Чужое место Влад Эмир
Влад уже измучился и физически, и морально. Он шестой час сидел в магаданском аэропорту, а ситуация не менялась. То, что погода была нелётной, он понял ещё при подлёте к Магадану, но вся надежда была именно на полярных лётчиков, на лётчиков Северных авиалиний, которые летали именно в такую погоду. Редко на Севере погода была долгое время хорошей и лётной, как это обычно представляется в понятиях гражданской авиации. Погода менялась очень быстро и зачастую получалось, что, вылетев из одного далёкого аэродрома по хорошим прогнозам, к месту прилетали уже в пургу. И лётчики справлялись – заходить на запасные аэродромы было просто некуда! И далеко, и бессмысленно – там то же самое могло случиться через какие-нибудь пару часов, а то и меньше. Приземлились в Магадане уже с сильным ветром, слава Богу, дующим вдоль взлётной полосы, что давало возможность для нормальной посадки. А вот лететь дальше не получалось! Рейс до Мыса Шмидта, куда направлялся Влад, всё время откладывался по «метеоусловиям». Было ясно, что дальше к Северу, к Певеку, к Билибино, станет ещё хуже с погодой, которая и здесь казалась просто плохой. Влад обречённо сидел в кресле зала ожидания – до Нового Года оставалось всего шесть часов! Он не ругал себя, просто был уверен, что погода не повлияет на его планы встретить Новый Год с родителями, на Чукотке, где он уже не был полтора года. Но тридцать первое декабря, всё-таки, дало о себе знать, что и надо было предвидеть, вылетев хотя бы на сутки раньше! Улетая с Чукотки, после восьмого класса учиться дальше, в Новосибирск, Влад не предполагал, что так сильно будет по ней скучать. Вроде и прожил на Мысе Шмидта он всего два года! Но зато какие это были годы! Во-первых, ему было пятнадцать-шестнадцать лет, во-вторых, это была известная всем северная романтика, воспетая в стихах и песнях, описанная в книгах, снятая на фото и киноплёнки. Романтика для взрослых, а что тогда можно было говорить о шестнадцатилетнем пацане? Фотографии, которые в неограниченном количестве привёз на материк Влад, только подтверждали его рассказы, вселяя в слушателей почтение к его подвигам и зависть белую и чёрную, выделяя его уже одним только фактом проживания на Чукотке из остальной толпы сверстников. Чукотка! Полярная ночь и полярный день, северное сияние, чукчи и эскимосы, Северный Ледовитый Океан, золотые прииски, океанские корабли, северный завоз, олени и полярные лайки, нарты и яранги – все, практически, фотографии Влад делал сам, стареньким фотоаппаратом «Смена», подаренным ему отцом. Теперь, проучившись в школе, в Академгородке в Новосибирске полтора года, появилась возможность опять на зимних каникулах попасть на Чукотку. И вот такая досадная неприятность! Хотя, погоду, вообще-то, трудно назвать неприятностью. У природы нет плохой погоды! А вот Новый Год можно точно в аэропорту Магадана встретить!
Влад взглянул на взлётную полосу, лежащую за стеклянной стеной здания аэровокзала и поёжился – улучшений не предвиделось, по полю мела сильная позёмка, хотя холодно не было. Но самое главное было не это, такая погода не испугала бы лётчиков, местных лётчиков. Вот что там творится дальше, к северу?
Мужчина рядом, держа в руке толстую книжку, явно изнывал от тоски и скуки.
- С Мыса Шмидта, – не стал уточнять все места своего «откуда» Влад, – На Новый Год собрался к родителям.
- А, - безнадёжно махнул рукой мужик, – Я уже вторые сутки жду. Мне бы до Билибино добраться, а там уж как-нибудь на вездеходе, домой, на прииск. Тоже Новый Год не хотел здесь встречать. А придётся, видимо! Ты…
Мужика прервал голос громкоговорителя
- Желающие вылететь по маршруту Магадан – Мыс Шмидта, просим срочно пройти на регистрацию к стойке номер три...
Мужик изумлённо посмотрел на Влада.
- Тебе повезло, видно, кто-то из лётчиков домой торопится!
В зале зашевелились немногие оставшиеся пассажиры отложенного рейса, большинство всё-таки были местные, магаданцы, и они при первых признаках вероятности остаться на Новый Год в аэропорту Магадана, разъехались по домам – до Магадана было очень далеко. Люди потянулись к третьей стойке, куда поспешил и Влад, кивнув на прощанье мужчине, не став издевательски желать ему счастья на Новый Год в пустынном морозном магаданском аэровокзале. Человек двадцать-двадцать пять всё-таки набралось, люди переговаривались, не до конца ещё поверив в привалившую удачу. Регистрация шла быстро, сажали всех, с любых рейсов на Мыс Шмидта и с тридцатого, и с тридцать первого декабря, без разбора. Их сразу, не дожидаясь окончания регистрации, запускали в зал отлёта. Собрав всех желающих и ещё раз обратившись к ожидающим в аэропорту пассажирам с предложением вылететь на Мыс Шмидта, администрация пригласила пассажиров на лётное поле.
А погоды уже не было! Ветер усилился, превратившись из позёмки в пургу. Вылетать, если лётчики уж решились на это, надо было немедленно или уже в следующем году. Люди гуськом, уткнув носы в воротники, быстро зашагали к самолёту. АН-24 стоял в дальнем углу лётного поля, поэтому идти пришлось уже через вырастающие на глазах сугробы.
- Быстрее, товарищи! Прошу вас! – галантно пригласила залезть в самолёт по приставной лестнице стюардесса. Трап уже невозможно было подогнать – он просто не проехал бы сквозь заносы на своих маленьких колёсиках. Народ послушно взбирался по лесенке, затаскивая в самолёт баулы и сумки – багаж сдавать и оформлять было некогда. Оглянувшись перед тем, как залезть в самолёт самому, Влад увидел, как по взлётной полосе мчались два МАЗа, оборудованные отвалами, изображая бульдозеры, расчищая дорожку для взлёта их самолёту. Едва закрылась дверь за последним пассажиром, двигатели взвыли и машина тронулась, догоняя импровизированные бульдозеры, приспособленные к полётным необходимостям северного аэропорта. Разбежавшись, самолёт довольно легко, с помощью встречного ветра, оторвался от земли и стал набирать высоту, увеличивая скорость. Полёт начался!
Влад посмотрел на часы – лететь предстояло около пяти часов, то есть на Мыс Шмидта он попадёт почти к двенадцати! На Новый Год! Зато – уже на Мыс Шмидта! Что его будут встречать, Влад не сомневался – родители знали, что он летит на праздники к ним, а то, что непогода не даёт возможности работать авиации, в северных посёлках Мыс Шмидта и Рыркайпий, находящегося в пяти километрах от районного центра, Мыса Шмидта, знали буквально все жители этих посёлков. От авиации зависела их жизнь и работа, да и само существование Севера. Обитаемого Севера. И о том, что кто-то вылетел из Магадана, уже наверняка знали все встречающие в этом посёлке на побережье Чукотского моря, населённого моржами, нерпами, китами и белыми медведями. Влад закрыл глаза. Просто в памяти возникли образы белых медведей. В тот год в посёлок пришла белая медведица с тремя медвежатами Обычно белые медведи, а уж тем более медведицы с медвежатами, стараются держаться подальше от людей, но в этом звере местные охотники признали прошлогоднюю гостью, которую, голодную и обессиленную, забредшую из-за каких-то медвежьих передряг к людям, подкормил и, по сути, вернул к жизни один из охотников, Мочуляк Николай. Про него тогда много в газетах, даже в центральных, писали. Фотографировались с медведицей, которая ручной, естественно, не стала, но к людям своё отношение переменила, агрессии и следа не осталось. Мочуляк месяца два носил в торосы на замёрзшее море мясо и сгущёнку, даря медведице пищу и жизнь, пока она не окрепла и не ушла дальше, по своим медвежьим делам. И вот теперь снова вернулась, да не одна, поверив людям, так неожиданно удививших её в прошлую зиму. Николая она узнала и подпустила к себе не то, что спокойно, но безбоязненно. Одного, без оружия, только с лыжной палкой, помогающей ему двигаться по льду, ощупывая возможные трещины и полыньи, припорошенные снегом, готовые стать капканами для праздношатающихся по замёрзшему океану любителей экстрима. А когда медведица унюхала и то, что так нравилось ей в прошлую зиму – сгущённое молоко в аккуратно открытых банках, она совершенно успокоилась и даже не стала обращать внимание на вспышки фотоаппаратов и группу людей, вынырнувших из-за ближайшего тороса вслед за медвежьим знакомым, Мочуляком. Так и продолжались неделя за неделей. Раз в день Николай отправлялся кормить медведицу, а с ним шли любые желающие, платя за это сгущёнкой и олениной, взамен получая право сколько угодно фотографировать медвежат и их маму, а заодно и самих себя на её фоне. Тогда Влад со своим другом и одноклассником Андреем, познакомился с каким-то бомжем, оставшимся работать после летнего наплыва сезонных рабочих с материка, которые обычно уезжали после наступления первых холодов, отработав на разгрузке кораблей каравана северного завоза и на недолгом летнем строительстве жилья, дорог, водопроводов и всего остального, что зимой, в условиях полярной ночи, мороза и постоянных снежных буранов, строить было нельзя. Бомж по имени Сергей, работал теперь в кочегарке, в которой как раз оказалась свободная вакансия.
- Пошли к медведице? – предложил как-то Сергей. Что тогда повлияло на решение Влада и Андрея, сказать сейчас было трудно. Возможно, вера в то, что взрослые, а Сергей был старше их раза в два, знают, что делают, а, возможно, и желание самостоятельно что-то решить.
- Пошли! Надо только фотоаппарат взять и сгущёнки!
Влад уже ходил к медведице в группе человек из двадцати и видел, что и как надо было делать. Он сбегал домой и взял фотоаппарат, свою старенькую «Смену», а заодно и несколько банок сгущённого молока, запас которого был в доме всегда, вместе с открывалкой. Поход долго организовывать не надо было, Влад знал, где жила медведица. Дошли они тогда быстро, медведица и внимания не обратила на их появление без Мочуляка, дожидаясь угощения. Открыв банки, Влад выставил их на ровную льдину и отошёл, готовя фотоаппарат и ожидая приближения дружественного зверя. Но только отошли они не в ту сторону! Рядом со льдиной играли вверху на торосе все три медвежонка. И играли мячиком, невесть кем им подаренным. Медведица подошла к баночкам и стала аккуратно, уже зная о заострённых краях жестяных банок, вылизывать содержимое, а медвежата продолжали суетиться. Влад, Сергей и Андрей как раз и оказались между ними и медведицей. Влад фотографировал, спокойно стоя на месте, пока медвежата не упустили мячик. И упустили в сторону посетителей их дикого зоопарка, с ужасом понявшими теперь, что звери всё-таки дикие, а у них даже палки, как у охотника Мочуляка, нет! Мячик покатился с тороса вниз и очутился прямо у ног вершины пищевой цепочки, у ног людей Но в этой ситуации пищевая цепочка была изменена и вершиной были явно не люди! Вершиной пищевой цепочки сейчас была медведица и это было ясно очень хорошо. Что тогда руководило Владом и остальными, он так и не понял, его этому никто и никогда не учил. Но все они действовали именно так, как и надо было действовать в этой, очень опасной для их жизней, ситуации. Очень медленно все трое, стараясь не делать резких движений и не отходить друг от друга, плотной группой, стали перемещаться подальше от мячика, от спускающихся к нему медвежат, от медведицы. Так и шли метров пятьдесят, пока не поняли, что их не преследуют и уже даже не хотят съесть. К берегу шли молча и растеряно. Больше Влад и Андрей с Сергеем не общались, старались не вспоминать этот поход. И родителям, естественно, ничего не сказали!
Самолёт начало сильно трясти. В АН-24 и так места было мало, кресла находились очень близко друг к другу, а теперь от этой тряски казалось, что салон ещё больше уменьшился, колени стучали о спинку переднего кресла, люди бились о ручки. Вышла стюардесса, держась руками о стенки узенького прохода в кабину пилотов, где она, видимо и находилась.
- Уважаемые пассажиры! Мы попали в зону сильной турбулентности, сейчас командир пытается поднять машину выше. Не беспокойтесь, пожалуйста! Прошу пристегнуть привязные ремни! Сейчас я раздам гигиенические пакеты!
Беда этих турбовинтовых машин в том и состояла, что у людей появлялась при взлётах и при посадках, при тряске, дикие приступы, так называемой, морской болезни – особенность человеческого вестибулярного аппарата, отягощённая ещё и понижением давления в салоне самолёта, что приводило не только к проблеме давления в ушах. Сквозь иллюминатор были видны белые облака, через которые и пробирался самолёт. Не было ни верха, ни низа, было просто пространство и дикая тряска. Владу стало нехорошо, очень хотелось выпить хоть глоток воды, чтобы протолкнуть назад этот противный комок, который рвался наружу. Ходить по самолёту в такую тряску было нельзя, но Влад не смог больше оставаться на месте. Он встал, улучив момент, когда стюардесса ушла обратно к пилотам узнавать обстановку и зашагал между рядами качающихся и пытающихся ударить его кресел, в которых сидели бледные перепуганные люди, вцепившиеся в подлокотники и держа в руках серые гигиенические пакеты. В хвосте самолёта был туалет, там должна была быть вода! Дойдя до кабинки, Влад даже закрывать дверь не стал. Ему было очень плохо! Увидев в зеркале над маленьким умывальником зелёное лицо, Влад склонился над унитазом. Самолёт трясло неимоверно, было удивительно, что он ещё не развалился на тысячу маленьких самолётиков и заклёпок, поэтому Влад только с третьей попытки сумел набрать в подставленные ладони воды из крана над раковиной и глотнул. Удивительно, но сразу же полегчало. Даже не почти сразу, а мгновенно! И даже самолёт перестало трясти, так, по крайней мере, показалось Владу, открывшему дверь из санузла, которая, по всей видимости, закрылась сама от тряски. Влад уверенным шагом прошёл назад в салон и сел, автоматически пристегнув ремень Он закрыл глаза и расслабился, боясь, что прежнее состояние вернётся снова. Но, к его удивлению и облегчению, поход в туалет сделал своё дело – организм как будто бы совсем не чувствовал тряски! Не реагировал на неё! Влад даже глаза открыть не решался, боясь возобновления всего кошмара и повтора этих мрачных ощущений – комка в горле, рвущегося наружу и шершавой неприятной бумаги – гигиенического пакета в руке! Лучше уж о чём-нибудь о хорошем подумать!
На Чукотке, в посёлке Рыркайпий, у Влада осталось много друзей - одноклассников. В посёлке была восьмилетняя школа – интернат, в которой учились дети чукчей и эскимосов, оленеводов, работавших в оленеводческих бригадах в десятках, а то и сотнях километров от посёлка, в тундре. Детей к сентябрю свозили на вертолётах и вездеходах в школу, где они жили полностью на обеспечении государства. Летом – на каникулы, домой, к родным, в тундру и осенью назад – в школу! Родные и сами иногда наведывались в посёлок, приезжая по производственной необходимости за запчастями, продуктами и водкой. Магазин находился через дорогу от входа в школу, поэтому Влад частенько наблюдал, как вездеходы загружаются ящиками со звенящими бутылками доверху, как чукчи в своей национальной одежде – кухлянках, спят прямо на снегу, не считая за мороз температуру выше минус двадцать градусов по Цельсию. Снабжение в северных посёлках было отменное, таких товаров, как здесь, нельзя было купить даже в Москве. Как-то раз Влад решил сосчитать количество сортов одних только шоколадных конфет, но, перевалив за полусотню, перестал. Зубы и сейчас у Влада были невесть какие – он уже понял, что это причина неумеренного потребления сладкого – в день он съедал, в обязательном порядке, двести - триста граммов шоколадных конфет, выпивал с пол-литра сгущённого молока, причём не в банках, жидкого и белого, а в бочках, густого, как варенье и жёлтого, куда с трудом вонзалась столовая ложка. Всё это Влад заедал пачкой сахара – рафинада, тающего во рту и безумно вкусного, не уступающему по вкусовым качествам шоколадным конфетам. Такой рацион питания мог какие угодно зубы довести до деградации, что уж говорить о человеческом детёныше! Не умереть в сладком голоде организму Влада не давала замороженная оленья туша, висевшая в пристроечке перед входной дверью в квартиру, где Влад жил со своими родителями. Тушу покупала обычно мама, олень был нежирным и считался диетическим, на что дома, правда, никогда внимания не обращали. Отец Влада был из Ставрополья, из деревни и не считал диетическое мясо полезным. Вот свинья – это да, это совсем другое дело! Сало и жир! Это полезно! Такого же мнения была и мама Влада. Но раз в магазине была оленина, которую на материке никто и никогда не видел, то почему бы и её не есть? И олень висел, время от времени пополняя своим диетическим мясом рацион питания и разнообразя его. А заодно и помогая Владу, который иногда вступал в конфликт с родными, а конкретно - с мамой, которая по совместительству была его учительницей в школе и даже иногда вызывала его родителей для беседы, делая об этом запись в дневнике. Дома Влад давал дневник отцу и кивал на маму.
- Папа, тебя мама в школу вызывает!
Из дома убегать было некуда, вокруг на сотни километров тянулась тундра и вечная мерзлота, с одной стороны вообще бежать мешал великий Ледовитый океан с Северным полюсом посредине. Поэтому единственным способом противодействовать воспитательному процессу над собой у Влада оставалась голодовка. И он её регулярно объявлял, чтобы отстаивать свою независимость. Вот тут-то и спасала оленина! Со строганиной Влад уже давно был знаком и теперь, голодая, приходил домой в отсутствии родных, нарезал себе тонкими ломтиками сырого оленьего мяса и ел его много и жадно, обмакивая ломтики красного деликатеса в соус из томатной пасты, перца и соли, самим же и приготовленный. Ну, ещё и немножко сгущённого молока из бочонка! Мама приходила домой с работы, видела постепенно таящую с боков тушу оленя и внимания на голодовку, к разочарованию Влада, абсолютно не обращала. Мама, цивилизованный учитель, была современной и не считала национальное чукотское блюдо – сырое оленье мясо, строганину, диким первобытным блюдом, сама частенько лакомилась им. Поэтому голодовку Влад через три дня заканчивал, она становилась бессмысленной и однообразной...
Кто-то коснулся его рукой. Над ним стояла стюардесса, мило улыбаясь.
- Не желаете ли перекусить? – обратилась она на английском. Влад кивнул и стюардесса протянула меню. Просмотрев глянцевые листки, Влад заказал обед и улыбнулся, отдавая меню. Когда стюардесса ушла, Влад начал приходить в себя и огляделся. Тряски не было не то, чтобы сильной, она не существовала никогда! Влад сидел в таком же… Нет, не в таком! Как и в АН-24, здесь были два ряда кресел, по два кресла в ряду, вдоль бортов, вдоль иллюминаторов. Только каждое кресло располагалось в метре друг от друга, со столиками, с высокими спинками, откидывающимися практически горизонтально. Влад привстал и взглянул назад, за матерчатую толстую штору. Там находилась кухонька, где суетились две стюардессы, сразу разулыбавшихся до ушей, увидев его. А за ними, тоже за приоткрытой чуть шторкой, был второй салон, уже с тремя рядами кресел, по три кресла в ряду! Влад автоматически улыбнулся и вернулся обратно, сев в своё кресло. Язык? Что сказала ему стюардесса? Он сел не в своё кресло? По-английски? И он ей ответил по-английски? Не в своё кресло? На чужое место? Влад оглядел себя – тёмный костюм, брюки и пиджак. Чёрные кожаные туфли. Карман? Паспорт. Заграничный. Фамилия – его, фотография… Взрослый человек. Но – он! И билет, авиабилет! Из Каракаса на Кубу. Мыслей не было, в голове был вакуум. Пустота. Космос. Барабан. В барабан постучалась стюардесса, прикатившая тележку.
- Ваш заказ, мистер! – всё также по-английски произнесла стюардесса и поставила перед Владом подносик с едой, ─ Не желаете что-нибудь выпить – вино, виски?
- Нет, спасибо, – ответил ей также по-английски Влад, – Если можно – пепси?
- Пожалуйста! – подала стюардесса бутылочку. Улыбнувшись, она покатила тележку дальше.
Влад снова открыл паспорт, вглядываясь в фотографию. Потом раскрыл авиабилет и посмотрел на дату полёта. Всё стало понятно. По крайней мере, понятно, чьё место он занял. И когда он это место занял. Времени, если всё это ему не снится, терять было нельзя – самолёт марки АН-24 мог в любой момент преодолеть зону турбулентности, вырвавшись из облаков со снежным зарядом и непредсказуемыми последствиями или особенностями! Думать Влад умел быстро – не зря учился в физико-математической школе при НГУ в Академгородке, и учился хорошо! Рядом лежал дипломат с кодовым замком. Закрыв глаза, Влад взял дипломат в руки, перекручивая колёсики замков. Пальцы автоматически набрали нужный код и замки открылись. Бумаги, лежащие там, Влад просто просматривал, долго на них задерживаться было нельзя. Не теряя времени, он хватал с подносика сыр, колбасу, котлеты из вкуснейшего куриного или индюшиного мяса и глотал, не пережёвывая. Время не ждало! Перелистывая страницы, одну за другой, Влад не вдавался в подробности, он просто запоминал. Пытался запомнить. Пытался просмотреть, зная, что потом он это всё обязательно вспомнит! Если потребуется, если что-то не так будет, если вдруг ошибка будет! Правда, это будет так не скоро…
Влад листал и листал, и запоминал…
- Дамы и господа, наш самолёт… ─ начала объявлять о начале снижения для посадки в Сан–Доминиканской республике Боинга-747 стюардесса. Влад взял в руки шариковую ручку с аббревиатурой какой-то компании и покрутил перед глазами. «President WBA D. Mendoza» прочитал он надпись. «Caracas. Venezuela». Влад захлопнул чемоданчик, положил на место и встал. Он должен был увидеть себя в зеркале. Неужели он такой, как на фотографии в паспорте?
- Где туалет? – спросил Влад стюардессу, опять же по-английски.
Профессиональная улыбка очень шла вежливой мулатке. В кабинке было просторно и светло, пахло духами. Влад посмотрел в зеркало и отшатнулся – это был он! К горлу подкатил комок – ну и что ему теперь делать? Влад закрыл глаза и набрал в ладони воды из краника над умывальником. Проглотив комок, он вздрогнул – это качнулись стены кабинки, заставив его схватиться за края умывальника. Сквозь проём приоткрытой двери был слышен монотонный гул двигателей самолёта. Влад вышел из кабинки, удивившись, вспомнив, что закрывал её на задвижку и прошёл по узкому проходу на своё место. И только когда сел, обратил внимание на тесноту – ноги упирались в спинку переднего кресла, а подлокотники просто сдавливали бока.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолёт прошёл зону турбулентности, можете отстегнуть привязные ремни. Сейчас вам будут предложены обед и прохладительные напитки! Пожалуйста, переведите спинки кресел в вертикальное положение и приготовьте откидные столики, они находятся перед вами в спинке впереди расположенного кресла.
Что-то мешало Владу, его рука была сжата в кулак. Разжав руку, Влад увидел красивую, явно подаренную кем-то, заграничную фирменную ручку. Он прочитал надпись ещё раз. Потом оглядел себя и улыбнулся. Он был в своём кресле! На своём месте! От обеда Влад отказался, чем очень удивил стюардессу. Есть он не хотел абсолютно, хотя за несколько часов ожидания в магаданском аэропорту не съел ни крошки. Влад теперь знал, кто будет президентом Всемирной Боксёрской Ассоциации, WBA, через двадцать лет! И кое-что ещё знал, осталось только немного подождать. Всего каких-то двадцать лет! И –пару часов до посадки на Мысе Шмидта! Только рассказывать об этом никому, как и о походе тогда, втроём, к белой медведице, даже родителям, не стоит!
Может, лет через двадцать? Или, ещё лучше, через тридцать...