Ты поможешь, учитель?
rmtkink24-57
Даламар в платье; может, кроссдрессинг как кинк, может, просто наличие платья — и Даламара в нем, — а кинки второстепенные, на затягивание корсета, например
Summary
Да что за комедия положений? Он стоит на коленях, оттопырив задницу в женских панталонах, едва прикрывающих зад, перед шалафи, еще и в полузатянутом корсете, какой стыд!
Часть 1. Одевание
— Даламар! — крик Рейстлина раздавался из личных комнат Крисании.
Ученик, оправив камзол, постучался, прежде чем открыть дверь, и получил нетерпеливое:
— Входи, ученик, не время для расшаркиваний.
— Ты звал меня, шалафи? — вежливо поклонился Даламар сначала магу, а затем и Крисании.
— Да, Крисании понадобится сопровождение, чтобы посетить ее храм. Защитишь ее в роще мертвых, да и твои длинные уши не будут лишними.
— Хорошо, шалафи, когда нам отправляться?
— Как только будете готовы. Я подобрал для тебя несколько нарядов из гардероба жрицы, примерь.
— Не глупи, ученик. Как иначе ты попадешь в эту женскую богадельню? Сомневаюсь, что туда пускают мужчин, тем более темных эльфов.
Даламар осознал свой промах и подошел к кушетке, рассматривая предлагаемые одежды. Крисания стояла возле гардероба, немного смущенная, но готовая помочь с выбором.
— Сначала тебе нужно затянуть корсет, Даламар, иначе мои сестры тут же узнают в твоей фигуре мужчину. Хоть ты и очень стройный, но... — жрица замялась и, кажется, немного покраснела, — Я подумала, тебе подошел бы вот этот, в нем есть место для вкладышей, чтобы казалось, что у тебя есть грудь, — она указала на красивый комплект белья белого цвета.
В комплекте, помимо корсета, были еще коротенькие панталончики с рюшами. Мило. И в это он должен одеться? Нет, Даламар привык к самым разным приказам шалафи, терпеть приходилось всякое, но ходить в женском белье??? Когда-нибудь ему хватит смелости сказать "нет", но, видит Нуитари, сегодня не этот день... Что ж, в конце концов, разыгрывать из себя женщину, должно быть, интересный опыт. Говорят, некоторые маги специально в этом практикуются, чтобы умело маскироваться в любом обществе. Так что это задание можно считать и частью обучения, вполне.
— Я помогу тебе одеться. Крисания, оставь нас, — вдруг очнулся Рейстлин, который до этого молча смотрел в окно.
Жрица покинула комнаты и прикрыла дверь. Даламар остался наедине с шалафи.
— Ну, что ты застыл, ученик? Переодевайся.
— Мне прямо... белье тоже снимать?
— Ну, разумеется, не пойдешь же ты в черных панталонах, — раздраженно рявкнул Рейстлин и закашлялся.
Пока шалафи перебирал склянки и пил лекарство, Даламар стянул с себя камзол с рубахой, штаны и сапоги. Остался последний барьер.
— Помоги мне Нуитари, ты как девчонка при первом соитии, — проворчал Рейстлин, а затем подошел и резким движением стянул с ученика исподнее к щиколоткам, опустившись на колени.
У Даламара на мгновение (или несколько, он не знает) перехватило дыхание, а после сердце забилось быстрее обычного. Тело реагировало быстрее мозгов, визуальный образ стоящего перед ним на коленях великого мага, когда сам Даламар безбожно обнажен, тут же отпечатался на подкорке и передал сигнал в нужный орган. Поняв, что вот-вот уткнется эрекцией в лоб шалафи, Даламар резко развернулся на 180 и вышагнул из панталонов, тут же хватая беленькие и натягивая их на себя. Рейстлин может сколько угодно смеяться, что он ведет себя как девственница на свидании, это все равно лучше, чем если бы он обнаружил возбуждение своего ученика.
Смущение Даламара наверняка выдавалось его покрасневшими ушами и шеей. Но, кажется, Рейстлин потерял к этому интерес. Во всяком случае, он молчал, а спиной Даламар видеть пока не научился (жаль, нужно выучить какое-нибудь заклинание).
Чтобы не поворачиваться к шалафи, пока возбуждение не уляжется, Даламар резво схватил корсет и натянул его через голову, правда, трижды запутавшись в завязках по пути. Как вообще женщины одеваются? Крисания живет с ними уже несколько месяцев и ни разу ей не потребовалась помощь! Справившись, наконец, ученик натянул ленты на спине, как только смог, но этого, очевидно, было недостаточно.
— Выдохни, я затяну, — Рейстлин стоял прямо за спиной, и воздух, вылетающий из его легких со словами, щекотал шею Даламара.
О, это вообще не способствовало покою! Наоборот, член окончательно затвердел, когда шалафи ледяными пальцами задел кожу над корсетом, чтобы зацепиться за тесьму. Даламар от неожиданности дернулся вперед, но впереди была кушетка, о которую он запнулся и неловко упал, успев подставить ладони. Поза, в которой он при этом оказался, была весьма провокационная. Да что за комедия положений? Он стоит на коленях, оттопырив задницу в женских панталонах, едва прикрывающих зад, перед шалафи, еще и в полузатянутом корсете, какой стыд!
Рейстлин молчал, и молчание это давило. Даламар никак не мог успокоиться, все было так нелепо, что хотелось телепортироваться из башни прямо сейчас, вот только куда в таком виде? Разве что в Палантасский бордель...
— П-простите, шалафи, — пробубнил Даламар, медленно выпрямляясь.
Конечно, он не мог не коснуться бедер Рейстлина своей пятой точкой, пока вставал. Как неловко, спаси, Нуитари, от этого стыда.
— Я могу продолжить? — ровно поинтересовался Рейстлин, хотя за видимым равнодушием слышалась издевка.
Да он наслаждался смущением ученика, просто смеялся над ним! Скорее бы это закончилось...
Рейстлин принялся методично зашнуровывать корсет, пока Даламар, крепко зажмурившись, старался не думать о том, где его шалафи этому научился.
— Теперь вата, — сказал Рейстлин, затянув бант на корсете, и потянулся ко вкладышам.
— Я сам! — почти закричал Даламар, потому что терпеть, как шалафи делает ему "грудь" было бы совсем невыносимо. Невыносимо стыдно и пошло... А он и так не мог успокоить свое... воодушевление процессом.
Когда с корсетом было покончено, настала очередь платья.
— Крисания рекомендовала выбрать вон то, нежно-голубое. Сказала, тебе подойдет к глазам. Что думаешь, ученик?
— Жрице виднее, у нее развито чувство прекрасного.
— Сомнительное утверждение, учитывая, что в Бездну она пошла за мной...
Рейстлин усмехнулся и подошел к платью. Собрав подол, он поднял его над головой, приглашая Даламара на примерку.
— Я видел, как ты сам надевал корсет, ученик. Позволь тебе помочь, пока ты трагично не погиб от удушения тесемками женского наряда. Будет нелепо, если твой труп останется в корсете и кружевных панталончиках, — усмехнулся Рейстлин.
Учитель шутит... Что ж, это хорошо, значит, он еще не заметил, что Даламар возбужден.
— И перестань стесняться эрекции, во имя Нуитари. Никто из нас не свят.
Тут Даламар, наверное, стал красным до самых пят. Шалафи видел. Как давно он заметил? Он понял, на что так отреагировал Даламар? Его накажут? Ему сказали не стесняться?
На деревянных ногах подойдя к Рейстлину, Даламар нырнул в подставленное платье, которое тут же упало красивой волной вдоль его тела, приятно касаясь кожи. Ощущения были необычные и очень нежные. Привыкший к грубому полотну рубах и штанов, эльф по достоинству оценил струящийся шелк, обласкавший его плечи и бедра. Должно быть, очень приятно ходить в таком платье, когда ткань снова и снова касается голеней, щекочет щиколотки.
— Шалафи, какой смысл был затягивать корсет, если платье все равно свободно? И еще, в нем такое декольте, что видны мои шрамы, по ним меня тут же узнают...
— Разве ты где-то видел, чтобы женщины носили только платье поверх белья, и ничего боле? Дальше тобой займется Крисания. Она лучше разбирается во всех этих чудных аксессуарах.
Рейстлин попросил призрака позвать Крисанию, а сам уселся на подоконник и стал разглядывать ученика. Даламар же подошел к огромному зеркалу, чтобы оценить результат. В нем он и поймал хитрый, заинтересованный взгляд шалафи. Это немного пугало, но в то же время было приятно. Трудно спорить с тем, что Даламару ужасно шло это платье. Жрица была права, глаза оно подчеркивало удивительно, они казались океанами.
Крисания робко постучалась и, дождавшись приглашения, вошла.
— Закончи образ нашей чудесной девочки, жрица, — усмехаясь, приказал Рейстлин.
Крисания ничего не ответила, сразу схватившись за какую-то тряпицу. Подойдя сзади к Даламару, она обвила вещицу вокруг его талии и бедер и застегнула сзади:
— Это баска, — пояснила она, улыбнувшись в отражении, — она подчеркнет твою талию и украсит бедра.
Баска была немного темнее самого платья и вся расшита золотом. Роскошь и скромность сочетались в ней удивительный образом.
— Теперь перчатки, — сказала Крисания, и помогла Даламару их надеть.
Все аксессуары были в том же стиле, что и баска. Все сочеталось восхитительно красиво, и Даламар не мог оторвать взгляда сам от себя. Он поднял восхищенный взгляд на своего шалафи, и увидел, как в ответном взгляде мелькнул пожар, но тут же спрятался за привычным равнодушием.
Крисания тем временем достала сапожки, такие же, как баска с перчатками, аккуратные, на небольшом каблучке, и поставила их перед эльфом. Тот смотрел на обувь в замешательстве. Он, конечно, хрупкий эльф, но не настолько же, чтобы влезть в женскую обувь! Рейстлин за его спиной глухо засмеялся:
— Даламар, не ты ли неделю назад изучал заклинания гомотетичных преобразований? Теория без практики — ничто. Практикуйся, мой ученик.
Ударив себя по лбу, Даламар тут же сделал несколько пассов тростью, и сапожки увеличились в самый раз, чтобы налезть на его ноги. Чудно. Осталось только научиться стоять на этих тонюсеньких каблуках. Впрочем, икры у Даламара всегда были достаточно сильными...
Из зеркала смотрела красивая, утонченная эльфийка, с осиной талией и аккуратной грудью, синими глазами и кокетливой улыбкой.
— Крисания, мои шрамы, их... видно.
Крисания не ответила, только посмотрела на Рейстлина вопросительно или с сожалением — Даламар не разглядел — и отошла к гардеробу. Маг подошел к ученику, провел над ранами рукой, и они затянулись.
— Это временно, — сказал Рейстлин сурово, не позволяя домыслить, будто Даламар прощен за свою измену.
Затем он отошел к комоду и, достав из шкатулки что-то блестящее, подошел к Даламару. Бережно отодвинув его волосы в сторону (и снова выдохнув в шею, так что по загривку побежали мурашки, а живот поджался), Рейстлин надел на ученика красивое ожерелье с топазами. Крисания тем временем принесла и помогла с браслетами и кольцами из комплекта. Рейстлин отошел снова и вернулся с миниатюрной тоненькой диадемой. Обойдя Даламара, встав лицом к лицу, он, почти не касаясь, опустил диадему ему на голову, будто короновал, а опуская руки, погладил большим пальцем одной из них по скуле.
— Из тебя вышла очень красивая девушка, ученик. Будь осторожен, — в глазах полыхнуло опасностью и жаром, а губы скривились в усмешке.
Крисания, смутившись такой сцены, отвернулась, а потом вспомнила про верхнюю накидку из комплекта и пошла ее искать. Когда она вернулась, рука Рейстлина все еще была на щеке Даламара, и тот смотрел затравленно на своего учителя, забывая дышать, пока Рейст продолжал гладить его по щеке и улыбаться (если, конечно, этот оскал может кто-то называть улыбкой).
— Твоя накидка, Даламар, — разрушила момент жрица, и Рейстлин, обойдя двоих, направился к выходу из комнат.
— Удачной прогулки! И, Даламар, зайди ко мне сразу, как только вернетесь. Я хочу узнать обо всем как можно быстрее, а жрица наверняка слишком устанет, чтобы пересказать мне, — и вышел.
Часть 2. Раздевание
Поздним вечером, когда Крисания наконец-то вернулась в замок (вместе со своей "дальней родственницей Марой"), у вышеупомянутой Мары ноги готовы были отвалиться прямо на пороге башни, однако она помнила приказ шалафи явиться к нему сразу.
Поднявшись к кабинету Рейстлина, Мара робко постучалась.
— Войди! — тут же ответил маг, будто ждал появления ученика.
— Шалафи, мы вернулись, — начал Даламар тонким высоким голоском, как привык разговаривать за последние несколько часов.
— Даламар, я вижу, ты вжился в роль! Или как тебя теперь следует называть?
— Мара, — на автомате ответил он, пропустив шпильку мимо ушей.
— Мара, — Рейстлин слегка склонил голову и наклонился, чтобы поцеловать даме ручку, — Добро пожаловать в Башню Высшего Колдовства, Мара.
Даламар вновь залился краской до ушей, когда понял, кто оказывает ему такое недвусмысленное внимание. Глаза Рейстлина лукаво сверкали, на губах блуждала полуулыбка.
— Позволь помочь тебе, — маг обошел ученика вокруг и мягко положил руки тому на плечи, чтобы снять верхнюю накидку. Даламар с каким-то облегчением опустил плечи, чтобы удобнее было его раздеть, и накидка сползла в руки Рейстлина.
Отложив ее на кресло, маг вернулся, снова встав позади.
— Теперь снимем баску, да? — ласково сказал он.
Рейстлин говорил мягко, успокаивая, даря обманчивое чувство защищенности и уюта. Даламар же был таким уставшим, что потерял бдительность и отдавался в руки своего шалафи, позволяя ему себя раздевать. Он и правда едва ли был способен сейчас разобраться со всеми этими шнурками, лентами и крючками.
Когда баска оказалась рядом с накидкой, Рейстлин подошел уже спереди и опустился перед учеником на колени, подхватывая подол платья.
— Ты не против, моя дорогая? — спросил он елейным голосом.
Даламар лишь покрутил головой, будто глядя сквозь коленопреклоненного (второй раз за один день!) шалафи. На самом деле, в голове у него сейчас била в тарелочки маленькая обезьянка с чертами Матери Настоятельницы храма, усталость дня навалилась на него десятикратно, когда он разомлел в кабинете шалафи, под теплом камина, в заботе его рук. И паника от того, что он снова возбудится или вовсе окажется перед Рейстлином голым, была будто приглушенной каким-то тяжелым покрывалом. Осознание происходящего пыталось пробиться через шум этой обезьянки в голове, но едва ли справлялось.
Задирая платье, Рейстлин плотно прижался ладонями к ногам Даламара, медленно ведя снизу вверх, к бедрам, к талии. Руки его, в отличие от утреннего состояния, были теплыми, почти горячими, и приятно ощущались на коже. Даламар глубоко вздохнул. Рейстлин поднялся с колен и помог снять платье, швырнув его после на кресло к остальным вещам.
Резко притянув ученика за талию, так, что ноги их оказались в шахматном порядке, будто они вот-вот пустятся в танго, проведя носом по тонкой шее, маг прохрипел на ушко:
— Из тебя вышла очень красивая девушка, М-а-р-а.
Что хотел сказать Даламар, он и сам не знал, если честно. Шепот Рейстлина, его дыхание у шеи, близость его тела — не способствовали мыслительным процессам, зато способствовали бегу мурашек по коже и тянущему чувству в районе паха.
Когда Рейстлин прикусил мочку, Даламар едва слышно заскулил, тут же заставив себя заткнуться. Отстранившись, маг развернул ученика за плечи спиной к себе и, придерживая, подвел к большому зеркалу (Даламар уверен, что раньше его здесь не было).
— Посмотри на себя, Мара, — почти шептал Рейстлин, прислонившись к спине, — Такая тонка талия, обтянутая корсетом, эти коротенькие панталончики с рюшами, сапожки до колен.
Рейстлин отстегнул бюст с подкладками.
— Скрытые под перчатками острые локти, сияющее ожерелье на шее. Ах, да, — вспомнил он о своем проклятии и провел рукой перед грудью ученика, раскрывая его раны, — Теперь ты еще красивее, Мара. Лучшие проститутки Палантаса позавидовали бы твоему изяществу.
Даламар, приоткрыв рот, слушал весь тот мед, что лил ему в уши шалафи, и разглядывал себя в зеркале. Он выглядел так сексуально сейчас, когда в нем смешалось мужское и женское: над топазовым ожерельем выделялся кадык, под нежными панталончиками явно виднелись очертания мужских гениталий, на открытых бедрах сиял пушок волос... Было неясно, то ли он только вылез из постели в одном нижнем белье, то ли собрался на бал со всеми этими ожерельями, кольцами, диадемой. В высоких сапогах на каблуках. В перчатках, прячущих его тонкие запястья, но открывающих белые плечи, острые ключицы.
Вздрогнув, словно очнувшись, Даламар хотел было вывернуться из хватки учителя, но тот ему не позволил:
— Шшш, не нужно дергаться. Разве тебе не хочется еще собой полюбоваться?
В глазах Даламара мелькнул испуг, он вдруг понял, в какой щекотливой ситуации оказался. Впрочем, было бы глупо лгать самому себе, что это не возбуждает. Рейстлин Маджере был очень сильным магом, и в его присутствии всегда ощущалась эта его сила, а когда он стоял так близко, это просто сводило с ума. Его властность добавляла перчинки, его заинтересованность льстила. Даламар никогда не видел, чтобы Рейстлина интересовали женщины или мужчины, признаться, он думал, что шалафи вообще нашел способ обуздать зов плоти, чтобы он не отвлекал его от исследований и помогал оставаться объективным. Даламар никогда не чувствовал так много прикосновений от Рейстлина, обычно тот был брезглив до касаний. Единственный раз, когда его прикосновение длилось дольше секунды, остался на груди Даламара пятью незаживающими ранами. Второй раз был сегодня утром, когда шалафи гладил его по щеке. Это было столь невероятно, что Даламар убедил себя тут же, что ему почудилось.
Но сейчас... Сейчас он видел в зеркале невообразимо сексуального эльфа в корсете и украшениях, на талии которого лежала рука самого Рейстлина Маджере, прижимая его к магу позади. Вторая рука поглаживала бедро сквозь тонкий хлопок белья. И язык — язык шалафи медленно двигался по шее вверх, к чувствительному уху, оставляя влажный след. Зажав губами мочку, Рейстлин жарко выдохнул, опаляя кожу, и Даламар, отпустив себя, откинул голову назад и издал глубокий стон.
Подняв руку с талии выше, Рейстлин легко пощекотал соски, а после прижался пальцами к ранам, будто утверждая их принадлежность. От этого стало жгуче-больно, Даламар поморщился, но тут же вторая рука сдвинулась с бедра вперед и накрыла его член сквозь хлопок. Под потолок вознесся еще один блаженный стон, смешавший в себе боль и наслаждение.
Сжав плотнее кольцо пальцев, Рейстлин грубо провел ими вверх-вниз, впиваясь зубами в открытую нежную шею. Ожерелье, до этого ее украшавшее, полетело на пол, потому что стало мешать. Даламар, если честно, тоже готов был упасть: ноги подкашивались от возбуждения, коленки дрожали.
— Тихо, тихо, ученик. Давай я немного тебе помогу, пока ты еще можешь стоять на ногах, — сказал Рейстлин и снова опустился на колени перед Даламаром (третий раз за один день!) — Держись за мое плечо.
Даламар был не в том положении, чтобы противиться, поэтому просто положил руки на плечи шалафи, как было велено, пока тот расшнуровывал его сапожки. Когда удалось освободить одну ногу, шалафи мягко ее помассировал, расслабляя после каблука, прежде чем поставить на пол.
Ооо, какое же наслаждение снова опираться на всю ступню целиком! Это, пожалуй, даже приятнее, чем чихать. Четверть оргазма! Если женщины испытывают это чувство каждый вечер, понятно, почему им не очень-то нужен секс...
Когда на пол встала вторая нога, Даламар даже тихонечко застонал от облегчения.
— Чудесно, осталось снять с тебя перчатки и корсет. Если, конечно, ты хочешь его снимать.
На это Даламар не ответил, принявшись стягивать кольца и браслеты, а затем стягивая перчатку с каждого пальчика отдельно.
— Ты не ответил, ученик... Так понравилось привлекать взгляды тонкой талией?
— Ты просишь? — Рейстлин вопросительно приподнял бровь, не скрывая ухмылки.
Вообще, Даламар готов был сделать что угодно, чтобы Рейстлин еще раз к нему прикоснулся. Когда тот отстранился, мгновенно стало неуютно и холодно, будто его снова выбросили, как безродного щенка, из собственного дома...
— Пожалуйста, — добавил Даламар, подавшись вперед.
Рейстлин хрипло засмеялся и положил руку на щеку ученика, как было утром, поглаживая его по горящей румянцем скуле.
— Знаешь, ученик, ты так чудесно выглядишь в этом корсете, что мне совсем не хочется его снимать. Мне хочется совсем другого.
Их лица были в паре сантиметров друг от друга, и Даламар мог чувствовать на своих губах дыхание шалафи, каждое его слово отпечатывалось на коже. Даламару тоже... тоже хотелось другого. Хотелось, чтобы шалафи снова плотно прижался пахом к его ягодице, припал губами к шее, смешал страсть и боль в удивительный взрывоопасный коктейль.
— Мне хочется тебя, Даламар, — выдохнул Рейстлин и приник сухими тонкими губами к губам напротив.
Руку он переместил на затылок, вплел в волосы. Поцелуй был агрессивным, почти болезненным. Рейстлин кусал чужие губы, оттягивал волосы, направлял и фиксировал. Даламару оставалось лишь поддаться, принять правила игры своего шалафи. Будто когда-то было по-другому. Они всегда играли по правилам мага, и обоих это устраивало.
Не в силах больше быть отстраненным, Даламар притянул шалафи за талию к себе, близко, крепко, упираясь пахом в чужое бедро, и застонал в поцелуй. Он уже не думал, что ему может быть за такое своеволие. Хотелось только касаний, всей кожей, всеми слизистыми, сильнее, плотнее, слиться!
Рейстлин резво отстранил его от себя за плечи и развернул спиной. Потянув за тесемки, ослабил корсет и быстро стянул его через голову. Даламар остался в одних панталончиках и — наконец-то! — Рейстлин прижался к нему со спины всем телом, охватывая поперек груди и талии, прижимаясь губами к плечу, шее, покусывая и целуя.
— Шалафи! Пожалуйста, я хочу...
Выговорить, чего же он хочет, Даламар не успел, потому что Рейстлин снова отстранился, шлепнул его и подтолкнул к дивану. Все происходило стремительно. Когда Даламар лег, повернувшись на спину, Рейстлин нависал над ним уже без рубахи, в одних штанах, и когда они снова поцеловались, голая грудь одного соприкоснулась с теплой кожей другого. Даламар чувствовал вес учителя на себе, силу его магии, которая давила не меньше, бархатистость кожи, хрупкость и уязвимость вместе с силой и властностью. Коктейль кружил голову. Ученик прогибался сильнее, чтобы соприкасаться кожа к коже, бесконтрольно двигал бедрами и уже не сдерживал стонов.
— Ты очень нетерпелив, мой ученик.
Даламар рывком перевернул их и поменял местами, теперь он нависал над шалафи и мог контролировать ситуацию. Ну, во всяком случае, он так думал... Вряд ли кто-то вообще может контролировать ситуацию рядом с Рейстлином Маджере. Оглаживая худые ребра, тонкую талию учителя, покрывая его тело поцелуями, Даламар спускался ниже и, когда дошел до кромки штанов, развязал шнурок зубами, скалясь и глядя в глаза шалафи. Рейстлин, приподнявшись на локтях, пытливо смотрел в ответ, потому что вид ему открывался умопомрачительно красивый. Кроме того, что Даламар был разрумянившимся, отчаянно-возбужденным и очень смелым, над его головой то и дело выглядывали те самые панталончики с рюшами, когда он нагибался ниже, выставляя зад кверху. Очень симпатично!
Позволив ученику снять с себя штаны и белье, рейстлин зарылся рукой в его черные волосы, массируя голову и поощряя к дальнейшему. Даламар с какими-то робостью и трепетом стал порхать губами по стволу и вокруг него, по животу, паховым складкам, бедрам.
— Даламар, я что, похож на мохнатого щеночка? Или на одну из твоих излишне впечатлительных барышень? — саркастично заметил Рейстлин, жестче хватаясь за волосы и направляя голову ученика к стволу, сначала плотно прижимая, водя чужим лицом влево-вправо, впечатывая его в себя, а потом — медленно, но безкомпромиссно насаживая ртом на член.
Забавно, что Даламар, увидев растительность у шалафи <i>там</i>, действительно подумал про щеночков, буквально на одно мгновение...
Все мысли из головы Даламара сдуло, будто сквозняк прошелся по Башне. Поддаваться руке своего шалафи, следовать за ней, стараясь расслабить горло, спрятать зубы, вовремя вдохнуть — вот все, что занимало его сейчас. И возбуждение затапливало лавой. Чуть сместившись в сторону, Даламар устроился так, что одна нога Рейстлина была под его пахом, и терся сквозь ткань о голень шалафи, когда не был сконцентрирован на движениях головы. Иногда он закрывал глаза от удовольствия, полностью растворялся в собственных ощущениях, отпускал весь контроль и позволял всему случаться с собой. Иногда он старался. Старался, неудобно выгнув шею, поднять глаза на шалафи, чтобы показать, как ему нравится доставлять удовольствие, быть инструментом, приносящим наслаждение.
Рейстлин лишь перед самым финалом, кажется, все-таки потерял контроль над собой, задрал голову, обнажая шею, и сквозь зубы не то простонал, не то прорычал, прижимая Даламара носом к лобку, кончая ему в глотку. Даламар едва не задохнулся, пока шалафи ловил остатки удовольствия, не давая отстраниться, но это только больше его завело.
Когда Рейстлин позволил отстраниться, расслабив руку, Даламар отдышался, стянул панталончики, отер ими подбородок и лег рядом с шалафи на бок, прижимаясь губами к плечу, вдыхая и наслаждаясь, медленно водя ладонью по своему стволу, который упирался головкой в мягкое бедро шалафи.
Некоторое время они лежали так: Рейстлин восстанавливал дыхание, Даламар наоборот, дышал все тяжелее и чаще, иногда конвульсивно двигая бедрами.
А потом Рейстлин рывком оседлал ученика. Одной ладонью он заменил ладонь Даламара, двигая жестче, взяв быстрый рваный темп. А другой рукой притянул к себе руку ученика и погрузил его указательный палец в свой рот. Даламар едва не задохнулся от этого жеста. Но Рейстлин всегда действовал непредсказуемо, поэтому сейчас, мягко огладив языком чужой палец, он сомкнул зубы на костяшке, больно впиваясь ими в кожу, продолжая мягко двигать языком. От этого контраста, сочетания боли и нежности, тело взрывалось тысячью маленьких искорок. Рейстлин менял пальцы, лаская и принося боль, иногда брал два сразу, и это было особенно интимно и горячо. Когда Даламар открывал глаза, он видел губы шалафи, сомкнутые трубочкой на его тонких пальцах, и сходил с ума от взгляда, упершегося в него неподвижно и строго.
Когда Рейстлин обхватил губами сразу 4 пальца, Даламар позорно заскулил и кончил, трясясь так, что едва не сбросил с себя седока. В себя он приходил долго...
Когда все-таки удалось восстановить дыхание, он приподнялся на локтях и осмотрел комнату. Рейстлин, в штанах и рубахе, сидел за столом.
— Не забудь занести одежду и украшения Крисании, ученик. Впрочем... белье с корсетом оставь. Я объясню ей, почему это необходимо, можешь не беспокоиться. И жду тебя утром с докладом. Ты ведь так и не рассказал мне, что узнал за сегодня.
Рейстлин погасил свет над столом и направился к выходу.
— Можешь остаться на ночь здесь, если хочешь, но с рассветом я надеюсь застать свой кабинет в порядке. Спокойной ночи, М-а-р-а.