые».
Запах то появлялся, то исчезал. Когда он чувствовал себя любимым, запах исчезал, и он казался тем Ли Ином, который был энергичным тогда. Когда он чувствовал, что Юнь Цинци его не любит, запах становился особенно резким. Тогда он чувствовал себя мышью, брошенной в сырой подвал, гниющей молча и смиренно.
«Где пирожные?» Юнь Цинци подошел к корзине, где лежали пирожные, и Ли Ин тут же протянул руку, чтобы обнять его, сказав: «Я их съел».
Юнь Цинци остановилась, взглянула на него и сказала: «Пойдем прогуляемся?»
Юнь Цинци повела его на прогулку в персиковую рощу и сердечно сказала: «Тебе нужно хорошо питаться».
«Я серьезно». Юнь Цинци остановилась и сказала с серьезным выражением лица: «Позволь мне сказать тебе, я не собираюсь расставаться с тобой сейчас. Помимо всего прочего, по крайней мере, ты не можешь позволить мне овдоветь, верно?»
«…ни в коем случае», — беспомощно ответил Ли Ин. «Я здоров».
«Ты совсем не выглядишь!» — сердито сказала Юнь Цинци: «Я действительно беспокоюсь за тебя. Ли Ин, сегодня я сказала отцу, что ты не сможешь обойтись без меня. Он думает, что тебе осталось недолго. Ты знаешь, что твое лицо и тело выглядят ужасно. Самое главное — твоя талия. Раньше она была такой сильной. И сейчас я не выставляю тебя напоказ и не унижаю, я просто добра и внимательна».
Лицо Ли Ин приобрело интересный оттенок зеленого. Он протянул руку, чтобы поднять Юнь Цинци, и тихо сказал: «О чем ты говоришь глупости?»
Юнь Цинци пнул ногой в воздухе и понял, что его косвенный метод сработал. Он намеренно сказал: «Хотя я никого больше не ищу, ты же не хочешь, чтобы я потерял тебя из-за этого, не так ли? Ты говоришь, что у тебя все хорошо, но ты не в добром здравии. Что мне делать?»
Ли Ин был так зол: «Разве это не ты вчера плакала?»
«Это я», — праведно сказала Юнь Цинци. «Я сотрудничала с тобой».
«…» Ли Ин взглянул на его маленькое выражение лица и внезапно понял его намерение. Юнь Цинци беспокоился о нем. Он знал, что Ли Ин не может есть, и знал, что Ли Ин заботится о том уродливом облике, который он видел. Он использовал этот метод, потому что знал, что в этом аспекте Ли Ин не сдастся. Он на самом деле говорил: Видишь, ты так хорош везде. Должно быть, я люблю тебя до смерти. Почему ты опускаешь голову? Взбодрись и подбрасывай меня!
Каким человеком был Юнь Цинци?
Когда он говорил обидные вещи, каждое слово было обжигающим, а когда он был внимателен, было почти невозможно понять его первоначальные намерения.
Если бы Ли Ин его не понял, он был бы обманут.
Он посадил Юнь Цинцы на низкую ветку очень старого персикового дерева, взял его лицо в руки и страстно поцеловал в губы.
Он не должен был заставлять Юнь Цинци беспокоиться о нем. Теперь другая сторона выразила ему свою любовь, даже если она не была такой параноидальной и экстремальной, как раньше, это тоже была любовь.
Его жалость к себе, казалось, обвиняла Юнь Цинци в том, что она любит недостаточно сильно.
Он должен был дать понять Юнь Цинци, что Ли Ин все еще тот Ли Ин. Он был Его Величеством Императором Ли, который мог позволить Юнь Цинци делать все, что он хотел, и ездить беззаконно на его голове; а не бесполезным трусом, которому нужно, чтобы Юнь Цинци был осторожен, тщательно думал и всегда беспокоился о своем комплексе неполноценности.
Его поцелуй был сильным и властным, и Юнь Цинци не избежал его. Его целовали до тех пор, пока у него не перехватило дыхание, пока его сердце не забилось быстрее, почти до тех пор, пока старая травма в легких не начала вот-вот дать о себе знать.
Он протянул руку и погладил затылок Юнь Цинци, успокоив его тяжелое дыхание, и тихо сказал: «А Ци».
Ли Ин сорвал цветок персика, прикрепил его к своим волосам и сказал: «У тебя на голове цветок персика».
Юнь Цинци закатил глаза. Он также схватил персиковый цветок и положил его себе на голову: «У тебя тоже есть персиковый цветок».
В оцепенении он вспомнил, что давным-давно, когда Юнь Цинци был еще замкнутым и отказывался разговаривать с кем-либо из-за смерти матери, он тихонько прижался к маленькому Юнь Цинци, который держал книгу, и положил ему на голову цветок: «Малыш, у тебя на голове цветок».
Мальчик холодно посмотрел на него, затем сорвал цветок и отбросил его в сторону.
Он сорвал еще один цветок и положил его на голову мальчика. «Еще один расцвел».
Мальчик снова схватил его, отбросил и яростно сказал: «Я побью тебя, если ты снова будешь буянить».
Ли Ин не испугался ни на мгновение. Он сорвал третий цветок и положил его себе на голову: «Твоя маленькая головка, почему ты всегда цветешь?»
«Это ты расцвёл!» Ребенок покраснел, схватил книгу и побежал за ним: «Я буду разбивать твою голову об землю, пока она не расцветёт!»
Смех детей в его памяти исчез, и Ли Ин опустил глаза, чтобы посмотреть на свою возлюбленную, которая отдыхала у него на коленях.
«Ой, почему ты такой раздражающий?»
Ли Ин прищурился и поднял лицо, и теплое, но не палящее весеннее солнце упало на его кожу.
Вокруг цвело море персиковых деревьев.
Юнь Цинци удобно устроилась у него на коленях и спросила: «Почему ты зовешь меня, почему ничего не говоришь?»
«Ну, я хочу вам сказать, что сегодня действительно хорошая погода».