Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 54
Он запаниковал совершенно искренне.
Беспорядочные эмоции в сердце Ли Ина были стерты его словами. Он сделал вдох, сжал руки и уже собирался вытащить Юнь Цинци из кровати, когда тот внезапно задергался.
Они немного подрались, и Ли Ин взглянул на него.
Подумав немного, Юнь Цинци подумал о состоянии своего тела и серьезно сказал: «Ты так похудел за это время, так что давай сначала поедим».
«Я не голоден». Ли Ин подтолкнул его прямо к кровати и наклонился вперед, когда в животе Юнь Цинци снова раздалось урчание.
Он лёг под Ли Ином, подсознательно прижимая обеими руками свой впалый живот, и выражение его лица было немного смущённым, когда он встретился взглядом с Ли Ином: «Давай... сначала поедим».
Ли Ин не сдержался, его глаза слегка изогнулись.
Юнь Цинци покраснел, угрюмо сел и хотел встать с кровати, но его тело внезапно оказалось в воздухе, зажатое в крепких объятиях.
Он инстинктивно обнял Ли Ин за шею и с искренней обеспокоенностью сказал: «Не переусердствуй».
Когда они подошли к занавеске из бисера, Юнь Цинци протянула руку, приподняла ее и понесла к столу.
Ли Ин посадил его в кресло и прикоснулся к миске, чтобы проверить температуру. Весна была прохладной, и в городе Шанъян часто дул холодный ветер, поэтому земляного дракона еще не убрали. Хотя они и отвлеклись на некоторое время, еда не остыла в теплой комнате.
Он спросил Юнь Цинци: «Хочешь попросить кого-нибудь разогреть его?»
«Я умираю от голода, я просто съем это».
Ли Ин лично наполнил половину миски риса и поставил ее перед ним. Во время еды Юнь Цинци не забыл прижать к нему ноги и спросил: «Все еще болит?»
«Это не больно». Пока Юнь Цинци была рядом, даже если они не соприкасались, боль утихала.
Он никогда не думал, что Юнь Цинци увидит его таким, не говоря уже о том, что примет его, увидев его таким.
Юнь Цинци непонимающе посмотрела на него: «Что ты делаешь?»
Юнь Цинци зацепил ноги обеими ступнями и крепко их прижал. Он коснулся тушеной свинины палочками для еды. Вспомнив, что Ли Ин не может есть мясо, он перешел к овощам и сказал: «Ты тоже можешь их есть».
«Ладно». Ли Ин все заметил. Выражение его лица было спокойным; Юнь Цинци действительно все увидел, все его грязные, гнилые и отвратительные стороны.
Его горло слегка шевельнулось; он вдруг почувствовал, что изнутри от него исходит зловоние, а живот скрутило.
Ли Ин просто съел несколько ломтиков зеленых овощей, а затем снова начал кормить Юнь Цинци. На этот раз Юнь Цинци был действительно голоден; он зарылся головой в еду и ел с удовольствием. Когда он был наполовину полон, он понял, что миска Ли Ин пуста. Он небрежно взял ложку яичного заварного крема и протянул ей: «Съешь это».
«Я тебя покормлю, открывай скорее рот».
Юнь Цинци очень любил этот яичный заварной крем. Он был гладким, нежным и не рыбным. Он был придирчивым едоком с самого детства, и обычная еда даже не стоила его внимания. Если он сказал, что что-то было хорошим, это должно было быть действительно хорошим.
Ли Ин был благодарен и взял ложку заварного крема в рот. Мягкий заварной крем скользнул через его горло в желудок, словно змея, скользящая туда.
Его лицо побледнело. Юнь Цинци уже выбрал что-то другое. Он знал, что Ли Ин не ест мяса, поэтому выбрал несколько легких закусок, тофу, зеленые побеги бамбука, и положил их в миску Ли Ин, сказав: «Ешь, тебе нужно поправиться, посмотри на свою тонкую талию, я не думаю, что у тебя остались силы».
Он пошевелил ногой, и Юнь Цинци снова схватил его за ногу: «Что ты делаешь, тебе не больно?»
«Что нормально, нормально, если ты так говоришь?» Юнь Цинци уставилась на него. Ли Ин посмотрела на него, не смогла сдержать смех и сказала: «Я привыкла».
«Тогда ты довольно быстро привык к этому». Юнь Цинци пнула его, но продолжала держать, подгоняя: «Ешь быстрее! Тебе нужно наесться досыта, чтобы иметь достаточно сил для этого… хм, у тебя хватит сил».
Ли Ин слегка приподнял брови, в его глазах читалась нежность, когда он оправдывался: «У меня будет достаточно сил, даже если я не буду есть».
«Мне все равно, ты ешь быстро».
Ли Ин послушно взял палочки для еды.
Юнь Цинци воспользовался возможностью, чтобы откусить еще несколько кусочков, и повернул голову, чтобы увидеть, что Ли Ин ест медленно. Выражение его лица не улучшилось, он даже, казалось, побледнел.
«Эн?» Как только он позвал, Ли Ин отложил палочки для еды, очевидно, совсем не интересуясь едой.
«Ты сильно похудел», — напомнил ему Юнь Цинци и сказал: «Но если ты действительно не можешь есть, выпей супа, хорошо?»
Юнь Цинци встал, зачерпнул суп и поставил его перед Ли Ином: «Несмотря ни на что, эту миску с супом нужно опустошить».
Юнь Цинци улыбнулся ему, оперся локтями о край стола, подпер лицо кулаками и торжественно сказал: «Я наблюдаю за тобой».
Ли Ин осторожно отпил суп и вдруг почувствовал, что вонь становится все сильнее и сильнее. Он прикусил язык и прошептал: «А Цы, ты, ты чувствуешь что-нибудь?»
Юнь Цинци сморщил нос, шмыгнул носом и сказал: «Да».
Юнь Цинци поцеловала его в лицо и пробормотала: «Почему ты такой жадный, ты так вкусно пахнешь».
Увидев поддразнивание в его глазах, Ли Ин пришел в себя. Возможно, из-за этого сладкого поцелуя запах внезапно исчез. Он протянул руку и ущипнул щеку Лорда Императрицы Юнь своими белыми пальцами.
«О, тебе нужно быстро поесть». Юнь Цинци увернулась и сказала: «Я хочу принять ванну».
«Скажи кому-нибудь, чтобы он дал тебе первым…»
«Ты можешь меня оставить?» — спросила Юнь Цинци. «Что ты будешь делать, если я уйду?»
Ли Ин в конце концов выпил весь суп, но Юнь Цинцы хотела дать ему что-нибудь еще, поэтому он быстро сказал: «Я сыт».
«Ты ешь слишком мало». Юнь Цинци хотела накормить его еще, но отложила палочки и сказала рассудительно: «Ну, ты можешь перестать есть, если чувствуешь себя некомфортно».
В любом случае, у него было достаточно времени, чтобы набить Ли Ина, и он собирался есть с ним постоянно в будущем, чтобы вернуть ему его первоначальный вид.
Юнь Цинци решился и бросился прямо в объятия Ли Ин, его глаза сияли: «Давай пойдем к теплому бассейну и понежимся в горячем источнике».
Как только он это сказал, прежде чем Ли Ин успел согласиться, снаружи послышался голос Лю Цзыжу: «Ваше Величество, премьер-министр Юнь просит о встрече с господином Императрицей».
Ли Ин внезапно крепче обнял Юнь Цинци за талию, глубоко вздохнул и сказал: «Впусти его».
Юнь Цинци точно знал, зачем здесь его отец. Он посмотрел на лицо Ли Ин, нерешительно высвободился из его объятий и сел немного дальше.
Ли Ин не остановил его. Юнь Цинци взглянул на его лицо и прижал свою ногу к ноге Ли Ин.
Премьер-министр Юнь быстро вошел, и Юнь Цинци изо всех сил старался вести себя как хозяин, торопливо поприветствовав: «Отец, вы уже поели? Не хотели бы вы присоединиться к нам…»
Под взглядом премьер-министра Юня он быстро закрыл рот.
«Этот старый министр видел Ваше Величество».
«Я не буду сидеть». Премьер-министр Юнь был прямолинеен и скромен: «Этот старый министр здесь, чтобы забрать Сяо Цы и вернуться в особняк».
Он и Ли Ин уже обсудили это должным образом, и ситуация с мирным разделением должна была быть завершена. Теперь, когда император согласился, дело было наполовину сделано, поэтому он не стал называть Юнь Цинци Лордом Императрицей.
Он мог сказать, что сердце Юнь Цинци смягчилось, вероятно, потому, что Ли Ин заботился о нем в то время. У Юнь Цинци были чувства к Ли Ину, а он, его отец, был небрежен.
Ли Ин посмотрел на Юнь Цинци, и премьер-министр Юнь тоже посмотрел на Юнь Цинци.
Их взгляды столкнулись. Юнь Цинци понимал и отца, и Ли Ина. На данный момент он не знал, как реагировать.
Видя его смущение, Ли Ин взял на себя инициативу разрешить конфликт и тихо сказал: «Сначала вернись к учителю и хорошенько все обдумай».
Юнь Цинци не ожидал, что он захочет отказаться от него. Он широко раскрыл глаза и недовольно сказал: «Ты…»
«Сяо Цы», — остановил его премьер-министр Юнь.
Юнь Цинци нахмурился и вышел из-за стола по настоянию отца. Премьер-министр Юнь протянул руку, чтобы притянуть его, поклонился и сказал: «Тогда Ваше Величество будет хорошо отдыхать, и этот старый министр больше не будет беспокоить».
Юнь Цинци был ещё более недоволен.
Почему Ли Ин не остановил его?
Если бы он настоял на том, чтобы оставить его, его отец определенно ничего не смог бы сделать.
Он оглянулся на другого человека, который сидел с опущенной головой, его длинные волосы скрывали его выражение. Он не знал, о чем думал Ли Ин.
Юн Цинци втащили в карету. Как только он сел, он услышал крик премьер-министра Юня: «Что с тобой, малыш? После разговоров о разлуке, после долгого времени хлопот Его Величество наконец согласился, а ты спешишь пристать к нему? Что ты хочешь сделать?»
Юнь Цинци запаниковала от смущения: «Я, я не приставала к нему…»
«Цинци». Премьер-министр Юнь вздохнул: «Ты забыл, что он тебя выгнал?»
«Тогда ты забыл, что он сбросил тебя с кровати и ударил по лбу? Сколько дней прошло с тех пор, как шрам на твоем лбу исчез?»
«Тогда вы считаете, что тогда вы ошибались?»
«Конечно, я был прав!» Юнь Цинци был похож на кошку, которой наступили на хвост, и взорвался, возражая: «Он поступил неправильно, пойдя выпить с Нин Жоу!»
После взрыва он снова поник: «Но теперь он другой, чем прежде…»
Премьер-министр Юнь не расслышал: «Чего ты хнычешь?»
«Я сказал», — повысил голос Юнь Цинци. «Я ударю его по голове и сравняю с ним счеты».
Премьер-министр Юнь в гневе покачал бородой, а Юнь Цинци с досадой сказала: «Изначально я собиралась уйти вместе с ним, но…»
«Просто он необъяснимым образом заботился о тебе несколько дней?» Премьер-министр Юнь беспомощно сказал: «Цинци, с древних времен императорам часто не везет. Отец не хочет, чтобы вы расстались, отец боится, что он причинит тебе боль».
Юнь Цинци вспомнил свою предыдущую жизнь, его глаза слегка покраснели, и он прошептал: «Он не…»
«Ты тоже это говорил, когда женился».
Юнь Цинци потянул за край своей одежды.
До того, как он женился в том году, его отношения с отцом были очень плохими. Премьер-министр Юнь поспешно приехал в другой двор, погнался за ним и проанализировал для него все «за» и «против», сказав ему, что вдовствующая императрица планирует подавить особняк премьер-министра. Ли Ин был прежде всего императором, а его муж — уже потом. Он с горечью сказал ему, что Ли Ин не был хорошим человеком.
Юнь Цинци вспомнил, что он был так раздражен, и яростно сказал: «Ты просто не хочешь видеть, как у меня все хорошо! Тебе недостаточно убить маму. Ты должен смотреть, как я умираю в этом дворе без родственников, одинокий и беспомощный до конца своей жизни, верно?!»
Не обращая внимания на искаженное лицо отца, он, не оглядываясь, захлопнул дверь и выгнал мужчину.
Двенадцать лет спустя он спрыгнул с башни и покончил жизнь самоубийством.
Но это была его предыдущая жизнь. Теперь, когда Ли Ин все ему объяснил и сказал, что больше так не сделает, Юнь Цинци сказал: «В тот раз, в тот раз это было из-за того, что я накачал его наркотиками, и он разозлился…»
«Юнь Цинци!» — премьер-министр Юнь сердито хлопнул себя по ногам, и его старый голос задрожал: «Папа не причинит тебе вреда».
«Он император, Сын Неба, он может дать тебе все, и он может забрать все обратно в любое время. На так называемую щенячью любовь нельзя положиться на всю жизнь!»
«Никаких «но». Премьер-министр Юнь почувствовал себя беспомощным и торжественно сказал: «Он готов отпустить сейчас, что является прекрасной возможностью для тебя выбраться из огненной ямы. Юнь Цинци, если ты этого не сделаешь, если в будущем у тебя возникнут какие-либо трудности во дворце, твой отец не сможет помочь, ты понимаешь?»
«Я…» Юнь Цинци опустил голову и угрюмо сказал: «Я подумаю».
Премьер-министр Юн пристально посмотрел на него на мгновение, затем нерешительно сел поближе, похлопал его по руке и сказал: «За эти годы отец не выполнил отцовских обязанностей по отношению к тебе. Теперь отец не знает, имеет ли он право говорить это…»
«Но папа не хочет, чтобы ты проявил мягкосердечие хотя бы на мгновение и причинял себе боль всю оставшуюся жизнь».
Премьер-министр Юн некоторое время смотрел на него, и вдруг он заскучал по ребенку, который боролся с ним зуб за зуб. Он был непослушным и неразумным, он был одержимым и властным, он никогда никого не принимал близко к сердцу и мог плохо говорить о ком угодно.
Однажды он ужалил всех и заставил всех отступить.
Такой Юнь Цинци, в доспехах и с шипами, всегда будет неуязвим, поэтому вся семья сможет ожесточить свои сердца, закрыть глаза и позволить ему делать то, что он захочет.
Так было лучше… а теперь такой мягкий и послушный вид, наоборот, беспокоил без причины.
Премьер-министр Юнь поднял руку и медленно погладил своего младшего сына по голове.
Когда Юнь Цинци прибыл в особняк премьер-министра, его отец потащил его на очередной горький разговор. Вернувшись в свой маленький дворик измученным, он бросился на кровать.
Он вспомнил, что когда в его сердце был только Ли Ин, ему нужно было заботиться только о Ли Ин. Ему не нужно было бороться или поддерживать равновесие. В любом случае, неважно, кто это был, неважно, что это было, пока был Ли Ин, все должно было отойти в сторону.
Но теперь ему пришлось пересмотреть эти отношения и не во всем смотреть на Ли Ин.
Ему действительно трудно совмещать семью и любимого человека.
Что из этого важнее и о чем ему следует заботиться? Юнь Цинци никогда раньше не делал такого выбора, и он был настолько сбит с толку, что не знал, с чего начать.
«Ли Ин…» — пробормотал он с недовольством. — «Почему ты не оставила меня и не сделала злодеем?»
Спальня в маленьком дворике уже давно не была занята, и хотя запах был слабым, Юнь Цинци все еще чувствовала знакомый аромат агарового дерева.
О, здорово. Он не может открыть рот и заставить людей остаться, но как только они уходят домой, он должен следовать за ними. В конце концов, он Сын Неба, поэтому он может прятаться и красться, не боясь потерять свой статус.
Юнь Цинци закатил глаза и продолжил бормотать: «Что мне делать? А Ин не может без меня, но папа не позволяет мне быть с ним милой…»
«Если я отрежу свой палец и отдам его А Ину, это избавит его от боли?»
Он торжественно встал, достал из ящика письменного стола небольшой нож, и его запястье тут же схватила тонкая рука.