Одержимый шоу движется дальше (Перерождение). The Obsessive Shou Moves On. Глава 65. Экстра 5
В то время Юнь Цинци была не из тех, кого Ли Ин мог уговорить всего лишь одним-двумя словами.
Он был враждебно настроен почти ко всем, особенно к таким людям, как Ли Ин, у которого были хорошие отношения с семьей Юнь.
Сбив виноградину взмахом руки, Юнь Цинци отбросил мастерок, обернулся и крикнул: «Кто-нибудь, придите! Выгоните его!»
Его рана не зажила, и его легкие внезапно пронзила разрывающая боль. Он дважды кашлянул, дыша как сломанные мехи. Ли Ин шагнул вперед, чтобы поддержать его, но Юнь Цинци расправил рукава и оттолкнул его. «Не трогай меня!»
Ли Ину ничего не оставалось, как сказать: «Не сердись, я просто уйду».
Юнь Цинци присел на корточки, подтянул колени к ране и опустил голову, не двигаясь.
Тетя Лю быстро приехала, чтобы забрать его, и попросила врача прийти и осмотреть его. У него болело горло, и ему потребовалось несколько дней, чтобы выздороветь, прежде чем ему стало лучше.
Ли Ин больше не осмеливался небрежно перелезать через стену, поэтому он мог только время от времени посылать некоторые дополнения. Кроме него, к Юнь Цинци приходили и старшие братья семьи Юнь, но Юнь Цинци не хотел с ними разговаривать.
После того, как Ли Ин снова остановили у двери, он спросил тетю Лю: «Он хорошо спит по ночам?»
Тетя улыбнулась, кивнула и сказала: «Довольно хорошо».
«Он плачет?» Это было то, что их больше всего беспокоило. Юнь Цинци был избалован и изнежен, и теперь, когда он был ранен, они боялись, что он будет плакать до тошноты.
Тетя Лю вздохнула и сказала: «Если бы он был готов плакать, было бы легче».
В этот момент Ли Ин узнал, что Юнь Цинци не пролил ни слезинки после смерти его матери.
«Я раньше не замечала, чтобы маленький хозяин был таким чопорным. Когда была леди, он капал слезами, если падал при ходьбе». Тетя Лю подняла рукава и вытерла слезы, ее тон был сдавленным: «Он не плачет и не устраивает беспорядков, но этот раб не знает, что делать. Этот раб боится, что задохнется».
Хотя Ли Ин не смог встретиться с Юнь Цинци, он понял его душевное состояние.
Большинство детей, которых не любят, не умеют плакать, потому что знают, что плакать бесполезно, а если они заплачут, то их будут просто ненавидеть еще больше.
Юнь Цинци был избалован. Ли Ин не знал, как он принял тот факт, что никто не заботился о нем так быстро в столь юном возрасте. Для Ли Ин любовь взрослых не была важна, потому что он никогда ее не чувствовал. Даже любовь его отца зависела от его усердия и упорного труда.
Никто не будет любить другого человека безусловно, но Юнь Цинци уже любили именно так.
Всегда больнее иметь что-то, а затем потерять это, чем никогда этого не иметь.
С точки зрения стороннего наблюдателя Ли Ин мог понять решение Юнь Юя в то время. Безопасность Сына Неба была, естественно, важнее, чем безопасность ребенка. Но Ли Ин на самом деле был в некотором роде бенефициаром, потому что премьер-министр Юнь все-таки спас его отца.
Возможно, была такая причина, а может быть, было что-то еще, чего Ли Ин не мог видеть. Он просто подумал, что если кому-то в этом мире суждено быть беззаботным и любить всю свою жизнь, то он надеялся, что это будет Юнь Цинци.
Он всегда думал о той маленькой вещице, которая нырнула в его объятия на том большом корабле. Его глаза были самыми ясными, какие Ли Ин когда-либо видел в своей жизни.
Но теперь у Юнь Цинци всегда была дымка в глазах.
Он все чаще и чаще прибегал к нему во двор, чтобы то половить креветок, то поохотиться на птиц, то свозить его в город посмотреть какие-нибудь аттракционы, но сколько бы причин он ни придумывал, Юнь Цинци была безразлична.
Юнь Цинци ходил на могилу своей матери первого и пятнадцатого числа каждого месяца, а Ли Ин всегда пользовался этой возможностью, чтобы застать его, и все время кричал рядом с ним: «А Цы, А Цы».
То ли говоря ему, что небо такое голубое, то ли говоря ему, что вода такая чистая; даже если он видел красивый камень на дороге, ему приходилось звать его, чтобы он посмотрел.
Это продолжалось почти год, и Юнь Цинци сидела в карете и каждый раз игнорировала его. Сначала он был действительно непоколебим, но спустя долгое время его сердце неизбежно колебалось. Что за принц этот Его Королевское Высочество, он явно притворялся таким благородным перед ним, когда они впервые встретились, но теперь он стал таким бездельником.
В то время повозкой обычно правил Лу Гун, сын тети Лю. Он также отвечал за то, чтобы нести Юнь Цинци обратно, когда тот не мог ходить, но в тот день у него внезапно заболел живот, и он дважды останавливался по пути к гробнице. Прибыв на место, он не мог дождаться, чтобы спрыгнуть с повозки и поспешить в уборную.
Юнь Цинци медленно пошла с тетушкой Лю. На полпути травма начала немного болеть. Он остановился и оглянулся, но Лу Гун еще не вернулся.
Тетя Лю сказала: «Позволь мне понести тебя».
«Нет необходимости». Юнь Цинци продолжал медленно идти; его тетя старела, и он не хотел утомлять ее.
Ли Ин последовал за ним и сказал: «Я сделаю это».
Юнь Цинци тут же свирепо уставилась на него: «Ты мне не нужен».
Свирепый был хорош, и милый тоже был хорош. Это было намного лучше, чем предыдущий взгляд уныния и безразличия. Ли Ин был в хорошем настроении и имел хороший характер: «Тогда позвони мне, когда устанешь».
Когда Юнь Цинци шла, он сказал: «Ты раздражаешь, не подходи ко мне так близко. Почему ты хочешь пойти со мной? Это моя мать, а не твоя мать».
«Это королевская мать, а не мама».
Ребёнка в этом возрасте очень легко обмануть. Ли Ин сказал это торжественно с очень обманчивым выражением лица, поэтому Юнь Цинци действительно замерла на мгновение.
Ему потребовалось много времени, чтобы снова заговорить: «Лживый призрак».
Когда он вернулся с поклонения матери, глаза Юнь Цинци были красными. Он молча вышел из мавзолея и не мог не поднять руку и не прижать ее к груди, слегка задыхаясь. Затем он остановился, прислонившись к стене.
Тетушка Лю тоже часто поглядывала на вход, недоумевая, почему ее несчастный ребенок не пришел забрать молодого господина.
Ли Ин присел на корточки перед Юнь Цинци и тихо сказал: «Ну, не будь храбрым. Если ты снова заставишь свою старую травму вернуться, ты просто навредишь себе».
Юнь Цинци был полон сопротивления.
Ли Ин сказал: «Я так долго тебя раздражал. Ты уверен, что не хочешь отомстить?»
Это был выход для Юнь Цинци. Ли Ин видел, что Юнь Цинци в это время уже не ненавидел его так сильно, как в начале.
Юнь Цинци некоторое время находился с ним в безвыходном положении, и, конечно же, он тяжело рухнул на землю и с горечью сказал: «Я раздавлю тебя насмерть».
За год, прошедший с тех пор, как умерла его мать, он стал еще тоньше, чем прежде. Хотя он был немного выше, он все еще был настолько мал в глазах Ли Ин, что раздавить его насмерть было, очевидно, невозможно.
Но он все равно подпирал землю руками, делая вид, что жалуется: «Ты негодяй».
Юнь Цинци снова сильно надавил, Ли Ин «энергично» «поддержал» его и уговаривал: «Дай мне передохнуть, ты меня сейчас раздавишь».
«Хмф», — Юнь Цинци лег на спину, немного расслабился и затем спросил: «Ты намеренно остановил Лу Гуна снаружи?»
«Вы не узнаете, пока не выйдете».
«Это, должно быть, ты. Не думай, что я не знаю, что ты задумал».
«Тогда что, по-твоему, я задумал?»
Оказалось, что Лу Гун просто застрял в отхожем месте; Ли Ин вообще никого не послал, чтобы остановить его. Юнь Цинци вернулся домой, по-прежнему не пуская Ли Ина в дверь, но остановился в первый раз, когда он вошел в ворота двора.
Он был закутан в белоснежный плащ, а его позолоченный высокий воротник удерживал его нежное нефритово-белое лицо. Когда он оглянулся на Ли Ин, его маленькая внешность была очень драгоценной: «Эй, надоедливый парень».
Юнь Цинци поднял подбородок и спросил: «Будет ли завтра ловиться рыба?»
Глаза Ли Ина загорелись облегчением.
Должно быть, он тогда сказал: «Да».
Потому что в его памяти уголки рта Юнь Цинци едва заметно изогнулись, но он быстро поджал их и, не оглядываясь, вышел во двор.
После этого Юнь Цинци больше никогда его не останавливал. Своим слугам и себе он объяснил причину так: «Его Королевское Высочество имеет такой высокий статус, кто посмеет остановить его».
Так что у Ли Ина было еще больше причин его раздражать.
Юнь Цинци не могла делать энергичных движений, но можно было читать книги, играть в шахматы и бросать стрелы в котел. Когда они были вместе, они всегда ссорились. Они спорили либо о том, как играть в шахматы, либо о том, как интерпретировать слова, и обычно именно Юнь Цинци кричала: «Вот как это будет! Вот так!»
Тогда Ли Ин неохотно согласился.
Ли Ин обычно заканчивал свою домашнюю работу во дворце и приходил, слушая, как его отец рассуждает о политике. Обычно он приходил днем, и когда он уходил, было темно. Иногда он приходил раньше, но не позже. Обычно, если он не приходил днем, он не приходил вообще.
Иногда он приходил несколько дней подряд, а иногда не приходил несколько дней подряд.
Но каждый раз, когда он приходил, Юнь Цинци выглядела с отвращением.
Впервые они не ссорились несколько дней из-за даты смерти Цинь Фэйжо. Юнь Цинци долгое время был в депрессии. Каждый раз, когда приходил Ли Ин, он просто тихо сопровождал его и следил за тем, чтобы он ел.
Но в тот день Юнь Цинци съел маленькую миску риса и вырвало, как только он встал из-за стола. У Ли Ин нет опыта в уходе за другими, и только в это время он обнаружил, что у Юнь Цинци, похоже, небольшая температура.
Ли Ин приказал кому-то пойти во дворец и попросить врача. Последний прописал лекарство, но Юнь Цинци блевал всем, что он пил, поэтому в ту ночь Ли Ин мог только оставаться во дворе.
Юнь Цинци всегда жил в комнате Цинь Фэйруо. Кровать не меняли. Ли Ин сел на низкую кушетку у изголовья его кровати, открыл книгу и приготовился охранять его всю ночь.
Среди ночи Юнь Цинци проснулась.
Сначала он увидел Ли Ин. Тот сидел к нему спиной и внимательно просматривал книгу. Лампа у кровати горела ровно, не ослепляя, но и не тускло.
Вдруг в тихой комнате раздался голос.
«Он просил тебя прийти ко мне?»
«Кто?» Ли Ин пришел в себя, только чтобы понять, о чем его спросили, и сказал: «Нет».
«Если он это сделал, не приходите в будущем».
Ли Ин отложил книгу, повернулся, прижав одну руку к краю кровати, его красивое лицо обратилось к нему: «А если нет?»
«Если нет, то с этого момента мы будем хорошими друзьями».
У Юнь Цинци была лихорадка, и он только что проснулся, его ресницы были мокрыми, а нежное лицо покраснело от болезни. Ли Ин протянул руку и откинул длинные спутанные волосы со щек, и сказал: «Просто хорошие друзья?»
«Я думал, что в глубине души ты уже считаешь меня старшим братом».
Ресницы Юнь Цинци затрепетали, и он сказал: «Мне не нужен старший брат».
Юнь Цинци посмотрела на него мокрыми, красными глазами.
Когда Ли Ин сделал паузу, он сердито сказал: «Ты тоже хочешь убедить меня пойти с ним домой?»
«Как я мог тратить столько времени, пытаясь убедить тебя вернуться домой?»
«Тогда почему ты так хорошо ко мне относишься?»
На мгновение Ли Ин был озадачен этим вопросом.
Водянистый туман начал скапливаться в глазах Юнь Цинци. Он потянул Ли Ин за наручники и сказал: «Я хочу плакать».
«Вы еще не ответили на мой вопрос».
«Если я не отвечу, ты не будешь плакать?»
«Я хочу плакать», — сказала Юнь Цинци. «Да, я буду плакать у тебя за спиной».
В его глазах собиралось все больше и больше воды, как будто большие пузыри заполняли его прекрасные глаза.
Сердце Ли Ина сжалось, и он подсознательно прошептал: «Потому что я хочу быть с тобой добрым».
Он вдруг не выдержал, бросился в объятия Ли Ин, зарыдал и сказал: «Я так скучаю по маме, я так скучаю по ней, ох... Я скучаю по ней, я скучаю по ней...»
В то время Ли Ин был далеко не таким высоким, а его плечи были далеко не такими широкими, но это были самые теплые объятия, на которые могла рассчитывать Юнь Цинци.
Он продолжал плакать, пока Ли Ин не осмелился позволить ему продолжать. Он отнес Юнь Цинци на кровать, прижал его руку к месту, куда его ударили ножом, и сказал: «Больно плакать, твоя мать снова будет беспокоиться о тебе».
«Она знает», — сказал Ли Ин. «Если ты мне не веришь, спроси себя, если ты умрешь, а мама будет жива, будешь ли ты волноваться, если она не будет есть или пить из-за тебя?»
Юнь Цинци усердно спрашивал себя и получил ответ «да».
Затем он вытер глаза и послушно перестал плакать.
После этого Юнь Цинци больше не притворялся намеренно, что испытывает к нему отвращение. Он вставал и менял одежду после дневного сна, приводил в порядок волосы и ждал прибытия Ли Ина.
Даже если иногда он ждал напрасно.
Но он знал, что если Ли Ин не придет сегодня, завтра или послезавтра, он все равно придет однажды.
Ли Ин никогда не заставлял его ждать больше трех дней.
По крайней мере, так было до того, как он понял, что Чжан Шисюэ хочет использовать свою близость к Юнь Цинци, чтобы контролировать особняк премьер-министра.
Он жил в этом бездонном Запретном городе. Хотя он был наследным принцем, он все еще чувствовал, что для него нет дневного света. Его будущее было видно с первого взгляда, и оно было не чем иным, как унаследовать трон и стать инструментом для этой женщины, чтобы укрепить ее власть.
Или погибнуть в битве за трон.
Он давно уже не питал чрезмерных ожиданий в отношении своей так называемой королевской матери.
Он не хотел, чтобы Чжан Шисюэ приближался к Юнь Цинци, и не хотел, чтобы Юнь Цинци стал инструментом в руках противника для получения власти.
Поэтому каждый раз, когда Чжан Шисюэ предлагал ему взять Юнь Цинци во дворец поиграть, он просто вежливо кивал и никогда этого не делал.
Но он знал, что это не долгосрочное решение.
Среди чиновников такие люди, как премьер-министр Юнь, были очень чувствительны к политике. Вначале он думал попросить Ли Ин попытаться убедить Юнь Цинци вернуться в особняк премьер-министра, но после того, как Ли Ин снова и снова настаивал, несмотря на закрытые двери, он остро учуял что-то необычное.
Он беспокоился, что Ли Ин хотел сблизиться с Юнь Цинци, потому что его проинструктировали другие. По этой причине он специально нашел Ли Ин и тактично упомянул об этом вопросе. Ли Ин сразу перешел к делу, сказав: «В конце концов, он был ранен из-за моего отца. Я просто не могу вынести, когда он сам сближается, и хочу помочь ему выйти из этого оцепенения. Учитель не должен хотеть видеть его подавленным и больным, верно?»
Он затронул сердце премьер-министра Юня.
Ли Ин сказал ему: «Он теперь начал называть меня раздражающей, и он больше не смотрит на меня так, будто меня не существует. Это хорошо».
Юнь Юй мог доверять характеру Ли Ин, но, как и император, он не мог доверять императрице Чжан.
Ли Ин заметил его беспокойство и спокойно сказал: «Когда он захочет выйти, я отведу его, чтобы он завел больше друзей. Когда у него появятся новые друзья, он больше не будет обо мне заботиться».
Затем, после достигнутого успеха, ему пора было уйти на пенсию; для него Юнь Цинци был бы просто опрятным молодым человеком, а для Юнь Цинци он был бы наследным принцем, стоящим выше десяти тысяч человек.
Его учитель мог быть спокоен: темные мысли его матери никогда не будут воплощены в жизнь.
Но когда он уже собирался начать отчуждать Юнь Цинци, он понял, что в глубине души он этого не хочет.
Он подумал, что это, вероятно, потому, что Юнь Цинци был единственным, кто в нем нуждался, а не потому, что он хорошо читал, не потому, что он мог быть очень полезен и от него ожидали императорского таланта.
Он был нужен ему просто потому, что Юнь Цинци нуждался в Ли Ине.