Архитектура изнутри: Тело, Логика и Пол

перевод статьи Architecture from without: Body, Logic, and Sex Дианы Агрест

Каждая культура где-то имеет воображаемое место для того, что она исключает, и именно это место мы должны попытаться вспомнить сегодня. Для того, чтобы что-то было исключено, необходимо два элемента: что-то внутри, какая-то определенная сущность и что-то снаружи. В нашем мире архитектурной идеологии есть такая внутренняя часть: совокупность текстов и правил, разработанных в эпоху Возрождения, которые, как и чтение классики, заложили основы западной архитектуры, которую я называю «системой архитектуры». Эта внутренняя часть менялась на протяжении всей истории, в некоторых случаях сильнее, чем в других, и даже через очевидные прерывания первых десятилетий 20-го века она продолжала оставаться в самой основе западной архитектурной мысли.

Логоцентризм и антропоморфизм, в частности мужской антропоморфизм, лежат в основе системы архитектуры, начиная с Витрувия, затем они читаются и переписываются в эпоху Возрождения с помощью архитекторов той эпохи. Эта система определяется не только тем, что она включает, но и тем, что она исключает; включение и исключение являются частями одной и той же конструкции. То, что исключено, опущено, на самом деле не исключено, а скорее подавлено; репрессия не исключает и не отталкивает внешнюю силу, поскольку она содержит в себе внутреннюю часть этой силы - пространство репрессии. Это привело к тому, что внутренним представлением в системе архитектуры, которое определяет внешнее (подавление), является женщина и женское тело. Идеологическая конструкция архитектурной системы, определяемая идеалистической логикой и сопутствующей системой репрессий, становится очевидной в той роли, которую играет в ней пол. Логика в системе архитектуры подавляет пол двумя различными способами: пол рассматривается как в положительном, так и в отрицательном смысле; где женщине присваивается отрицательное значение (фаллоцентризм), а пол нейтрализуется или стирается с помощью художника, существа бесполого, который рожает сам по себе и дает начало произведению, продукту творения.

Общество установило определенный тип символического порядка, которому не все могут одинаково соответствовать. Есть те, кто подходит, и те, кто должен найти свое место в щелях между разными символическими законами; они представляют определенную символическую нестабильность. Это люди, которых часто считают странными, ненормальными или извращенными, или которых называли невротиками, экстатиками, посторонними, ведьмами или сумасшедшими. Странным образом женщина попала в эту категорию, когда пыталась установить свое присутствие и не ограничиваться поиском способа подогнать себя под установленный символический порядок.

Женщине было позволено всплыть из пространства репрессии в качестве ведьмы или сумасшедшей, и, таким образом, она была либо сожжена, либо заперта, что в конечном итоге означает, что она представляет собой ненормальность. Женщины, которые являются носителями величайшей нормы природы - репродукции, как это ни парадоксально, также воплощают в себе аномалию. Именно благодаря ее телу и символическому порядку женщина подвергалась репрессиям в архитектуре, а когда идет работа с телом и архитектурой, возникает очевидный вопрос - "какое тело?" - этот вопрос является ключом к раскрытию многих таинственных идеологических мистификаций. Вопрос «какое тело?» является синонимом вопроса «какой пол?», для бесполого это невозможное тело.

Во многих важных текстах эпохи Возрождения, основополагающих текстах западной архитектурной идеологии, предмет тела в архитектуре не только важен, но, кроме того, неразрывно связан с вопросом гендера и пола, вопрос, который породил наиболее необычные архитектурные метафоры при разработке архитектурной идеологии. Чтение этих текстов является важной операцией в понимании сложного идеологического аппарата, который систематически исключает женщину, что стало возможным благодаря сложному механизму символического присвоения женского тела.

Далее будут представлены две сцены, две сцены архитектуры:

Сцена I: Книга Ренессанса
Сцена II: Текст города

Сцена I: Книга Ренессанса

Сцена репрессии: архитектура изнутри

Архитектура в эпоху Возрождения устанавливает систему правил, которая является основой западной архитектуры. Тексты эпохи Возрождения, которые в свою очередь основаны на классических текстах Витрувия, развивают логоцентрическую и антропоцентрическую повестку, устанавливающую мужское тело в центр бессознательных и архитектурных правил и конфигураций. Тело вписывается в систему архитектуры как "мужское тело" и заменяет "женское тело". Ренессансные процессы символизации тела являются парадигматическими процессами репрессии и исключения женщины посредством замены ее тела. Женщина была не только перемещена/заменена на общем социальном уровне на протяжении всей истории архитектуры, но, в частности, на уровне тела и архитектуры.

Архитектура как представление тела

Тексты эпохи Возрождения дают определенную подсказку о способе, которым мужчина присваивал себе место и тело женского в архитектуре, это происходило в сложном процессе символизации, который работает на уровне архитектурной идеологии, следовательно, на почти бессознательном уровне. Несколько текстов в той или иной степени являются образцами этой процедуры, в частности, "Десять книг об архитектуре" Альберти, "Трактат об архитектуре" Филарете, "Гражданское и военное искусство" Франческо ди Джорджио Мартини и "Военно-Архитектурное проектирование и Военное искусство", и, конечно, мы не можем забыть Витрувия, чьи "Десять книг об архитектуре" лежат в основе каждого текста эпохи Возрождения.

Прежде всего, именно у Витрувия мы находим важные понятия, которые будут в дальнейшем перерабатываться различными способами в других более поздних текстах. Его текст ясно ставит вопрос о человеческом теле в качестве модели для архитектуры, особенно в главе «О симметрии в храмах и человеческом теле», где симметрия связана с пропорцией, симметрия является важной особенностью в проектировании храмов, а пропорция является соответствием между частями и целым.

"Без симметрии и пропорции, то есть, если нет точного соотношения между частями, как у «человека со стройной фигурой», не может быть принципов проекта. Более того, размеры зданий должны быть получены из частей тела. Проект храма зависит от симметрии, принципы которой должны тщательно соблюдаться архитектором. Они вытекают из пропорции, по-гречески «avanoyia». Пропорция - это соответствие между размерами частей целого произведения и определенной части, выбранной в качестве образца. Отсюда вытекают принципы симметрии. Без симметрии и пропорций не может быть никаких принципов в проекте любого храма; то есть, если нет точного отношения между его частями, как в случае с людьми со стройной фигурой. Кроме того, именно от частей тела они получили основополагающие идеи размеров, которые, очевидно, необходимы во всех частях, таких как палец, ладонь, ступня и локтевой сустав."

Vitruvius, The Ten Books of Architecture, trans. Morris Hicky Morgan (New York: Dover, 1960). Originally published by Harvard University Press, 1914.

Отношения между архитектурой и человеческим телом становятся особенно важными в тот момент, когда проблема центра, озабоченность которым отфильтровывает всю историю искусства и архитектуры в ее многочисленных символических ролях, приобретает весьма специфическое значение.

"Опять же, в человеческом теле центральной точкой, естественно, является пупок. Ибо если человека положить на спину, вытянуть ему руки и ноги, провести две диагонали через его пупок, пальцы рук и ног будут касаться окружности в местах пересечения с диагоналями. И так, как человеческое тело вписывается в круг, также квадрат может быть найден из него. Поскольку, если мы измерим расстояние от подошвы ног до верха головы, а затем применим этот размер к вытянутым рукам, ширина будет равна высоте, как в случае с плоскостями, которые являются совершенно квадратными."

Центр представлен пупком, который становится метонимическим (заменяемым) объектом или «сдвигом» по отношению к полу. Это настоящий сдвиг в том смысле, что он превращает тело в геометрию, природу в архитектуру, «я» субъекта в «я» концепции. Отношения между этими двумя понятиями позволяют постоянно изменять пол. Этот тип формальных отношений между телом человека и архитектурой, разработанный Витрувием, будет всегда присутствовать в текстах эпохи Возрождения.

Аналогичные отношения между телом (человека) и архитектурой также можно найти в книге "Десять книг об архитектуре" Альберти:

"Вся сила изобретения и все наши навыки и знания в искусстве строительства необходимо разделять: потому что отдельные части всего здания, можно применить такое слово, как "целостность" - каждая из этих частей представляет собой единство и согласие всех линий и углов в проекте, должным образом сделанные для удобства, удовольствия и красоты, определяются и измеряются только с помощью разделения: ибо если город, согласно мнению философов, будет не более чем большим домом и, с другой стороны, дом - это маленький город; почему нельзя сказать, что части этого дома маленькие дома. ... и поскольку части тела соответствуют друг другу, то вполне естественно, что одна часть должна отвечать другой и в здании; таким образом мы говорим, что великие здания требуют великих частей."

Leon Battista Alberti, ТеnBooks оп Architecture (1485). Rep­rint from the Leoni Edition of 1755, with the addition of the "Life" from the 1734 edition. Ed. Joseph Rykvert (London: Alex Tiranti, 1965), p. 13.

Альберти никогда не бывает таким прямым в своих аналогиях, как Витрувий или другие архитекторы эпохи Возрождения. Его текст предлагает гораздо более сложную систему метафорических изменений, с помощью которой он развивает конкретные понятия, которые позволяют формировать абстрактную систему в общей повестке, которая включает «законы природы».

"Если то, что мы здесь изложили, кажется правдивым, то мы можем заключить, что красота является таким согласием частей целого, в которых она найдена: это касается чисел, отделки и положения, то есть соответствие - главный закон природы. Это то, к чему в основном стремится архитектура, и тем самым она приобретает красоту, достоинство и ценность. Древние, зная из природы вещей, чем материя была на самом деле, как я и говорил, и будучи убежденными, что, если они пренебрегают этим основным пунктом, они никогда не произведут что-либо великое или заслуживающее внимания, сделали в своих работах предложение: главным является имитация природы, как величайшего художника всех видов композиции... Поэтому, размышляя над деятельностью природы, в отношении к человеческому телу, а также к его отдельным частям, они обнаружили из самых основных принципов вещей, что тела не всегда состоят из равных частей или членов; таким образом, тела созданные природой бывают меньше, бывают больше, а некоторые бывают средними."

Leon Battista Alberti, Теn Books оп Architecture (1485). Rep­rint from the Leoni Edition of 1755, with the addition of the "Life" from the 1734 edition. Ed. Joseph Rykvert (London: Alex Tiranti, 1965), p. 195.

Процесс символизации происходит путем соотнесения тела как системы пропорции с другими системами пропорций. Таким образом, тело, преобразованное в абстрактную систему формализации, включается в архитектурную систему как форма, которая понимается через порядок, иерархию и общую систему формальной организации, позволяющую этому антропоцентрическому высказыванию функционировать на уровне бессознательного.

Транссексуальные операции в архитектуре

Витрувий и Альберти указывают путь к включению тела в качестве аналога, модели или референса, разрабатывая систему для его преобразования в систему архитектурных синтаксических правил, элементов и значений. В работе Филарете и Франческо Ди Джорджио Мартини первоначальная двусмысленность пола рассматриваемого тела устраняется путем явного подтверждения того факта, что человеческая фигура является синонимом мужской фигуры. Вместо этого появляется другая двусмысленность, двусмысленность самого пола или гендера. В довольно сложной совокупности метафорических операций во всех этих текстах пол тела и его сексуальные функции меняются вслед за движением культурной транссексуальности, посредством которой воплощается вездесущая фантазия человека.

Прежде чем начать, Филарете пытается удостовериться в том, что мы понимаем не только то, что архитектура напрямую связана с человеческой фигурой, но и то, что когда он ссылается на человеческую фигуру или тело, то это мужская фигура:

«Как я уже сказал, здание построено в соответствии с человеческой фигуры. Вы видите, что я показал вам посредством сравнения - здание происходит от человека, то есть от его формы, частей и размеров. ... Теперь, как я уже говорил вам выше, я покажу вам, как здание получает форму и содержание по аналогии с частями и фигурой человека. Вы знаете, что все здания нуждаются в частях и проходах или входах и выходах между ними. Все они должны быть сформированы и расположены в соответствии с их происхождением. Внешний и внутренний вид здания организован таким образом, чтобы части и проходы между ними были расположены надлежащим образом, так же как внешние и внутренние части и органы соответствуют друг другу в теле человека."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 12.

Здесь созданы условия для развития двойной аналогии и для возможных обменов и комбинаций в теле, которое рассматривается как внутреннее и/или внешнее. В самой общей и очевидной аналогии между телом человека и архитектурой мы сталкиваемся с внешним. При создании интерьера возможны другие наборы метафор, особенно те, которые допускают перестановку полов. Чтобы уточнить детали внутреннего мира человека, Филарет не останавливается на формальной аналогии; его символические действия побуждают его развивать свою самую необычную метафору здания как живого человека:

"(Когда они будут) измерены, разделены и размещены как можно лучше, подумайте о моих высказываниях и четко поймите их. Я (тогда) покажу вам (что) здание действительно живой человек. Вы увидите, что оно должен есть, чтобы жить, точно так же, как и человек. Оно заболевает или умирает, а иногда и излечивается от болезни хорошим врачом. В первой книге вы, как я уже продемонстрировал, увидели происхождение здания, и его происхождение, на мой взгляд, пропорционально соответствует человеческому телу, оно должно питаться и управляться, а из-за недостатка этих компонентов оно болеет и умирает, также как человек."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 15.

Таким образом, он медленно и неуклонно создает символический аргумент, который происходит из здания, созданного как формальный аналог мужского тела, из чего здание превращается в живое тело. Если здание является живым человеком, следующим необходимым шагом в аргументации этого является его концепция и рождение. Именно в этой критической точке будет добавлено другое тело: тело самого архитектора.

"Возможно, вы могли бы сказать, что я сказал вам о том, что здание похоже на человека. Поэтому, если это так, его нужно зачать, а затем родить. Как (это) с самим человеком, так (это) и со зданием. Сначала оно задумывается, используя сравнение, которое вы можете понять, а затем оно рождается. Мать рожает ребенка в возрасте девяти месяцев, а иногда и семи; с помощью заботы и с хорошим воспитанием она позволяет ему вырасти."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 15.

Если здание - живой человек, то кто-то должен его родить. Фигура архитектора становится феминизированной в акте размножения:

"Здание задумывается таким образом. Поскольку никто не может быть зачатым без женщины, так и здание не может быть задумано одним мужчиной. Как это невозможно без женщины, так и тот, кто хочет строить, нуждается в архитекторе. Он задумывает это вместе с ним, а затем архитектор вынашивает это. Когда архитектор родил, он становится матерью здания. Перед тем, как архитектор родит, он должен мечтать о своей концепции, думать о ней и переворачивать ее в своем разуме в течение семи-девяти месяцев, точно так же, как женщина носит своего ребенка в своем теле в течение семи или девяти месяцев. Он также должен сделать различные рисунки этой концепции, которую он задумал вместе с заказчиком, в соответствии с его собственными желаниями. Как женщина ничего не может сделать без мужчины, так и архитектор является матерью для реализации этой концепции. Когда он взвешивает, обдумывает и размышляет (об этом) во многих отношениях, он должен выбирать (в соответствии со своими собственными желаниями) то, что кажется ему наиболее подходящим и прекрасным в соответствии с условиями заказчика. Когда рождение состоялось, то есть, когда он из дерева сделал небольшую опорную конструкцию в её окончательной форме, пропорционально связанной с готовым зданием, он показывает её отцу."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 15-16.

Филарете доводит эту транссексуальную операцию до крайности, превращая архитектора в женщину (или, лучше, мать). Он продолжает утверждать, что, как и мать, архитектор также должен быть и няней, и «с любовью и старанием» он будет помогать зданию расти до его завершения. И так же, как мать, которая любит своих сыновей и с помощью отца пытается сделать их хорошими и красивыми, архитектор должен сделать свои здания хорошими и красивыми.

"Поскольку я сравнил архитектора с матерью, он также должен быть и няней. Он и мама, и няня. Как мать полна любви к своему сыну, так и он будет воспитывать здание с любовью и трудолюбием, заставлять его расти и доводить его до завершения, если это возможно; если это не так, он оставит его."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 16.

Филарете принимает эту концепцию полностью, чтобы показать любые аспекты, связанные с зданием:

"Хорошая мать любит своего сына и с помощью отца стремится сделать его хорошим и красивым, а с хорошим отцом - сделает его доблестным и достойным похвалы. Поэтому хороший архитектор должен стремиться сделать свои здания хорошими и красивыми."

Filarete, Treatise on Architecture (1461-1463). Translated and with an introduction and notes by John R. Spencer (New Haven: Yale University Press, 1965), p. 16.

Женщина исключается (подавляется) в первом шаге, в котором архитектура делается по образу мужчины, как аналогия мужского тела и, как мы уже видели, до такой степени, что превращается в живой организм. Затем женщину заменяют - ее место узурпируется мужчиной, который как архитектор обладает женскими качествами, необходимыми для зачатия и воспроизводства, - с помощью необычной операции, которую я называю здесь архитектурной транссексуальностью, для которой подавление женщины является существенным.

Тексты Филарете значительно дополняются текстами Франческо Ди Джорджио Мартини. В его книге "Трактаты: Гражданская, Военная архитектура и Инженерная архитектура и Военное искусство" Ди Джорджио использует похожие аналогии между человеческим телом и архитектурой, но в этом случае аналогия предлагается в масштабе города.

"Проектировать город, крепость и замок нужно в форме человеческого тела, чтобы голова и прикрепленные к ней части тела имели пропорциональное соответствие и чтобы голова была крепостью, а руки - его утопленными стенами, которые, стоят вокруг, связывают все остальное тело в огромный город. ... И поэтому следует учитывать, что так же, как тело имеет все свои элементы и части в совершенных размерах и пропорциях, в композиции храмов, городов, крепостей и замков должны соблюдаться одни и те же принципы."

Francesco Di Giorgio Martini, Trattati: di Architettura Civile е Militare and Architettura /ngegneria е Arte Militare (1470-1492), compiled and edited Ьу Corrado Maltese, transcribed Ьу Livia Maltese Degrassi (Milan: Edizioni II Polifilo, 1967), р. 4.

Этот аргумент далее развивается Ди Джорджо более конкретным образом, чтобы эта идеология могла быть лучше воплощена в конкретных формальных системах:

"У городов есть мотивы, измерения и формы человеческого тела; Я собираюсь точно описать их периметры и части. Во-первых, следует рассмотреть человеческое тело, растянутое на земле. Поместив нитку в центр человеческого тела - пупок, можно описать вокруг этой точки круг. Этот рисунок вписывается в квадрат. ... Таким образом, следует учитывать также то, что тело имеет все части и элементы с идеальными размерами, связанными с длиной окружности, таким образом следует соблюдать центр в городах и других зданиях тоже. ... Ладони и ступни были бы храмами и площадями. А так как глаза, уши, нос и рот, вены, кишечник и другие внутренние части тела организованы внутри и снаружи тела в соответствии с его потребностями, то же самое должно наблюдаться в городах, это мы рассмотрим чуть подробней."

Francesco Di Giorgio Martini, Trattati: di Architettura Civile е Militare and Architettura /ngegneria е Arte Militare (1470-1492), compiled and edited Ьу Corrado Maltese, transcribed Ьу Livia Maltese Degrassi (Milan: Edizioni II Polifilo, 1967), р. 21.

Чтение и повторное использование Витрувия приобретает новое измерение у Франческо Ди Джорджио, поскольку оно не только является частью аналогичного высказывания на тему связи между телом (мужчины) и городом, но в то же время занимает центральное место в иллюстрации того, как быстро меняются роли и места мужского и женского тела по отношению к архитектуре. Именно при переходе от внешнего облика к внутренним функциям и организации тела мы снова столкнемся с транссексуальной операцией:

"Итак, как уже было сказано, что все внутренние части (человеческого тела) организованы и разделены для управления и существования, также как и внутренние и внешние части тела необходимы; так и в городе, каждая часть которого должна быть распределена таким образом, чтобы служить его пропитанию, гармонии и управлению."

Francesco Di Giorgio Martini, Trattati: di Architettura Civile е Militare and Architettura /ngegneria е Arte Militare (1470-1492), compiled and edited Ьу Corrado Maltese, transcribed Ьу Livia Maltese Degrassi (Milan: Edizioni II Polifilo, 1967), р. 23.

"Поэтому я говорю, что, прежде всего, главная площадь (пьяцца) должна располагаться в центре города или как можно ближе к нему, как пупок в теле человека; удобство должно быть второстепенным. Причиной такого подобия может быть следующее; точно так же, как через пупок человеческая природа получает питание, точно так же с помощью общего места остальные части города обслуживаются."

Это может стать аналогией только после выполнения некоторых операций замещения. Ди Джорджо говорит о пуповине (связь с матерью, женщиной) «как о пупке мужчины». Однако отношение тела мужчины к пуповине является зависимостью. Он не является тем, кто обеспечивает питание, он тот, кто питается матерью в начале жизни. Таким образом, чтобы аналогия работала для города, женское тело должно быть взято в качестве символического ориентира, но вместо этого мужское тело занимает женское место. Женское тело заменяется мужским, а мужской пупок превращается в «матку» города. Человеческое тело функционально трансформируется, феминизируется в понимании этой архитектурной аналогии.

Хотя половые органы никогда не упоминаются, они имеют аналогичное присутствие в некоторых проектах Ди Джорджио для городов, где мужской половой орган занимает определенное место, а остальные части города также имеют различные аналогии человеческим частям тела. То, что было взято, должно быть отвергнуто; это отрицание сопровождается репрессиями.

Я предлагаю три случая для этой игры в замены:

- Мужское тело спроектировано, представлено и вписано в проект зданий и городов, а также в тексты, которые выражают идеологию этих зданий. Женское тело подавлено или исключено.

- Сам архитектор представлен как женщина по отношению к репродуктивным творческим функциям, это действие является «буквальной» сексуальной заменой.

- Мужское тело берет функции женского тела, которые касаются питания - что означает давать жизнь - городу; пупок мужчины становится маткой женщины.

Примечательно, что замена женского тела мужским телом всегда связана м материнской функцией - размножением. Говорят, что мы живем в цивилизации, в которой священно-религиозное или светское представление женственности сводится к материнству. С этой точки зрения, вся операция представляется завуалированным представлением мифа о Марии.

У Филарете, архитектор, мужчина, рожает как женщина. У Ди Джорджио, центр города, основанный на конфигурации мужского тела, обеспечивает питание через пуповину от матки, подобно женскому телу, всей остальной части города. В одном случае человеческие фантазии о зачатии и воспроизведении помещаются в фигуру архитектора, в другом - в принципы организации формальной конфигурации города. Таким образом, женщина скрыта, подавлена и заменена.

Скрыта она в аналогии между телом и архитектурой. Это тело мужчины, согласно классическим текстам, естественно и идеально в пропорциях, из чего вытекают архитектурные принципы и размеры.

Подавлена она в модели города. Уникальное качество женщины - материнство - проецируется на мужское тело. Таким образом, женщина не только скрыта, но на самом деле все ее сексуальное устройство тела подавлено.

Заменена фигурой архитектора. Мужчина, я назвала это транссексуальной операцией, узурпировал репродуктивные качества женщины в стремлении исполнить миф о творении.

Материнство значит больше, чем сама женщина, но материнство всегда путали с женственностью как одним и тем же: представление о женственности относится к материнской жизни.

В искусстве эпохи Возрождения Мария, Мать Церкви, является вездесущей фигурой. Фантазии о зачатии мужчин также можно найти в текстах других людей, в том числе святого Августина. Именно в контексте христианства были разработаны трактаты Альберти, Ди Джорджио Мартини и Филарете. Сила этой религиозной идеологии была доказана в способе представления религии и сопутствующих ей мифов. Самым могущественным был образ Девы Марии. Характер отношений между матерью и сыном, между Марией и Христом и вера в непорочное зачатие ведет к возможности беременности без секса: женщина, вместо того, чтобы проникнуться мужчиной, зачинает с неличностью - с духом. Эта концепция без секса (греха) - это отрицание пола как неотъемлемой части репродуктивного процесса и, в конечном счете, рождения Христа.

Эта религиозная идеология была всеобъемлющей. Она была движением идеального идеологического представления проявленного в конкретной части идеологии, архитектурной части, в которой архитектор может рождать здания или города, узурпировав женское тело, и, подобно Марии, он может зачать без секса, только через дух. Таким образом, человек находится в центре творения.

Эта религиозная идеология была всеобъемлющей. Она была движением идеального идеологического представления проявленного в конкретной части идеологии, архитектурной части, в которой архитектор может рождать здания или города, узурпировав женское тело, и, подобно Марии, он может зачать без секса, только через дух. Таким образом, человек находится в центре творения.

Женщина (мать/Мария) необходима как внушительный образ в системе; Женщина вне этой системы, если не была подавлена, должна была быть сожжена. Мария с одной стороны, с другой еретики и ведьмы (те, кто указывал на систему репрессий и возможность определенной демистификации). Мужской механизм принятия на себя материнской роли через христианство также может быть механизмом мужской сублимации.