ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. PAS КАК «СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ» ЗАЛОЖНИКА (2)

ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ ДОКТОРА КРЕЙГА ЧИЛДРЕССА

Возмездие

Если ребенок демонстрирует влечение  к целевому  родителю или даже недостаточный отказ от этого родителя, нарциссический/пограничный родитель ясно укажет с помощью проявления  ненависти и враждебности к ребенку, что ребенок отклонился от приемлемых границ и нелоялен к их союзу путем «отказа от» целевого родителя. В мире заложника, если ребенок связывается каким-то образом  с целевым родителем, это означает предательство нарциссического/пограничного родителя и эта связь с целевым  родителем или даже недостаточный отказ от целевого родителя приведет к наказанию ребенка заложника нарциссическим/пограничным родителем.

Если ребенок демонстрирует стремление  к целевому  родителю или даже недостаточный отказ от него, тогда нарциссический/пограничный родитель будет психологически наказывать, мучить ребенка. Психологическое наказание ребенка за недовольство нарциссического/пограничного родителя может принимать несколько форм:

1) Индукция вины: нарциссический/пограничный родитель вызывает у ребенка чувство вины, представляя что ребенок был «уязвим и ранен» якобы «оскорбительными» действиями целевого родителя. Нарциссический/пограничный родитель заставляет ребенка выбирать стороны. Если ребенок дружит с другим родителем или даже охотно идет на общение с  другим родителем, следовательно,  ребенок  отказывается от «раненого» и страдающего нарциссического/пограничного родителя.

Этот метод индукции чувства вины типичен для родителей  пограничного типа, в то время как родитель нарциссического стиля обычно стремится к более активному и прямому сообщению враждебности - отказу от ребенка в качестве возмездия за дружбу  ребенка с целевым родителем, или потому, что ребенок недостаточно отказывался от него.

2) Психологическое отторжение ребенка: в ответ на связь ребенка с целевым  родителем или недостаточную демонстрацию отказа  ребенка от целевого родителя нарциссический/пограничный родитель активно отталкивает  ребенка.
Например, если ребенок не проявляет активного сопротивления к общению с   другим родителем или не критикует другого родителя после этих посещений, ребенок будет подвергнут отторжению и ответной  враждебности от нарциссического/пограничного родителя. Это как если бы заложник должен сделать телевизионное заявление, осуждающее предполагаемое «зло империалистов», в то время как за камерой, за ним наблюдает отвергающий родитель. Если по мнению отчуждающего родителя заявление на камеру сделано заложником недостаточно критично, то заложник сталкивается с интенсивным возмездием от отчуждающего родителя после того, как камера будет выключена.

Для ребенка метафорическая камера включена всякий раз, когда происходит посещение целевым родителем,  всякий раз, когда ребенок находится на публичном показе терапевтам и адвокатам, и, конечно,  на «грандиозном шоу» для судьи. Когда при посещении целевым  родителем роль ребенка перед камерой требует, чтобы ребенок протестовал и сопротивлялся общению с целевым родителем,  ребенок должен умолять не «принуждать» к посещению его другим родителем. Ребенок кричит, убегает, отказывается выходить из машины отчуждающего родителя - все это под его наблюдением для метафорической камеры. Если игра  ребенка перед  камерой не соответствует требованиям отчуждающего родителя, тогда ребенок сталкивается с сильным возмездием, когда ребенок остается снова один на один с отчуждающим родителем. Целевой  родитель не может защитить ребенка от этого ответного удара. Хозяин один. Когда ребенок возвращается от посещений целевого  родителя, метафорические камеры снова включаются, и ребенок должен активно критиковать и унижать целевого  родителя. И, опять же, если это не соответствует требованиям  отчуждающего родителя, ребенок сталкивается с интенсивным наказанием. Никто не может защитить ребенка. Заложник один.

3) Интенсивный нарциссический и пограничный гнев: проявления у ребенка любой формы влечения к целевому  родителю, включая недостаточные проявления отказа от целевого родителя, встречается с активным нарциссическим или пограничным гневом личности психически нездорового родителя. Нарциссические и пограничные формы гнева чрезвычайно интенсивны. Это гораздо более интенсивные формы гнева, чем испытывают и демонстрируют большинство людей в нормальном психическом диапазоне. Кроме того нарциссические и пограничные формы гнева отличаются друг от друга.

Нарциссический гнев может быть подавлен, но содержит подводное течение - явно сильную  враждебность и ярость, которая сигнализирует о внутренней мотивации полностью уничтожить свою цель, которая в этом случае является ребенком. Нарциссический гнев с оттенками отвержения, что является интенсивной эмоцией висцерального отталкивания. Интенсивность нарциссического гнева может быть передана моментом, в котором ярость, отвращение и желание уничтожить цель объединены и сфокусированы на ребенке. Для ребенка, получающего интенсивность нарциссического гнева, опыт является чрезвычайно сильным и ужасным. Эмоция гнева сообщает об отказе, а добавление отвращения сигнализирует о висцеральном отталкивании родителя к ребенку.

Дети хотят, чтобы их любили родители. Если  ребенок получает родительский сигнал отвержения себя, сигнал того, что родитель хочет уничтожить ребенка, это оказывает чрезвычайное влияние на ребенка. Ужасный опыт для ребенка - быть причиной нарциссического родительского гнева, смешанного с висцеральным родительским отвержением ребенка. Этот гнев настолько интенсивен, что его проявление сильно мотивирует ребенка никогда не отклонятся за пределы желаемых границ, опасаясь получения такого  проявление нарциссического гнева от родителя.

Исключительная  манипулятивная сила нарциссического гнева заключается в его сочетании с нарциссической чрезмерностью Когда же ребенок отклоняет посещения  целевого родителя или критикует (ругает) целевого родителя, ребенок психологически «вознаграждается» родительскими проявлениями радостного изобилия и привязанности от нарциссического/пограничного родителя. Хотя словесно желание отказа ребенка от целевого родителя  нарциссическим/пограничным родителем не высказывается, т.е.  он никогда не  говорит: «Я рад, что ты не хочешь быть с другим родителем», но неявно утверждает совершенно ясно для ребенка: «Делай как я хочу, я и я буду любить тебя, если я буду недоволен тобой, и я буду мучить тебя; твой отказ от целевого родителя радует меня».

Кроме того, со временем психологическое слияние ребенка с нарциссическим родителем становится полным, ребенок перестает различать границы своей личности и границы личности своего родителя
 Недовольство нарциссического родителя может вызывают чрезвычайно болезненное возмездие, а психологическая капитуляция  и слияние с нарциссическим/пограничным родителем предоставляет ребенку замечательные чувства мощного самоиндуцирования, величия и, самое главное, безопасности от нарциссического гнева.

Пограничный гнев хаотичен, иррационален и резок. Гнев пограничного родителя по отношению к ребенку, если ребенок не демонстрирует достаточного отказ от целевого родителя, вероятно, появится как «взрыв» ярости, едкий купорос, вылитый непосредственно на ребенка, который может сохраняться  длительное время. Ребенок понимает, что лучше всего избегать хаотического гнева и иррациональных критических утверждений, направленных на себя от психически дезорганизованного и иррационального родителя.

Родитель пограничного стиля также награждает ребенка за то, что он угодил ему. Когда ребенок радует родителя пограничного стиля, тогда этот родитель становится гипер-ласковым, целует, обнимает ребенка, выражая безмерную любовь и демонстрируя  чрезмерную  привязанность к ребенку. Ребенок становится окончательным воплощением любимого объекта. При недовольстве пограничного родителя  ребенок испытывает  хаотичные эмоциональные тирады враждебного отторжения и иррационального гнева. Ребенок раскачивается на  «эмоциональных качелях»  от бесконечно возлюбленного до окончательного отвергнутого и презираемого. Под воздействием этих условий ребенок быстро приходит к пониманию того, что делать, чтобы сохранить родителя пограничного стиля в регулируемом состоянии (т. е. ребенок становится  «регулирующим другим» для родителя личности пограничного типа).
Ребенок учится становиться тем, кем хочет нарциссический/пограничный родитель, ребенок учится постоянно успокаивать нарциссического/пограничного родителя демонстрацией его родительской ценности (то есть ребенок обеспечивает постоянное «нарциссическое питание» для родителя) и ребенок постоянно успокаивает нарциссического/пограничного родителя через гипер-нежные проявления любви, тем, что никогда не откажется от этого родителя. Однако ребенок проявляет повышенную бдительность путем  мониторинга настроений и психологического состояния нарциссического/пограничного родителя,  ребенок учится «читать» подсказки нарциссического/пограничного родителя о том, что ребенок должен думать, как ребенок должен реагировать, а также то, что нарциссический/пограничный родитель ожидает от ребенка,  чтобы сохранить нарциссического/пограничного родителя в регулируемом состоянии.
«Вместо того, чтобы прямо сказать  ребенку, что делать или думать,  психологически контролирующий родитель использует косвенные намеки и реакцию на индукцию вины или на отказ от любви, если ребенок отказывается подчиниться. Короче говоря, такой  родитель стремится манипулировать мыслями ребенка и его чувствами таким образом, чтобы психика ребенка соответствовала желанию родителя ». Кериг П.К. (2005).

Фокусом внимания ребенка становится поддержка эмоциональной регуляции нарциссического/пограничного родителя для избегания его  хаотической декомпенсации во враждебную, пугающую  и хаотическую ярость. Ребенок используется нарциссическим/пограничным родителем как «регулирующий другой» для удовлетворения эмоциональных и психологических потребностей этого родителя.

Идентификация с заложником

Абсолютная власть отвергающего родителя полностью аннулирует  силу целевого  родителя и позволяет не исполнять Приказы суда. Это  ясно демонстрирует ребенку уязвимость и безнадежность спасения  из хаотического мира произвольно определенных и вечно меняющихся истин, в котором ночь может быть днем, а черный может быть белым, основанных исключительно на утверждениях нарциссического/пограничного родителя.  В этом мире  ребенок может быть подвергнут психологическому наказанию в любое время за неспособность удовлетворения  потребностей такого родителя. В этом  опасном, хаотичном  и перевернутом мире ребенок получает мощные психологические награды и нарциссические излишества,  пограничные проявления гипер-ласковой «любви» только психологически подчиняясь нарциссическому/пограничному родителю, тем самым создавая психологическую среду, необходимую для того, чтобы вызвать полный психологический ступор у  ребенка (т.е. паралич личной воли) и подчинение  потребностям и желаниям «террориста». Ребенок не смеет отклоняться от психологического состояния, требуемого нарциссическим/пограничным родителем, из страха родительского возмездия, ребенка соблазняют психологические награды и безопасность, предлагаемые за капитуляцию в принятии психологического состояния, желаемого «террористом», т.е. нарциссическим/пограничным родителем.

Таким образом, ребенок становится психологически слитым отражением нарциссического/пограничного родителя («Я буду тем, кем вы хотите, чтобы я был»), чревовещателем, марионеткой, произносящим слова и демонстрирующим отношения нарциссического/пограничного родителя. Если мы не можем показать  ребенку, что мы сильнее, чем «террорист», если мы не можем защитить ребенка  от интенсивной психологической манипуляции и контроля поведения со стороны  нарциссического/пограничного родителя, то ребенок сам должен делать все, что необходимо для психологического выживания в хаотичном, опасном, перевернутый мире нарциссического/пограничного родителя. Как мы можем просить заложника игнорировать  волю «террориста», если мы не сможем защитить заложника, защитить ребенка от возмездия, который обязательно будет следовать от нарциссического/пограничного родителя?
Первое требование в любой ситуации с заложниками, физическими или психологическими, заключается в том, что мы должны сначала освободить заложника и обеспечить защиту от террориста. Только тогда мы сможем просить у ребенка подлинности проявления чувств.

Самоидентификация ребенка с «террористом» аналогична «Стокгольмскому синдрому», при  котором заложник полностью принимает взгляды террориста, даже до того, что  рассматривает  полицию не как своих спасателей, а как своих врагов. Ребенок находится в психологической ситуации заложника и психологически принуждается к полной капитуляции террористу, т.е. воле и потребностям нарциссического/пограничного родителя. Ребенок не смеет отклоняться от искаженной самоидентификации с террористом, против  союза «мы против них».
Поскольку  ребенок остается заложником, то  должен выжить в мире нарциссического/пограничного родителя, т.е  ребенок должен делать все, что необходимо для выживания.

Если ребенок отклоняется от желаемого психологического состояния, требуемого  родителем, то подвергнется интенсивному возмездию.
Полная психологическая капитуляция заложника  нарциссическому/пограничному родителю – это  единственный способ, которым ребенок может достичь психологической безопасности. Когда ребенок переходит к полной самоидентификации с нарциссическим / пограничным родителем и видит мир так же, как и нарциссический/пограничный родитель, тогда ребенок будет в безопасности от нарциссической/пограничной ярости, отторжения и неопределенности. Затем ребенок будет вознагражден грандиозными похвалами и гипер-ласковой «любовью» от (опасного) нарциссического/пограничного родителя. Если личность ребенка сливается с личностью нарциссического/пограничного родителя, ребенок находится в безопасности. Ребенок сдается, потому что ребенок должен сдаться. Полная капитуляция – это единственный способ для ребенка обеспечить его или ее психологическую безопасность и выживание во враждебном и опасном межличностном мире жизни с нарциссическим / (пограничным) родителем.

И как только ребенок с психологической точки зрения становится  личностью, желаемой   нарциссическим/пограничным родителем, то это означает, что  «террорист-инспектор» усвоен в саму ткань психики ребенка и воспринимается как всегда присутствующий, скрывающийся в глубинах  психики ребенка, всезнающий и всемогущий. Даже сама мысль о связи с целевым родителем становится слишком опасной. Террорист будет знать об этом, увидит. Единственная безопасность – это полная капитуляция. Ребенок полностью подчиняется психологическому  контролю и идентифицирует себя  с террористом, что проявляется в «Стокгольмском  синдроме» при полной идентификации заложника с террористом.

Эксплуатация вызванных у ребенка симптомов

Как только достигается полная психологическая капитуляция ребенка перед  нарциссическим/пограничным родителем, тогда этот родитель  начинает использовать симптоматический отказ от другого родителя, а ребенок используется как «человеческий щит» против внешних сил, которые стремятся освободить ребенка из  психологического плена. Ребенок должен взять на себя роль лидера в инициировании отказа от другого родителя («Я не хочу посещать другого родителя. Мне нужно идти?» «Я не хочу идти. Я ненавижу другого родителя»). И когда целевой  родитель возражает против нарушения его или ее отношений с ребенком, заложник обязательно принимает участие в шоу для общественного потребления, терапевтов и адвокатов: «Я ненавижу свою мать, она ужасный родитель. Она меня унижает и оскорбляет. Я хочу быть с моим отцом. Мой отец замечательный».
Или наоборот: «Я ненавижу своего отца, он ужасный родитель. меня унижает и оскорбляет. Я хочу быть с матерью, она замечательный родитель. Мы очень любим друг друга».

Заложник озвучивает усвоенные  убеждения и желаемые выражения своего террориста, который просто при необходимости «включает камеру», контролируя публичные заявление заложника.  Если заложник преуспевает в этом шоу, тогда его ждут удовольствия и всяческие потакания. Однако если заявления заложника  метафорической камере терапевтов, адвокатов и судей не соответствуют  требованиям  нарциссического/пограничного родителя, тогда ребенок сталкивается с возмездием. И ребенок одинок и незащищен.

Как только ребенок сдается, тогда вызванное ребенком отвержение  другого родителя может эксплуатироваться нарциссическим /пограничным родителем, для достижения полной власти, контроля и господства над целевым  родителем, чтобы добиться победы.

Интенсивный отказ ребенка от другого родителя дает абсолютную власть нарциссическому/пограничному родителю для того, чтобы полностью аннулировать как родительские права другого родителя, так и полномочия судебных распоряжений. Симптоматический  отказ  ребенка от другого родителя эксплуатируется нарциссическим/пограничным родителем для получения полной власти над ребенком, т. е. полного владения нарциссическим объектом, как бы достижения психологического рабства ребенка. Ребенок представляет собой нарциссическую собственность, символ победы со стороны нарциссического/пограничного родителя над другим родителем.

И если мы попытаемся спасти ребенка от психологического рабства через терапию, мы столкнемся с  заявлениями, сделанными заложником для общественного потребления терапевтов и адвокатов. Если терапевт принимает эти заявления  как истинные, то терапевт вступает в сговор с психопатологией. Если, с другой стороны, терапевт не принимает эти заявления об отказе от другого родителя за истину и попытается нажать на ребенка для изменения, для восстановления связи  с целевым - отвергнутым родителем, то процесс терапии будет только дальше подвергать ребенка возмездию со стороны нарциссического/пограничного родителя за любую попытку связи ребенка с отвергаемым  родителем.

Если терапия не доверяет и не соответствует  публичным заявлениям ребенка, сделанными ранее, то террорист потребует, чтобы ребенок отказался от терапии и терапевта. Ребенок начнет жаловаться на лечение, что терапевт недостаточно «понимает»,  ребенок начнет активно сопротивляются терапии и терапевту. Тот же процесс индуцированного отвержения, который используется для аннулирования прав целевого родителя, будет использоваться для аннулирования лечения. В конце концов, это работает.
И если ребенок достаточно критичен и не отказывается от терапии, тогда ребенок подвергается воздействию возмездия от нарциссического/пограничного родителя. Если получена польза  от лечения, то есть ребенок принимает посещения  целевого родителя, если ребенок перестает сопротивляться терапии, тогда ребенок подвергается возмездию со стороны террориста, который контролирует заложника путем  заявлений ребенка, сделанных перед метафорической камерой для общественного потребления.

Поместив  ребенка на передовую в войне против целевого родителя нарциссический/пограничный родитель может отрицать свою ответственность за это и использовать ребенка как «человеческий щит», чтобы помешать усилиям по изменению положения  заложника. Чем большее давление применяется для изменения ситуации, в которой находится ребенок,  тем большее давление со стороны нарциссического/пограничного родителя применяется к ребенку, чтобы противодействовать этому, так что терапия угрожает еще более ухудшить положение ребенка. Терапия становится игрой «кошки с мышкой»,  игрой с психическим здоровьем ребенка.  Нарциссического/пограничного родителя не остановит даже  разрушение психического здоровья ребенка. Терапия должна быть неэффективной, иначе мы только ухудшим положение ребенка. Если мы попытаемся изменить отношения ребенка с целевым родителем, мы либо подвергнем ребенка возмездию от нарциссического/пограничного родителя, если ребенок сотрудничает с нами, либо  мы разрушим психику  ребенка за счет давления, оказываемого на  ребенка за связь с целевым родителем и страха ребенка за возмездие от нарциссического/пограничного родителя, если ребенок сотрудничает с терапией.  
Пока ребенок является заложником, ребенок должен отвергать целевого родителя. Если мы не сможем освободить  заложника, то мы не можем просить заложника игнорировать волю террориста. Целевой родитель слишком опасен для ребенка, который должен найти способ психологического выживания в мире нарциссического/пограничного родителя. «Отчуждение родителей» не является вопросом о содержании ребенка и общении с ребенком, это вопрос защиты детей.

Ответственность профессионалов в области здравоохранения

Специалисты по психическому здоровью должны прекратить свое соучастие в молчании о психологическом насилии над ребенком  со стороны  нарциссического/пограничного родителя, формально признавая связанные с этим вопросы для защиты детей от психологического  насилия в суде