Руководство по засыпанию. A Guide to Falling Asleep. Глава 45. КОНЕЦ
27 февраля, завершение первой очереди строительства подземной лаборатории
Лян Чун и Кун Шэньфэн присутствовали на церемонии завершения строительства и были упомянуты в новостях.
Ведущий на сцене представил лабораторию, пока Лян Чун и Кун Шэньфэн сидели вместе. Один всегда был хорошо одет в костюм, а другой был одет в костюм своей женой.
При сильной поддержке директора финансирование лаборатории наконец встало на свои места. Директор пригласил профессора Конга посетить церемонию, и тот не смог отказаться. Однако речь ведущего была слишком простой, и он быстро заскучал, не в силах удержаться и прикрыть рот буклетом, чтобы подавить зевоту. Лян Чун взглянул на него, но ничего не сказал. Кун Шэньфэн заметил взгляд Лян Чуна и отложил буклет, наклонившись к нему, чтобы тихо сказать: «Ты слышал? Сяо Нин едет в Женеву в следующем месяце».
«Я немного слышал», — ответил Лян Чун, не отрывая глаз от сцены.
Конг Шэньфэн был несколько удивлен. «Это подтвердилось только сегодня утром. Как вы уже узнали об этом?»
«Потому что перед началом церемонии Нин Ивэй целую минуту рассказывал мне популярную научную историю о том, как Европейская организация ядерных исследований открыла частицу Хиггса», — сказал Лян Чун без всякого выражения.
На телефон Лян Чуна постоянно приходили текстовые сообщения от Нин Ивэя. Он небрежно высмеял замечание Нин Ивэя: «Как я могу быть таким же знающим, как ты?», которое Нин Ивэй воспринял серьезно. Нин Ивэй с энтузиазмом рекомендовал ему книги, отправляя по одной каждые десять минут вместе с введением к книге. Он даже подчеркнул, как будто боясь вызвать какое-либо сопротивление со стороны Лян Чуна, что они предназначены только для справки и их не нужно читать полностью. Если Лян Чун действительно не хотел читать, Нин Ивэй предложил почитать их ему.
На самом деле, знания Лян Чуна в области физики, хотя и не сопоставимы с знаниями Нин Ивэя, тоже не были плохими. В студенческие годы его можно было даже считать довольно хорошим. Иначе Нин Ивэй не приходил бы к нему домой постоянно, чтобы брать книги. Однако стремления Лян Чуна лежали в другом направлении. Он не считал, что должен понимать каждую передовую статью.
«О, правда?» Кун Шэньфэн, похоже, не считал, что минута — это долго. Он спросил Лян Чуна с другой точки зрения: «Откуда начал Сяо Нин?»
Лян Чун не стал долго раздумывать и спокойно повторил: «В 1929 году у реки Лин в Великобритании родился Питер Хиггс».
«Очень хорошая отправная точка для популярной науки», — прокомментировал Кун Шэньфэн.
Лян Чун не собирался вступать в глубокую беседу с Кун Шэньфэном. Он пристально смотрел на меняющийся экран на сцене, выглядя очень сосредоточенным.
После минутного молчания Кун Шэньфэн снова наклонился, по-видимому, не замечая сильного интереса Лян Чуна к пояснительной записке ведущего, и спросил: «Сяо Лян, ты идешь или нет?»
Лян Чун на мгновение задумался и ответил: «В это время я буду занят, поэтому не буду его сопровождать».
У Лян Чуна были дела и до, и после запланированного отъезда Нин Ивэя, поэтому он планировал сделать ему сюрприз после его прибытия. Он не знал, умеет ли Кун Шэньфэн хранить секреты, поэтому раскрыл только половину плана.
«Какая жалость, — радостно воскликнул Кун Шэньфэн. — И твоя тетя, и я выделили себе немного времени для отдыха!»
Лян Чун некоторое время терпеливо наблюдал за объяснениями ведущего на сцене, затем что-то вспомнил и повернулся, чтобы спросить Кун Шэньфэна: «Почему Нин Ивэй забронировал только один билет на самолет?»
«О, это так», — объяснил Кун Шэньфэн, — «Сяо Нин не знал, что мы едем, и твоя тетя боится, что он будет чувствовать себя некомфортно, отправляясь в путешествие с нами в одиночку. Поэтому она хотела, чтобы это выглядело как случайная встреча».
«Есть ли разница?» — искренне спросил Лян Чун.
Даже такой медлительный человек, как Нин Ивэй, должен уметь отличать намеренные встречи от случайных.
«Конечно, есть», — Кун Шэньфэн понизил голос и попытался сделать сравнение, объяснив Лян Чуну: «Это так же отличается, как персик от Z-бозона».
Пока он говорил, он нарисовал ручкой в своем блокноте простой набросок персика и написал рядом с ним букву «Z».
Лян Чун бросил на него быстрый взгляд, затем отвернулся и сказал: «Это совсем другое».
Наконец ведущий закончил объяснение и пригласил профессора Конга подняться на сцену. Конг Шэньфэн встал, и они прекратили свой непринужденный разговор.
Нин Ивэй и Чжоу Цзыжуй разговаривали по телефону, собирая пазл, и даже не заметили возвращения Лян Чуна.
Лян Чун стоял в дверях, скрестив руки, наблюдая, как Нин Ивэй прекратил решать головоломку. Они провели пять минут, обсуждая лучшую позу для первой фотографии у входа в выставочный зал с Чжоу Цзыруем.
«Нин Ивэй», — крикнул Лян Чун только после того, как Нин Ивэй приняла позу.
Вздрогнув от звонка, Нин Ивэй повернулся и взглянул на Лян Чуна, сказав Чжоу Цзыжую: «Лян Чун вернулся, я сейчас повешу трубку». Затем он отложил телефон в сторону и направился к Лян Чуну.
Прежде чем Лян Чун успел что-то сказать, зазвонил и его собственный телефон. Он поднял трубку и увидел, что это его бабушка. Прислонившись плечом к дверному косяку, преграждая Нин Ивэю выход, он ответил на звонок, чтобы пожелать бабушке спокойной ночи.
«Лян Чун», — сказала его бабушка, — «Приходи завтра».
Когда Нин Ивэй приблизился к Лян Чуну, подняв руку, как будто притворяясь, что хочет оттолкнуть его, Лян Чун схватил Нин Ивэя за запястье и потянул его в объятия. Потребовалось немного усилий, чтобы привлечь Нин Ивэя в свои объятия, потому что Нин Ивэй не оказывал особого сопротивления.
«Что-то срочное?» Лян Чун полуобнял Нин Ивэя, поддразнивая его. Нин Ивэй поднял лицо, не в силах сдержать улыбку, но воздержался от издавания каких-либо звуков. Вместо этого он крепко сжал талию Лян Чуна, жестом показывая ему, чтобы тот поскорее отпустил.
Тело Нин Ивэя было теплым, и они были прижаты слишком близко друг к другу. Лян Чун сделал шаг назад, нажимая на плечи Нин Ивэя, чтобы удержать его на месте, создавая между ними некоторое расстояние.
В этот момент он услышал, как его бабушка говорила по телефону: «Я попросила своего хозяина помолиться о фарфоровой скульптуре, сохраняющей здоровье Цичао. В следующий раз, пожалуйста, принесите ее мне. Кстати, ты знаешь о том, что Сяо Цзун бросил школу? Исинь никогда не говорил мне об этом. Я не знаю, что случилось».
Лян Чун нахмурился и не ответил прямо: «Кто тебе это сказал?»
«Сяо Цзун рассказал мне, когда приходил ко мне сегодня днем», — обеспокоенно сказала бабушка. «Если я спрошу еще раз, он ничего не скажет. Я не знаю, стоит ли мне спрашивать Исинь, поэтому сначала спрошу тебя».
«Я не совсем уверен», — солгал Лян Чун, широко открыв глаза. «Тебе следует спросить тетю».
Бабушка сказала: «Хорошо», — помедлила и повесила трубку.
«Что происходит?» — Нин Ивэй услышал несколько ключевых слов и с любопытством подошел, чтобы спросить.
После того, как Конг Цзуна исключили из школы, Конг Шэньфэн и Кан Исинь не просили Лян Чуна отозвать иск. Однако Конг Шэньфэн вернулся из Токио пораньше и записал Конг Цзуна в продвинутый корректирующий класс, следя за тем, как он ходит в школу и возвращается из нее каждый день. После долгих раздумий и обсуждений с Нин Ивэем пара решила пока не раскрывать правду.
Нин Ивэй сам не особо переживал. Его больше всего волновали чувства Лу Цзяциня и Нин Цяна, когда они узнают об этом.
Кан Исинь не была такой же сдержанной, как Кун Шэньфэн. Она отстранила второстепенную карту Кун Цзуна и из-за своего плохого физического и психического состояния переехала в квартиру недалеко от компании, редко возвращаясь в дом, где жил Кун Цзун. Нин Ивэй чувствовала, что ей одиноко одной, поэтому он часто ходил ее сопровождать. Кан Исинь, вероятно, помнила, как она впервые приготовила ужин для Нин Ивэй, материнскую любовную трапезу. Она все время думала о том, чтобы приготовить что-нибудь для него в качестве позднего перекуса, что обычно заканчивалось задымленной кухней и криками.
Несколько дней назад Нин Ивэй тайно достал несколько семейных фотографий и сделал копию, создав собственный фотоальбом от детства до зрелости, чтобы подарить Кан Исиню. Они договорились встретиться за обедом в торговом центре. Закончив есть, Кан Исинь захотел отвезти Нин Ивэя обратно. Когда они добрались до парковки, Нин Ивэй заметил Кун Цзуна, ожидавшего у машины Кан Исиня, с тревогой оглядывающегося по сторонам.
Кан Исинь и Нин Ивэй обменялись взглядами, и в конце концов Нин Ивэй решила ускользнуть и вернуться к лифту.
Это заставило Нин Ивэй почувствовать себя хитрым сбежавшим котом, с отдельными семейными обязанностями. Они собирались вместе темными и ветреными ночами, только чтобы разойтись, когда снова вставало солнце.
Конечно, во время этих расставаний обязательно должно было быть чувство утраты и немного грусти, но, кроме этого, другого временного решения может и не быть.
Как только Нин Ивэй услышал, как Лян Чун упомянул «тетя», он навострил уши.
«Ничего особенного», — сказал Лян Чун. «Бабушка знает, что он бросил школу».
«Лян Чун», — Нин Ивэй обернулся и сказал: «Как ты мог обмануть наших старейшин?»
«Следите за своими словами», — сказал Лян Чун.
Игнорируя высказанную осторожность, Нин Ивэй наслаждался волнением, не считая это чем-то большим. «А, а что, если бабушка узнает, что ты тоже подала на него в суд?»
«Я не подавал на него в суд», — поправил его Лян Чун. «Это ты подал на него в суд».
Нин Ивэй надулся и не смог не спросить Лян Чуна: «Поскольку я подал на него в суд, когда я, наконец, смогу увидеть отправленное им письмо? Мои одноклассники из исследовательской группы прислали мне ссылку, чтобы разоблачить нелепую аферу по сбору средств в Интернете, нацеленную на детей с ограниченными умственными возможностями, утверждая, что это было то самое письмо. Похоже на подставу!»
«Разве я тебе его уже не показывал?» Лян Чун порылся в телефоне, нашел фотографию и показал ее Нин Ивэю.
С одного взгляда Нин Ивэй понял, что это были несколько украденных фотографий поцелуя, которые Лян Чун тщательно отредактировал для своего извращенного удовольствия. Каждый раз, когда он смотрел на них, его глаза болели. Он оттолкнул телефон Лян Чуна, решив закончить тему. Вместо этого он начал представлять пазл из 1000 деталей Карлова моста, который он собирался собрать. Однако прежде чем он успел сказать хоть слово, Лян Чун потянул его назад, еще больше приблизив их.
2, 27 марта, первый день весенних каникул
Паломническое путешествие Нин Ивэя началось со случайной встречи.
Лян Чун не был в городе D в течение последних двух дней. Нин Ивэй забыл включить свой телефон вчера вечером, и будильник не сработал. Он чуть не опоздал на свой рейс. Когда он помчался в аэропорт, прошел проверку безопасности и сел в самолет, он наконец заметил Кан Исина, сидящего на сиденье рядом с ним, и Конга Шэньфэна через проход.
Кан Исинь сначала читала книгу. Когда она увидела, что Нин Ивэй смотрит на нее, она закрыла книгу и сказала ему: «Вэйвэй, какое совпадение! Ты тоже на этом рейсе».
Нин Ивэй помедлил, затем повернулся и взглянул на Кун Шэньфэна, подумав, что это не может быть просто совпадением.
Полмесяца назад он отправил профессору Конгу номер рейса, номер места и название отеля, поскольку профессор Конг утверждал, что в соответствии с правилами школы студенты должны сообщать о своих планах поездок.
Кун Шэньфэн прочистил горло и сказал: «Сегодня наша 25-я годовщина свадьбы, поэтому мы отправляемся в отпуск».
Нин Ивэй не знал, что сказать, и мог только поздравить их: «О, это здорово! Поздравляю!»
«Вэйвэй, Вэйвэй, иди сюда», — Кан Исинь позвал Нин Ивэя и радостно похвалил его: «Ты такой пунктуальный! У тебя есть чувство времени!»
Нин Ивэй немного смутился и честно признался: «На самом деле я проснулся поздно».
«Ты устал за последние несколько дней?» Кан Исинь тут же принял обеспокоенное выражение лица.
Два поддона для хранения между их сиденьями были довольно просторными. Она боялась, что Нин Ивэй не расслышит ее, поэтому положила руку на поддон и наклонила голову к нему.
Кан Исинь в последнее время хорошо отдыхала. Она перестала принимать лекарства и немного набрала вес. Она не выглядела такой изможденной, как раньше, и цвет ее лица значительно улучшился.
Нин Ивэй чувствовал себя слишком смущенным, чтобы признаться, что он начал паковать свой багаж только поздно ночью и спал очень долго. Поэтому он пробормотал несколько неопределенных предложений. К счастью, Кан Исинь не стала углубляться дальше. Она достала новую беззеркальную камеру, которую купила в аэропорту, и продолжила фотографировать Нин Ивэй.
Она фотографировала Нин Ивэй, когда она ела, печатала, читала, спала и зевала. Она даже попросила переснять, когда Конг Шэньфэн случайно появился в кадре. Когда полет был завершен на две трети, карта памяти камеры была заполнена. Кан Исинь попросил Нин Ивэй перенести фотографии на устройство Конг Шэньфэна, чтобы он мог перенести их все на компьютер.
Это было первое путешествие Нин Ивэя с его биологическими родителями. Это было невероятно странное чувство.
Застенчиво он достал свой точный поминутный маршрут и поделился им с Конгом Шэньфэном и Каном Исинем. Конгом Шэньфэн похвалил маршрут за его «очень научное распределение времени». Посмотрев на него некоторое время, Кан Исинем помедлил и сказал: «Вэйвэй, почему бы тебе не запланировать время для шопинга?»
«Я тоже хочу пойти за покупками», — обеспокоенно сказала она. «Никто из вас не сопровождает меня». Она не называла себя тетей или мамой, когда разговаривала с Нин Ивэй. Она просто говорила «я». Нин Ивэй не знал, как ее называть, поэтому просто отвечал неопределенными выражениями.
Нин Ивэй задумался на мгновение, изменил цвет нескольких временных интервалов в маршруте на желтый и показал его Кан Исину. «Вы можете использовать эти гибкие временные интервалы для шопинга. Не стесняйтесь выбирать и отмечайте выбранные синим цветом».
Кан Исинь был чрезвычайно тронут и пометил все гибкие временные интервалы Нин Ивэя синим цветом.
Выйдя и забрав багаж, все трое вместе сели в шаттл отеля. Пока Кан Исинь ехал в автобусе, ему позвонили.
Нин Ивэй предположил, что звонившей была его биологическая бабушка по материнской линии, мать Кан Исинь, потому что Кан Исинь, отвечая на звонок, обратилась к ней «мама».
Нин Ивэй не мог понять конкретное содержание разговора, но он почувствовал строгий тон. Кан Исинь несколько раз пытался прервать его, но собеседник не слушал. Наконец, когда пришла очередь Кан Исинь говорить, она сказала: «Мама, Кун Цзун совершил ошибку, а когда ты совершаешь ошибку, ты должна нести ответственность».
Сказав это, Кан Исинь на мгновение замерла и выслушала слова матери. Наконец, с оттенком беспомощности, она ответила: «Я не сказала тебе, потому что ситуация очень сложная».
Кун Шэньфэн, сидевший впереди, заметил, что с телефонным звонком что-то не так. Он обернулся и спросил Кан Исиня: «Что происходит?»
«Моя мама узнала», — Кан Исинь прикрыла микрофон рукой и сказала разочарованным тоном Кун Шэньфэну. Она выглядела беспомощной и неуверенной.
«Позволь мне поговорить», — махнул рукой Кун Шэньфэн и протянул руку. Кан Исинь наклонился вперед и передал ему трубку. Кун Шэньфэн сказал: «Мама, это я. Здоровье Исинь не очень хорошее. Пожалуйста, скажи мне, что происходит».
Кабина была хорошо запечатана, и каждое произнесенное слово было слышно окружающим. Поскольку автобус направлялся в отель и не мог остановиться, даже несмотря на то, что Нин Ивэй чувствовал себя немного неловко и в ловушке, у него не было выбора, кроме как слушать прерывистый разговор Кун Шэньфэна с матерью Кан Исиня. «Да, он мой ученик... это сложно... Нет, это неправда... Что сказал Кун Цзун?... Нет, Нин Ивэй не такой человек... Мы с Исинем в Швейцарии и вернемся на следующей неделе... Нет, мы думаем не только о себе... Да, исправительное учреждение все еще остается вариантом... Мама, испытательный срок все еще может позволить ему сдать вступительный экзамен в колледж... Мы не можем отозвать иск, другая сторона отказывается... Он всего лишь мой ученик, и, кроме того, ему был нанесен вред. Когда мы вернемся, мы... Мама? Мама?»
Кун Шэньфэн повернулся и показал Кан Исину экран своего телефона, сказав: «Все кончено».
Кан Исинь забрала свой телефон, заблокировала экран и успокоила себя: «Забудь об этом».
Сказав это, она взглянула на Нин Ивэй, и ее губы зашевелились. Прежде чем она успела что-то сказать, Нин Ивэй, будучи тактичной, быстро ответила: «Все в порядке! Тебе не обязательно мне говорить!»
Кан Исинь, казалось, была удивлена ответом Нин Ивэй. В тусклом каюте ее глаза блестели, волосы были распущены, а губы были поджаты, когда она улыбалась, заставляя Нин Ивэй чувствовать себя немного неловко. Затем она наклонилась и коротко обняла Нин Ивэй, ее рука на секунду легла ему на спину, прежде чем она отстранилась. «То, что я не говорю тебе, изначально не имеет к тебе никакого отношения».
Кун Шэньфэн тоже повернулся и сказал Нин Ивэю: «Сяо Нин, тебе не нужно беспокоиться об этих вещах».
Нин Ивэй кивнул, и в машине воцарилась тишина.
Кан Исинь держала телефон и опустила голову, играя с ним. Нин Ивэй подумала, что она, возможно, редактирует текстовое сообщение, но когда они приехали в отель, она все еще не отправила его.
3, 30 марта, четвертый день весенних каникул
В 7:50 утра Нин Ивэй и Кун Шэньфэн вместе спустились вниз на завтрак, но Кан Исинь еще не пришел.
Они взяли немного еды и сели. Нин Ивэй взглянул на модный свитер, который Кан Исинь купил ему. Кун Шэньфэн наклонился и спросил Нин Ивэй: «Сяо Нин, честно говоря, ты не жалеешь, что отметила так много гибких часов?»
«Вздох», — Нин Ивэй взял кусочек дыни, откусил, снова вздохнул и осторожно огляделся, чтобы убедиться, что Кан Исинь еще не спустился. Затем он прошептал профессору Конгу: «Я действительно сожалею об этом!»
«На самом деле, я дал тебе сигнал в самолете в тот день», — покачал головой Кун Шэньфэн и сказал: «Ты его не видел. Я тоже был в похожей ситуации раньше. Позже я узнал, что важно иметь запасной план».
Нин Ивэй снова вздохнул и сказал: «В следующий раз мне придется уменьшить порцию вдвое».
Все его гибкие часы были потрачены на сопровождение Кан Исинь за покупками. Кан Исинь не только покупала вещи для себя, она также тащила Нин Ивэй примерять одежду. Нин Ивэй часто оказывался оторванным от чтения нескольких строк научной работы и заталкиваемым в примерочную. К тому времени, как они вернулись в отель, он чувствовал себя морально и физически истощенным. Лян Чун казался занятым, и между ними была разница во времени, поэтому они не разговаривали как следует уже несколько дней.
«Но сегодня гибкого графика нет», — он отпил сока и с волнением сказал Кун Шэньфэну: «Потому что у меня забронирован билет на ускоритель частиц!»
Как только он это сказал, Кан Исинь подошел издалека, и Нин Ивэй тут же замолчал.
Конг Шэньфэн уже был мастером в решении таких ситуаций. Он, естественно, начал новую тему о процессе демонтажа коллайдера LEP. Нин Ивэй последовала его примеру. Кан Исинь услышала предложение и поняла, что они обсуждают что-то, что ее не интересует. Поправив воротник Нин Ивэй, она быстро пошла завтракать.
Днем, выйдя из центра для посетителей и выразив благодарность инженеру, который его направлял, Нин Ивэй снова пошел в сферическую аудиторию и встал перед ускорительной дорожкой, погруженный в свои мысли. Внезапно кто-то слегка похлопал его по правому плечу. Вздрогнув, он обернулся, чтобы посмотреть, но никого не увидел. Пока он размышлял, голос Лян Чуна прозвучал в его левом ухе: «Почему ты все еще такой невежественный?»
Сердце Нин Ивэя пропустило удар. Он повернулся налево, но прежде чем он смог ясно разглядеть лицо Лян Чуна, тот поцеловал его.
Опустив голову, Лян Чун почувствовал холод на губах. Он нежно держал руку Нин Ивэя, и его ладонь была холодна.
Нин Ивэй чувствовал, что Лян Чун, должно быть, очень скучал по нему. Поцелуй был сильным и настойчивым, не таким небрежным, как когда Лян Чун назвал его невежественным. Это заставило сердце Нин Ивэя заныть и наполнило его бесчисленными эмоциями, которые было трудно выразить.
В общественном месте они не могли целоваться слишком долго. Лян Чун слегка отстранился от него и спросил: «Тебе было весело?» Заметив новую одежду Нин Ивэя, он добавил: «Я вижу, ты прекрасно проводишь время, готова прожить инкогнито девять лет, не будучи обнаруженной владельцем».
«Перестань выдумывать», — нервно возразил Нин Ивэй.
Лу Цзяцинь даже специально показывал ему погоду в Швейцарии и каждый день старательно отправлял ему информацию о нарядах, спрашивая, надел ли он свое стеганое пальто.
Чтобы немного смягчить чувство вины, Нин Ивэй пошел на дополнительные меры и принес тщательно сшитый цветочный халат, который для него сшила Лу Цзяцинь. Он носил его вчера и чуть не умер от жары в Женеве.
«Кто сказал, что я живу инкогнито?» — добавил Нин Ивэй.
Лян Чун не мог упустить возможность подразнить Нин Ивэя шуткой и продолжил: «Но не надевай этот свитер дома. Очевидно, что ты не покупал его сам, и владелец может тебя легко узнать».
«…выбрал его для меня», — Нин Ивэй по привычке не знал, как обращаться к Кан Исину.
«Хмм?» Лян Чун схватил Нин Ивэя за маленькую косичку и не отпускал. «Кто такой «……»?»
Не найдя ответа, Нин Ивэй быстро развернулся и ушел.
Кан Исинь был несколько удивлен прибытием Лян Чуна.
«Просто случайно оказался поблизости, чтобы подписать контракт», — объяснил Лян Чун. «После этого я пришел к нему».
Кан Исинь просто кивнул, ничего не сказав.
В конце концов, она не чувствовала, что имеет право комментировать личную жизнь Нин Ивэя. Возможность отправиться в отпуск с Нин Ивэем и Конгом Шэньфэном удовлетворила ее. У них было еще несколько дней, чтобы вернуться к своей собственной жизни.
Вечером Кун Шэньфэн отправился на встречу с другом, оставив оставшихся троих ужинать в ресторане на втором этаже отеля.
Кан Исинь, естественно, села рядом с Нин Ивэй после обмена приветствиями с Лян Чуном и начала выражать свое разочарование: «Вэйвэй, без тебя здесь все совсем не так».
Сегодня, без Нин Ивэя, она взяла Конг Шэньфэна на озеро Леман покататься на лодке и попросила его сфотографировать ее. Однако Конг Шэньфэн был рассеян. Он не только сделал несколько некачественных фотографий, но и уронил ее камеру в воду.
«К счастью, мама уже перенесла все твои фотографии», — добавила она.
Когда эти слова прозвучали, все трое на мгновение впали в оцепенение.
Нин Ивэй чувствовал, что Кан Исинь уже некоторое время тайно думал об этом, и на этот раз эта мысль случайно выскользнула у него из уст.
Лицо Кан Исинь выглядело несколько смущенным. Возможно, она хотела что-то сказать, чтобы сгладить ситуацию, но в глубине души она этого не хотела.
Если она была матерью Нин Ивэя и не сказала ничего плохого, почему она должна была что-то менять?
Она посмотрела на Нин Ивэй, ее взгляд был полон сложности, намека на упрямство и ожидания. Кан Исинь старательно красила ее волосы, но Нин Ивэй все равно замечала разные оттенки среди ее недавно отросших волос.
Кан Исинь была обычной матерью с долей своенравия. Она действительно была несовершенной, все еще неуклюжей после двадцати лет материнства. Она отчаянно хотела стать лучше, но часто оказывалась в растерянности, чувствовала разочарование и сталкивалась с препятствиями. Однако ничто из этого не мешало ее желанию быть ближе к Нин Ивэю.
Наконец, Нин Ивэй сказал: «Я могу пойти с тобой завтра и купить новые. Утром я свободен».
Сказав это, Нин Ивэй на мгновение задумался и добавил: «Давайте на этот раз возьмем водонепроницаемый».
У Кан Исинь было плохое чувство направления. Закончив есть и выйдя из ресторана, она уверенно направилась в противоположную сторону от лифта. Нин Ивэй, идущая позади нее, на мгновение замешкалась, затем догнала ее и тихо сказала: «Мама». Кан Исинь в замешательстве обернулась, и Нин Ивэй сказала: «Ты снова идешь не в ту сторону!»
Вернувшись в комнату, они остались одни.
Нин Ивэй вышел после душа и увидел Лян Чуна, читающего книгу на диване. Он подошел, желая увидеть, серьезно ли Лян Чун изучает научно-популярные книги, которые он рекомендовал. Однако, как только кончики его пальцев коснулись корешка книги, Лян Чун притянул его к себе и заставил встать на колени у себя на коленях. Нин Ивэй не знал, то ли это его сидячая поза, которой не хватало манер, то ли блуждающие руки Лян Чуна, которым не хватало сдержанности.
Лян Чун развязал халат Нин Ивэя и нежно поцеловал его еще влажную шею и грудь. Тепло его ладоней коснулось талии Нин Ивэя, заставив его напрячься. Еще ничего не сделав, они чувствовали, что уже завершили всю процедуру.
Книга, нетронутая и забытая, была перевернута и оставлена на диване. Нин Ивэй прислонился к окну от пола до потолка, свесив ноги в воздух.
Когда у него еще были силы, он боялся упасть, поэтому крепко обнял Лян Чуна за шею. Через некоторое время его крепко обвитые руки раздвинулись, и рука соскользнула вниз, свисая без всякого негодования. Розовые кончики пальцев слегка коснулись окна, скользя вместе с движениями Лян Чуна.
4, 31 марта, во время весенних каникул.
Нин Ивэй хотел поспать еще немного, но Лян Чун настойчиво будил его.
Лян Чун упомянул, что вчера вечером во время ужина Кан Исинь передала ему несколько часов своего гибкого рабочего времени, и теперь он собирался ими воспользоваться.
Нин Ивэй притворился страусом, зарывшись лицом в одеяло на некоторое время, прежде чем снова выглянуть. Он посмотрел на Лян Чуна, наклонился ближе и обнял его. «Раздели мне гибкое время пополам».
Лян Чун принял взятку-объятие Нин Ивэя, и его отношение сразу же улучшилось. Он поцеловал Нин Ивэя в лоб и сказал: «Моя тетя уже дважды спрашивала меня о времени пробуждения».
«Нам нужно вставать сейчас. Я разогреваюсь», — сказал Нин Ивэй, уткнувшись лицом в грудь Лян Чуна и закрыв глаза. «Пять процентов, десять процентов…»
Лян Чун терпеливо ждал, пока Нин Ивэй сосчитает. Наконец, когда в процессе предварительного нагрева он достиг девяноста пяти процентов, Нин Ивэй внезапно издал звук «динь, динь, динь» и сказал: «Низкий заряд батареи! Нужна зарядка!»
Затем он сделал вид, что автоматически отключился.
Лян Чун был одновременно удивлен и раздражен. Ущипнув Нин Ивэй за лицо, он сказал: «Нин Ивэй, тебе двадцать, а не двенадцать».
Нин Ивэй остался в режиме отключения. Когда Лян Чун пощекотал его, он закусил губу, стараясь не издать ни звука.
Видя, что Нин Ивэй, похоже, действительно не в состоянии встать, Лян Чун сдался и сказал: «Иди и спи. Я напишу тете».
Нин Ивэй тихо прислонился к Лян Чуну. Через некоторое время Лян Чун подумал, что он заснул, но вдруг услышал, как тот глухо спросил: «Лян Чун, как ты думаешь, я... лажу с...?»
Он снова начал использовать «….3..» для обозначения Кан Исинь.
Лян Чун нажал на его гладкое плечо и слегка оттолкнул его. Он увидел, как Нин Ивэй открыл глаза, с чистыми белками и темными зрачками, но без особой сосредоточенности. Казалось, он размышлял о чем-то слишком сложном для него. Лян Чун на мгновение задумался и спросил Нин Ивэй: «Ты назвал ее «мамой» вчера вечером. Я думал, ты принял ее».
«Дело не в том, что я ее не принимаю», — тут же поправил Лян Чуна Нин Ивэй. «Мне просто странно, что мы оба называем ее «мамой». Если я буду называть ее «мамой», как мне следует называть тебя?»
Лян Чун опустил голову и взглянул на него.
Нин Ивэй сосредоточил свой взгляд на лице Лян Чуна, подал голос и позвал его: «Куз… ин…?»
Его губы были красными, глаза большими, а голос изначально был ясным и ярким, но все еще немного хриплым от того, что он только что проснулся. На его лице были следы от подушек и засосы на шее, свидетельство действий Лян Чуна. Когда он называл Лян Чуна «кузеном», он показывал свои белые зубы, его глаза изгибались с озорной улыбкой, демонстрируя наивное озорство.
Лян Чун несколько секунд наблюдал за ним и сказал: «Если ты продолжаешь называть меня так, это не проблема».
Нин Ивэй обняла Лян Чуна и, усмехнувшись, сказала: «Кузен, сходи с моей мамой за покупками».
«Отпусти своего отца», — ответил Лян Чун. «Я буду сопровождать только своего кузена».
«Ах…» Нин Ивэй закрыл глаза и сказал: «Ты такой слащавый». Затем он сел, подставив воздуху свою стройную и светлую спину, демонстрирующую различные оттенки красного и фиолетового.
Лян Чун протянул руку и слегка коснулся Нин Ивэя, но Нин Ивэй повернулся, как будто не заметил, и спросил его: «Лян Чун, а что, если бы мы выросли вместе? Ты когда-нибудь думал об этом?»
«Она сказала, что вы вместе ужинали в канун Нового года раз в год», — невольно представил себе Нин Ивэй. «Ты, должно быть, считал меня раздражающей каждый раз, когда мы встречались. Я болтал с твоим дядей за обеденным столом, а ты ничего не понимал».
«Я не ожидал, что ты будешь настолько самосознательным», — спокойно сказал Лян Чун.
«Но ты бы все равно меня любил?» Нин Ивэй повернул голову и спросил Лян Чуна: «А что, если бы ты ввязался в драку, а меня не было бы рядом, чтобы спасти тебя? Что бы ты сделал?»
У него было много вопросов: «Если бы твой отец был в больнице, и я пришел бы навестить тебя, ты бы все равно обнял меня?»
«Да», — Лян Чун притянул Нин Ивэя к себе и крепко обнял его, прошептав: «Если ты предлагаешь себя, почему бы мне не обнять тебя?»
«А что, если я не предложу себя?» — сказал Нин Ивэй. «Я просто понаблюдаю за тобой издалека».
Прежде чем Лян Чун успел ответить, Нин Ивэй снова передумал и сказал: «Неважно, неважно. Я подойду и позволю тебе обнять меня».
Нин Ивэй бездельничал до полудня и, наконец, встал, прочитав две научные статьи на своем телефоне. Он планировал посетить ATLAS во второй половине дня, но когда Лян Чун прибыл, он знал, что его график может измениться.
Кан Исинь и Кун Шэньфэн отправились вместе, а Нин Ивэй повел Лян Чуна по местам, где он уже бывал, и показал им окрестности.
Они подошли к фонтану и полюбовались церковью. Нин Ивэй выступил в роли маленького гида и с гордостью рассказал Лян Чуну всю информацию о местах, которые он посетил.
Ближе к вечеру пошел снег. Все четверо договорились встретиться в Британском саду. Лян Чун держал зонтик для Нин Ивэя, пока они прогуливались.
Беседуя возле больших цветочных часов, Нин Ивэй заметила Кан Исиня, который шел к ним с новой камерой в руках и делал снимки Кун Шэньфэна, который также находился под зонтиком.
В момент наступления сумерек в саду внезапно зажглись ночные огни. Фонари осветили окрестности, и наступила ночь.
Снег в Швейцарии становился все гуще, падая с неба. Под яркими уличными фонарями снежинки танцевали в воздухе одна за другой.
Несмотря на то, что он не пошел с ней покупать камеру, Нин Ивэй пробормотал себе под нос, что уже назвал ее «мамой». Это был шаг вперед для всей их семьи.
Снег продолжал падать, грациозно покрывая сад. Под огромным небом остались только они четверо.
Когда Кан Исинь приблизился к Нин Ивэю, Лян Чун окликнул его.
Нин Ивэй повернул голову и увидел Лян Чуна, стоящего на одном колене. Из кармана пальто Лян Чун достал коробку и открыл ее, обнаружив внутри два кольца.
Лян Чун сказал Нин Ивэю: «Ты не совсем проснулся утром, и в течение дня все было неформализовано. Я не нашел подходящей возможности».
Нин Ивэй был ошеломлен и чувствовал неуверенность, тупо глядя на Лян Чуна.
Слово «официальный» редко можно было услышать из уст Лян Чуна, потому что, хотя сам Лян Чун был официален, казалось, что они никогда не были официальны, когда были вместе.
После того, как Нин Ивэй признался в своих чувствах, они начали встречаться. Однажды они нашли комнату, чтобы заняться любовью, и так же решили, куда пойти той ночью. Любовь всегда спонтанна, а выбор всегда случаен.
Нин Ивэй думал, что Лян Чун, как и он сам, не заботится обо всех этих вещах.
«Хотя это пока не официально», — сказал Лян Чун.
Он некоторое время стоял на коленях, тонкий слой снега скапливался на плече его черного пальто. Он подождал, пока не подошли Кун Шэньфэн и Кан Исинь, прежде чем сказать: «Но я не знаю, когда вы с тетей и дядей выйдете вместе в следующий раз».
Кан Исинь посмотрел на Лян Чуна, затем на Нин Ивэя, молча держащего ремень камеры и стоящего рядом с Кун Шэньфэном.
Они не высказали своего мнения об этом довольно неформальном предложении. Они просто сыграли роль временных родителей-непредвзятых людей для Нин Ивэя и выступили свидетелями предложения Лян Чуна.
Став свидетелем предложения, на котором присутствовало всего четыре человека, Лян Чун сохранил тайну, которую он специально для них приготовил.
Клятвы, возможно, не были красноречивыми, но полупреклонение и кольца были искренними.
«Вэйвэй», — сказал Лян Чун, — «Ты будешь со мной вечно?»
«Навсегда» — не очень рациональный термин, и Нин Ивэй не стал бы его так выражать. Но когда Лян Чун это сказал, это показалось уместным.
«Конечно», — Нин Ивэй посмотрел на Лян Чуна и застенчиво сказал: «Я согласен». Он взял более узкое кольцо и спросил Лян Чуна: «Это мое?»
Услышав это, он надел его на себя, а затем взял другое кольцо и, держа Лян Чуна за руку, надел его ему.
Кун Шэньфэн выглядел гораздо счастливее Кан Исина.
Профессор Конг, который всегда был бережливым, сказал: «В честь вашей помолвки давайте откроем бутылку хорошего вина». Он добавил: «Я оплачу счет и закажу лучшее».
Они сели в машину, и Конг Шэньфэн отвез их в небольшой ресторан, который он посещал, когда был экспериментатором в ЦЕРНе. Они открыли бутылку красного вина, владелец которого утверждал, что оно было хорошего урожая.
У Кун Шэньфэна была плохая переносимость алкоголя. После нескольких глотков у него закружилась голова, и он начал вспоминать тот день, когда его тесть открыл бутылку вина, чтобы продемонстрировать свою власть, когда он впервые навестил его. Однако он не понял, что это за вино, и в итоге выпил половину бутылки, только чтобы заснуть, положив голову на стол.
Он налил всем сидящим за столом напитки и сказал: «Желаю вам всем счастья».
В тот вечер больше всех выпил Конг Шэньфэн, за ним Лян Чун. Когда Конг Шэньфэн напивался, он знал только, как давать Нин Ивэю советы по написанию рефератов для научных работ.
В половине девятого местный оркестр в маленьком ресторане начал играть музыку. Музыка вальса была мелодичной и приятной, заставляя всех танцевать.
Все началось с того, что пожилая пара начала двигаться в такт музыке, а затем остальные пары по очереди присоединились к вальсу.
Кун Шэньфэн и Кан Исинь также присоединились к ним. Кун Шэньфэн выглядел напряженным, а Кан Исинь выглядел красивым.
Ресторан был теплым от мерцающего огня в камине. Треск горящих дров смешивался с ароматом еды и вина, создавая атмосферу уединенного убежища в другой вселенной, где желания исполнялись мгновенно — будь то вино или тепло.
Молодые пары заполнили ресторан, танцуя и смеясь, словно переживая самую радостную и счастливую ночь в своей жизни. Они отпустили свои заботы, отбросив свои проблемы.
Когда заиграл симфонический канон Пахельбеля в ре-мажоре, Нин Ивэй и Лян Чун встретились взглядами. Затем, когда музыка достигла завершения четвертой интермедии, они обменялись коротким поцелуем, за которым последовал более долгий.
Тем временем Кан Исинь и Кун Шэньфэн, словно они были все еще молоды и никогда не теряли детей, танцевали социальный танец под музыку чужой страны.
Конг Шэньфэн вообще не был хорошим танцором, но Кан Исинь не меняла партнёров. Она грациозно направляла его, покачиваясь в такт.
В этот момент все казалось нереальным, заставляя людей на время забыть о своих прошлых страданиях.
Внутри маленькой таверны новая и крошечная семья только что провела свою первую семейную встречу. Это была маленькая, даже частично раздробленная семья, но каждый ее член тайно любил ее, желая защитить ее и сделать так, чтобы она просуществовала дольше.
Нин Ивэй не умел танцевать, поэтому он держал Лян Чуна за руку под столом.
Он думал, что эта встреча была как новая история внутри большего повествования, рассказанная мудрецом. Все знали, что новая история приближается к концу, и все они вернутся к своей обычной жизни. В результате они еще больше дорожили настоящим моментом.
Однако он чувствовал, что следующая новая история не за горами. Проблемы всегда найдут решение.
Нин Ивэй обладал сверхспособностью решать любую проблему за секунду. На любой вопрос он мог ответить на все.