Очень хорош. Глава 16. «Нарушитель спокойствия» (2)
Чэа сказала Чжу Сынёну немного подождать, поднялась в квартиру и собрала вещи. Она взяла сменную одежду, нижнее бельё и, на всякий случай, учебные материалы для Ёну. Когда она вышла в гостиную, то увидела Чхве Сохуна, разговаривающего по телефону.
— Он исчез. Похоже, попался. Сука, ситуация дерьмо.
Заметив Чэа с сумкой в руках, Чхве Сохун нахмурился. Он прикрыл микрофон и спросил:
— Ёну заболел, зовёт меня. Я скоро вернусь.
Чхве Сохун пообещал перезвонить и завершил звонок. Подойдя ближе, он посмотрел на сумку и слегка потёр уголки губ.
— Чжу Сынён уже здесь, ждёт у дома. Сказал, что не мог дозвониться и решил подождать меня у подъезда.
— Какой заботливый. Ладно, понятно. Я не слишком волнуюсь, ведь там будет ребёнок, но… всё равно будь осторожна. Квон Хиджэ вернулся, нужно быть начеку. Ты же знаешь, как он выглядит?
Чэа не сказала Чхве Сохуну, что уже встречала Квон Хиджэ. Не упомянула она и о том, что была в «Одине», как и о том, что собиралась сделать там.
Она сама не знала, почему, но её всё больше беспокоило странное поведение Чхве Сохуна. Иногда дверь в его спальню, которая всегда была закрыта, вдруг оказывалась открытой… А каждый раз, когда заходила речь о Чжуа, он напрягался, что тоже вызывало у Чэа сомнения.
Она долго смотрела Чхве Сохуну в лицо, прежде чем кивнуть.
— Думаю, в этот раз тебе разрешат взять с собой телефон. Хочешь попробовать?
Чхве Сохун ушёл в комнату и вернулся с маленьким жучком. Вспомнив о металлодетекторе на входе, Чэа покачала головой.
— Телефон, может быть, и пронесу, но если жучок засекут, возникнут проблемы. В этот раз обойдусь без него.
— Хм… Тогда, возможно, придётся ловить момент, когда вы с ним встретитесь за пределами пентхауса.
— Потихоньку сблизитесь и рано или поздно встретитесь на нейтральной территории.
— У Чжу Сынёна есть девушка. Так что это возможно только в том случае, если мы случайно пересечёмся.
— Что ж, оставь это мне. Если удастся взять телефон с собой, не забудь снять видео.
Чхве Сохун легонько похлопал Чэа по плечу и проводил до двери. Когда она спустилась на лифте, Чжу Сынён уже ждал её у машины. Заметив Чэа, он убрал телефон в карман и открыл дверцу машины, которая уже была заведена. Тёплый воздух в салоне согрел её окоченевшее тело.
— Это пальто тёплое. И потом, я на машине обычно передвигаюсь.
— Я думал, ты чаще на автобусе ездишь.
— У меня есть машина, но… в последнее время немного страшно водить.
Пристегнув ремень безопасности, Чэа нервно сглотнула. Она не знала, сколько Чжу Сынёну известно, и поэтому не могла отвечать на его вопросы без колебаний.
Вульгарная шутка, сказанная в «Одине», мучила её всё это время, как и мысли о том, почему Чжу Сынён сказал такое.
Почему он пытался поцеловать меня, когда мы вышли из той комнаты?
Сколько бы Чэа ни думала об этом, ей было сложно понять, что означало его злое выражение лица и странное поведение.
— Вчера я поставил тебя в неудобное положение?
Машина, покинувшая двор жилого комплекса, мчалась по знакомой дороге. Чэа сжала сумку с вещами и кивнула.
— Да, но я сделаю вид, что ничего не случилось. Думаю, кое-кто перебрал с алкоголем.
Он мягко улыбнулся, притворно удивившись. Чэа посмотрела на него и, поняв, что голубоватые глаза мужчины смотрят прямо на неё, вздрогнула.
Его голос звучал спокойно, низко, без спешки. Сынён бросил взгляд на сумку, которую Чэа крепко прижимала к груди, и положил локоть на подлокотник.
Она повернулась к окну и уставилась на грязные от растаявшего снега улицы.
Честно говоря, её больше удивляло и волновало, почему Чжу Сынён изменился.
Может быть, ты, как и я, живёшь жизнью, которую не описать одним словом. Чхве Сохун сказал, что ты злодей, который убивает и планирует смерть других. Это правда?
Но она не могла задать этот вопрос.
Чэа закрыла глаза. Ей стало лень даже думать, ведь она только что вернулась от бабушки, и дорога в обе стороны заняла у неё четыре часа.
Когда она, как ей показалось, на миг задремала, перед глазами уже появился пентхаус Чжу Сынёна.
Даже в поздний час там всё ещё были люди, что заставило Чэа слегка похолодеть.
— Сегодня можете взять с собой телефон, но только при условии, что он будет выключен. Включайте его, только когда потребуется.
Лицо заведующей Кан, которая заметила Чэа, вошедшую вместе с Чжу Сынёном, застыло от удивления. Словно незваный гость нарушил привычный порядок.
— Вы действительно привели госпожу Хан?
Тем не менее заведующая Кан тут же улыбнулась и взяла вещи учительницы. Сынён, который уже зашёл в дом, обернулся к Чэа, и кивнул.
Заведующая Кан взглянула на Чэа и прошептала на ухо Сынёну:
Сынён, уже было направлявшийся в свою спальню, медленно провёл рукой по волосам и вздохнул.
Чэа, всё это время стоявшая в прихожей как вкопанная, шагнула вслед за заведующей Каном, которая жестом пригласила её войти.
Из-за болезни ребёнка в доме стало жарче, чем обычно. Видимо, температуру повысили, чтобы уберечь его от озноба.
Заведующая привела учительницу в комнату для гостей рядом с комнатой Ёну и поставила её вещи.
Комната была аккуратной и простой — с кроватью, туалетным столиком и маленьким шкафом. Обстановка напоминала стандартный бизнес-отель.
— Вы действительно приехали, учительница Хан. Не ожидала этого, — голос заведующей Кан, хоть и вежливый, прозвучал холодно.
Чэа напряглась, встретив её взгляд.
— Ёну болеет. Он хотел видеть меня, было бы странно отказаться.
— Но всё же... Вы не должны так легко поддаваться. Я очень уважаю вас, госпожа Хан. Мне нравится ваш характер и то, что вы не переходите границы.
Она стояла прямо, как столб, и продолжала говорить:
— Поэтому надеюсь, что вы останетесь учителем Ёну надолго. Но не стоит приезжать, словно вас вызвали как дешёвую проститутку. Красота — это яд, госпожа Хан.
— Похоже, вы неправильно поняли. Меня не интересует господин Чжу Сынён.
— Это хорошо. Чем старше я становлюсь, тем больше беспокойств возникает у меня по пустякам.
Заведующая Кан внезапно улыбнулась и, открыв дверь, вышла.
Чэа облегчённо выдохнула. Сняв пальто, она неожиданно обнаружила в кармане вещь, о которой совершенно забыла. Карман был слишком глубоким, поэтому она не сразу заметила.
Это был мандарин, который ей сунула бабушка, несмотря на все протесты. Бабушка настаивала, чтобы внучка взяла его, когда Чэа уже уходила.
Она положила блестящий мандарин на туалетный столик, повесила пальто и вышла из комнаты.
Сынён разговаривал с заведующей Кан и, увидев Чэа, окинул её внимательным взглядом. Чэа заметила у него в глазах какое-то напряжение, словно он собирался ей что-то сказать. Но в этот момент дверь комнаты Ёну открылась.
— У него не спадает температура.
Из комнаты вышел Квон Хиджэ в белой рубашке с короткими рукавами и пижамных штанах. Он заметил Чэа и удивлённо заморгал.
Чэа, смутившись, неловко поклонилась.
— Вы и вправду приехали, учительница.
Раздался звук сопения, как будто Квон Хиджэ только что выплакал все слёзы. Глаза у него были красными, а щеки мокрыми.
Квон Хиджэ слабо улыбнулся, словно был до предела измотан.
— Простите. Когда мой ребёнок болеет, сердце разрывается.
— Ёну вчера целый день провёл на улице, радуясь снегу. Если уж выводишь ребёнка на холод, надо потеплее его укутывать.
Он прошёл мимо неподвижно стоявшей заведующей Кан и направился на кухню. Проходя мимо Сынёна, Квон Хиджэ приказал:
В этот момент из комнаты раздался плачущий голос мальчика. Чэа, всё ещё стоявшая неподвижно и следившая за спиной уходящего Квон Хиджэ, вдруг почувствовала, как к ней приближается Сынён. Он остановился так близко, что она почти коснулась его грудью. Мужчина прошептал:
— Если что-то понадобится, дай знать.
Она зашла в комнату, и Ёну, свернувшийся на кровати калачиком, ещё сильнее разрыдался при её появлении.
При виде его раскрасневшегося лица у Чэа не было никаких мыслей, кроме одной — утешить мальчика.
— Принесите маленькое мусорное ведро с чистым пакетом внутри. Если у Ёну поднимется температура, его может стошнить.
Она забралась на кровать и взяла ребёнка на руки.
Крошечное по сравнению со сверстниками тельце оказалось у Чэа на коленях, когда она начала успокаивать мальчика, как младенца.
Ёну, кусая губы, старался сдерживать слёзы.
— Учительница Хан, у меня сильно болит горло...
Голос у него был таким хриплым, что у неё сжалось сердце. Чэа заметила, что в комнате слишком жарко, и сменила тяжёлое одеяло на лёгкое.
— Принесите увлажнитель и прохладную воду, — попросила она, и заведующая Кан тут же всё выполнила.
— В ближайшем магазине можно купить детское жаропонижающее. Оно в виде жевательных таблеток, чтобы не вырвало. Жидкие лекарства сейчас не подойдут.
— Сейчас схожу, учительница Хан.
— На улице холодно, потеплее оденьтесь.
После того как заведующая Кан ушла, Чэа уложила успокоившегося Ёну обратно в кровать.
Ей всегда казалось, что эта кровать слишком большая для такого маленького ребёнка. Ему бы не помешало что-нибудь, что можно было бы обнять.
Но заведующая Кан наотрез запрещала любые мягкие игрушки, считая, что это вредно для дыхательных путей мальчика.
— Учительница Хан, Ёну плохо...
Она погладила его по голове, а затем легла рядом и обхватила его щеку своей холодной рукой.
— Примешь лекарство и поспишь. А завтра мы с тобой сходим в больницу, и больше ты не будешь болеть.
— Нет, ты слишком маленький, уколы тебе не нужны. Даже если бы хотели, не нашли бы, куда уколоть.
— Конечно. Вместо этого тебе дадут лекарство. Оно будет горьким, поэтому я не знаю, хватит ли у нашего Ёну смелости его проглотить?
Слёзы навернулись на его глаза, и он вдруг прижался к Чэа.
Она была немного ошеломлена, но в этот момент ей вспомнился мандарин, который дала ей бабушка. Образ этого ребёнка, прижимающегося к ней, неожиданно напомнил Чэа её собственное поведение перед бабушкой, когда она вела себя как несмышлёная внучка.
Она снова погладила мальчика по голове, и Ёну, всхлипнув, ещё крепче обнял её.