ДЖЕНИФЕР ХАРМАН И ДР. ЭКСПЕРТИЗА, ПРОФИЛАКТИКА И ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПРИ РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ

Доктор философии Дженифер Харман является доцентом кафедры психологии в Университете штата Колорадо (США). Она получила докторскую степень по социальной психологии в Университете штата Коннектикут в 2005 году и специализируется на изучении семейных отношений. Она также имеет две степени магистра в Педагогическом колледже Колумбийского университета по психологическому консультированию и несколько лет работала консультантом по вопросам семьи и токсикомании. Доктор Харман – известный ученый, она опубликовала много рецензируемых статей и глав книг, регулярно представляет свои исследования на научных конференциях по всему миру. В течение последнего десятилетия основное внимание ее исследований уделялось изучению отчуждения родителей.

Доктор философии Эдвард Крук является доцентом социальной работы в Университете Британской Колумбии (Канада) и специализируется на детской и семейной политике. Будучи семейным социальным работником в Канаде и Великобритании, он работал в области социального обеспечения, защиты детей, занимался школьной социальной работой, социальной работой в больницах и семейными консультациями. В настоящее время он преподает и практикует в области медиации и наркомании. Он автор многих книг, в том числе «Равные родительские права: социальная справедливость после развода». Он является президентом Международного совета по вопросам совместного воспитания.

Доктор философии Дениз Хайнс занимается исследованиями насилия в семье и сексуального насилия с акцентом на профилактику, вмешательство и государственную политику. Она является доцентом кафедры психологии в Университете Кларка (США).

ДЖЕНИФЕР ХАРМАН И ДР. РОДИТЕЛЬСКОЕ ОТЧУЖДЕНИЕ: НЕПРИЗНАННАЯ ФОРМА НАСИЛИЯ В СЕМЬЕ (Часть 7)

Jennifer J. Harman университет штата Колорадо

Edward Kruk университет Британской Колумбии

Denise A. Hines университет Кларка

Источник: Psychological Bulletin, APA 2018, Vol. 144, No. 12, 1275-1299

http://dx.doi.org/10.1037/bul0000175

Этот документ защищен авторским правом

Автор: Американская Психологическия Ассоциация (АРА) или один из ее членов.

Эта статья предназначена исключительно для личного использования и не предназначена для коммерческого распространения

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ:

ОР – отчуждающий родитель, родитель, который выполянет действия, приводящие к отчуждению ребенка (детей) от второго родителя (целевого)

ЦР – целевой родитель, родитель который теряет детско-родительские отношения с ребенком (детьми) в результате действий отчуждающего родителя.

IPV – семейное насилие со стороны интимного партнера или родителя

Экспертиза

Паттерны агрессивного поведения более информативны для целей экспертизы, чем отдельные события, поскольку только паттерны могут продемонстрировать, имело ли место злоупотребление (Tolman, 1992 год).

К сожалению, специалисты-эксперты по детско-родительским отношениям часто сосредоточивают свое внимание на отдельных случаях жестокого обращения с детьми и IPV, а не на моделях жестокого обращения (Pence, Davis, Beardslee, & Gamache, 2012), что может сделать маловероятным, что они будут идентифицировать родительское отчуждающее поведение, когда оно имеет место.

Например, если родитель говорит что-то негативное о другом родителе ребенка, эксперт должен оценить, насколько такое поведение является ответной и дискретной реакцией (пусть и не очень здоровой) на поведение другого родителя (и поэтому не является родительским отчуждающим поведением), или же такое поведение является частью большого набора методов агрессивного поведения, используемых в течение длительного периода (что делаяет такое поведение отчуждающим другого родителя). Важно рассматривать действия, а не только слова и утверждениях, сделанные членами семейной системы, и рассматривать, как эти модели поведения выражаются в семейной системе, где разница в силе между родителями асимметрична, причем ОP обычно имеет больше власти, чем ЦP (Warshak, 2015c).

В дополнение к этому специалисты в области психического здоровья значительно отличаются от жертв в их восприятии психологической агрессии (которая является наиболее распространенной формой отчуждающего поведения), поскольку жертвы часто основывают свои мнения на намерениях виновного в таком поведении, а не только на самом поведении. Когда жертва ищет вмешательства, то она гораздо больше имеет информации (исторической подоплеки), чем профессионал, который имеет в своем распоряжении меньшее число поведенческих примеров, с помощью которых можно составить мнение и сделать вывод о намерении (Follingstad & DeHart,2000). К сожалению, жертва часто не может получить вмешательство от специалистов по психическому здоровью из-за неспособности профессионалов правильно диагностировать проблему.

Хотя есть предварительные данные, что существуют определенные модели отчуждающего поведения, используемые отдельными типами людей (например, нарциссические родители; Baker, 2006a), необходимы дополнительные исследования для определения того, существуют ли конкретные модели агрессивного поведения, которые используют различные типы ОP, какие типы или кластеры поведения создают наибольший ущерб, как часто используются различные стратегии и какие адаптивные и защитные факторы существуют для ЦР и детей, чтобы противостоять родительскиму отчуждающему поведению ОP.

Для эффективной экспертизы того, происходит ли отчуждение родителей, необходимы эмпирически подтвержденные и уточненные инструменты экспертизы, учитывающие эти закономерности и нюансы.

Профилактика и вмешательство

Понимание намерения имеет важное значение для предотвращения агрессии. Например, наказание преступников, совершивших нападение из-за невозможности управления собственным гневом, будет эффективным только в том случае, если причина первоначального нападения была связана с неспособностью управлять своим гневом или конфликтом. Очевидно, что защита от вреда должна быть первоочередной задачей не только для ребенка, но и для всей семейной системы. В тех случаях, когда есть жестокий родитель, недостаточно обеспечить терапию только ребенку или родителю, который является жертвой от жестокого обращения (ЦР). Семейный системный подход (например, Burnette, 2013) является предпочтительным методом лечения, предусматривающим оказание помощи правонарушителю и жертвам с целью предотвращения причинения им в будущем вреда.

Первичная профилактика.

Образовательные программы для подростков и кампании в средствах массовой информации обычно используются в качестве форм первичной профилактики хулиганства (Saracho, 2017) и IPV (Whitaker и др., 2006), и может быть использованы для профилактики родительского отчуждения.

Хотя были выявлены многие факторы риска жестокого обращения с детьми, мало что известно о факторах, которые могут защитить детей от жестокого обращения. Однако имеется достаточно эмпирических доказательств того, что эмоциональная доступность родителей, признание их проблем, готовность родителей искать поддержку, поддержка для бабушек и дедушек и расширенной семьи, а также доступная психиатрическая помощь могут помочь предотвратить случаи жестокого обращения с детьми. Кроме того, существуют родительские вмешательства, которые успешно предотвращают злоупотребление (например, Mendelson & Letourneau,, 2015). В литературе относительно мало внимания уделяется общественным и социальным факторам защиты от злоупотреблений. Важным моментом первичной профилактики РА являются образовательные программы в школах и обществе по эффективному совместному воспитанию детей как в супружеской паре, так и с родителями, проживающими раздельно до того, как родительское отчуждающее поведение начало сказываться на ребенке (в легких случаях).

Клиническое вмешательство.

Каждый ребенок имеет основное право и необходимость иметь безопасные и основанные на любви отношения со своими родителями, и в таком праве не может быть отказано одному из родителей без достаточных оснований, таких, как злоупотребление или пренебрежение по отношению к детям. Такой отказ является формой насилия над детьми и связан с родительским отчуждающим оведением в отношении детей, и такие злоупотребления нужно предотвращать (Сборник Договоров Организации Объединенных Наций, 1989).

Спонтанное воссоединение ребенка с ЦР редко бывает успешным при разрушении эмоциональной связи и без примирения обоих родителей (Darnall & Steinberg, 2008). Таким образом, клинические вмешательства необходимы для восстановления поврежденных отношений, возникающих в результате родительского отчуждающего поведения.

Реализация крупномасштабных, основанных на фактических данных клинических вмешательств для решения проблемы жестокого обращения с детьми была сложной задачей, потому что во многих странах мира не хватает специалистов с базой знаний, навыками и опытом, инфраструктурой или финансированием для поддержки таких программ, данных о распространенности, чтобы продемонстрировать масштабы проблемы, и способностью оценивать программы (Mikton и др., 2013).

Был разработан ряд моделей клинического вмешательства для детей с тяжелым родительским отчуждением (например, Friedlander & Walters, 2010), наиболее известна программа Семейных Мостов доктора Warshak (2010).

Программа «Семейных мостов».

«Семейные мосты»-это образовательная и эмпирическая программа, направленная на то, чтобы позволить ребенку иметь здоровые отношения с обоими родителями, удалить ребенка из родительского конфликта и поощрять автономию ребенка, многоперспективность и критическое мышление. Эти меры являются эффективными, поскольку они используют модель жестокого обращения с детьми для лечения. К сожалению, существует мало структурированных вмешательств, если таковые вообще имеются, для лечения средних или тяжелых уровней родительского отчуждения.

Некоторые исследователи утверждают, что некоторые меры, направленные на решение проблемы родительского отчуждения, такие как изменение имеющейся опеки над детьми, не были эффективными и фактически могут причинить длительный психологический вред ребенку (Dallam & Silberg, 2016). Эмпирическая поддержка не была предоставлена для поддержки этих утверждений; действительно, если эта проблема точно понимается как проблема жестокого обращения с детьми, ведь не в лучших интересах ребенка оставлять его в единочестве или в опеке со стороны жестокого родителя. Жестокий родитель нуждается в лечении, чтобы предотвратить дальнейшее насилие, и ребенок должен быть поддержан в восстановлении своих отношений с ЦР. Измерение эффективности мер вмешательства является сложной задачей для всех видов жестокого обращения с детьми и мер вмешательства в случае IPV, поскольку то, что считается “эффективным”, должно соответствовать ожиданиям тех, кто участвует в самом вмешательстве, а также измерять ожидаемые выгоды (Howarth et al., 2015). Терапевты, которые не признают родительское отчуждение жестоким обращением с детьми и которые используют традиционные терапевтические подходы для его лечения, часто наносят дополнительный вред детям и семьям (Moore, Ordway, & Francis, 2013). Также те, кто полагает, что эта форма насилия в семье носит взаимный характер, часто терпят неудачу в своих попытках семейной терапии такой семьи (Warshak, 2015а). Изменение поведения ЦР, когда он является жертвой, равносильно лечению жертвы насилия или изнасилования. Виновному в совершении насилия разрешается продолжать действовать агрессивно и злоупотреблять властью в семье. Обвинять и лечить жертву насилия в одиночку-это не выход.

Специалисты утверждают, что родительское отчуждение является серьезной формой эмоционального насилия над детьми (например, Johnston, 2003) и что эта проблема должна решаться системой защиты детей. Мы расширяем эту позицию, заявляя, что отчуждение родителей является вопросом защиты детей, который требует внимания со стороны органов по защите детей таким же образом, как и другие формы жестокого обращения с детьми и безнадзорности. Защита детей-это спорная область, сосредоточенная на передовой практике с использованием”наилучших интересов ребенка“ (удаление ребенка из токсичной среды) в отличие от ”наименее разрушительного" (поддержка родителей/сохранение семьи) подхода к жестокому обращению с детьми и безнадзорности (Kruk, 2011а). В обзоре литературы, относящейся к лучшим практикам для терапевтов и практикующих юристов по решению проблемы родительского отчуждения, изменению статуса содержания/проживания детей, находящихся в первичном или равном совместном уходе с ЦР, с последующей систематической семейной терапией (Smith, 2016), является эффективной стратегией для прекращения этой формы злоупотребления (Templar и др., 2017).

Органы по защите детей несут ответственность за обеспечение безопасности и благополучия детей, оказавшихся в семьях, где имеет место отчуждающее поведение родителей. Эти учреждения также несут ответственность за осуществление программ воссоединения семей специалистами-практиками, обладающими специальными знаниями в области воссоединения детей с родителями после отчуждения. Оценка программ вмешательства также необходима для оценки последствий травм и злоупотреблений до и после вмешательства.

Судебные и административные меры вмешательства.

Психологическое насилие часто не выделяется в качестве особой формы насилия в условиях суда и не всегда рассматривается в спорах об опеке над детьми (Verrocchio и др., 2016).

Судебные вмешательства с семьями, где ребенок полностью отвергает ЦР, требуют более интенсивных и совместных партнерских отношений между юристами и специалистами в области психического здоровья, таких, чтобы проблемы конфиденциальности в отношении лечения были изменены для того, чтобы можно было обмениваться информацией о терапевтическом прогрессе с судом (Sauber, 2013;Walters & Friedlander, 2016). Чтобы предотвратить дополнительный конфликт, также необходимы очень конкретные судебные приказы относительно ожиданий для семьи, времени совместного ухода и четких границ для ОР (Warshak, 2015а). При пересмотре опеки над детьми согласно рекомендации практиков (Saunders, 2015) было высказано предположение о том, что совместное воспитание, когда IPV присутствует, позволяет насильнику продолжать злоупотреблять жертвой путем преследования и манипулирования через законные каналы. Хотя эта рекомендация была написана для решения более узкого определения IPV, она может применяться и к таким формам насилия в семье, как отчуждение родителей. ОР часто использует легальные каналы для злоупотребления ЦР, а также профессионалами психического здоровья, социальными работниками и детьми для манипулирования и преследования ЦР. Если специалисты по экспертизе детско-родительских отношений будут продолжать отрицать существование этой формы IPV, миллионы взрослых и детей во всем мире будут по-прежнему страдать от устаревшего семейного законодательства и политики.

Судьи судов по семейным делам также должны быть осведомлены о научных основах экспертной оценки опеки над детьми и давать рекомендации экспертам по оценке для выявления всех форм насилия в семье, включая отчуждающее поведение родителей.

Многочисленные правовые подходы были рекомендованы для решения проблемы родительского отчуждения, но, к сожалению, многие судьи неохотно принимают меры для решения этой формы жестокого обращения с детьми и IPV, потому что они не знают или недооценивают последствий действий ОР на ребенка, и они обеспокоены тем, как их решения будут рассматриваться публично (Lowenstein, 2015). Эксперты также склоняются на сторону "осторожности”, чтобы сохранить статус-кво, и дают рекомендации, которые усугубляют процесс отчуждения, такие как рекомендация психотерапии только для ребенка, а не для лечения семейной системы (Lowenstein, 2015), или оставление ребенка на попечении единственного жестокого ОP. Эта последняя рекомендация основана на ошибочном убеждении, что такие действия уменьшат конфликт, потому что ОP получит то, что он хочет (т.е. полный контроль над ребенком). К сожалению, родительское отчуждающее поведение не прекращается даже тогда, когда у родителя есть весь контроль, и такие рекомендации игнорируют злоупотребления, от которых продолжают страдать дети, проживая с ОP.

Крайне важно обеспечить защиту детей и родителей, являющихся жертвами IPV, в правовых условиях, особенно в тех случаях, когда место жительства ребенка определяется при расторжении брака. К сожалению, определение того, являются ли утверждения о наличии IPV истинными или нет, может быть затруднено, и суды иногда интерпретируют сообщения о наличии IPV, сделанные родителем, как ложные, когда они были истинными, и это может быть использовано против родителя, которым фактически злоупотребляют (Saunders & Oglesby, 2016). В тех случаях, когда выдвигаются обвинения, они зачастую не подкрепляются фактическими доказательствами, поэтому определить их обоснованность сложно. Например, одно масштабное исследование предполагаемых и обоснованных заявлений о применении насилия в отношении детей со стороны родителя в спорных случаях в Калифорнии нашло доказательства того, что утверждения были сделаны против отцов в 23% случаев (только 6% против матерей), и из них только 6% исков против отцов были фактически подтверждены доказательствами (только 3% против матерей; Johnston, Lee и др., 2005).

Авторы также отметили, что существует гораздо большее число необоснованных заявлений о злоупотреблениях, когда речь идет об опеке (месте проживания ребенка), чем тогда, когда этого спора нет. Когда заявления о насилии в семье, будь то о жестоком обращении с детьми, IPV или родительском отчуждении, используются в качестве стратегии для получения опеки и оказываются ложными и необоснованными, исполнитель должен нести ответственность за любые попытки повредить отношениям между ЦР и ребенком, поскольку в наилучших интересах ребенка иметь положительные и здоровые отношения с обоими родителями (Nielson, 2017).

Наш исчерпывающий обзор агрессивного поведения, которое используют ОР, подчеркивает необходимость больших усилий в теоретическом понимании того, почему родители используют такое поведение. Например, эволюционные теории, касающиеся внутрисексуальной конкуренции, были использованы для объяснения того, почему молодые женщины используют косвенные формы агрессии (например, сплетни, клевету) друг против друга (Vaillancourt, 2013). Применимы ли эволюционные теории, касающиеся материнской и отцовской защиты потомства, к этой форме насилия в семье? Аналогично, пожизненная моногамия не характеризует типичные брачные модели для людей, и люди отказываются от дорогостоящих отношений путем развода (Buss, Goetz, Duntley, Asao, & Conroy-Beam,2017). Может ли отчуждающее поведение служить механизмом сокращения личных потерь от развода путем стирания ЦР из жизни ребенка? Некоторые клиницисты предположили, что дети становятся отчужденными из-за патогенного воспитания, что означает, что ЦР часто демонстрирует нарциссические или социопатические тенденции, переживает свою собственную детскую травму (например, злоупотребление) и проблемы привязанности через свои отношения с ребенком. Патогенные родители считают, что они “защищают " ребенка от другого родителя из-за заблуждения, что другой родитель опасен или агрессивен, когда он или она на самом деле таковым не является (например, Childress, 2014). Это последнее мнение не было эмпирически проверено или подвергнуто экспертной оценке, но такие теории, как эти, важны для эмпирической проверки и расширения, с тем чтобы можно было достичь более глубокого понимания проблемы.

Выводы

В заключение следует отметить, что складывается консенсус в отношении того, что отчуждающее поведение родителей является одной из форм насилия в семье. Однако родительское отчуждение не является результатом исключительно индивидуальных действий родителя; его источником также является социальная и правовая политика. Например, родительское отчуждение процветает в ситуациях, когда один из родителей имеет исключительное право на заботу и контроль над детьми, и правовые системы, которые удаляют одного из родителей из жизни ребенка посредством единоличной опеки или решений о месте проживании ребенка, способствуют родительскому отчуждению.

Законы, которые делают совместное воспитание детей планом воспитания по умолчанию, который поддерживают юридическими санкциями наличие у детей двух основных родителей, потенциально могут служить оплотом против родительского отчуждения, потому что это ограничивает злоупотребление властью, которое может произойти, когда родитель имеет полную опеку над ребенком. Благодаря признанию такой формы агрессии, как жестокое обращение с детьми и IPV, защита родителей и семей может быть обеспечена законом, финансируемые исследования могут быть посвящены углублению понимания проблемы и мотивов этой формы насилия в семье, а также разработке и проверке мер вмешательства для решения этой проблемы. Пришло время признать эту форму насилия в семье и уделять внимание потребностям родителей и детей, являющихся жертвами родительского отчуждения.

СТАТЬИ ПО ТЕМЕ

ПОЧЕМУ БЕССИЛЬНА ЭКСПЕРТИЗА ПРИ НАЛИЧИИ PAS У РЕБЕНКА

ДОКТОР СТИВЕН МИЛЛЕР ОБ ОШИБКАХ ЭКСПЕРТОВ В СЛУЧАЯХ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ

ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. ТРЕБОВАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ

ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПЛОХОЙ КЛИНИЧЕСКИЙ ПСИХОЛОГ

АДВОКАТ КЕРИ ЛИНДЕ. ВЫВОДЫ И НАБЛЮДЕНИЯ ИЗ ПРАКТИКИ

EAPAP ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: ОБРАЩЕНИЕ К СПЕЦИАЛИСТУ, НЕ ЗНАЮЩЕМУ О PAS/PA, МОЖЕТ НАНЕСТИ ВРЕД ВАШЕЙ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЮ

ШЕРИЛ МЕФЕРД. ПОРА ДЕЙСТВОВАТЬ, А НЕ РАВНОДУШНО НАБЛЮДАТЬ МУКИ ОТЧУЖДЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ

ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДЕТЕЙ

ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. НУЖНА ЛИ ВООБЩЕ СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ, ЕСЛИ ОНА МОЖЕТ НАВРЕДИТЬ ДЕТЯМ?

ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР: А КАК НАСЧЕТ "ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ"?

Литература см. https://vm-pas.blogspot.com/2020/03/blog-post_6.html